«Костаки сам был ошеломлен русским авангардом — тем, что открыл и собрал. Как в эпоху ссср коллекционеру греческого происхождения георгию костаки удалось собрать уникальную коллекцию русско-советского авангарда, которой не было равной в мире Зинаида семен

Имя Георгия Костаки неразрывно связано с историей русского авангарда 1910-х - 1930-х годов. Малевич, Кандинский, Шагал, Родченко, Клюн, Попова, Филонов - это лишь несколько из наиболее ярких имен, в реальности же коллекция Костаки, собранная в 40-е - 70-е годы прошлого века, содержала произведения десятков художников, многие из которых иначе были бы забыты. Коллекционер-самоучка, ставший истинным знатоком забытого в Советском Союзе искусства, Костаки положил жизнь на то, чтобы сохранить для России имена ее художников. Коллекция Костаки была настолько огромна по значению и размеру, что когда перед вынужденной эмиграцией 1978 года он подарил большинство работ Третьяковской галерее, оставшейся части хватило на целый музей в Греции. О жизни и трудах коллекционера рассказала РИА Новости его дочь Алики Костаки. Беседовал Алексей Богдановский.

Путь коллекционера

Георгий Костаки умер в 1990 году, в возрасте 76 лет. Мы сидим с Алики Костаки в ее доме в северном предместье Афин, в той самой гостиной, где лежал когда-то пожилой и больной Георгий Дионисович, глядя из окна на склоны горы Пентеликон.

"Он был страстный человек. Что бы он ни делал - рыбу ловил, деревья сажал, он все делал, как сумасшедший. Так же он занялся и авангардом, когда наткнулся на жилу, почти никому неизвестную", - рассказывает Алики.

Родившийся в России грек, Георгий Костаки работал в посольствах западных стран в Москве - сначала шофером, потом администратором. Страсть к коллекционированию началась в его жизни рано; от "малых голландцев", серебра, фарфора он перешел к гобеленам, впоследствии - к иконам. В первые послевоенные годы Костаки случайно увидел у знакомых картину Ольги Розановой "Зеленая полоса" - и заболел авангардом.

От сталинских лет, когда начиналась коллекция, до матерной ругани Хрущева в адрес художников и "Бульдозерной выставки" 70-х годов - собирание современного искусства было делом небезопасным и противоречащим официальной идеологии. Но еще больше, чем враждебность властей, грозило этому искусству забвение.

В западной прессе неоднократно высказывались упреки коллекционеру за то, что он платил относительно небольшие деньги за искусство, которое сейчас стоит миллионы. Однако не следует забывать, что у администратора канадского посольства не могло быть финансовых возможностей обласканных властями официальных художников, поэтов-песенников и прочих богатых людей, собиравших искусство. Те, кто помнит Костаки, рассказывают о том, как он поддерживал материально молодых художников, родственников ушедших мастеров.

Но главное - произведения авангарда в те времена не имели цены, поскольку их считали мусором, не видя в них никакой ценности. "Над ним почти смеялись. В это никто не верил, потому что считали, что он собирает мусор, что это никогда не будет признано и оценено, что он занимается просто какой-то чертовщиной", - говорит Алики Костаки.

Одну из работ Любови Поповой, большой фанерный лист, Костаки обнаружил в подмосковном Звенигороде: картиной забили оконный проем. Вспоминает дочь Георгия Дионисовича: "Ее не отдавали потому, что окно нечем было заколотить. Отец съездил на работу: слава Богу, там были ящики. Он попросил дворников вырезать лист фанеры, поехал и отдал этот кусок, а взамен получил Попову".

Музей в квартире

Когда коллекция стала известна в 1960-1970-е годы, стали говорить, что Костаки обладал уникальным чутьем на произведения высокого класса. Это чутье было особенно ценно в годы, когда отсутствовало какое-либо признание авангарда в Советском Союзе, да и на Западе. Георгий Дионисович обладал и той предпринимательской жилкой, которая необходима каждому коллекционеру: ведь значительную часть своих работ он приобретал путем обмена, и это порой были весьма хитроумные сделки.

Однако коллекционирование картин не было для него самоцелью. Костаки стремился показать эти работы людям. "Это была его миссия. Он не только собрал эту коллекцию, но и показал так, что у нас был дом-музей. К нам с девяти утра почти до самой ночи каждый день приходили люди. И он никому никогда не отказывал, даже какому-нибудь мальчику из деревни... Никогда не сказал: я занят, я болен, - говорит Алики Костаки. - Я однажды вечером пришла с работы. Открываю лифт. Сидит дядечка. У него столик, и он, со списком в руках, спрашивает меня: как ваша фамилия? Это пришли 90 человек из архитектурного института".

В квартиру Костаки приходили студенты, художники, потом потянулись и западные искусствоведы, кураторы, политики и просто знаменитости: от Святослава Рихтера до Игоря Стравинского, от Марка Шагала до Эдварда Кеннеди. Постепенно дом Костаки стал московской достопримечательностью, и это вряд ли могло понравиться советским властям.

Костаки изначально стремился передать свою коллекцию государству, однако с тем условием, чтобы она выставлялась. "Мои дети не любят темноты, они любят свет", - говорил он о картинах.

Алики Костаки вспоминает, что еще в 60-е годы Георгий Дионисович говорил с министром культуры СССР Екатериной Фурцевой о немыслимом в те времена деле: создать в Москве музей современного искусства, в который он мог бы передать свою коллекцию.

Второй подобный проект Костаки замышлял в начале 70-х годов с директором Русского музея в Ленинграде Василием Пушкаревым. "Они готовили аферу - перевезти коллекцию в Русский музей в Ленинград, повесить на стены явочным порядком, но ни в коем случае не передавать в подвалы… Похоже на то, что они с Пушкаревым могли сойтись на этом, как два мальчишки", - вспоминает Алики Костаки. Впрочем, и этот замысел не удался: Георгий Дионисович прекрасно понимал, что за такое его друга отстранят от руководства музеем, а картины отправятся в пыльный запасник, где он меньше всего хотел бы их видеть.

"Это должно принадлежать России"

Трения Костаки с советскими властями, хотя он и старался всячески избегать столкновений, постепенно нарастали. Коллекционер неофициального искусства, прямой и открытый человек, он был для многих бельмом на глазу. Алики Костаки вспоминает, что преследование началось с разгрома властями "Бульдозерной выставки" современных художников в 1974 году. "Для искусства это было как кровавое воскресенье. Он тогда подошел к какому-то чиновнику и сказал: "Что вы делаете, вы хуже фашистов!" Представьте, в советские времена сказать такое держиморде. И вот с этой фразы все у нас пошло плохо".

Дважды ограбили квартиру, исчезли работы Кандинского; подожгли дачу, откуда пропали замечательные иконы. Костаки стал опасаться за себя и своих детей.

Выходом из этого положения стала сделка между коллекционером и властями - он передавал в дар Третьяковской галерее примерно 80% своей коллекции, а в обмен мог уехать за границу, оставив себе небольшую часть работ, чтобы прокормить семью. "Уезжать никому не хотелось, мы не думали, что когда-то уедем. Отдавать коллекцию, делить ее для отца было очень тяжело", - говорит Алики Костаки. Для каждого коллекционера собрание - это его жизнь, а Георгий Дионисович называл картины своими детьми.

Когда специалисты Третьяковки пришли принимать картины, Костаки отдал им лучшее из своей колоссальной коллекции, насчитывавшей более двух тысяч произведений. Говорит Алики Костаки: "На Западе оказалась сравнительно небольшая часть работ. Число их было велико, но наиболее значительные остались в России. Такие, как "Портрет Матюшина" Малевича, татлинский рельеф, огромные двусторонние работы Поповой, "Красная площадь" Кандинского. Все это он отбирал и говорил: "Это должно остаться в России".

Идея о том, что он является лишь хранителем искусства, которое впоследствии должно принадлежать России, руководила действиями Костаки и тогда, когда его фактически вынуждали отказаться от коллекции и эмигрировать. "У него был какой-то странный патриотизм", - сказал о Костаки помогавший передаче коллекции заместитель директора Третьяковки Виталий Манин.

Таким образом, коллекционер указывал работникам галереи, какие работы забрать, оставляя для них лучшее. "Известный искусствовед Дмитрий Сарабьянов сказал, что он мог бы заткнуть за пояс любого искусствоведа по своей теме", - поясняет Алики Костаки.

Сам Костаки говорил в интервью для биографической книги Питера Робертса: "Я сумел собрать эти вещи, которые были потеряны, забыты, выброшены властями, я спас их, и в этом моя заслуга. Но это не значит, что они принадлежат мне или тем, кому я их подарю. Они принадлежат России, они должны принадлежать народу России".

Как говорила впоследствии заместитель гендиректора по науке Государственной Третьяковской галереи Лидия Иовлева, "без преувеличения можно сказать, что со времен Павла Михайловича Третьякова не было в России столь щедрого дарителя, более обширной коллекции русского авангарда 1910-1920-х годов, которая собрана и подарена Третьяковской галерее знаменитым русским греком".

Уехав, Костаки осел в Греции. Здесь, на исторической родине Георгия Дионисовича и уже после его кончины, решилась, наконец, судьба оставшейся части коллекции.

Костаки и Греция

Когда Георгий Дионисович умер в 1990 году, его дочь в сотрудничестве с греческим куратором Анной Кафеци начала готовить крупную выставку в Афинской пинакотеке. Эта выставка состоялась в 1995-96 годах и пользовалась огромным успехом, во многом определившим дальнейшую судьбу коллекции. К экспозиции был подготовлен двухтомный каталог, описывавший коллекцию во всех деталях.

Эвангелос Венизелос, бывший министром культуры Греции, принял решение о том, что коллекция Костаки должна быть приобретена греческим государством. Это произошло в 2000 году.

Я спросил Алики Костаки, как получилось, что Греция, не имевшая собственных традиций авангарда, решила приобрести коллекцию. "Потому, что он был грек. Только поэтому, даже не потому, что это был русский авангард. Конечно, это был русский авангард, который стал очень известен, который прошел по всему миру выставками, и в Королевской академии, и в Гуггенхайме, в знаменитейших музеях. У коллекции было имя, да, но он был грек, и для греков это было чрезвычайно важно".

Сейчас для коллекции создан Музей современного искусства в Салониках, которым руководит проведшая много лет в России искусствовед и исследователь русской современной живописи Мария Цанцаноглу. Теперь Греция почти неожиданно для себя оказалась "экспортером" русского авангарда: выставки коллекции Костаки по-прежнему идут по всему миру с большим успехом. К сожалению, российская, более значительная часть коллекции пока не выставляется как единое целое.

Впервые ознакомившись с коллекцией Костаки, историк искусства Маргит Роуэлл сказала: "Историю искусства ХХ века надо переписывать заново". Мечтой Алики Костаки остается организовать к столетию ее отца в 2013 году выставку работ, хранящихся в России и Греции. Этому препятствует ряд юридических тонкостей: на руках наследников Костаки остались лишь акты о передаче работ Третьяковке, но не официальное решение ЦК о передаче коллекции, в то время как приобретение Грецией части работ также следует должным образом документально зафиксировать в России. Все это помогло бы избежать юридической неопределенности и на время воссоединить знаменитую коллекцию под одной крышей.

Грецию и Россию связывает православная религия, многовековая история дружеских отношений. В последнее десятилетие к этому добавилась и коллекция Костаки, человека, переупрямившего не только друзей-искусствоведов, отказывавших авангарду в будущем успехе, но и саму эпоху, враждебную этому искусству. Прежде чем признание пришло к десяткам имен русского авангарда, Георгий Костаки по крупицам собрал этих художников, буквально спасая их работы от полного забвения и уничтожения. Теперь его собрание, хотя и разделенное между двумя странами, сохраняет внутреннюю целостность и еще не до конца открыто: так, немногие посетители Третьяковской галереи знают о масштабе вклада Георгия Костаки, и для многих отдельная выставка коллекции была бы откровением.

Известный британский художник, лауреат премии Тернера Джереми Деллер рассказывал в одном из интервью, что увиденная в Королевской академии Лондона выставка работ из собрания Костаки произвела на него огромное впечатление и предопределила его дальнейший художественный путь. Нет сомнений, что и российский зритель заслуживает подобных впечатлений.

"Я понимаю, что имя моего отца не будет забыто, но для этого следовало бы делать все же немного больше", - заключила Алики Костаки.

В 1932 году Георгий взял в жены Зинаиду Панфилову, с которой нажил трех дочерей и сына, а еще огромную коллекцию русской авангардной живописи.

К концу 30-х в Европе назревала Вторая мировая война. Между СССР и Грецией начались дипломатические конфликты. В результате Греческое посольство в Москве было закрыто и Костаки вынужден был сменить работу. Сначала работал сторожем в финском посольстве, затем в посольстве Швеции. А к 1944 году Георгий получил должность администратора в посольстве Канады. Из некоторых источников было известно, что его зарплата по тем временам составляла 2000 долларов. Вот эти деньги он и тратил на скупку экспонатов для своей коллекции.

А начинал он еще в начале 30-х, когда был простым шофером, в обязанности которого входило возить зарубежных дипломатов. А те очень любили заезжать в комиссионные магазины, куда сдавались антикварные вещи столичными гражданами. Георгий скоро сориентировался и, научившись разбираться в живописи и в антиквариате, начал за бесценок скупать картины голландских мастеров, а также фарфор, серебро, ковры, мебель...

А как-то в конце 40-х, он случайно увидал в одной из московских квартир несколько творений русских авангардистов и понял - это именно то, что ему нужно. И Костаки, как одержимый начал собирать авангард. И это было в то время, когда в Союзе официально не существовало никаких других направлений в искусстве кроме соцреализма. На все остальные направления был наложен строжайший запрет. Георгия многие начали называть «сумасшедшим греком», но уже ничто не могло ни переубедить, ни остановить его.

Ранее собранные картины «голландцев», антикварная мебель, столовое серебро - все было обменяно на мало кому понятный авангард. Но, а для самого Костаки другого искусства, кроме этого, уже не существовало.

"И вот я купил картины авангардистов, принес их домой и повесил рядом с голландцами. И было такое ощущение, что я жил в комнате с зашторенными окнами, а теперь они распахнулись, и в них ворвалось солнце. С этого момента я решился расстаться со всем, что успел собрать, и приобретать только авангард. Произошло это в 1946 году" ,- вспоминал Костаки.

И нужно отметить, что жена, полностью посвятившая себя своему мужу и детям, всецело поддерживала коллекционера. Иногда доходило до того, что Георгию приходилось за картины расплачиваться шубами супруги, которые привозил из заграничных поездок. Обещая, при этом возместить новыми.

А иногда картины совершенно случайно попадали в руки коллекционеру, за которые и денег то не просили. Так, творением авангардистки Любови Поповой было заколочено окно на даче ее родственников. И, как только Костаки взамен доставил кусок фанеры, хозяева сразу же сняли с окна и отдали коллекционеру бесценное для него творение.

Еще одна страсть была у Георгия Дионисиевича - это иконы, которыми увлекся еще в юности. Интерес к церковной живописи коллекционер перенял от отца, глубоко верующего человека. Он-то и посвятил сына в свои святыни, много рассказывая о том, как греки во время войн их спасали в первую очередь. И как-то довелось им с отцом в буреломных 20-х найти в подвальных помещениях посольства ящик с иконами и крестами. Найденное сокровище сын и отец Костаки бережно хранили немало лет. А незадолго до кончины отец контрабандой отправил ящик с иконами в Грецию. И что удивительно, в глубокой старости Георгий их снова увидел в одном из храмов Греции, куда в конце жизни выехал со своей семьей.

Все это будет позже, а пока Георгий, живя в Москве и надеясь, что когда-нибудь его собрание живописи будет выставлено на всеобщее обозрение русскому народу, продолжал собирать запрещенное искусство. И конечно же надежды на то, что власти пойдут на такой шаг - не было никакой. Поэтому и квартира, и загородный дом коллекционера постепенно превратилась в неофициальный музей, куда приходили и простые москвичи, и большие ценители, и художники, и столичные знаменитости и заграничные высокопоставленные гости.

Но в 1976 году в загородном доме Костаки случилась беда. В пожаре, в результате поджога, погибло немалое количество драгоценных картин. Затем было ограбление московской квартиры, где также пропали ценные картины. Все указывало на то, что власть никак не могла допустить существования даже частного музея запретной авангардной живописи и таким образом хотела приструнить его владельца.

Затем последовало давление со стороны работников посольства, в котором еще трудился 63-летний Костаки. Ему прямым текстом начали говорить, что пора на пенсию. По ночам раздавались телефонные звонки от неизвестных с угрозами. «Настал момент, когда жить с такой коллекцией в Москве стало не просто неуютно, а опасно» , - из воспоминаний о тех смутных временах дочери коллекционера.

Прощай, Россия!

Георгий Костаки встревожился за себя и свою семью и написал обращение к генсеку Брежневу с просьбой разрешить выезд со страны. В ответ долгое время было молчание, видимо чиновники решали на каких условиях отпустить грека-коллекционера. Через год, в 1977 году, разрешение было получено, и собиратель с частью своей коллекции выехал из России.

По неофициальным данным, выезд Костаки был вынужденным - правящая власть уже не могла больше выносить существование в стране такой огромной коллекции картин запрещенного искусства. И основным условием разрешения на отъезд было выдвинуто требование о передаче в дар Третьяковке части собрания. Костаки понимал, что другим способом ему уехать не удастся, поэтому он оставил Москве большую часть своей коллекции.

Коллекционера утешало то, что хотя бы таким образом исполнится его мечта: эту часть все же увидят русские, которым по праву принадлежит частичка их истории
искусства.

Но это произойдет лишь спустя 30 лет, когда в Третьяковке будет организована выставка работ, собранных Костаки, а именно к 100-летию со дня его рождения. И россияне наконец-то увидели то, чему посвятил всю жизнь грек-чудак.

Вывезенная часть коллекции в Грецию, тут же была выставлена в музее Дюссельдорфа в Германии. В последующие два года, картины путешествовали по Франции, выставлялись в центре Помпиду. Затем на протяжении всех 80-х работы русских авангардистов экспонировались в Нью-Йорке, Хьюстоне, Оттаве, Индианаполисе, Чикаго, Стокгольме, Лондоне, Хельсинки, Монреале.

А умер великий коллекционер в 1990 году, так и не дожив до знакового события, к которому шел всю жизнь. В 1995 в Национальной галерее столицы Греции впервые после разъединения две части прогремевшей на весь мир коллекции русского авангарда на время воссоединились. Мир наконец-то увидел творения гонимых художников России в полном собрании.

В 2018 году поклонники уникального коллекционера Георгия Дионисовича Костаки отмечают 105 лет со дня его рождения. Он по праву занимает почётное место среди тех, кто внёс огромный вклад в сохранение произведений русских авангардистов XX века.

Магическая картина

Будущий владелец богатейшей коллекции родился в Москве 5 июля 1913 года в семье коммерсанта с греческими корнями. В 1930-е годы работал водителем в посольствах западных стран и частенько возил дипломатических работников в антикварные магазины. С интересом наблюдал, как они оптом и в розницу скупают антиквариат, как радуются каждой покупке.

Он слушал их рассказы о великих художниках, скульпторах, ювелирах, мебельных мастерах - и постепенно сам втянулся в коллекционирование. Предметы искусства завораживали и притягивали его.

Отец всячески поддерживал увлечение сына и даже выделил ему определённые средства для приобретения антиквариата. Вдохновлённый поддержкой, Георгий начал собирать картины старых голландцев, фарфор, бронзу, русское серебро, ковры, гобелены и ткани. Но всё время думал о том, что если будет продолжать в том же духе, то ничего нового в историю искусства не привнесёт. Всё то, что он собирал, было представлено в Лувре, Эрмитаже, других крупных музеях и в богатых частных собраниях. А тщеславному молодому человеку хотелось сделать что-то оригинальное, необыкновенное, эпохальное и непременно выделиться из толпы рядовых коллекционеров.

Летом 1946 года Георгий был приглашён в уютную квартиру столичного собирателя живописи и там впервые увидел три картины авангардистов. Одна из них - кисти Ольги Розановой - произвела на него магическое впечатление. Она называлась «Зелёная полоса». Молодой человек стоял перед ней полчаса, словно пригвожденный какой-то неведомой силой.

После чаепития с хозяйкой Георгий покинул гостеприимное жилище, более напоминавшее музей, но мыслями снова и снова возвращался к увиденному творению искусства. Каким-то шестым чувством понял, что оно представляет огромную ценность и останется жить в веках. Он предпринял много усилий, чтобы купить эту работу, а заодно - и две другие картины авангардистов.

Вынужденная конфискация

Костаки принёс картины домой и повесил их рядом с творениями голландцев. Свои впечатления сформулировал так: «У меня возникло ощущение, что раньше я жил в комнате с зашторенными окнами, а теперь они широко распахнулись. В них ворвалось яркое московское солнце и свежий ветер перемен».

С этого дня он твёрдо решил расстаться со всем, что успел приобрести, а впредь приобретать только русский авангард.

Среди художественной интеллигенции за ним прочно закрепилось прозвище Грек-Чудак, ведь в то время официальные власти СССР признавали только произведения, выполненные в духе социалистического реализма. Всё остальное безжалостно отвергалось, подвергалось жёсткой критике и полному неприятию.

Все усилия Костаки по собиранию коллекции авангарда всецело поддерживала любимая жена Зинаида. Увидев её в доме знакомых, девятнадцатилетний Георгий влюбился с первого взгляда и сделал всё, чтобы завоевать сердце красавицы. Сближению, способствовало и то, что Зина прекрасно пела, а Георгий виртуозно аккомпанировал ей на гитаре. Творческий дуэт вполне гармонично превратился в семейный.
Через год после свадьбы Зинаида родила первого ребёнка. Через пять лет в семье было уже четверо детей - три дочери и сын.

Зинаида мечтала о карьере врача, но Георгий жёстко сказал: «Твое дело - воспитывать детей и вести хозяйство, а моё - обеспечивать семью!».

Супруга безропотно подчинилась диктату, а ещё она целиком разделяла увлечение мужа. Доходило до того, что когда ему нужно было расплачиваться за какую-нибудь картину, а денег в доме не было, он говорил: «Зина, достань из шкафа шубу. Ту, что я привёз из Парижа».
Так случалось не раз и не два: он привозил ей из-за границы шубу и через какое-то время эту шубу «конфисковывал», продавал и на вырученные средства покупал картины молодых авторов, которых впоследствии прозвали нонконформистами и работы которых взлетели в цене в десятки и сотни раз.

Но Зинаида никогда не обижалась на «конфискации». Она видела, сколько «священного восторга» приносит мужу очередное приобретение, и радовалась за него. Что же касается шубы - то это дело наживное!

Место притяжения

А коллекция Костаки между тем пополнялась все новыми работами. Вскоре его имя в художественных кругах начали ассоциировать с историей русского авангарда первой трети XX века. Малевич, Кандинский, Шагал, Родченко, Клюн, Попова, Филонов - творения этих мастеров украшали стены квартиры Костаки.

Его уникальное собрание включало произведения десятков художников, многие из которых иначе были бы просто забыты. Коллекционер-самоучка, ставший истинным знатоком забытого в Советском Союзе искусства собирания художественных ценностей, Костаки потратил немало сил и средств, чтобы сохранить для страны имена её художников-новаторов. Упорно собирал и иконы, считая их одухотворёнными, сакральными предметами искусства. Позже признавался:

Глаза на икону мне открыли картины авангардистов. Я стал понимать, что это очень родственные вещи, начал узнавать в иконе элементы абстрактной живописи и супрематизма, всякого рода универсальную символику…

Квартира и загородный дом Костаки постепенно становились местом притяжения для коллег-коллекционеров, художников, музыкантов, артистов и простых советских граждан, страстно желавших приобщиться к запретному тогда искусству.

Надежд организовать выставку и показать свои богатства широкой публике Костаки в то время не питал, ибо власть упорно отрицала авангард как искусство, считая его низкопробной халтурой.

В 1976 году в его загородном особняке случился пожар. В огне погибли произведения, которые очень ценил Георгий. Это стало для него настоящим, ударом. Сам он считал, что причиной пожара был элементарный поджог, который устроили воры, посетившие дом и похитившие несколько десятков работ. А вскоре подверглась нападению грабителей и московская квартира Костаки. Злоумышленники похитили драгоценнейшие экспонаты. Этот налёт пострадавшая семья также считала неслучайным и связывала с тем, что власть упорно не желает допускать существование неофициального музея запрещённого авангардистского искусства.

Решение об эмиграции

Тем временем в стране развернулась яростная борьба «со спекулянтами от искусства». Силовые структуры принялись чистить подпольный рынок коллекционеров. В 1974 году во Львове был арестован известный коллекционер Владимир Мороз, а его огромное собрание художественных ценностей конфисковано в пользу государства. Эта история вызвала панические настроения среди собирателей СССР.
В квартире Костаки регулярно раздавались телефонные звонки с угрозами.

Мы тебя раскулачим, гадёныш! - выкрикивали грубые голоса.

Георгий направил несколько писем Брежневу и Андропову с просьбами защитить его собрание и семью. В ответ - холодное молчание. Коллекционер осознал, что жить с подобной коллекцией в Москве стало опасно.

В такой обстановке Костаки в 1979 году принял решение эмигрировать с семьёй на историческую родину - в Грецию. Власти разрешили ему выезд только в том случае, если он подарит государственной Третьяковской галерее большинство экспонатов коллекции.

В результате более восьмисот произведений из собрания Костаки составили основу коллекции авангарда Третьяковской галереи, часть собрания икон вошла в коллекцию Музея древнерусской культуры и искусства имени Андрея Рублёва, 700 рисунков Анатолия Зверева составили золотой фонд коллекции Музея Анатолия Зверева.

В западной прессе звучали упрёки коллекционеру Костаки за то, что в 1930-1970-е годы он платил художникам относительно небольшие деньги за картины, которые сейчас стоят миллионы. На что сам Георгий отвечал:

Не следует забывать, что у меня не было финансовых возможностей обласканных властями официальных художников, поэтов-песенников и прочих богатых людей, собиравших искусство. Кроме того (и это могут многие подтвердить), я всегда поддерживал материально молодых художников, а также родственников ушедших в мир иной мастеров!

Ирония и издёвки

Гениальность Костаки состоит в том, что он раньше других понял художественную ценность русского авангарда. Понял в то время, когда творения авангардистов власти считали откровенной халтурой.

Его дочь говорила:

Над папой многие иронизировали и даже издевательски смеялись. Недоброжелатели считали, что искусство авангарда никогда не будет признано и оценено, что он занимается просто какой-то чертовщиной!

Одну из уникальных работ Любови Поповой, написанную на фанерном листе, Костаки обнаружил в подмосковном Звенигороде: жители ветхого домика забили картиной оконный проем. У них не было денег, чтобы вставить стекло. Георгий вмиг решил эту проблему, а взамен получил вожделенное полотно Поповой.

На обороте картины Климента Редько «Восстание», купленной у вдовы художника Татьяны Фёдоровны, Костаки незадолго до передачи картины Третьяковской галерее написал: «Картина века, самое великое произведение революционной России. Георгий Костаки. Москва, 14 апреля 77 года».

В 1988 году Георгий тяжело заболел. Он лечился в лучших клиниках, но недуг всё-таки сразил великого коллекционера. Он покинул бренный мир в 1990 году. После его смерти греческое государство выкупило часть коллекции Костаки и поместило её в основанном в 1997 году Государственном музее современного искусства в Салониках.

Ирина Пронина

ВЫСТАВКИ

Номер журнала:

ВЫСТАВКА «ГЕОРГИЙ КОСТАКИ. "ВЫЕЗД ИЗ СССР РАЗРЕШИТЬ...". К 100-ЛЕТИЮ КОЛЛЕКЦИОНЕРА» СТАЛА ГЛАВНЫМ ПРОЕКТОМ ТРЕТЬЯКОВСКОЙ ГАЛЕРЕИ ПРОШЕДШЕГО 2014 ГОДА. ВНИМАНИЕ И ИНТЕРЕС МНОГОЧИСЛЕННЫХ ПОСЕТИТЕЛЕЙ МУЗЕЯ К ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ГЕОРГИЯ ДИОНИСОВИЧА КОСТАКИ (1913-1990), ИЗВЕСТНОГО МОСКОВСКОГО СОБИРАТЕЛЯ, ЩЕДРОГО ДАРИТЕЛЯ И АКТИВНОГО ПОПУЛЯРИЗАТОРА ИСКУССТВА, БЫЛО ПРИВЛЕЧЕНО ЕЩЕ 5 ИЮЛЯ 2013 ГОДА ОТКРЫТИЕМ ИНФОРМАЦИОННОГО ЗАЛА В ЭКСПОЗИЦИИ НА КРЫМСКОМ ВАЛУ. РАЗВЕРНУТЫЙ ПОЧТИ ЧЕРЕЗ ГОД РАСШИРЕННЫЙ ПОКАЗ ПРОИЗВЕДЕНИЙ ИЗ ЕГО КОЛЛЕКЦИИ ПРЕВРАТИЛСЯ В ПОДЛИННУЮ КУЛЬМИНАЦИЮ ЭТОГО СВОЕОБРАЗНОГО ЮБИЛЕЙНОГО МАРАФОНА.

Пришедшее на смену забвению широкое чествование и внимание к заслугам Костаки связаны с одним знаменательным фактом - передачей им части своего собрания, причем именно лучших и наиболее ценных художественных произведений из тех, которые удалось за долгие годы найти и приобрести коллекционеру, в дар государству в 1977 году. События тех лет изменили и осветили его жизнь высоким гражданственным смыслом. Поэтому, вероятно, Костаки и его деятельность нередко соотносят с другими отечественными крупными собирателями - С.И. Щукиным и И.А. Морозовым или даже со знаменитыми московскими жертвователями братьями П.М. и С.М. Третьяковыми. Сравнение это справедливо лишь отчасти. До революции 1917 года все - аристократы, предприниматели и купцы имели возможность и открыто совершать свои приобретения, и публично выражать волю о распоряжении своим имуществом, да и благотворительность, меценатство были распространенным, поощряемым делом. Костаки приходилось много тяжелее. Он жил совсем в другую, советскую, эпоху, когда любое собирательство приравнивалось к накопительству, осуждалось этически и даже преследовалось как проявление буржуазных пережитков. А «идеологически чуждые» увлечения Костаки коллекционированием икон и произведений русского искусства 1910-1930-х, так называемого русского авангарда, и вовсе подпадали под политическую статью. Преодолевая одному ему ведомыми способами многие опасности на тернистом пути искателя «забытых шедевров», он спас огромное количество бесценных произведений. Его воля, само желание передать государству для общественного обзора часть собранного в таких сложных условиях «запрещенного» художественного достояния - этот жест частного человека в пору «коллективного разума» был смелым и дерзким вызовом всей системе сложившихся правил. Пример Костаки в XX веке беспрецедентен.

Сейчас уже невозможно соединить все, что когда-то отобрал глаз Костаки. Как и любая другая частная коллекция, она претерпевала изменения - сначала по воле ее создателя, потом его наследников. Почти нереально «реконструировать» его собрание даже на 1977 год, когда произошел грандиозный раздел знаменитой тогда уже в мире коллекции русского авангарда 1910-1930-х годов на две части - то, что осталось в дар государству, и то, что Костаки увез с собой, покидая СССР. С тех пор выставки произведений из обеих частей коллекции, порознь или вместе, проводились во многих галереях и музеях мира не раз. «Костакиевские» шедевры русского авангарда часто съезжаются на общий смотр из двух мест - Москвы и Салоников, где они, как законные резиденты, имеют постоянную «российскую» и «греческую» прописку, правда, они еще ни разу не встретились в российских залах. Кураторами юбилейной выставки предложены новый угол зрения на коллекцию Костаки и отход от устоявшейся уже международной выставочной стратегии: как можно эффектнее преподнести главное - «авангард от Костаки». Устроители впервые сфокусировали внимание на масштабе личности самого коллекционера, и тщательно продуманными приемами зрители были подведены к размышлениям о его судьбе в историческом контексте. Коллекция Костаки показана в разных измерениях: она разнообразна по широте собирательских направлений и высоте шкалы художественного качества произведений, уникальна как зримая «энциклопедия русского авангарда», а его дар грандиозен по проявленной щедрости и экстраординарен как знаковое для советского времени событие. Вместе с Костаки и его семьей мы все получили весть - «выезд из СССР разрешен...», или обязательно будет разрешен. Юбилейное представление коллекции обращено к современному зрителю, и формулировка «Выезд из СССР разрешен.» - это знак, своеобразное метапослание нашему настоящему. В СССР в 1970-е годы все разновидности новаторских направлений в искусстве 1910-1970-х годов, то есть то, что собирал Г.Д. Костаки, находились под строгим идеологическим запретом. Произведения ныне таких признанных мастеров, как Шагал и Кандинский, Филонов и Татлин, Попова и Клюн, до 1986 года не выставлялись в музеях, были запрещены упоминания в официальной литературе имен многих других славных художников. Сам вопрос о приеме в дар части коллекции Костаки на долгое время застрял в недрах Министерства культуры СССР, проходя обсуждения в высших сферах различных ведомств. не было готового ответа на столь смелое предложение, чиновникам требовалось проявить творчество и не ошибиться с запятой в нужном месте известной фразы «разрешить нельзя запретить». Историческая реальность советского государственного уклада, атмосфера постоянной идеологической и пространственной стесненности тех дней влияли на все проявления культуры, общественного сознания и личной жизни отдельного человека. Поэтому послевоенное время и культурная жизнь эпохи оттепели и застоя - тоже еще один герой выставки. Художественным образом, своеобразной метафорой атмосферы того времени стал в пространстве экспозиции своеобразный светящийся дом-куб. В этом символическом «доме Костаки» поместились две огромные, увеличенные до размеров панно фотографии, показывающие, как в три ряда коллекция размещалась в низкой малогабаритной московской квартире. На другой стене плотно, по-домашнему висят маленькие черно-белые документальные фото в черных рамочках - немые свидетельства о тех встречах, что проходили в доме Костаки под полотном «Красная площадь» B. В. Кандинского. Коллекция Костаки привлекала внимание большого количества людей, в том числе иностранных дипломатов, известных представителей русской и зарубежной художественной элиты. Квартиру на проспекте Вернадского посещали И. Стравинский, С. Рихтер, М. Шагал, Э. Кеннеди, А. Вайда, М. Антониони, Д. Рокфеллер, C. Капица, А. Вознесенский и многие другие. С внешних сторон куба, с потрясающих снимков 1970-х годов известного фотографа И.А. Пальмина на зрителей обращены взоры плотно сбитой группы художников-нонконформистов, и в центре их - всегда он, Георгий Дионисович, их друг, кормилец, ценитель и храбрый защитник на знаменитой «бульдозерной выставке», разогнанной властями через полчаса после открытия. Такова завязка этого повествования. Основное пространство главного зала выставки поделено таким образом, что разные части представлены пропорционально тому месту, которое они занимают в коллекции Костаки.

Для особо чтимой всей семьей Костаки части коллекции икон и образов на богослужебном шитье на выставке сделан «красный угол». Из свыше 60 предметов, подаренных Музею имени Андрея Рублева, экспонируются 15 образцов разных иконописных школ, такие как икона новгородской земли первой трети XVI века «Чудо Георгия о змие», двусторонняя икона «Богоявление - Исхождение Креста» второй половины XVII века, определяемая в ряду традиций Русского Севера. Чрезвычайно интересен и редко встречающийся в России пример сербской работы - крест надиконостасный «Распятие Христово», созданный около 1600 года. Переданные произведения древней иконописи XVI-XVIII веков регулярно демонстрируются на выставках. Уникальные же сохранившиеся фрагменты монументальной стенописи разрушенного в годы войны храма Спаса на Нередице XII века стали неприкосновенной частью постоянной экспозиции Музея имени Андрея Рублева.

В противоположном конце большого зала размещены удобные витрины для всестороннего осмотра самых мелких экспонатов выставки из музея-заповедника «Царицыно». Георгию Дионисовичу довелось приобрести редкую по полноте коллекцию народных игрушек из глины, дерева и даже соломы и тем самым спасти от распыления результат многолетней собирательской деятельности одного своего собрата-коллекционера, актера и историка, автора одной из первых книг о центрах производства народных игрушек Н.И. Церетели. Эта коллекция также вошла в число передаваемых государству редкостей. Глиняная игрушка представлена несколькими именными работами знатного мастера Лариона Фроловича Зоткина из села Абашево («Козел с серебряными рогами», 1919), старыми дымковскими «барынями» и «петухами». Скульптурную композицию «Музыканты» в 1920-е годы смастерили из дерева в Сергиевом Посаде, а фигурка «Николай II на троне» (ГМЗ «Царицыно») в начале XX века была выточена в нижегородской губернии. Одной из самых редких крестьянских игрушек-символов Русского Севера является очень недолговечный на вид «Моховик рыжий», собранный в начале XX века из многих подручных материалов: дерева, мха, пакли, бересты, шпагата, бумаги. Подаренные свыше 200 предметов народного и декоративно-прикладного искусства, ожидая передачи в образуемый профильный музей, сначала временно поместили в хранилище Министерства культуры СССР, и лишь в 1993 году новым «домом» для них стал музей-заповедник «Царицыно».

Наибольшее место отведено самой знаковой и титульной части коллекции и дара Костаки - произведениям авангарда из собрания Третьяковской галереи. Все живописные и графические произведения этой группы распределены по отдельным разделам - ранний авангард; кубизм, кубофутуризм; пластическая живопись; супрематизм, конструктивизм; экспериментальные направления 1920-х, новая фигуративность 1930-х; поздний авангард 1940-х. Такое деление отвечает стремлению и сверхзадаче самого коллекционера - он хотел создать зримую «энциклопедию русского авангарда», отобразить всю историю этого направления русского искусства, которое вывело отечественную художественную программу 1910-х годов на передний край в общеевропейском предвоенном движении к обновлению изобразительного языка.

К экспонируемым избранным произведениям из огромного дара, переданного трем государственным московским музеям, были добавлены немногие предметы, предоставленные дочерьми коллекционера. Это акварельные портреты семьи Костаки, выполненные А. Зверевым, несколько работ художников-«нонконформистов» 1950-1970-х и семь полотен самого Г.Д. Костаки, созданных им после 1978 года. Эти два раздела поместились на антресоли главного зала. Одноименный альбом, сопровождающий выставку, и мультимедийный проект, куда включены многие произведения и архивные материалы, хранящиеся уже долгие годы в Греции, на исторической родине Г.Д. Костаки, существенно дополняют экспозицию выставки. Сведения о греческой части коллекции впервые стали доступны русскоязычным читателям. Очень долгий путь прошел Костаки к признанию своего вклада в отечественную и европейскую культуру, и биографическая канва, впервые документально составленная Л.Р. Пчелкиной, служит ярким тому подтверждением.

Греческий подданный Георгий Костаки родился 5 июля 1913 года в Москве и большую часть жизни прожил в России. Его отец Дионисий Спиридонович (1868-1932), выходец с острова Закинф, продолжатель семейного дела табачной торговли и занимавшийся с начала 1900-х годов коммерцией в России, и мать Елена Эммануиловна (в девичестве Папахристодуло, 1880-1975) создали большую и крепкую семью, жили в достатке и имели прочные связи с греческой диаспорой. Мать знала несколько языков, была набожна и обладала особым даром тактичного обращения со всеми окружающими. В семье родилось пятеро детей: дочь Мария (1901-1970) и четверо сыновей: Спиридон (1903-1930), Николай (1908-1989), Георгий (1913-1990) и Дмитрий (1918-2008). После революции, когда семья потеряла все источники существования, дети стали помогать родителям, занимаясь мелкой продажей остатков имущества на рынке; потом сыновья, рано приученные к технике, освоили шоферское дело. Семья перебралась в поселок на станции Баковка, где до конца своих дней будут проживать бабушка, мать, тетка и сестра с детьми, поддерживаемые всей мужской частью семьи. Этот дом в Баковке позже станет одним из самых дорогих воспоминаний и одновременно тревог коллекционера. В середине 1920-х отец семейства как греческий подданный смог устроиться на работу в греческое посольство, там же стали работать и старшие сыновья. Таким образом, это превратилось в семейную «традицию». В 1930-м Георгий Костаки, проучившийся в школе только семь классов, поступает в это же посольство на работу шофером. Вскоре семью постигают утраты - гибель любимого Спиридона, страстного мотогонщика, во время соревнований, в которых принимал участие и Василий Сталин, и смерть отца, сердце которого не выдержало горя. но в это тяжелое время судьба преподнесла Георгию свой дар - в 1932-м он встречает и через несколько дней венчается с Зинаидой Семеновной Панфиловой (1912-1992). В их семье родились дочери Инна (1933), Алика (1939), Наташа (1949) и сын Саша (1953-2003). Зинаида Семеновна происходила из московской купеческой семьи, «чуждой классовой среды», что не дало ей возможности получить образование, достойное ее редкой красоты и дивного тембра голоса. Оба супруга любили музыку, и исполнение Зиночкой романсов в сопровождении «дорогого Жоры» было фирменным «угощением» гостеприимных хозяев дома на всех посиделках.

В 1938-м арестовывают мать, тетку и младшего брата Дмитрия, женщин удалось вытащить через несколько месяцев, а Дмитрий провел несколько лет в Котласском лагере. Георгий, сильно рискуя личной свободой, сумел туда добраться и навестить брата, а по возвращении не переставал хлопотать о нем через посольство. При закрытии греческого посольства в Москве в 1939-м Костаки по семейным обстоятельствам не использует предоставленную ему возможность уехать в Канаду. Иностранцу найти занятие сложно, он соглашается на временную работу сторожа то в финском, потом в шведском посольстве. В 1944 году ему повезло: поступает на службу в посольство Канады, став завхозом. Вскоре Георгий Дионисович, исполнительный и обходительный, сметливый и предприимчивый по натуре, становится главным администратором над русским персоналом и вместе со статусом дипломатической неприкосновенности получает существенное преимущество перед советскими сотрудниками посольства - зарплату ему начисляют в валюте, и определенную часть официально можно менять в банке на рубли. Таковы были условия заключенного с ним, иностранным подданным, трудового контракта.

Когда Костаки приходилось отвозить дипломатических работников в антикварные магазины, он позволял себе делать небольшие приобретения. Постепенно втянулся в коллекционирование и старался как можно больше узнавать о предметах. Он помнил свой подростковый конфуз. Сразу после революции ему в наследство дядя Xристофор завещал коллекцию марок, и мальчик, не зная о ее истинной стоимости, без ведома взрослых с легкостью обменял на велосипед. Прозрение наступило позже, когда специально за этой коллекцией приехали богатые покупатели. негодование семьи трудно было перенести, и Георгий даже решился сбежать, но был обнаружен на вокзале и возвращен в отчий дом. Тот урок он запомнил и всегда старался изучать попадающие к нему редкости. Сначала собрал старых голландцев, фарфор, русское серебро, ковры и ткани. После войны интересы собирателя резко изменились, и коллекция изменилась также.

Георгий Костаки в своих воспоминаниях описал, как в 1946 году практически случайно увидел несколько работ художников авангарда, в частности «Зеленую полосу» (1917) Ольги Розановой. Уроженка древнего Владимира, Ольга Розанова принадлежала к небольшой группе художников-новаторов. Супрематизм Малевича открыл им тогда путь в понимание «невесомости», свободного парения тел в пространстве - ведь после изобретения кинематографа вдруг как-то почувствовалась «усталость» от созерцания статики классических схем. Через «Зеленую полосу» Костаки открыл для себя мир нового искусства, открыл раньше многих других. Он «заболел» авангардом, собирать который в идеологических условиях того времени было делом опасным и, по оценкам многих, бесполезным. Он ничего не мог понять в абстрактной живописи, но новый, неведомый ему ранее мир ярких красок и простых форм потряс его воображение, задел его любознательность и воодушевил на поиски «нового искусства». Первым его просветителем стал сосед по поселку Баковка, хорошо образованный архивист, знаток старых библиотек и потомственный собиратель И.В. Качурин. Он помог с первыми приобретениями, что-то даже дарил, подсказал, как искать знающих людей. И Костаки находил их, слушал, жадно впитывая знания. Обратился к известному исследователю творчества В.В. Маяковского - Н.И. Xарджиеву, познакомившему его с петербургским авангардом, наследием Малевича, Матюшина, Филонова, семьей художников Эндер. набирался сведений он и у Д.В. Сарабьянова, ставшего позже ведущим специалистом по авангарду и творчеству Л.С. Поповой. Костаки помогали в розысках увлеченные его азартом молодые искусствоведы В.И. Ракитин и С.В. Ямщиков, были и другие помощники среди художников, которые несли ему вести о любопытных встречах и находках. Костаки ехал, смотрел, отбирал и, находя нужную сумму, приобретал, чистил сам и отдавал в руки реставраторам, обрамлял и, наконец, вешал на стену. Он страстно желал доказать всему миру приоритет многих русских художников-новаторов начала XX века и все свои усилия направлял на достижение этой цели. Конечно, была надежда, что именно он открывает этот клондайк русского авангарда и со временем, когда-то, все окупится, оторванные от его семьи средства вернутся и дети поймут, ради чего были все их страхи, присутствие в подъезде вечных «наблюдателей» из органов КГБ. Глубокая убежденность коллекционера в том, что так захватившее и восхищавшее его искусство в дальнейшем поймут и признают, помогла сохранить бесценные работы художников русского авангарда, известные теперь во всем мире. Так и случилось.

В 1955 году Костаки познакомился с Р. Фальком, поведавшим ему о творческой жизни в Москве и Париже 1910-1930-х годов. Вскоре Костаки впервые выехал за пределы СССР и сразу после консультаций у врачей в Швеции помчался в Париж - встретиться с Гончаровой и Ларионовым, Ниной Кандинской и самим Шагалом. Гончарова, видя огромный энтузиазм необычного коллекционера из СССР к далеким годам их с Ларионовым молодости, написала небольшую картинку в «стиле лучизма» и преподнесла ее как своеобразный омаж увлечению Костаки. Домой он вернулся окрыленный, вступил в недолгую переписку с художниками-парижанами. Затем - фестивальные выставки 1956 года, интереснейшие новые знакомства, приезд в Москву известного критика Альфреда Бара-младшего, основателя Музея современного искусства в Нью-Йорке. Американец отсмотрел собранные вещи и изложил свое понимание увиденного искусства. Их точки зрения далеко не во всем совпадали, но Костаки было интересно узнать мнение видного профессионала, они стали обмениваться редкими письмами. В 1959-м он уже везет своих ранних «шагалов» на выставку маэстро в Гамбург. Жизнь кипит вокруг Костаки. В начале 1960-х годов он обошел дома художников-экспериментаторов 1920-1930-х годов И. Кудряшова и И. Бабичева, приобретал работы левых художников, своих современников, прежде всего А. Зверева, В. Вейсберга, Д. Краснопевцева, О. Рабина, И. Вулоха. Его гостеприимный дом стал для целого поколения шестидесятников местом первого знакомства с художниками русского авангарда, что в значительной мере определило направленность их творческих поисков. С ростом коллекции углублялись и знания Костаки, рос его авторитет. В 1973-м Костаки прочел серию лекций в университетах Америки и Канады, а также в Музее Гугенхайма в Нью-Йорке. В том же 1973 году состоялась выставка из коллекции Костаки в Лондоне.

Фото: Артемий Фурман (FURMAN360), 2015

Однако к середине 1970-х происходит заметное ухудшение отношений Георгия Костаки с представителями советской власти, и он решает уехать из СССР. Как пишет в своих воспоминаниях Георгий Дионисович, он принял решение покинуть Москву, где родился и где прошла большая часть его жизни, нелегко, по медицинским показаниям и под давлением тревоги, сгустившейся вокруг него после странного пожара в его доме в деревне Баковка - там сгорели многие произведения нонконформистов 1960-х годов. Собранная за долгие годы коллекция была одним из тормозов - вывезти ее всю официально было сложно. По советским законам беспрепятственному вывозу подлежали только произведения, созданные за последние 40 лет, с оплатой значительной таможенной пошлины. Конечно, ему, иностранному подданному, можно было воспользоваться различными дипломатическими каналами. но как получить разрешение на выезд жене, имевшей советское гражданство, и его взрослым детям? Посоветовавшись с одним давним другом, Семеновым, известным советским дипломатом и коллекционером, Г.Д. Костаки нашел решение - 26 октября 1976 года написал письмо министру культуры СССР П.Н. Демичеву. Почти 36 лет оно было сокрыто от глаз исследователей, и мы впервые смогли, опираясь на него и другие рассекреченные недавно документы, реконструировать процедуру приема государством дара Костаки.

Фото: Артемий Фурман (FURMAN360), 2015

«В настоящее время у меня созрело желание принести в дар государству результат моего многолетнего труда - уникальное собрание русского и советского искусства XX века. Среди передаваемых произведений есть работы, обладающие высокой эстетической и экономической ценностью, очень важные для развития художественной культуры эпохи, как то: "Портрет Матюшина" К. Малевича, "Красная площадь" В. Кандинского, рельеф В. Татлина, "Проун" Эль Лисицкого, пейзаж А. Явленского, рельеф и живописные композиции Л. Поповой, картины М. Шагала, Н. Удальцовой, А. Древина, А. Экстер, Г. Якулова, М. Ларионова, Н. Гончаровой, А. Родченко, П. Филонова, О. Розановой, И. Клюна /"Пробегающий пейзаж"/, И.Пуни, <...> ряд проектов агитационного искусства революционных лет Л. Поповой, И. Кудряшова, Г. Клуциса, <...> картины А. Волкова, С. Никритина, М. Плаксина, К. Редько, <...> живописные полотна Сержа Полякова».

За описанием характера коллекции следовали и условия дальнейшего ее существования в государственных собраниях, главными из которых были следующие: все произведения передаются в Государственную Третьяковскую галерею в Москве; «Пейзаж с амфитеатром» Г. Якулова передается в собрание Государственной картинной галереи Армении в Ереване; целесообразная часть коллекции должна быть выставлена в постоянной экспозиции советского искусства с указанием на дар Г.Д. Костаки. Это условие обязательно при экспонировании произведений на всех выставках, включая зарубежные. Коллекция не должна быть разрознена, работы не должны переходить в другие музеи и учреждения, продаваться и дариться. «Передавая большую часть коллекции государству, я прошу разрешить мне часть коллекции вывезти за границу / <.> два обособленных списка прилагаются/. Для решения всех проблем, связанных с судьбой коллекции, по моему мнению, должны быть назначены попечители в составе: Попова В.И., Xалтурина А.Г., Манина В.С., Семенова В.С., Ракитина В.И., Сарабьянова Д.В., Костаки Н.Г...». Дать ответ на все условия коллекционера министр культуры СССР самостоятельно не имел права, и в начале января 1977 года последовал его запрос в отдел культуры ЦК КПСС.

Фото: Артемий Фурман (FURMAN360), 2015

Переписка МК СССР с идеологическим органом партии долгие годы хранилась под грифом «секретно», в ней была указана мотивировка, по которой принимались почти все условия Г.Д. Костаки: «Можно с уверенностью предположить также, что принятие дара Костаки и его выезд с частью собранных им работ получат положительный для нас политический резонанс». В итоге запрос министра, изложенный в справке, подписанной 25 февраля 1977 года руководителями трех отделов ЦК КПСС, был доведен до проекта решения и рассмотрен на заседании Секретариата ЦК КПСС 1 марта 1977 года. Постановлением Секретариата ЦК КПСС, состоящего из шести секретарей, единогласно проголосовавших «за», главное условие дарителя было поддержано: его дар принят, сам Костаки получил «разрешение на выезд с правом въезда и постоянного проживания в СССР, на владение кооперативной квартирой, принадлежавшей его жене, гражданке СССР». Разрешение на вывоз за рубеж части коллекции Г.Д. Костаки дали в порядке исключения из действующего закона. Права на репродуцирование произведений из дара Г.Д. Костаки в соответствии с нормами советского законодательства переходили государству.

После пяти месяцев ожидания и неопределенности 16 марта 1977 года коллекционеру был направлен ответ заместителя министра культуры СССР В.И. Попова с изложением всех принятых условий и добавлением: «Министерство культуры СССР выражает Вам искреннюю благодарность в связи с Вашим благородным поступком». Последней формальной точкой в деле передачи коллекции в дар стал Приказ МК СССР №175 от 14 марта 1977 года о создании комиссии и о приеме на постоянное хранение в Г ТГ.

Приемом произведений члены комиссии и сотрудники ГТГ занимались в течение нескольких недель. началась новая жизнь коллекции Г.Д. Костаки.

Осенью 1977-го, получив разрешение на выезд (с правом обратного въезда на постоянное жительство! - невиданный случай для отъезжающих на ПМЖ из СССР), дочь Алика и сын Александр с семьями вывезли большую части коллекции. Через несколько дней после их прибытия в Германию открылась первая в ФРГ выставка авангарда из коллекции Костаки в Кунстхалле Дюссельдорфа. Она произвела настоящую сенсацию. В январе 1978 года выехали Георгий Дионисович и его супруга, позже покинула страну семья дочери Инны. Для содержания всей большой семьи уже осенью 1979 года на торги аукциона Сотбис были выставлены произведения А. Арапова, А. Архипенко, Д. Бурлюка, Н. Гончаровой, В. Кандинского, И. Клюна, Э. Лисицкого, Л. Поповой и многих других. Чуть позже, в самом конце 1979 года, открылась выставка «Париж-Москва», на которой были впервые представлены за рубежом некоторые произведения авангарда из дара Костаки, но устроители почему-то «забыли указать», чей это дар. невнимание неприятно всегда, в данном случае оно ранило особенно больно...

Душевное равновесие Костаки помогали восстановить занятия живописью, которой он увлекся после отъезда из России, когда произведения перестали заполнять стены его дома - они «хранились» в музеях и в специальных ячейках банков. В 1981-1982 годах состоялось грандиозное выставочное турне по восьми городам США, сопровождаемое изданием коллекции авангарда и циклом выступлений, затем произведения показывались во многих музеях Европы. В 1986 году он приехал еще раз в СССР на выставку в Третьяковской галерее, в каталоге которой впервые опубликовали девять произведений из его дара и дежурные пять строчек, как и о других дарителях.

Георгий Дионисович Костаки, скончавшийся 9 марта 1990 года, был похоронен на афинском кладбище недалеко от места упокоения великого Шлимана, открывателя легендарной Трои. В конце жизни Костаки понимал: дарение части своего клада, своей отрытой «Трои» русского авангарда, тому народу, с которым ему выпало разделить испытания революцией, репрессиями, войной и разрухой, стало главным в его жизни Поступком. СПАСИБО, КОСТАКИ!

* В подписях к иллюстрациям отмечены произведения, подаренные Г.Д. Костаки Государственной Третьяковской галерее в 1977 году

1. Осип Мандельштам. Стихи памяти Андрея Белого. 1934

В Третьяковской галерее открывается выставка, посвященная Георгию Костаки, великому коллекционеру ХХ века. Культурные богатства, которые собрал Костаки, составили славу сразу нескольких наших и зарубежных музеев.

Малевич К.С. Портрет М.В. Матюшина. 1913. Источник: Пресс-служба Государственной Третьяковской галереи

Когда греческий подданный в 1977-м уезжал из России навсегда (по сути, это была высылка), он оставил Третьяковке лучшие картины своей коллекции. Сегодня одна композиция Малевича или Поповой на аукционах стоит десятки миллионов долларов. Георгий Костаки безвозмездно передал стране сотни авангардных работ. Часть ему позволили вывезти — теперь ими гордится Музей современного искусства в Салониках.

Он не был олигархом, подпольным миллионером или антикварным дилером. Грек по рождению (отсюда и подданство), он работал на должности завхоза в посольстве Канады. Жил в типовой квартире на Ленинском, все стены и даже потолки которой были обвешаны живописью.

Чашник И.Г. Супрематизм. 1924–1925. Источник: Пресс-служба Государственной Третьяковской галереи

В этом парадокс Костаки: несметные художественные сокровища собраны на оклад служащего, сравнимый с зарплатой советского инженера. Его страсть была сильнее обстоятельств. Его вкус и чутье стоили дороже денег. Он коллекционировал супрематические и абстрактные картины в тот момент, когда их выкидывали из музеев и засовывали на дальние антресоли. Он разыскивал редкие вещи Родченко или Степановой, которые пылились на дачах и чердаках. Он дружил с неофициальными художниками, став для них соратником, меценатом и учителем. Иными словами, это был гений арт-менеджмента.

То, что без Костаки мы бы были страной с провинциальным искусством, а с ним превратились в мировую арт-державу, можно убедиться на выставке. Но и помимо картин с именем Костаки связано очень многое. Георгий Дионисович, например, оставил захватывающую книгу воспоминаний «Мой авангард». В ней множество баек и историй, рассказывающих о приобретении той или иной работы. И по всей книге разбросаны советы и примеры будущим коллекционерам. Позднее, уже в Греции, Костаки сформулировал пять простых, но действенных правил для всех, кто хочет собирать актуальное искусство.

Экстер А.А. Флоренция. 1914–1915. Источник: Пресс-служба Государственной Третьяковской галереи

Пять правил коллекционера от Георгия Костаки

1. «Начинающий коллекционер должен вести себя так, будто он — миллионер. Будто деньги у него появляются сами собой. Если какая-то работа вам реально нравится, деньги считать не стоит (даже если их совсем немного и вам придется влезть в долги). В любом случае, стоимость произведения, которое вы купите сегодня, со временем увеличится в десятки и сотни раз. Я проходил это множество раз в своей жизни».

2. «Рациональность — главный враг коллекционера. Чем больше раздумываешь, прикидываешь и подсчитываешь, тем хуже результат».

3. «Главное — полагаться надо только на себя самого, решение принимаете только вы! Настоящий коллекционер готов отдать все за работу, которую он хочет получить. Ему легче вытерпеть нужду, чем лишиться желаемой находки. Иногда он может пожертвовать месячной зарплатой, деньгами, отложенными на отпуск, сбережениями на новый дом или машину. От подобных жертв еще никто не умирал».

4. «Коллекционер не должен торговаться. Всегда лучше переплатить, чем выторговать себе скидку или уменьшить цену. Это золотое правило проверено временем и всем моим опытом. Если слишком настойчиво торговаться, вам, конечно, дадут скидку. Но через некоторое время покупатель потратит деньги, и его постоянно будет грызть червь сомнения, насколько сильно он продешевил. И в следующий раз, если у него появится желание продать какую-то работу, он вам больше ее не предложит. У вас же сложится репутация жадного и расчетливого дилера. Так выторгованные деньги будут работать против вас».

5. «Одно из самых важных правил для коллекционера состоит в том, что он в обязательном порядке должен определить себе лимит — провести линию, у которой нужно остановиться в своей собирательской страсти. У любой коллекции должны быть границы, от каких-то вещей приходится освобождаться».