Декрет об изъятии церковных ценностей 1922. Скорбный юбилей

Летом 1921 г. после ужасов Гражданской войны нашу страну постигло еще одно страшное бедствие — голод. «Если мы будем изучать голод в России, — говорил М.И. Калинин, имея в виду двадцатилетие конца XIX и начала ХХ вв., — то встретим почти каждые три года более или менее средний голод, каждые пять лет — большой, каждые 10 лет голод бывает исключительным по своей разрушительности »1. Именно таким был голод 1921-1922 гг.

Жестокая засуха выжгла посевы в Поволжье и Предуралье, на юге Украины и на Кавказе. К концу 1921 г. число голодающих достигло 20 миллионов человек. Корреспондент газеты «Беднота», побывавший в Чувашии, сообщал: «Хлебных продуктов нет. Иногда попадаются две-три меры картофеля», «обычная еда — мука из размолотой соломы. Но все это у богатых. А беднота? У нее можно найти кусок желудевого хлеба, а то 14 фунтов молотой соломы с лебедой»2.
В ряде губерний доходило до каннибализма. Конкретные примеры приводятся в обзорно-статистической работе С. Ингулова «Голод в цифрах»3; подобные факты попали и на страницы романа «Циники» писателя-имажиниста А. Мариенгофа4. Зафиксированы были случаи каннибализма и в Чувашии. Пресса тех лет писала о попытках и случаях людоедства в уездах Чувашской ав
тономной области: в Убеевской волости Ядринского уезда «отец хотел зарезать и съесть своего ребенка»5, «в деревне Шихирданах у гражданки Софии Ялальдиковой померла дочь, труп которой мать попыталась скрыть, чтобы потом употребить в пищу, но соседи, узнав об этом, принудили труп предать земле»6, «в селе Катергино Чебоксарского уезда крестьянин Иванов Игнатий в состоянии голода зарезал свою десятилетнюю дочь и съел. В селе Чуратчиках Цивильского уезда муж с женой убили трехлетнюю дочь с тем же намерением»7.
Патриарх Тихон обратился к российской пастве, к Восточным Патриархам, к Папе Римскому и архиепископу Кентерберийскому с посланиями, в которых во имя христианской любви призывал провести сбор продовольствия и денежных средств для вымирающего Поволжья. «Помогите стране, помогавшей всегда другим! Помогите стране, кормившей многих и ныне умирающей от голода. Не до слуха вашего только, но до глубины сердца вашего пусть донесет голос Мой стон обреченных на голодную смерть миллионов людей и возложит его и на вашу совесть, на совесть всего человечества», — призывал Патриарх8. Под председательством самого Патриарха был образован «Всероссийский комитет помощи голодающим» (Помгол), в который вошли известные общественные деятели, большей частью бывшие кадеты — Прокопович, Кускова, Кишкин.
Однако уже 27 августа 1921 г. ВЦИК распустил Помгол, образовав «Центральную комиссию помощи голодающим». Суровую оценку дает этому факту протоиерей Владислав Цыпин, считающий, что «большевистское правительство в действительности заинтересовано было не в средствах для помощи голодающим, а в использовании голода для разгрома Церкви»9. По мнению А.И. Солженицына, «гениальность политика в том, чтоб извлечь успех и из народной беды. Это озарением приходит — ведь три шара ложатся в лузы одним ударом: пусть попы и накормят теперь Поволжье! ведь они — христиане, они — добренькие! Откажут — и весь голод переложим на них, и церковь разгромим; согласятся — выметем храмы; и во всех случаях пополним валютный запас»10.
Обостряющуюся ситуацию партийное и советское руковод
ство использовало для решения политических задач: ЦК выразил уверенность, что каждая местная партийная организация «проявит максимум инициативы, максимум организованности, что она сумеет создать не только сильный и глубокий порыв, пробудить волю к помощи голодающему населению, но что и в процессе этой работы она сумеет создать могучую организацию, сблизиться на этой работе с широкими рабоче-крестьянскими массами и еще сильнее укрепить сознание трудящихся, что только Советская власть может вывести трудящихся из тяжелого положения при самых трудных условиях»11. То есть вместо традиционного для российского крестьянства «Господи, помоги» предлагалось «Советская власть, помоги!»
Одновременно началась подготовка властных органов к активным мероприятиям по насильственному изъятию у Церкви ценных предметов культа. 27 декабря 1921 г. появился декрет ВЦИК «О ценностях, находящихся в церквах и монастырях». Декрет касался судьбы «колоссальных ценностей, находящихся в церквах и монастырях, как историко-художественного, так и чисто материального значения». Все указанное имущество было распределено по трем категориям: «имущество, имеющее историко-художественное значение» (подлежало исключительному ведению Отдела по делам музеев и охране памятников искусства и старины Народного комиссариата просвещения), «имущество материальной ценности» (должно было выделяться в Государственное хранилище ценностей РСФСР) и «имущество обиходного характера» («где оно еще сохранилось», то оставалось в церквах и монастырях)12. Тем самым была создана предварительная законодательная база для изъятия ценностей. Надо отметить, что апробированы эти действия были еще в 1919 г. (по свидетельству М.В. Шкаровского, «только в Петрограде за вторую половину 1919 г. вывезли в государственные хранилища церковных ценностей на 1915 тыс. руб.»13).
14 января 1922 г. Л.Д. Троцкий, заместитель наркома внутренних дел А.Г. Белобородов и зампред ВЧК И.С. Уншлихт разослали по губерниям телеграмму о создании в каждой из них «троек» для изъятия ценностей. Особая работа велась по линии ВЧК, органы которой на местах начали проводить мероприятия по выяв
лению и вербовке «лояльного духовенства». Для прикрытия этих мероприятий в этот период Помгол вел переговоры с Патриархом Тихоном об оказании церковной помощи голодающим14. Эта комиссия обратилась к Патриарху с настоятельным призывом к пожертвованиям, и 19 февраля Патриарх Тихон издал воззвание, в котором призывал приходские советы жертвовать драгоценные церковные украшения, если они не имеют богослужебного употребления («учитывая тяжесть жизни для каждой отдельной христианской семьи вследствие истощания средств их, мы допускаем возможность духовенству и приходским советам, с согласия общин верующих, на попечении которых находится храмовое имущество, использовать находящиеся во многих храмах драгоценные вещи, не имеющие богослужебного употребления, на помощь голодающим»)15. В последовавшем чуть позже Указе Патриарха конкретизировалось, что «мы разрешаем отдавать только лом и подвески с образов»16.
Между тем в отправленном на места под грифом «Секретно. Срочно» циркуляре ГПУ отмечалось, что «низшее духовенство под влиянием потрясающих размеров голода и давлением более сознательной массы верующих проявляет готовность помочь голодающим путем выдачи церковного золота и серебра государству. Высшее духовенство идет за патриархом Тихоном»17. В воспоминаниях ряда ответственных советских и партийных деятелей некоторые священнослужители показаны как своего рода дезертиры — «в одной избе встречаемся с попом», «поп русский, но хорошо говорит по-чувашски — должно быть, давно живет в этих краях. Едет в «благополучную » губернию. Где-то у него нашлась «рука» — обещают дать «хороший приход». Хочет сбежать из здешних «гиблых», как он говорит, мест, где и в благополучные годы мало «прибытка». А в нынешний голодный год поп ожидает различных «кар небесных»: кроме «глада», еще «моров» — чумы, холеры. Поэтому он и спешит удрать, как крыса с корабля, терпящего бедствие»18.
Местная пресса помещает одну за другой пропагандистские публикации. Так, газета «Чувашский край» в феврале-марте 1922 г. сообщает, что «религиозные общины Чувашобласти до сих пор мало сделали для помощи голодающим. Эта ошибка долж
на быть исправлена. Служители культа и религиозные общины должны немедленно поднять вопрос о передаче церковных драгоценностей на покупку хлеба для голодающих»19; «православные христиане так же, как и прежде, молятся на позолоченные и серебряные иконы в тот момент, когда население умирает от голода. Необходимо, с согласия самих общин, церковные драгоценности реализовать на хлеб, оставляя в церквах образа и предметы богослужения без драгоценностей: золота и серебра. В этой плоскости у нас в Чувашобласти почти ничего еще не сделано »20, «мы надеемся, что верующие отнесутся к указанному средству — изъятию ценностей из храмов — с должным вниманием и серьезностью»21, «в уездах уже наблюдаются случаи людоедства. А святые отцы молчат!»22
23 февраля 1922 г. ВЦИК издал декрет об изъятии церковных ценностей на нужды голодающих. По мнению исследователей, этот декрет имел «явно антицерковную направленность»23. Патриарх отреагировал на декрет новым посланием, в котором заявил о недопустимости изъятия священных предметов, «употребление коих не для богослужебных целей воспрещается канонами Вселенской Церкви и карается ею как святотатство»24. Оценки советской историографией отношения Церкви к мероприятиям по изъятию ценностей довольно однобоки. Е. Ярославский вывел формулу «страшное бедствие Поволжья и некоторых мест Сибири не вызвало со стороны сибирского духовенства ни малейших попыток помочь голодным»25. По мнению И.А. Чемерисского, «большинство трудящихся, включая верующих, одобрило этот декрет», но «реакционная часть духовенства отказалась подчиниться советскому правительству и попыталась поднять верующих против Советской власти»26. По логике Ю.А. Полякова, «поскольку закупка продовольствия за границей была связана с затратами большого количества золота, в среде народных масс возникла идея использовать на эти цели церковные ценности», но «антисоветски настроенная верхушка Церкви отрицательно отнеслась к этому предложению»27. С точки зрения Г.Е. Кудряшова, «религиозные организации не тревожило, что люди умирали с голода. Священнослужители встретили в штыки декрет

Советского правительства об изъятии церковных ценностей и обмене их на хлеб для голодающих»28. И.Я. Трифонов говорит, что «изъятие церковных ценностей на нужды голодающих по решению ВЦИК от 16 февраля 1922 г. вызвало у «князей Церкви» очередной взрыв ненависти к Советской власти»29. Более справедлив в оценках В.Д. Димитриев, отмечая, что в фонд помощи голодающим поступили «некоторые церковные ценности, изъятые по инициативе населения и разрешению Советского правительства, а также с согласия церковных властей»30.
Между тем духовенство противилось не факту передачи части церковного имущества в фонд помощи голодающим (напомним, что под председательством Патриарха Тихона был образован «Всероссийский комитет помощи голодающим» и был начат сбор средств для оказания посильной помощи), а методам, какими производилось изъятие церковных ценностей: по сути, из храмов и церквей изымалось все самое ценное. Проведение в Чувашии кампании по изъятию церковных ценностей может служить наглядным свидетельством политики органов Советской власти.
Декретом ВЦИК от 23 февраля 1922 г. местным советам предложено было «в месячный срок изъять из церковных имуществ, переданных в пользование групп верующих всех религий», «драгоценные предметы из золота, серебра и камней, изъятие коих не может существенно затронуть интересы самого культа»31. При этом инструкцией о порядке изъятия церковных ценностей определялось, что «комиссии приступают к работе в наиболее богатых храмах» и «рекомендуется золотые и с бриллиантами предметы культа по возможности заменять аналогичными из серебра»32. Для претворения в жизнь этого декрета в Чувашской автономной области была образована специальная комиссия под председательством С.А. Коричева, появились аналогичные комиссии при уездных и волостных исполкомах. Перед ними стояла задача в сжатые сроки провести изъятие церковных ценностей и передачу их в фонд помощи голодающим. На предварительном этапе шел сбор информации о церковном имуществе (например, Комиссии по изъятию церковных ценностей при Чебоксарском33 и Ядринском34 уездных исполкомах начали свою деятельность с

изучения описей имущества церквей уезда).
Решением Комиссии по изъятию церковных ценностей при облисполкоме ЧАО от 13 апреля 1922 г. изъятию из храмов подлежали практически все предметы богослужения — оставлялось только по одному предмету, а изъятые частью шли в спецфонд Гохрана, а частью ими заменялись ценные предметы других церквей35. В газетных публикациях констатировалось, что «церковных ценностей по Чувашобласти, видимо, наберется порядочное количество. Так, в одной только Вознесенской церкви (г. Чебоксары — Ф.К.) набралось серебра 1 пуд 32 фунта 79 зол., в Христорождественской церкви — 8 фунтов 66 зол. Есть церкви, где количество ценностей дойдет до 5 п.»36 Особую роль в проведении кампании по изъятию церковных ценностей сыграл комсомол: при непосредственном участии комсомольцев «из церквей было изъято более 38 пудов золотых и серебряных изделий»37.
Трудно установить, какое количество церковной утвари было изъято из всех церквей Чувашии, поскольку архивный материал разбросан, некоторые церкви были настолько бедны, что изымать там было нечего (например, изъятие не проводилось в Троицко-Инвалидной церкви г. Алатыря, где «серебряных вещей имеется слишком малое количество, и они необходимы для богослужения»38). Тем не менее, собранный материал (прежде всего, описи изъятых предметов с указанием их веса39, акты об изъятии40, квитанции о принятии областным казначейством церковных ценностей в Фонд помощи голодающим41) позволяет дать примерную оценку: всего к лету 1922 г. из 223 церквей и 5 монастырей было изъято изделий из золота и серебра и драгоценностей общим весом 82 пуда 3 фунта 48 золотников 32 доли, за них Чувашия получила 16159 пудов хлеба, 2002 пуда муки, 4432 пуда овощей42. Однако, как показывают рассекреченные в последние годы документы, основной целью всей кампании по изъятию ценностей была не столько помощь голодающему населению, сколько глубоко прагматичная цель разгрома Церкви.
В целом по Чувашии изъятие церковных ценностей по приходам прошло спокойно, за исключением отказа ряда общин верующих (например, религиозной общины Михаило-Архангельской

церкви г. Ядрина) сдавать церковные ценности (мотивировано необходимостью всех «имеющихся в храме по описи ценностей» для «богослужения и культа веры»43) и небольших инцидентов, имевших место в ряде приходов Мариинско-Посадской волости, где женщины преклонного возраста подняли шум на собрании, за что были арестованы (и, впрочем, тут же отпущены). Однако в целом по стране «имели место серьезные столкновения с реакционной частью духовенства, поддержанной другими контрреволюционными силами», в Петрограде, Москве, Смоленске, Шуе, Калуге, Киеве, Нежине, Вологде, Симбирске и некоторых других городах дело дошло до «нападений со стороны фанатиков и антисоветских элементов на представителей местных властей, осуществлявших декрет»44. Наиболее показательными стали события в Шуе. Когда, приводя в исполнение декрет, начали изымать церковные святыни из собора, к паперти собрались местные жители, и милиция безуспешно пыталась разогнать их. Тогда появились красноармейцы, открывшие стрельбу: ранены были десятки человек, пятеро погибли.
19 марта 1922 г. появилось секретное письмо В.И. Ленина, в котором давалась оценка событий в Шуе и предлагался план дальнейших действий. По мнению вождя, «один умный писатель по государственным вопросам справедливо сказал, что если необходимо для осуществления известной политической цели пойти на ряд жестокостей, то надо осуществить их самым энергичным способом и в самый кратчайший срок, ибо длительного применения жестокостей народные массы не вынесут». Ленин характеризовал ситуацию как «единственный момент, когда мы можем 99-ю из 100 шансов на полный успех разбить неприятеля наголову и обеспечить за собой необходимые для нас позиции на много десятилетий. Именно теперь и только теперь, когда в голодных местностях едят людей и на дорогах валяются сотни, если не тысячи трупов, мы можем (и поэтому должны) провести изъятие церковных ценностей с самой бешеной и беспощадной энергией, и не останавливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления. Именно теперь и только теперь громадное большинство крестьянской массы будет либо за нас, либо во всяком

случае будет не в состоянии поддержать сколько-нибудь решительно ту горстку черносотенного духовенства и реакционного городского мещанства, которые могут и хотят испытать политику насильственного сопротивления советскому декрету»45.
Это письмо, опубликованное только в 1990 г., является наглядным примером и лучшей демонстрацией главной цели кампании по изъятию церковных ценностей. На наш взгляд, Ленина волновала не столько проблема помощи голодающим, сколько возможность «обеспечить себе фонд в несколько сотен миллионов золотых рублей (надо вспомнить гигантские богатства некоторых монастырей и лавр). Без этого фонда никакая государственная работа вообще, никакое хозяйственное строительство в частности и никакое отстаивание своей позиции в Генуе — в особенности, совершенно немыслимы»46. Другими словами, изъятие церковных ценностей может быть трактовано не иначе, как политика первоначального накопления капитала советским правительством и основание для начала репрессий против священнослужителей и активных прихожан. 30 марта заседало Политбюро, на котором по рекомендации Ленина был принят план разгрома церковной организации, начиная с «ареста Синода и Патриарха». Начались судебные процессы по обвинению в сопротивлении исполнению декрета об изъятии ценностей47. Были такие процессы и в Чувашии. Однако в связи с относительно спокойным характером изъятия церковных ценностей в Чувашии не было ни «громких» процессов, ни их массового количества. Так, за агитацию против изъятия церковных ценностей был осужден «крестьянин д. Кошкиной Чебоксарского уезда и волости» Тимофей Иванович Старостин48. Но такие случаи были единичными.
Таким образом, за официальной причиной изъятия ценностей в пользу голодающих Поволжья скрывалась глубоко прагматичная цель — практические мероприятия были использованы для определенной консолидации местных партийных организаций, средства шли на насыщение государственной казны золотовалютным резервом, а в целом кампания была направлена на ослабление и дезорганизацию Русской Православной Церкви.

Примечания

1 Калинин М.И. Избранные произведения. Т. 1. 1917-1925 гг. М., 1960. С. 306. 2 «Беднота». 1921. 15 ноября. 3 Ингулов С. Голод в цифрах. М., 1922. С. 4. 4 Мариенгоф А.Б. Циники. М., 1990. С. 76, 79, 82, 86, 92. 5 Ужасы голода // «Чувашский край». 1922. 5 марта. № 33 (134). С. 2. 6 Ужасы голода в Ибресинском уезде // «Чувашский край». 1922. 14 марта.
№ 37 (138). С. 1. 7 Голод и борьба с ним // «Чувашский край». 1922. 22 марта. № 40 (141). С. 2. 8 Послание Святейшего Патриарха Тихона «К народам мира и к право славному человеку» по поводу голода в России // Акты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и всея России, позднейшие документы и переписка о каноническом преемстве высшей церковной власти. 1917-1943 / Сост. М.Е. Губонин. М., 1994. С. 177.
9 Цыпин В., прот. Русская Православная Церковь в новейший период. 19171999 // Православная энциклопедия. Русская Православная церковь / под общ. ред. Патриарха Московского и всея Руси Алексия II. М., 2000. С. 138.
10 Солженицын А.И. Архипелаг ГУЛАГ. 1918-1956. Опыт художественного
исследования. Т.1. М., 1990. С. 248. 11 Справочник партийного работника. Вып. 2. М., 1922. С. 159. 12 Декрет ВЦИК от 27 декабря 1921 г. «О ценностях, находящихся в церквях
и монастырях» // Собрание узаконений и распоряжений рабочего и крестьянского правительства за 1922 г. М., 1922. № 19. Ст. 215.
13 Шкаровский М.В. Русская Православная Церковь при Сталине и Хрущеве (Государственно-церковные отношения в СССР в 1939-1964 годах). 3-е изд., доп. М., 2005. С. 77.
14 Говорова И.В. Изъятие церковных ценностей в 1922 г. в контексте государственно- церковных отношений. Автореф. дисс. канд. ист. наук. М., 2006. С. 19-20.
15 Цит. по: Игумен Дамаскин (Орловский). Гонения на Русскую Православную Церковь в советский период // Интернет-версия http://www.fond.ru/ calendar/about/gonenija.htm
16 Указ («Секретная инструкция») Святейшего Патриарха Тихона по вопросу об отношении к изъятию церковных ценностей // Акты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и всея России, позднейшие документы и переписка о каноническом преемстве высшей церковной власти. 1917-1943 / Сост. М.Е. Губонин. М., 1994. С. 191.
17 Государственный исторический архив Чувашской Республики (ГИА ЧР). Ф.Р. 123. Оп. 1. Д. 476. Л. 40. 18 Александров В.Н. В борьбе с последствиями неурожая 1921 года в Чувашии. (Воспоминания). Чебоксары, 1960. С. 13. 19 Церковное золото — для голодающих! // «Чувашский край». 1922. 19 февраля. № 27 (128). С. 1. 20 Религиозные общины, спешите на помощь! // «Чувашский край». 1922. 28 февраля. № 31 (132). С. 1.

21 К вопросу об использовании церковных ценностей на помощь голодаю щим // «Чувашский край». 1922. 14 марта. № 37 (138). С. 1. 22 Голод и верующие // «Чувашский край». 1922. 18 марта. № 39 (140). С. 1. 23 Шкаровский М.В. Указ. соч. С. 82. 24 Послание Святейшего Патриарха Тихона о помощи голодающим и
изъятии церковных ценностей от 15(28).02.1922 // Акты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и всея России, позднейшие документы и переписка о каноническом преемстве высшей церковной власти. 1917-1943 / Сост. М.Е. Губонин. М., 1994. С. 188-190.
25 Ярославский Ем. По Сибири // Ярославский Ем. Против религии и церкви. Т. 1. Октябрьская революция, религия и церковь. М., 1932. С. 45. 26 Чемерисский И.А. Советская страна в борьбе с трудностями, вызванными
неурожаем 1921 года. Автореф. дисс. … канд. ист. наук. М., 1966. С. 11-12. 27 Поляков Ю.А. 1921-й: победа над голодом. М., 1975. С. 74. 28 Кудряшов Г.Е. Пережитки религиозных верований чуваш и их преодоле ние. Чебоксары, 1961. С. 118. 29 Трифонов И.Я. Раскол в русской православной церкви (1922-1925 гг.) // «Вопросы истории». 1972. № 5. С. 67.
30 Димитриев В.Д. Помощь советского государства и русского народа трудящимся Чувашии по борьбе с голодом 1921-1922 гг. // Записки НИИЯЛиИ при Совете Министров Чувашской АССР. Вып. IV. Чебоксары, 1950. С. 24, 28, 31.
31 ГИА ЧР. Ф.Р. 7. Оп. 1. Д. 155. Л. 2. 32 Там же. Л. 3, 32. 33 Там же. Д. 128, 129, 130, 131. 34 Там же. Ф.Р. 238. Оп. 1. Д. 450. Л. 1-2. 35 Там же. Ф.Р. 7. Оп. 1. Д. 155. Л. 18; Ф.Р. 300. Оп. 1. Д. 19. Л. 3-6. 36 Церковные ценности и верующие // «Чувашский край». 1922. 15 апреля.
№ 47 (148). С. 1. 37 Очерки истории Чувашской областной организации ВЛКСМ. Чебоксары,
1978. С. 79. 38 ГИА ЧР. Ф.Р. 300. Оп. 1. Д. 39. Л. 32. 39 Например: ГИА ЧР. Ф.Р. 145. Оп. 1. Д. 30. Л. 4, 6, 8, 11, 19, 20-26, 34, 36, 38,
41, 45, 48-51, 58; Ф.Р. 300. Оп. 1. Д. 18. Л. 10; Д. 19. Л. 8. 40 Там же. Ф.Р. 145. Оп. 1. Д. 30. Л. 5, 7, 9, 11-11 об., 19 об., 20-21 об., 23 об.,
24, 26, 35, 37, 39, 41-41 об., 42 об. 41 Там же. Л. 12-18, 27-33, 40, 43-44, 52-57. 42 История Чувашии новейшего времени. Книга 1. 1917-1945. Чебоксары,
2001. С. 117. 43 ГИА ЧР. Ф.Р. 145. Оп. 1. Д. 49. Л. 25. 44 Чемерисский И.А. Указ. соч. С. 11-12. 45 Письмо В.И. Ленина Л.Д. Троцкому для членов Политбюро ЦК РКП (б)
от 19 марта 1922 г. / Публ. подготовлена Ю. Ахапкиным, И. Китаевым, В. Сте пановым // Известия ЦК КПСС. 1990. № 4. С. 190-195. 46 Там же. 47 Цыпин В., прот. История Русской Православной церкви. Синодальный
период. Новейший период. М., 2004. С. 385-387. 48 ГИА ЧР. Ф.Р. 22. Оп. 1. Д. 235. Л. 45.

Изъятие церковных ценностей в России — действия советской власти по реквизиции церковных ценностей в 1922 году под предлогом борьбы с массовым голодом в Поволжье и других регионах. В рамках кампании в пользу государства изымались использовавшиеся Православной церковью в богослужении предметы из драгоценных металлов и камней, что вызвало сопротивление представителей духовенства и части прихожан. Кампания сопровождалась репрессиями против священнослужителей.

Большой резонанс вызвал расстрел прихожан в Шуе 15 марта 1922 года, во время которого были убиты четыре человека. Председатель советского правительства В. И. Ленин решил воспользоваться голодом и событиями в Шуе для «разгрома наголову» Православной церкви. С самого начала операции средства, изъятые у Церкви, и не планировалось использовать для борьбы с голодом. Разработка и непосредственное проведение кампании по изъятию были поручены Л. Д. Троцкому.

Высший орган законодательной власти Советской России — Президиум ВЦИК (председатель М. И. Калинин) — 2 января 1922 г. принял постановление «О ликвидации церковного имущества». 23 февраля 1922 года Президиум ВЦИК опубликовал декрет, в котором постановлял местным Советам «…изъять из церковных имуществ, переданных в пользование групп верующих всех религий, по описям и договорам все драгоценные предметы из золота, серебра и камней, изъятие коих не может существенно затронуть интересы самого культа, и передать в органы Народного Комиссариата Финансов для помощи голодающим». Декрет предписывал «пересмотр договоров и фактическое изъятие по описям драгоценных вещей производить с обязательным участием представителей групп верующих, в пользование коих указанное имущество было передано».

Вскоре после издания декрета Патриарх Тихон написал на имя председателя Президиума ВЦИК Калинина (так как — формально — инициатива изъятия исходила от ВЦИК) запрос. Не получив от последнего ответа, Патриарх 15 (28) февраля 1922 г. обратился к верующим с Воззванием, ставшим впоследствии широко известным, в котором подверг осуждению вмешательство ВЦИК в дела Церкви, сравнив его со святотатством

<…> Мы нашли возможным разрешить церковноприходским советам и общинам жертвовать на нужды голодающих драгоценные церковные украшения и предметы, не имеющие богослужебного употребления, о чём и оповестили Православное население 6 (19) февраля с. г. особым воззванием, которое было разрешено Правительством к напечатанию и распространению среди населения.

Кампания по изъятию церковных ценностей только за первое полугодие 1922 г. вызвала более 1400 случаев кровавых столкновений. По этим событиям состоялся 231 судебный процесс; 732 человека, в основном священнослужители и монахи, оказались на скамье подсудимых.

7 мая 1922 г. Московский революционный трибунал по обвинению в противодействии изъятию церковных ценностей, что квалифицировалось как контрреволюционная деятельность, осудил 49 человек, в том числе приговорил к расстрелу 11 человек (девятерых священников и троих мирян). Из них были расстреляны священники Х. А. Надеждин, В. И. Соколов, А. Н. Заозерский, иеромонах М. Телегин и мирянин С. Ф. Тихомиров.

В Петрограде в связи с сопротивлением изъятию ценностей из некоторых церквей было арестовано 87 человек. Судебный процесс над ними проходил с 10 июня по 5 июля 1922 года. Петроградский революционный трибунал приговорил к расстрелу 10 подсудимых, шестерым из которых смертная казнь была заменена лишением свободы. Были расстрелян митрополит Вениамин (Казанский), архимандрит Сергий (Шеин), адвокат И. М. Ковшаров и профессор Ю. П. Новицкий.

12 мая 1922 г. Новгородский революционный трибунал вынес приговор по делу о беспорядках в связи с изъятием ценностей в Старой Руссе. К смертной казни были приговорены священники В. И. Орлов, В. А. Пылаев и Н. М. Смыслов. Остальные 15 подсудимых были приговорены к различным срокам заключения.

После судебного процесса над группой духовенства, проходившего в Царицыне с 9 июня 1922 г., был осуждён и расстрелян викарий Донской епархии Николай (Орлов).

В Смоленске выездная сессия Военной коллегии Верховного трибунала ВЦИК с 1 по 24 августа 1922 г. рассматривала дело «Смоленских церковников», по которому было привлечено 47 человек. Из них к расстрелу были приговорены Залесский, Пивоваров, Мясоедов и Демидов, а к различным срокам заключения было приговорено ещё 10 проходивших по делу верующих.

Революционный трибунал Чувашской автономной области в мае 1922 г. провёл судебное разбирательство в отношении благочинного протоиерея А. А. Соловьёва и группы верующих. Благочинный А. А. Соловьев и активный участник сопротивления изъятию Н. Я. Галахов были приговорены к расстрелу.

Второй судебный процесс над духовенством Москвы и Московской губернии, так называемый «процесс второй группы церковников», проходил с 27 ноября по 31 декабря 1922 г. Трибунал рассмотрел дела 105 обвиняемых. Среди обвиняемых были священники, профессора, учителя, студенты, рабочие, крестьяне и т. д. Наиболее активным участникам сопротивления изъятию ценностей был вынесен смертный приговор. Однако в связи с амнистией, объявленной к годовщине революции, расстрел был заменён тюремным заключением.

В 1923 г. в VI отделении («церковном») секретно-политического отдела ГПУ находилось в производстве 301 следственное дело, было арестовано 375 человек и выслано в административном порядке, в том числе за границу, 146 человек. К концу 1924 г. в тюрьмах и лагерях побывало около половины всего российского епископата — 66 архиереев. По данным Православного Свято-Тихоновского богословского института, общее количество репрессированных церковных деятелей в 1921—1923 гг. составило 10 тысяч человек, при этом был расстрелян каждый пятый — всего около 2 тысяч.

• 

  Вандализм

  Вандализм

• 



Папки с подписями рабочих, требующих закрытия церкви Богоявления по Б.Дорогомиловской улице. Москва, 1936 г.

Папки с подписями рабочих, требующих закрытия церкви Богоявления по Б.Дорогомиловской улице. Москва, 1936 г.

• 

• 

Некоторые аспекты изъятия церковных ценностей на Кубани в 1922 году.

В соответствии с постановлением ВЦИК от 25 февраля 1922 года (№ 9357) и Куб-чероблисполкома от 2 марта 1922 года (№ 98) была образована Кубано-Черноморская областная комиссия по изъятию церковных ценностей в пользу голодающих. 6 марта 1922 г. комиссия приступила к работе .

Однако прежде чем обратиться к фактам деятельности комиссии и функциям, воз-ложенным на нее советским правительством, хотелось бы остановиться на ряде вопро-сов, сопряженных с событиями, предшествующими и сопутствующими изъятию церковных ценностей в СССР и в частности на Кубани.
Дело в том, что кроме помощи голодающим, изъятие преследовало другие цели, ничего общего с этой помощью не имеющие. Известно, что перед лицом голода, патри-арх Тихон еще осенью 1921 года, обратился с воззванием к верующим Русской право-славной церкви, и, при содействии духовенства, в короткий срок была собрана значительная денежная сумма . Но правящая партия искала в недрах православной церкви не союзников, а врагов, стремясь выявить так называемое «черносотенное духовенство», с которым необходимо было покончить раз и навсегда.

В Вестнике Русского христианского движения» (Париж, 1970 год. № 97) Н.А. Струве опубликовал секретное письмо В.И. Ленина от 19 марта 1922 г. об изъятии цер-ковных ценностей. Письмо адресовалось «товарищу Молотову для членов политбюро». В нем говорилось: «…для нас именно данный момент представляет из себя не только ис-ключительно благоприятный, но и вообще единственный момент, когда мы можем с 99-ю из 100 шансов на полный успех разбить неприятеля наголову и обеспечить за собой необходимые для нас позиции на много десятилетий. Именно теперь и только теперь, ко-гда в голодных местах едят людей и на дорогах валяются сотни, если не тысячи, трупов, мы можем (и поэтому должны) провести изъятие церковных ценностей с самой бешеной и беспощадной энергией, не останавливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления…

Нам во что бы то ни стало необходимо провести изъятие церковных ценностей самым решительным и самым быстрым образом, чем мы можем обеспечить себе фонд в несколько сотен миллионов золотых рублей (надо вспомнить гигантские богатства некоторых монастырей и лавр). Без этого никакая государственная работа вообще, никакое хозяйственное строительство в частности и никакое отстаивание своей позиции в Генуе в особенности совершенно немыслимы. Взять в свои руки этот фонд в несколько сотен миллионов золотых рублей (а может быть и несколько миллиардов) мы должны, во что бы то ни стало. А сделать это с успехом можно только теперь. Все соображения указывают на то, что позже сделать это нам не удастся, ибо никакой иной момент, кроме отчаянного голода, не даст нам такого настроения широких крестьянских масс, который бы либо обеспечил нам сочувствие этих масс, либо, по крайней мере, обеспечил бы нам нейтрализование этих масс в том смысле, что победа в борьбе с изъятием ценностей останется, безусловно и полностью, на нашей стороне…

Поэтому я прихожу к безусловному выводу, что мы должны именно теперь дать самое решительное и беспощадное сражение черносотенному духовенству [курсив мой
– А.Б.] и подавить его сопротивление с такой жестокостью, чтобы они не забыли этого в течение нескольких десятилетий…

…На съезде партии устроить секретное совещание всех или почти всех делегатов по этому вопросу совместно с главными работниками ГПУ, НКЮ и Ревтрибунала. На этом совещании провести секретное решение съезда о том, что изъятие ценностей, в осо-бенности самых богатых лавр, монастырей и церквей, должно быть произведено с бес-пощадной решительностью, безусловно, ни перед чем не останавливаясь и в самый кратчайший срок. Чем большее число представителей реакционной буржуазии и реакционно-го духовенства удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше» .

Таким образом, помимо помощи голодающим, экспроприация церковных ценностей имела и другую цель – расправу с «черносотенным духовенством». По данным священника Михаила Польского в ходе изъятия 1922 года было расстреляно и замучено духовных лиц разного звания: на Кубани – 69, в Черноморской губернии – 37 человек .

А теперь обратимся непосредственно к теме изъятия церковных ценностей. В течение марта 1922 года, в отделах Кубано-Черноморской области создавались отдельские комиссии, состоявшие в подчинении областной комиссии. Так, например, 22 марта 1922 года, в соответствии с постановлением Кубано-Черноморской областной комиссии по изъятию церковных ценностей в пользу голодающих от 6 марта 1922 года (протокол № 1), была образована комиссия по изъятию церковных ценностей при Краснодарском отдельском отделе управления .

Для производства описей церковного имущества назначались: заведующий отдельским финансовым отделом, председатель бюро юстиции и председатель комитета помощи голодающим .

В Краснодарскую отдельскую комиссию вошли: представитель от исполкома Краснодарского отдела (фамилия не указана), председатель комитета помощи голодающим Онипко, от бюро юстиции Борисов, от областного финансового отдела Шелкочев, от комитета ВКП (б) Пушков .

На заседании областной комиссии от 7 марта 1922 года (протокол № 2) принято постановление о порядке производства описей церковного имущества и изъятия его в пользу голодающих. Постановление было подготовлено заведующим отделом юстиции Базаровым .

Согласно постановлению комиссиям предлагалось немедленно, «путем выступления на собраниях и митингах разъяснить населению сущность и цели предстоящего использования церковных ценностей и предложить местному духовенству со своей стороны объяснить верующим о необходимости использования церковных ценностей для обсеменения полей и спасения голодающего населения Республики» .

Кроме этого, от комиссий требовалось:
«- в самый кратчайший срок приступить к составлению описей всего церковного имущества, принадлежавшего той или иной вероисповедной группе или организации;
- на каждый храм, молитвенный дом, монастырь, часовню, мечеть, синагогу и пр. должна быть составлена отдельная опись в трех экземплярах, из коих два представляют-ся в областную комиссию, а 3-й хранится в местной комиссии;
- в опись должны включаться каждый предмет отдельно с указанием материала, из коего он сделан, только однородные предметы, состоящие из одного и того же материала, могут включаться в опись общим числом;
- при составлении таких описей обязательно присутствие священнослужителей данного вероисповедания и представителя данного приходского совета;
- до просмотра описей Областной комиссией никаких действий в отношении изъя-тия ценностей отдельские комиссии в отделах и председатели комитетов взаимопомощи в населенных пунктах производить не имеют права;
- право определения, какие церковные ценности подлежат изъятию, принадлежит только Областной комиссии» .

В марте 1922 года проводилось совещание благочинных Кубанской и Черномор-ской епархий под председательством владыки Иоанна, епископа Кубанского и Красно-дарского. В совещании принимали участие: товарищ председателя, благочинный церк-вей г. Краснодара, протоиерей о. Александр Иванов и секретарь – благочинный 27 округа Кубанской епархии священник о. Тимофей Бондаренко.
На совещании было решено: в связи с тем, что «голод, постигший многие места нашей родины, принял ужасающие размеры, и тысячи наших братьев ежедневно гибнут от голода в страшных муках» :

«1. Принять самое активное участие в проведении в жизнь означенного декрета, расположив общины верующих к пожертвованию церковных ценностей, оставив в церк-вах только необходимые из них для церковно-богослужебных целей;
2. Минимумом, необходимым для церковно-богослужебных целей считать:
- для однопрестольного храма: один ковчег, одно большое и два малых Евангелия, два напрестольных креста, две чаши, два дискоса, две лжицы, три тарелочки и два ковшика;
- для двухпрестольного храма: два ковчега, два больших и два малых Евангелия, четыре напрестольных креста, две чаши, два дискоса, две лжицы, четыре тарелочки и два ковшика;
- для трехпрестольного храма: три ковчега, три больших и три малых Евангелия, шесть напрестольных крестов, три чаши, три дискоса, три лжицы, четыре тарелочки и два ковшика.
- сверх сего оставить на каждого священника по дароносице, кресту и кадилу для причащения больных и требоисправления.
3. Ризы с икон могут быть сняты лишь в том случае, если снятие их не исказит и не обезобразит иконы;
4. При рассмотрении областной комиссией описей имущества каждой церкви для определения предметов, подлежащих изъятию, должны присутствовать: от духовенства – представитель Кубанского епархиального управления и от мирян представитель, назначенный тем же управлением на правах его кооптированных членов;
5. В число членов комиссии при фактическом изъятии ценностей на местах должны входить, кроме всех членов причта и представители от приходов в лице приходских советов;
6. Просить областную комиссию принять меры к тому, чтобы участвующие от ис-полкомов представители осторожно и тактично производили изъятие церковных ценно-стей во избежание оскорблений религиозного чувства верующих…;
7. Изъятые вещи, как вещи освященные, к которым по канонам церкви может при-касаться только рука священнослужителя, должны сопровождаться вплоть до Всерос-сийского комитета Помгола священнослужителем…;
8. Причтам епархии вменить в священную обязанность разъяснить верующим, как цели изъятия церковных ценностей, так и крайнюю необходимость этой жертвы во имя спасения человеческих жизней…».

На заседании областной комиссии от 18 марта 1922 года было решено допустить в комиссию представителей Епархиального управления и мирян с правом совещательного
голоса; допустить священнослужителя к самому изъятию церковных ценностей, упаков-ке и сопровождению в облкомиссию; признано необходимым оставить необходимое ко-личество предметов, без коих не могут быть совершаемы религиозные обряды, а также воздержаться от таких действий, кои обесценят или обезобразят церковный предмет, а в случае его большой ценности, принять меры к замене его менее ценным предметом ; на заседании комиссии от 22 марта 1922 года постановили признать существенными для интересов культа и необходимыми для совершения религиозных обрядов следующие предметы :

1. Для однопрестольного храма - один ковчег, одно большое и два малых Евангелия, два напрестольных креста, две чаши, один дискос, две лжицы, две тарелочки и два ковшика;
2. Для двух и более престольных храмов: два ковчега, 2 больших и 4 малых Еван-гелия, два напрестольных креста, две чаши, два дискоса, две лжицы, три тарелочки и три ковшика.
3. Сверх того, необходимыми для каждого священника являются дароносица, крест и кадило.

В соответствии с постановлениями ВЦИК и Кубано-Черноморской областной комиссии в марте 1922 года была составлена инструкция «О порядке изъятия церковных ценностей в пользу голодающих» следующего содержания :
1. Отдельские комиссии по изъятию церковных ценностей в отдельских городах и станицах, а председатели комитетов взаимопомощи во всех прочих населенных пунктах области, на основании описей и иных, имеющихся в распоряжении их данных, устанав-ливают очередной порядок работ по изъятию ценностей в зависимости от имеющихся в том или ином храме ценностей, причем в первую очередь подлежат изъятию ценности из наиболее богатых храмов, монастырей, синагог, часовен и пр.
2. Установив порядок ближайших работ, комиссии и председатели комитетов вза-имопомощи назначают день и час производства работ в данном здании и вызывают к назначенному часу причт данного храма, часовни, синагоги и пр. и представителей ми-рян от приходского совета в количестве от трех до пяти лиц со всеми имеющимися у них документами и описями (причем, обязательно, должна быть представлена старая, до 1917 года, церковная опись или инвентарная книга, по коей производится проверка налично-сти церковных драгоценностей.
3. По прибытии причта и представителей мирян на место, комиссии и председатели комитетов взаимопомощи приступают к самому изъятию из церковных имуществ всех драгоценных предметов из золота, серебра и камней, изъятие коих не может существенно затронуть интересы самого культа.
4. Существенными для интересов культа и необходимыми для совершения религи-озных обрядов признаются следующие предметы:
- для однопрестольного храма - один ковчег, одно большое и два малых Евангелия, два напрестольных креста, две чаши, один дискос, две лжицы, две тарелочки и два ковшика;
- для двух и более престольных храмов: два ковчега, 2 больших и 4 малых Еванге-лия, два напрестольных креста, две чаши, два дискоса, две лжицы, три тарелочки и три ковшика.
- сверх того, необходимыми для каждого священника являются Дароносица, крест и кадило.
Изъятию из церковных имуществ подлежат только предметы из золота, серебра и камней, из прочих же металлов (меди, фраже) изъятию не подлежат.
5. Означенные в пункте 4 сей инструкции церковные предметы, если они имеются только в указанном в том же 4 пункте количестве, изъятию не подлежат, хотя бы они бы-ли из золота, серебра и камней; лишь при наличии таких же предметов из менее ценных металлов, первые изъемлются, а вторые (менее ценные) остаются.
6. Замена драгоценных предметов такими же предметами из менее ценных метал-лов обязательна, лишь бы последние были в наличности.
7. Ризы с икон в случае их большой ценности и возможности отделения от икон, подлежат снятию, если снятие их не обезобразит икон и, если ее (ризу) можно заменить другим чем-либо (материей).
8. В случае возникновения каких-либо сомнений при изъятии церковных предметов или возражениям мирян, что данный предмет является существенным и необходимым для культа, необходимо запрашивать разъяснения областной комиссии, а спорный предмет временно оставить в храме, синагоге, часовне и пр.
9. Всем драгоценным предметам, изымаемым из церковных имуществ, составляется подробная опись.
10. При составлении описи изъемлемых ценных предметов, все изъемлемые пре-меты, состоящие из золота, серебра и драгоценных камней точно описываются и уклады-ваются представителем культа под наблюдением комиссии и председателей комитетов взаимопомощи в особые ящики и здесь же отмечаются в имеющейся при храме описи и заносятся в особый протокол, подписываемый как членами комиссии, так и представителями мирян и причта.
Примечание: При отсутствии в наличности какого-либо предмета, значащегося по инвентарной книге, о сем составляется особый протокол и передается в областной отдел юстиции для производства расследования и привлечения виновных к ответственности.
11. Представители мирян имеют право вносить в протокол все свои замечания и возражения по поводу передачи в пользу голодающих предметов, без коих отправление богослужения является невозможным и замены их другими, менее ценными.
12. Все церковное имущество, изъятое на основании настоящей инструкции пред-седателями комитетов взаимопомощи направляется в отдельские комиссии, а последние сдают его в отфинотделы для направления его, в соответствии с инструкцией от 21 января 1922 года, местным комиссиям по учету, изъятию и сосредоточению ценностей, в областные финотделы.
Примечание: 1. Никакой реализации ценностей на местах не производится; 2. Священнослужители, в случае изъявления желания, вместе с представителями власти, сопровождают изъятые церковные ценности из станиц в отделы и далее в область за свой счет.
13. При изъятиях никоим образом не следует давать проявляться в действиях аген-тов власти чувству гнева и презрения к религиозным чувствам верующих и избегать всякого неприличествующего рабочей власти отношения к священнослужителям и верую-щим.
14. Отдельские комиссии по изъятию церковных драгоценностей все описи церковного имущества по окончании работ по изъятию драгоценностей направляют в обл-комиссию и, кроме сего, еженедельно представляют подробный перечень ценностей, изъятых из местных храмов, молелен, синагог и т.п., с указанием названия последних.
25 марта 1922 года газета «Красное знамя» опубликовала архипастырское воззвание и протокол совещания благочинных Кубанской и Черноморской епархии о поддержке действий по изъятию ценностей, что рассматривалось как акт «пожертвования». Публикация имела целью подготовить общественное мнение к предстоящим реквизициям в церквах .

В связи с тем, что накануне проведения кампании изъятия церковных ценностей в храмах и монастырях участились кражи церковного имущества, в конце марта в местные комиссии были разосланы секретные циркуляры из Москвы с предписанием «установить строжайшее наблюдение за производством следствий по делам об участившихся в последнее время кражах из монастырей и храмов» и требованиями: привлекать к уголовной и гражданской ответственности хранителей церковного имущества «даже в тех случаях, когда непосредственные похитители не обнаружены…» .

В начале апреля 1922 года началась кампания по изъятию церковных ценностей. 5 апреля 1922 года председатель Краснодарской отдельской комиссии Онипко сообщал в областную комиссию, что «учет церковного имущества Красотдела не произведен вслед-ствие ненормального получения описей церковного имущества от населенных пунктов, которых до настоящего времени получено только от 5» .

18 апреля 1922 года в г. Краснодар, Предкубполитотдел из Москвы пришла шиф-рограмма, в которой говорилось: «желание духовенства по сопровождению ценностей Москву нужно организовать так, чтобы поехали представители лояльного духовенства, которых можно было бы использовать в Москве. Враждебные попы не нужны» .

19 апреля 1922 года полномочный представитель архиепископа Кубанского сообщал в Кубчероблисполком об ограблении Покровской и греческой церквей г. Краснодара, а также церквей в станицах Андреевской и Афипской .

На этом закончился подготовительный этап изъятия церковных ценностей, а 26 ап-реля началось изъятие. Были изъяты ценности в Екатеринодарском кафедральном соборе (в том числе из хранившегося там имущества домовых церквей бывших епархиального женского и коммерческого училища) и в синагоге. В Екатерининском соборе комиссия после этого работала еще дважды – 28 апреля и 12 мая. 2 и 5 мая изымалось имущество Александро-Невского собора; 6 мая – Дмитриевской и Покровской церквей; 8 мая Николаевской, Троицкой, Ильинской и Скорбященской (при городской больнице); 10 мая Всесвятской (на городском кладбище); 11 мая комиссия посетила Михайло-Архангельское подворье Красногорского монастыря (на углу улиц Гоголевской и Пластуновской (Янковского), из которого изъяли девять серебряных риз с малых икон и две лампады; а также Георгиевское подворье Балаклавского монастыря (на углу улиц Север-ной и Седина), где изъяли две серебряные тарелочки и «лом» (ложки, вилки и др.), вза-мен оставленных чаши и дискоса .

На заседании областной комиссии от 22 мая 1922 года было решено произвести изъятие церковных ценностей из склепов Екатерининского и Александро-Невского собо-ров, а также, из Скорбященской (Во имя иконы Божией Матери Всех Скорбящих Радость) и Кладбищенской (Во имя Всех святых). Вместе с тем, областная комиссия категорически предложила отдельским комиссиям немедленно закончить изъятие ценностей, а все изъятое срочно сдать в областной финансовый отдел. В том же постановлении от отдельских комиссий требовали объяснения о причинах неисполнения окончания изъятия ценностей в установленный срок до 20 мая .

В это же время изъятие проходило и в других населенных пунктах Краснодарского и других отделов Кубано-Черноморской области. Приведем несколько примеров изъятий из храмов Краснодарского отдела.

5 мая доставлены в областной финотдел ценности, изъятые из Михаило-Архангельской церкви ст. Кирпильской Екатеринодарского отдела, а именно: серебряный напрестольный крест (92 зол.), тарелочка (12 зол.), лжица (11 зол.), кадило (75;
зол.), ковшик 17; зол.), украшения с большого Евангелия (1 фунт 91; зол.), всего 4 фунта 12 зол .

8 мая доставлены изъятые из одно-престольного храма ст. Бакинской: один сереб-ряный дискос (26 зол. 56 долей), два креста (1 фунт 25 зол. 48 долей), две тарелочки (18 зол.), одна лжица (6 зол. 36 долей), одна чаша (58 зол. 84 доли) «и два евангелия, из коих одно большое, одно маленькое с серебряными накладками. Ввиду того, что евангелие не представляет из себя ценности, то таковые были возвращены обратно тов. Лобченко по снятии с них серебряных накладок, вес коих выразился в 1 фунт 54 зол. 24 доли, а всего принято 3 ф. 93 зол. 58 дол.» .

16 мая доставлены изъятые из Саввиновской и Успенской церквей ст. Кореновской: одна серебряная чаша (1 фунт 2 зол.), два дискоса (93 зол.), две звездицы (42 зол.), четыре тарелочки (72 зол.), одна лжица (15 зол.), три креста (4 фунта 27 зол.), три под-ставки для крестов (4 фунта), всего 11 фунтов 59 золотников. «При приеме путем сличения каждой вещи с перечнем, указанным в отношении отисполкома, оказались излишне сданными один крест и две подставки для крестов. Означенные ценности приняты и за-числены в счет переходящих ценностей под ст. № 324» .

17 мая доставлены ценности, изъятые из Успенской и Вознесенской церквей ст. Ладожской: одна серебряная чаша (1 фунт 68 зол.), один ковшик (35 зол.), две тарелочки (39 зол.), одна лжица (10 зол.), два кадила ломаных (1 фунт 35 зол.), серебряные крышки и угол с Евангелий и ризы с икон всего 6 фунтов 56 зол.
Из церквей хут. Александровского в это же время доставлены: две серебряные ча-ши (2 фунта 32 зол.), два дискоса (87 зол.), две звездицы (41 зол.), две лжицы (24 зол.), четыре тарелочки (44 зол.), два креста, в том числе 1 крест с эмалью (2 фунта 84 зол.), один Ковчег (2 фунта 75 зол.), одна дарохранительница (65 зол.), одно кадило (87 зол.), серебряные крышки, углы, гайки и прочий лом с Евангелий (4 фунта 64 зол.), серебряный портсигар (43 зол.), один малый серебряный крест (2 зол.), один дискос (2 зол.), одна звездица (18 зол.), 1 лжица (8 зол.), чаша (1 фунт 1 зол.), крышка с Евангелия (20 зол.). Кроме вышеуказанных ценностей приняты, как добровольно пожертвованные церков-ным причтом хут. Болгова один серебряный наперсный без цепи крест весом 6 зол. И один серебряный портсигар, неизвестно кем пожертвованный, весом 43 зол. Всего при-нято серебра весом 28 фунтов 32 зол. Означенные ценности зачислены 17 мая на счет «переходящих ценностей» под ст. № 29 .

22 мая доставлены ценности, изъятые из Рождество-Богородицкой церкви ст. Ста-рокорсунской: одна чаша низкопробного серебра (1 фунт 47 зол.), четыре серебряных креста, в том числе один низкопробный (2 фунта 92 зол.), два серебряных дискоса, в том числе один низкопробный (86 зол.), одна серебряная звездица (20 зол.), две серебряных лжицы, в том числе одна низкопробная (18 зол.), две серебряных тарелочки (35 зол.), од-но серебряное кадило (1 фунт 18 зол.), одна серебряная крышка от евангелия, пять к ней накладок и четыре низкопробных ободка, всего 90 зол. Всего принято серебра весом 9 фунтов 22 золотника 72 доли, каковое и записано на счет переходящих ценностей по ст. № 436 .

29 мая доставлены ценности из церквей ст. Платнировской: серебряная чаша (89 зол.), крышки от Евангелия (2 фунта 55 зол.). Всего принято 3 фунта 48 золотников и за-числено на счет переходящих ценностей под ст. № 373 .

В целом изъятие продолжалось с апреля по июль 1922 года, несмотря на то, что областная комиссия требовала завершить изъятие уже в 20-х числах мая, угрожая мест-ным комиссиям «судом революционного трибунала» .

Из Екатерининского собора было изъято: 12 серебряных чаш, 4 дарохранительницы, 10 дискосов, 9 звездиц, 10 крестов, 2 копья, 7 ковшиков, 15 тарелочек, подставка для креста, 14 риз с икон, дароносица, кадило, ризы с малых икон, подставки с Евангелий и др. всего на 7 с лишним пудов.

Из Александро-Невского собора – 29 серебряных риз, 3 креста, 2 чаши, 2 дискоса, 12 лампад, 2 звездицы, дароносица и дарохранительница, 3 кадила, 2 оклада с Евангелия, а также «лом» (ложки, рюмки и пр.) взамен оставленной серебряной ризы с иконы» - более чем на 6 пудов.

В числе изъятых из собора вещей был деревянный, частично покрытый финифтью крест конца XVIII века, внесенный соборной администрацией в разряд «неприкосновенных». Ввиду громадной исторической ценности его передали 8 июня 1922 года областному правлению по делам музеев, охраны памятников искусств и старины, народного быта и природы. В музей также были переданы из Александро-Невского собора два старинных Евангелия, две чаши и икона Св. Николая Чудотворца .

Подобные перечни были составлены и по всем остальным храмам, вес каждого предмета был учтен с предельной точностью. В Воскресенской церкви на Крепостной площади, под трапезной которой покоился прах основателя города Захария Чепеги, помимо чаши, креста, лампад и риз с икон, были изъяты две серебряные медали и нагрудный знак весом 9 золотников, а также два золотых ордена весом в 6 золотников .

В период изъятия церковных ценностей храмы Кубани лишились многих реликвий и сокровищ, которые собирались долгими десятилетиями. Среди них: «Монаршие дары» Екатерины Великой, состояние престарелого Мокия Гулика, который пожертвовал вой-сковому собору иконы Пресвятой Богородицы и Иоанна Воина, «изображенные на гра-нитуре и вылитые золотом», а также многочисленные пожертвования от местного насе-ления, привыкшего отдавать в храмы различные ценности .

Следует отметить, что процесс изъятия церковных ценностей проходил на Кубани довольно сложно. Верующие противились изъятию как могли. В г. Ейске дело дошло до массового выступления населения, которое среди историков получило название «ейское восстание» или «ейские беспорядки». Над участниками этих беспорядков в марте-апреле 1923 года власти организовали судебный процесс в г. Краснодаре.

События развивались следующим образом. В мае 1922 года комиссия по изъятию церковных ценностей появилась в Михаило-Архангельском соборе, где хранились цер-ковные ценности, собранные несколькими поколениями ейчан. Епископ Ейский Евсевий приказал ударить в набат. На звон церковных колоколов сотни жителей города собрались на Соборной площади, чтобы защитить святыни. Комиссия была изгнана из храма. Положение стало настолько серьезным, что власти приняли решение вывести из казарм войска. С их помощью собравшиеся на площади были разогнаны. По слухам жертвы были с обеих сторон. Кем же был человек, который организовал массовое выступление ейчан против действий советской власти по изъятию церковных ценностей? Это был епископ Ейский Евсевий.

Евгений Петрович Рождественский (Евсевий) родился 22 декабря 1886 года в Там-бовской губернии, в семье священника. В 1907 г. окончил Тамбовскую духовную семинарию; в 1911 году Казанскую духовную академию, получив степень кандидата богословия. В этом же году он был рукоположен в сан иеромонаха, а в 1919 году – в сан архимандрита Московского Свято-Даниловского монастыря. 15 марта 1920 года патриархом Тихоном Евсевий был хиротонисан во епископа Яранского викария Вятской губернии. В конце 1921 года вступил на Ейскую кафедру.

По отзывам современников Евсевий был немногословным человеком, строгим в вопросах церковной дисциплины, противником небрежного отношения к богослужениям. Он стремился сохранить все святые догматы и каноны Русской православной церкви. Именно поэтому он был непримиримым противником так называемых «обновленцев», сторонников движения «Живая церковь», поддерживаемого ВЧК/ОГПУ, что во многом определило всю его дальнейшую судьбу.

В декабре 1922 года Евсевий и 19 наиболее активных участников восстания были арестованы и доставлены в Краснодар в тюрьму ВЧК. 27 марта 1923 года они предстали перед судом ревтрибунала по обвинению в организации саботажа против изъятия церковных ценностей и в «контрреволюционных действиях». «Показательный» процесс длился 23 дня. Заседания суда проводились в помещениях зрелищных заведений и собирали много народу, особенно в субботние вечера. Широко освещавшая процесс газета «Красное знамя» не скупилась на издевательские ярлыки по отношению к обвиняемым, а выступления в суде в качестве представителя общественного обвинения председателя местного общества «Безбожник» некоего Белоусова порой принимали скандальный характер: «воинствующий безбожник» оскорблял не только чувства верующих, но и закон. Мнения публики разделились: как сообщала газета, дамы, некоторая часть работниц, представители нэпа и священнослужители сочувствовали епископу, а «партийная масса» осуждала его действия. Председатель «воинствующих безбожников» потребовал для Евсевия смертной казни. Суд, признав всех обвиняемых виновными и руководствуясь «революционной совестью», приговорил епископа Евсевия (Рождественского) к лишению свободы «со строгой изоляцией» на семь лет. Остальные были осуждены на меньшие сроки. После освобождения Евсевий становится архиепископом Читинским и Забайкальским, а затем архиепископом Екатеринбургским. В 1937 году он был расстрелян как «нераскаявшийся враг народа». В настоящее время Русская Православная Церковь рассматривает вопрос о причислении владыки Евсевия к новомученикам российским .

22 июля 1922 года областная комиссия сообщила об окончании изъятия ценностей в Кубанской области. Только из Краснодара в областной финансовый отдел поступило: серебра – 23 пуда 16 фунтов 57 золотников 48 долей, золота – 16 золотников 27 долей .

В целом же по области (по неполным данным) в облфинотдел поступило: серебра 136 пуд. 1 фунт. 40 зол., золота 4 фунт. 63 зол. 55 долей, серебряных денег: банковских на 41 рубль, разменных на 67 руб. 83 коп., медной монеты на 20 руб. 69 коп. В тексте документа имеется приписка: «Изъятие ценностей по области закончено. Принятие ценностей в обфо продолжается. В обфо имеются непринятые ценности, вес коих неизвестен; не поступили ценности из самых отдаленных пунктов области» .

Таким образом, советское правительство, изъяв церковные ценности для обмена их за границей на хлеб, в количестве, превышавшем нужды голодающих, в основном, оста-вило их у себя. Согласно подсчетам современных исследователей «операция» по изъя-тию церковных ценностей дала советскому правительству в 1922 году 8 тыс. 400 тонн серебра, в то время, как на нужды голодающих было использовано не более 0,6 % выру-ченных средств .

Тем не менее, полученные ценности сыграли важную роль в проведении денежной реформы 1924 года (из золота, изъятого у церкви, были отчеканены советские золотые червонцы). В целом, стабилизация экономики России в тот период в значительной мере произошла благодаря средствам, изъятым у Русской Православной церкви.

Примечания:

1. Государственное учреждение Краснодарского края «Государственный архив Краснодарского края» (далее ГАКК). Ф. Р-102. Оп. 1. Д. 287. Л. 1, 3;
2. Екатеринодар-Краснодар. Два века города в датах, событиях, воспоминаниях… Материалы к Летописи. Краснодар, 1993 (далее Екатеринодар-Краснодар… Материалы к Летописи). С. 473;
3. Воронежский епархиальный вестник. Воронеж. 1992. № 8. С. 21-22;
4. Православный голос Кубани, февраль 2004, № 2 (159) (по материалам книги Михаила Польского Новые мученики российские. Т. 2. Джорданвилл, 1957);
5. ГАКК. Ф. Р-202. Оп. 1. Д. 27. Л. 1;
6. ГАКК. Там же. Ф. Р-102. Оп. 1. Д. 287. Л. 1;
7. ГАКК. Там же. Ф. Р-202. Оп. 1. Д. 27. Л. 1;
8. ГАКК. Там же. Ф. Р-102. Оп. 1. Д. 287. Л. 2;
9. ГАКК. Там же. Л. 3;
10. ГАКК. Там же;
11. ГАКК. Там же. Л. 17;
12. ГАКК. Там же. Л. 14;
13. ГАКК. Там же. Л. 18;
14. ГАКК. Там же. Л. 36;
15. Екатеринодар-Краснодар… Материалы к Летописи. С. 474;
16. Там же;
17. ГАКК. Ф. Р-102. Оп. 1. Д. 287. Л. 44;
18. ГАКК. Там же. Л. 59;
19. ГАКК. Там же. Л. 60;
20. Екатеринодар-Краснодар… Материалы к Летописи. С. 475.
21. ГАКК. Ф. Р-102. Оп. 1. Д. 287. Л. 153;
22. ГАКК. Ф. Р-202. Оп. 1. Д. 44. Л. 7;
23. ГАКК. Ф. Р-202. Оп. 1. Д. 34. Л. 6;
24. ГАКК. Ф. Р-202. Оп. 1. Д. 51. Л. 9;
25. ГАКК. Ф. Р-202. Оп. 1. Д. 39. Л. 21-21-об.;
26. ГАКК. Ф. Р-202. Оп. 1. Д. 35. Л. 9;
27. ГАКК. Ф. Р-202. Оп. 1. Д. 41. Л. 14;
28. ГАКК. Ф. Р-102. Оп. 1. Д. 287. Л. 157, 170; Д. 284. Л. 54-об.;
29. Екатеринодар-Краснодар… Материалы к Летописи. С. 477;
30. Там же. С. 477;
31. Там же. С. 477;
32. Иванов А.Ф. Защитник церковных ценностей. //История Ейска в лицах и событиях. Архив журнала. 2009. Справочник № 5 (46); газ. Красное знамя. 25 апр. 1923. № 89 (896).
33. Екатеринодар-Краснодар… Материалы к Летописи. С. 477;
34. Ф. Р-102. Оп. 1. Д. 287. Л. 176-177 (в приведенных данных имеется несоответствие между сведениями по отделам и итоговыми данными, что, возможно, происходило по причине того, что ценности продолжали поступать из отделов области и после официального окончания их изъятия, вследствие чего цифры постоянно менялись).
35. Русак В. Пир Сатаны. Джорданвилл, 1991. Цит. по Екатеринодар-Краснодар… Материалы к Летописи. С. 474.

Декрет ВЦИК об изъятии церковных ценностей: от поисков компромисса к конфронтации

Особое место в истории взаимоотношений власти и церкви занимает 1922 "расстрельный" год, связанный с возобновлением курса РКП(б) на разгром церкви. Начало периоду положил декрет ВЦИК об изъятии церковных ценностей от 23 февраля 1922 г. Декрет ознаменовал собой отход от линии возможного компромисса церкви и власти и открыл беспрецедентную по размаху кампанию изъятия церковных ценностей. Проведение кампании было приурочено к голоду, охватившему Россию в 1921 г. Годы Гражданской войны и "военного коммунизма", разрухи и бесконечных конфискаций, истощили как хлебные запасы страны, так и личные запасы хлебопашцев. Ничтожные размеры новых урожаев стали следствием оттока в это время части крестьянства в армию и город, а также разорения непомерными налогами. Создаваемые властями нэповские механизмы еще не давали ожидаемых результатов. Ко всем бедам летом 1921 г. добавилась засуха в Поволжье. В результате хлебородную страну поразил до селе невиданный голод, грозящий перерасти в национальную катастрофу. Великим голодом было охвачено не только Поволжье, но и Урал, Сибирь, юг России и часть Украины. Масштабы голода потрясали. "Руку помощи" России предложили зарубежные страны. Анатоль Франс пожертвовал голодающим свою Нобелевскую премию. "Американская административная помощь" (АРА) выделила 25 тысяч вагонов продовольствия. Христианский долг взывал и церковь прийти на помощь жертвам великого потрясения. Римский Папа пожертвовал голодающим 1 миллион лир. В истории России это был не первый голод, хотя один из самых страшных. Россия и прежде переживала огромные по масштабам неурожаи, последствия которых особенно тяжело сказывались на крестьянском населении страны. Голод в крестьянском сознании ассоциировался с тяжелейшим потрясением, одним из самых трагических событий. Веками складывались механизмы, гарантировавшие крестьянину выживание в случае голода. Основным среди них была община с ее особенностями экономической, социальной организации и, что особенно важно, системой взаимоподдержки 1. Мощным фактором помощи голодающим в России были так же старые земские традиции, деятельность различных обществ и комитетов спасения, поднимавших на борьбу с голодом все российское общество. Проявлением таких традиций в 1921 г. стал общественный Комитет помощи голодающим, вокруг которого сплотились самые широкие слои населения. Однако большевики подвергли земские традиции не только политическому осуждению, но и прямому разрушению. Комитет вскоре был распущен властями, а его члены преследовались. 18 июля 1921 г. ВЦИК создал структуру, призванную решать задачу борьбы с голодом на государственном уровне, - Центральную Комиссию помощи голодающим при ВЦИК (ЦК Помгол) под председательством М.И.Калинина, просуществовавшую до сентября 1922 г. 2. Теперь, когда власти сосредоточили дело помощи голодающим в своих руках, не оставив никакой возможности для участия в нем общественным организациям, разрушая веками сложившиеся порядки, задачу сплочения общества перед угрозой национальной катастрофы взяла на себя Русская православная церковь. Активное участие церкви в борьбе с голодом было традиционно. Но и эта традиция в дальнейшем была подвергнута разрушению. Церковь начала искать пути спасения голодающих с лета 1921 г. Патриарх Тихон обратился к российской пастве, к народам мира, к главам христианских церквей за границей со скорбным и страстным посланием, каждое слово которого взывало к милосердию: "...Величайшее бедствие поразило Россию. Пажити и нивы целых областей ее, бывших ранее житницей страны и удивлявших избытки другим народам, сожжены солнцем. Жилища обезлюдели и селения превратились в кладбища непогребенных мертвецов. Кто еще в силах, бежит из этого царства ужаса и смерти без оглядки, повсюду покидая родные очаги и землю. Ужасы неисчислимы... Во имя и ради Христа зовет тебя устами Моими Святая Церковь на подвиг братской самоотверженной любви. Спеши на помощь бедствующим с руками, исполненными даров милосердия, с сердцем, полным любви и желания спасти гибнущего брата... Помогите! Помогите стране, помогавшей всегда другим! Помогите стране, кормившей многих и ныне умирающей от голода..." 3. В храме Христа Спасителя и ряде приходов Москвы патриарх Тихон провел богослужения и призвал верующих к пожертвованию. Одновременно патриарх обратился к властям с письмом от 22 августа 1921 г., в котором заявил о готовности церкви добровольно помочь голодающим и организовать сбор денежных, вещественных и продуктовых пожертвований. Предложение Тихона представляло собой широкую программу помощи голодающим. Для организации всестороннего систематического сбора и распределения пожертвований был образован Церковный Комитет в составе духовенства и мирян, работу которого патриарх взял под свое личное руководство. В провинции с той же целью создавалась сеть церковных организаций. Патриарх выдвинул несколько условий, необходимых для беспрепятственного развития этой деятельности: предоставление Комитету права собирать пожертвования путем проповедей, издания воззваний, устройством религиозно-нравственных чтений и т.п., приобретать продовольствие в России и получать пожертвования из-за границы, устраивать столовые, склады продовольствия и раздаточные пункты, открывать пункты медицинской помощи; право устройства Комитетом периодических собраний уполномоченных; не конфисковывать денежное и материальное имущество Комитета; неподотчетность Рабоче-Крестьянской Инспекции 4. Обращения патриарха Тихона вызвали неоднозначную реакцию в обществе и у властей. Народ, сам не всегда имеющий даже самого необходимого, сразу же откликнулся на призывы церкви и во всех храмах России с августа 1921 г. начался сбор добровольных пожертвований. Духовенство в свою очередь приступило к созданию епархиальных комитетов помощи голодающим. Великое испытание, сотрудничество в деле борьбы с голодом могло стать основанием возможного компромисса во взаимоотношениях церкви и власти, если бы этот компромисс нужен был властям. И хотя на экстренном заседании Президиума ЦК Помгола создание Церковного Комитета было признано целесообразным 5, диалога церкви с властями не получилось. Против участия церкви в помощи голодающим резко выступили В.И.Ленин, Л.Д.Троцкий, И.В.Сталин, Г.Е.Зиновьев, П.А.Красиков, Е.М.Ярославский и некоторые другие видные члены партии. Попытки патриарха Тихона ввести деятельность церкви в этом направлении в законные рамки, утвердить "Положение о Церковном Комитете" натолкнулись на глухую Кремлевскую стену, пробить которую удалось не сразу. Формальным основанием для отказа утвердить положение явилось запрещение благотворительной деятельности всем религиозным организациям инструкцией Наркомюста от 30 августа 1918 г. Не последовало ответа и на повторное обращение патриарха Тихона, адресованное непосредственно М.И.Калинину 31 августа 1921 г. Оттяжка ответа патриарху была связана с упорной борьбой в верхах по вопросу об участии церкви в помощи голодающему населению России. Сторонниками церковной помощи были А.И.Рыков, Л.Б.Каменев и особенно М.И.Калинин, как председатель ЦК Помгола. Эта позиция ими будет отстаиваться и в дальнейшем. А пока М.И.Калинин тщетно пытался сломить сопротивление приверженцев жесткого курса. Удалось ему это только на время. Лишь резкое ухудшение ситуации в стране к концу осени-началу зимы 1921 г., когда число голодающих достигло 23 миллионов и прогнозировалось их возрастание до 50 миллионов, вероятно, повлияло на противников церковной помощи. 8 декабря 1921 г. после долгих колебаний ВЦИК принял постановление, давшее Церковному Комитету официальное разрешение на сбор средств для голодающих 6. После разрешения церкви делать пожертвования власти предприняли попытки ограничить благотворительную деятельность церкви ее строгой регламентацией. Последовала долгая разработка инструкции о том, на каких основаниях допускать эту деятельность. Наконец, 1 февраля 1922 г. было утверждено соответствующее положение о Церковном Комитете и об участии церкви в деле помощи голодающим, а несколькими днями позже инструкция, устанавливающая порядок сбора пожертвований, их направления и формы отчетности. Все действия духовенства по сбору пожертвований производились только с ведома советской власти. Строго ограничивались права патриарха: он мог обращаться с воззванием о помощи голодающим к гражданам России и иностранным государствам, к епархиальным архиереям об организации пожертвований, пополнять Высшее Церковное Управление новыми членами, в ведении которых было бы дело сбора пожертвований, направлять своего представителя для разработки плана распределения собранных средств. На местах распоряжения о сборе пожертвований могли делать епархиальные и уездные архиереи. Сборы производились в церквях во время воскресных или праздничных богослужений на тарелку членами приходских советов, перед чем зачитывались воззвания патриарха или произносились соответствующие проповеди. Допускались и другие способы сбора пожертвований: обход прихожан по домам, устройство лекций и т.п. Собранные суммы заносились в ведомости и передавались на хранение церковному старосте. В ведомостях также фиксировались пожелания жертвователей о направлении собранных средств. По прошествии месяца все пожертвования передавались благочинному, а им с общей сводкой епархиальному архиерею, который в свою очередь вместе с итоговой ведомостью направлял средства в местные комиссии Помгола. Комиссии производили распределение пожертвований при участии Приходских Советов. Все полученные патриархом пожертвования из России или заграницы направлялись им в ЦК Помгола. Контроль над деятельностью православного духовенства в оказании помощи голодающим осуществлялось ЦК Помгол и органами Рабоче-Крестьянской Инспекции в центре и Губернскими комиссиями на местах. Пожертвования церкви могли состоять также из церковных драгоценностей, сбор которых производился в соответствие с особой инструкцией 7. Принятые центральной властью регламентирующие документы ограничивали инициативу церкви и действия Церковного Комитета. Враждебное отношение к деятельности духовенства наблюдалось так же и со стороны местных властей. Так, немногим более недели просуществовал епархиальный комитет помощи голодающим в Самаре, успев собрать 1250 рублей. Его деятельность по сбору средств в помощь голодающим была признана "контрреволюционной", все члены во главе с епископом Павлом были арестованы и осуждены 8. Два запроса Председателя ВЦИК М.И.Калинина (1 февраля и 27 марта 1922 г.) в Самарский Губисполком по этому делу со ссылкой на разрешение религиозным организациям заниматься помощью голодающим остались без ответа. Так местная власть игнорировала не только предложения церковников, но и действия высшей государственной структуры 9. Вопреки стремлениям властей ограничить или вовсе запретить церкви помогать голодающим к февралю 1922 г. она собрала более 8 миллионов 926 тысяч рублей, не считая ювелирных изделий, золотых монет и продовольственной помощи голодающим 10. Итак, все попытки церкви найти варианты компромисса с государством в деле совместной борьбы с голодом встречали сопротивление властей, основанное на провозглашенных в 1918 г. принципах взаимоотношения пролетарского государства с церковью. Постепенно инициативы церкви отвергались, она лишалась одной позиции за другой. Следующим шагом было закрытие Церковного Комитета и передача всех собранных ценностей в ЦК Помгол. Таким образом, разрушалась созданная церковью основа добровольного сотрудничества с государством в борьбе с голодом. Властям нужна была не церковь-союзник, а церковь-противник. Тогда, очевидно, и зародилась идея использовать голод как предлог для разгрома церкви. Трудно согласиться с теми исследователями, кто еще полагает, будто бы изъятие церковных ценностей замышлялось как один из путей решения проблемы голода. Играя на народном бедствии, можно было обвинить церковь в укрывательстве средств, способных спасти тысячи жизней, вызвать злобу по отношению к церкви и подвести к необходимости экспроприации ее ценностей на народные нужды. В этом смысле голод был лучшим поводом. Понимая, что народ не позволит грабить храмы и избежать кровопролития не удастся, можно будет в кровопролитии обвинить церковь и использовать это для ее уничтожения. Потому то выстрелы в Шуе прозвучат как сигнал к началу новой "классовой битвы". Только так становится ясен смысл запретов церкви самой участвовать в борьбе с голодом. Разработка вопроса об изъятии церковных ценностей велась по двум линиям - по партийной и по советской, трения между которыми по церковному вопросу еще не так отчетливо проявились, хотя и обозначились уже на подготовительной стадии. В это время "религиозным вопросом" в стране ведал VIII (с 1922 г. - V) отдел Наркомюста. В его задачи входило руководство отношениями между государством и конфессиями: координация работы центральных и местных органов власти, подготовка нормативных актов, регулирующих деятельность религиозных организаций, а также борьба с нарушениями законодательства о культах. Указаниями и разъяснениями отдела регламентировался порядок разрешения практических вопросов, связанных с проведением декрета об отделении церкви от государства и школы от церкви. На местах при губисполкомах действовали отделы или подотделы по проведению в жизнь декрета, в некоторых губерниях - комиссариаты по церковным делам. Несмотря на попытки НКВД, ГПУ сосредоточить в своих руках "религиозный вопрос", V отдел Наркомюста оставался ведущим в вопросах реализации церковной политики, хотя все больше отдалялся, превращаясь в экспертно-консультативный орган. Вероисповедными вопросами занимались так же Президиум и Секретариат ВЦИК 11. В партийных органах был сосредоточен вопрос антирелигиозной пропаганды, его курировала комиссия при Отделе агитации и пропаганды ЦК РКП(б) (Агитпропотдел). ЦК РКП(б) конечно руководил не только идеологической стороной дела. Но для начала исследуемого периода характерно равновесие между этими органами в степени влияния на формирование государственного курса по отношению к церкви. Кампания по изъятию церковных ценностей явилась тем водоразделом, который положил начало решающего воздействия партии и ГПУ-ОГПУ на церковную политику советского государства. Функции между двумя ветвями власти в вопросе изъятия церковных ценностей сначала не были строго разграничены. "Упростить" и подчинить "религиозный вопрос" партийно-чекистскому контролю взялся Л.Д.Троцкий, на которого и возлагалось общее руководство подготовкой кампании. Еще 11 ноября 1921 г. Л.Д.Троцкий был назначен "ответственным за объединение и ускорение работ по поиску валютных резервов вне зависимости от их происхождения", а позднее - Особоуполномоченным Совнаркома по учету и сосредоточению ценностей. Заместителем Особоуполномоченного стал Г.Д.Базилевич. На Л.Д.Троцкого возлагался значительный масштаб работы: банки, склады, хранилища, затем - закрытые монастыри и церкви, затем - музеи, дворцы, усадьбы. Работа сначала "по сосредоточению", а затем и по изъятию ценностей церкви обрела организационную основу и характер мощной кампании во многом благодаря усилиям Л.Д.Троцкого. Он постоянно побуждал Политбюро ЦК РКП(б) к "ускорению" изъятия ценностей. Так, 12 января 1922 г. Л.Д.Троцкий телеграфировал В.И.Ленину о форсировании вывоза ценностей из монастырей и просил назначить на этот участок работы политически подготовленного и авторитетного товарища 12. Подготовка постановления Президиума ВЦИК о порядке изъятия и учета церковных ценностей была поручена "центральной тройке" - одному из действовавших под началом Л.Д.Троцкого органов в составе представителей ВЦИК (П.П.Лебедев), Наркомюста (П.А.Красиков) и Агитпропотдела ЦК РКП(б) (Л.С.Сосновский). 27 декабря 1921 г. был издан декрет ВЦИК "О ценностях, находящихся в церквах и монастырях", а буквально через 5 дней - 2 января 1922 г., на заседании ВЦИК было принято постановление "О ликвидации церковного имущества" и вышел декрет об изъятии музейного имущества. Все "колоссальные" ценности церквей и монастырей распределялись на три части по их историко-художественному и материальному значению: имущество, имеющее историко-художественное значение и подлежащее ведению Отдела по делам музеев и охране памятников искусства и старины Народного Комиссариата Просвещения (Главмузей) во главе с Н.И.Троцкой; имущество, материальные ценности, подлежащие выделению в Гохран; имущество обиходного характера. Декрет предусматривал обязательное участие в кампании изъятия представителей Главмузея. На губернском уровне наблюдение за проведением кампании возлагалось на местные органы управления Советов 13. В тоже время до мельчайших деталей разрабатывался механизм передачи ценностей в Гохран. 14 января 1922г. разослана телеграмма местным комиссиям, а 23 января 1922 г. была утверждена предназначенная им инструкция для реализации дела изъятия ценностей. Для учета, изъятия и отправки ценностей в Гохран, независимо от того, в каких хранилищах они хранились (музеях, складах ЧК и Губфинотделах, закрытых монастырях и пр.), в губерниях создавались Комиссии по учету и сосредоточению ценностей при Губисполкомах под председательством Завгубфинотдела в составе Завгубфинотдела, Предгубчека, Губвоенкома. На Комиссии возлагалось руководство и наблюдение за "незамедлительной сдачей" и своевременной транспортировкой ценностей в Гохран. Особая процедура предусматривалась при конфискации ценностей закрытых монастырей: ценности изымались Комиссией по соглашению с Отделами Управления Губсоветов при обязательном присутствии представителей Губюста, Губмузея и Центральной Экспертной Комиссии Главмузея в момент сдачи ценностей в Гохран. Инструкция тщательно описывала процесс упаковки, составления описей. Золото и серебро сосчитывалось поштучно с указанием точного веса каждой вещи. Ценности отправлялись лишь почтовыми, пассажирскими или товарно-пассажирскими поездами, очевидно, чтобы не привлекать особого внимания. Для охраны ценностей Комиссии предоставлялось право обращаться к Начальнику Гарнизона для выделения курсантов или наиболее надежных красноармейцев. О моменте погрузки ценностей давалась срочная телеграмма шифром в Гохран Г.Д.Базилевичу с указанием номера поезда, вагона и времени отправки. По прибытии в Москву старший немедленно должен был по телефону сообщить в Гохран о прибытии груза. Порядком предусматривалось, что спецвагоны с ценностями никакому осмотру какими-либо органами не подлежат. Таким образом, первоначально принятыми документами интересы культа соблюдались, хоть и в урезанном виде - за церковью сохранялись предметы обиходного характера. Такое половинчатое решение было отражением точки зрения противников жесткого варианта изъятия ценностей. Л.Д.Троцкий, сторонник крайней позиции, стремившийся захватить все золото церкви, не собирался останавливаться на таком решении, поэтому он форсировал подготовку декрета, торопил членов ВЦИК: "Мне кажется необходимым сейчас же подготовить постановление Президиума ВЦИК о порядке изъятия и учета церковных ценностей, о порядке их сосредоточения и об установлении им особого государственного счета со специальным назначением на нужды голодающих (хлеб, семена, орудия и пр.) (почто-телеграмма от 9 февраля 1922 г.) 14. Легшие в основу декрета положения рассматривались Президиумом ВЦИК на заседании 16 февраля 1922 г. В дополнение к декрету об изъятии музейного имущества предлагалось местным Советам в месячный срок "изъять из церковных имуществ, переданных в пользование групп верующих всех религий по описям и договорам все драгоценные предметы из золота, серебра и камней, изъятие коих не может существенно затронуть интересы самого культа, и передать в органы Народного Комиссариата Финансов со специальным назначением в фонд Центральной Комиссии помощи голодающим" 15. В каждой губернии создавалась Комиссия в составе представителей Губисполкома, Губкомпомгола и Губфинотдела под председательством одного из членов ВЦИК в целях планомерного проведения изъятия, точного учета и передачи ценностей. Имущество церквей должно было поступать в особый фонд на учет и обращаться исключительно на нужды голодающих. О всех ценностях и их расходовании ЦК Помголу следовало периодически публиковать сведения в печати 16. В ходе обсуждения декрета борьба между сторонниками разных подходов к проведению кампании велась по отдельным пунктам, еще делались попытки достичь компромисса. Об этом свидетельствует пункт постановления о возможности замены в исключительных случаях ценностей на равное по весу количество золота или серебра в других изделиях или слитках 17. Однако окончательный вариант декрета утратил принятый на заседании 16 февраля 1922 г. пункт. В нем речь шла о сдаче всех (!) драгоценных предметов. Вслед за этим церковь теряла еще одну важную позицию - декрет исключал участие духовенства в ходе изъятия. Предусматривалось лишь обязательное привлечение групп верующих, в пользовании которых находились церковные драгоценности 18. Таким образом, в принятом варианте декрет об изъятии церковных ценностей от 23 февраля 1922 г. практически отстранял церковь от участия в организации сдачи ценностей, запрещал замену драгоценных предметов имеющих "богослужебное употребление" равноценным количеством золота и серебра. Добровольный характер пожертвования церковного имущества был заменен на принудительный, насильственный - конфискацию. Вслед за декретом ВЦИК, ЦК Помголом и Наркомюстом разрабатывается инструкция о порядке изъятия церковных ценностей от 23 февраля 1922 г. (опубликована 28 февраля 1922 г.). Губернские Комиссии по изъятию церковных ценностей, образованные декретом, должны были запросить у всех местных Советов заверенные копии описей и договоров с группами верующих, в пользование которым переданы храмы. На основании этих описей устанавливалась очередность проведения изъятия, причем основная ставка делалась на наиболее богатые храмы, монастыри, синагоги и т.д., ценности которых подлежали вывозу в первую очередь, не дожидаясь поступления всех описей по губернии. После этого назначался день и час производства работ, вызывались 3-5 представителей из числа верующих со всеми документами и описями, обязательно старыми - до 1917 г. В уездах к работе Комиссий привлекались местные Исполкомы в лице представителей финотделов и помголов. Создание специального аппарата для проведения кампании изъятия не предусматривалось, а использовался аппарат Губкомов или Укомов, а также комиссий по сосредоточению ценностей, где таковые имелись 19. При составлении описи изымаемых предметов все изделия из золота, серебра и драгоценных камней точно описывались, упаковывались в соответствии с инструкцией от 23 января 1922 г., при этом в присутствии членов комиссии и представителей верующих отмечались в церковных описях и заносились в особый протокол, подписываемый ими. Если какой либо предмет не был обнаружен, составлялся особый протокол и передавался в следственные органы. Верующие имели право вносить в протокол свои замечания и возражения по поводу конфискации предметов, без которых отправление богослужения было невозможно, и их замене другими менее ценными. Все изъятое имущество пересылалось в Уездные или Губернские Финотделы для направления их в Гохран. Никакой реализации ценностей на местах производить не допускалось. Местные комиссии обязаны были один раз в месяц представлять в ЦК Помгол сведения об изъятых предметах и ежемесячные подробные отчеты для публикации в газетах. Губкомиссии обязывались ежемесячно публиковать перечни ценностей, взятых из местных храмов и монастырей 20. Позднее свое участие в кампании по изъятию церковных ценностей попыталась обозначить Рабоче-Крестьянская Инспекция. Нарком А.Д.Цурюпа издал циркуляр от 27 марта 1922 г., в котором определялся порядок участия органов РКИ в деле изъятия и вводился пункт о способе упаковки ценностей. Но Бюро Центральной Комиссии по изъятию церковных ценностей постановлением от 10 апреля 1922 г. предложило РКИ отменить циркуляр на основании того, что порядок изъятия определялся непосредственно ЦК РКП(б), где органы РКИ не указывались 21. ЦК РКП(б) пресекало какие-либо попытки вмешательства в кампанию по изъятию церковных ценностей кого бы то ни было, тем более ее контролировать. Вслед за выходом декрета разворачивалась мощная агитационная кампания. Директива ЦК РКП(б) во все Губкомы от 23 февраля 1922 г. определяла ее главную задачу: довести наметившееся движение значительной рабочей и крестьянской массы в поддержку изъятия до общенародного, "чтобы не было в первую очередь ни одной фабрики, ни одного завода не принявших решения по этому вопросу" 22. ЦК РКП(б) потребовал от руководителей голодающих губерний Поволжья срочно направить в Москву делегацию крестьян и рабочих, которые могли бы от имени голодающих выдвинуть требование о сдаче "излишних" ценностей 23. В тоже время в газетах продолжала нагнетаться обстановка, описывались ужасы голода. Пресса призвана была настроить общественное мнение против церкви, с очевидной целью представить ее чуть ли не ответчицей за страдания миллионов голодающих. Тем самым готовился двойной удар - не только конфисковать у церкви все собираемые и хранимые веками ценности, но и свалить на нее вину за голод, за неумение властей справиться с бедствием. Реакция патриарха Тихона на принятие декрета была очевидна. Еще 19 февраля 1922 г. в момент подготовки декрета патриарх Тихон обратился с воззванием, в котором предложил решение, обеспечивающее и сбор необходимых для голодающих средств и сохранение церковных предметов, необходимых для отправления культа, представляющих собой ценности общекультурного значения: сдавать драгоценностей "в объеме вещей, не имеющих богослужебного употребления" 24. Церковь издревле владела драгоценностями, используемыми в богослужебной практике. Из золота и серебра изготовлялись потиры - чаши для причащения православных, купели - сосуды для крещения, кресты. Общие потиры, предназначенные для причащения всех прихожан храма, и купели имели довольно внушительный вес. Наиболее чтимые иконы всегда бывали в золотых, серебряных или позолоченных ризах - металлических покрытиях, оставляющих видимым только лик святого и его руки. Ризы украшались жемчугом, алмазами, обработанными особым способом (так называемыми розами), сапфирами и другими драгоценными камнями. Дорогие оклады обрамляли предназначенные для богослужения евангелия и псалтыри. Серебро традиционно применялось для рак, в которых хранились святые мощи. Патриарх настаивал на сохранении за церковью таких драгоценных вещей, без которых невозможно было отправление культа. В тоже время церковь готова была идти навстречу требованиям властей и сдать ту часть драгоценностей, которая не предназначалась для богослужения. Это могли быть различного рода церковная утварь, украшения, подвески и т.п. Итак, патриарх Тихон допускал частичное изъятие, обозначал грань, до которой еще возможны были компромиссы, но за которую церковь уже не могла выходить, в противном случае нарушались церковные каноны. Такой вариант уступок со стороны церкви был одобрен ЦК Помгола. Однако в эти дни уже готовился типографский оттиск декрета и вопрос церковного золота был предрешен. А позиция патриарха, предусматривавшего возможность частичной сдачи церковного достояния для спасения голодающих, была использована против него. Разрешив публикацию послания патриарха Тихона от 19 февраля 1922 г., власти воспользовались этим, чтобы организовать на страницах правительственных газет резкие выпады против руководителей церкви, обвинив их в нежелании помочь голодающим. Действия властей вызвали крайнее недоумение патриарха Тихона, за которым не так уж трудно было рассмотреть понимание Святейшим подлинного трагизма ситуации. Отринув обиду, в письме к М.И.Калинину от 25 февраля 1922 г. патриарх призвал власть отказаться от столь неожиданного решения, чреватого непредсказуемыми последствиями 25. Но попытки Тихона предотвратить неизбежный конфликт был воспринят как стремление "черносотенного духовенства" защитить церковное добро. Тогда патриарх Тихон обнародовал свое послание от 28 февраля 1922 г., осудив декрет как "акт святотатства": "С точки зрения Церкви подобный акт является актом святотатства... Мы допустили, ввиду чрезвычайно тяжких обстоятельств, возможность пожертвования церковных предметов, не освященных и не имеющих богослужебного употребления. Мы призываем верующих чад Церкви и ныне к таковым пожертвованиям, лишь одного желая, чтобы эти пожертвования были откликом любящего сердца на нужды ближнего, лишь бы они действительно оказывали реальную помощь страждущим братьям нашим. Но мы не можем одобрить изъятия из храмов, хотя бы и через добровольное пожертвование, священных предметов, употребление коих не для богослужебных целей воспрещается канонами Вселенской Церкви и карается Ею как святотатство..." 26. Таким образом, декретом ВЦИК от 23 февраля 1922 г. власти не только отвергли все попытки церкви прийти на помощь голодающим, не только лишали ее материальной основы, но и обернули все против церкви. Ясно было, что определившаяся позиция властей не несла церкви мира. Решение принудительно взять ценности заключало в себе предпосылки к конфликту между верующими и государством. Патриарх понимал, что объявлялась война. Власть вполне соответствовала своей богоборческой сути. Позиция патриарха Тихона по отношению к декрету разделялась большинством православных верующих. В начале марта 1922 г. состоялось совещание московских благочинных во главе с архиепископом Крутицким Никандром (Феноменовым), на котором было заслушано и одобрено воззвание патриарха Тихона. Архиепископ Никандр предложил благочинным провести приходские советы, ознакомив их с воззванием патриарха и разъяснив недопустимость изъятия. Повсеместно приходские советы начали выносить решения, направленные против изъятия ценностей, миряне организовывались в дружины для охраны храмов. В решении вопроса о церковном золоте возможность компромиссного характера взаимоотношений большевистской власти и церкви была разрушена крутым отходом власти от сотрудничества с церковью в деле помощи голодающим, венцом чего явился декрет ВЦИК об изъятии церковных ценностей, находящихся в пользовании групп верующих, от 23 февраля 1922 г. Борьба вокруг принятия декрета закончилась победой сторонников жесткой линии отношений с церковью и насильственного изъятия у нее ценностей. М.И.Калинин был оттеснен. Истинные цели декрета - борьба с церковью, были завуалированы, кампания конфискации ценностей изображалась как попытка помочь голодающим. Но поборник крайних решений Л.Д.Троцкий остался недоволен. Ему нужна была безраздельная власть над ситуацией, жесточайший контроль партийной верхушки над всеми задействованными в организации и проведении кампании органами. Позднее он обвинит Президиум ВЦИК в несогласованности с Политбюро ЦК РКП(б) и лично с ним окончательного текста декрета, в том, что декрет издан независимо от хода подготовки кампании, что ВЦИК сделано все, чтобы сорвать кампанию и оценит декрет как "холостой выстрел, предупредивший попов о необходимости подготовки к отпору" 27. И действительно, в архивах не обнаружено следов согласования декрета ВЦИК с Политбюро ЦК РКП(б). Л.Д.Троцкий жаждал более решительных мер. И в скором времени - с начала-середины марта 1922 г. - партия перешла к широкомасштабной кампании изъятия церковных ценностей и он получил возможность на деле реализовать свой замысел. Примечания 1. Кондрашин В.В. Голод в крестьянском менталитете// Менталитет и аграрное развитие России (ХIХ-ХХ вв.). Материалы международной конференции. М., 1996. С.115-118. 2. Собрание узаконений и распоряжений Рабоче-Крестьянского правительства. М., 1921. N 55. Ст.342. С.445; N 70. Ст.562. С.680-681. ЦК Помгол был ликвидирован постановление Политбюро ЦК РКП(б) от 7 сентября 1922 г. - РЦХИДНИ. Ф.17. Оп.3. Д.311. 3. Акты Святейшего Тихона... С.178; Русская Православная Церковь в советское время (1917-1991). Материалы и документы по истории отношений между государством и Церковью / Сост.Г.Штриккер. Книга 1. М., 1995. С.146-147. 4. ГАРФ. Ф.1065. Оп.1. Д.16. Л.42-42об. 5. Там же. Л.41. 6. Там же. Л.46. 7. ЦА ФСБ. Д.Н-1780. Т.3. Л.137 об.,138 об. 8. ГАРФ. Ф.1235. Оп.44. Д.73. Л.48-49; Васильева О.Ю.,Кнышевский П.Н. Красные конкистадоры. М., 1994. С.157-158. 9. Алексеев В.А. Иллюзии и догмы: [Взаимоотношения Советского государства и религии]. М., 1991. С.196-197. 10. Васильева О.Ю., Кнышевский П.Н. Указ.соч. С.157. 11. Подробнее см.: Одинцов М.И.Государство и церковь в России. ХХ век. М., 1994. 12. РЦХИДНИ. Ф.5. Оп.2. Д.296. Л.1. 13. Собрание узаконений... 1922. N 19. Отд.1. Ст. 215. С.296-297. 14. Васильева О.Ю, Кнышевский П.Н. Указ.соч. С.161. 15. Собрание узаконений... 1922. N 19. Ст.217.С.297-298. 16. ГАРФ. Ф.1235. Оп.39. Д.86. Л.446. 17. Там же. 18. Собрание узаконений... 1922. N 19. Ст.217.С.297-298; Известия ВЦИК. 1922. 26 февраля. 19. ГАРФ. Ф.А-353. Оп.3. Д.730. Л.24; Ф.1235. Оп.140. Д.59. Л.7; Революция и церковь.М., 1922. N1-3. С.57-58. 20. Там же. 21. ГАРФ. Ф.1235. Оп.2. Д.45. Л.58. 22. РЦХИДНИ. Ф.5. Оп.2. Д.48. Л.77. 23. Там же. Л.76. 24. Акты Святейшего Тихона... С.187; АПРФ. Ф.3.Оп.1. Д.244. Л.30-31; ГАРФ. Ф.А-353. Оп.5. Д.254. Л.4. 25. ГАРФ. Ф.1235. Оп.97. Д.54а. Л.38-39. 26. Акты Святейшего Тихона... С.190. 27. РЦХИДНИ. Ф.5. Оп.2. Д.48. Л.19. http://history.machaon.ru/all/number_01/pervajmo/1/part2/decret/index.html

План
Введение
1 История событий
2 Осужденные по делу об изъятии церковных ценностей
Список литературы

Введение

Изъятие церковных ценностей в России в 1922 году - действия советской власти по реквизиции церковных ценностей в 1922 году в связи с массовым голодом в Поволжье и других регионах. В рамках кампании в пользу государства изымались находящиеся в пользовании Православной церкви предметы из драгоценных металлов и камней, что вызвало сопротивление представителей духовенства и части прихожан. Кампания сопровождалась репрессиями против священнослужителей. Большой резонанс вызвал расстрел прихожан в Шуе, во время которого были убиты четыре человека.

Плакат помощи голодающим регионам РСФСР «Голод паук душит крестьянство России». Чёрным отмечены наиболее голодающие регионы (Нижний Урал-Поволжье, Крым, юг Украины). Аллегорические потоки, исходящие от различных культовых учреждений (православных, католических и мусульманских), поражают тело «голода-паука»

1. История событий

Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет 23 февраля 1922 года (н. ст.) опубликовал декрет, в котором постановлял местным Советам

Декрет предписывал «пересмотр договоров и фактическое изъятие по описям драгоценных вещей производить с обязательным участием представителей групп верующих, в пользование коих указанное имущество было передано».

Незамедлительно после издания декрета Патриарх Тихон обратился к верующим с Воззванием от 15 (28) февраля 1922:

<…> Мы нашли возможным разрешить церковноприходским советам и общинам жертвовать на нужды голодающих драгоценные церковные украшения и предметы, не имеющие богослужебного употребления, о чём и оповестили Православное население 6(19) февраля с.г. особым воззванием, которое было разрешено Правительством к напечатанию и распространению среди населения.

Но вслед за этим, после резких выпадов в правительственных газетах по отношению к духовным руководителям Церкви, 10(23) февраля ВЦИК, для оказания помощи голодающим, постановил изъять из храмов все драгоценные церковные вещи, в том числе и священные сосуды и прочие богослужебные церковные предметы. С точки зрения Церкви подобный акт является актом святотатства… Мы не можем одобрить изъятия из храмов, хотя бы и через добровольное пожертвование, священных предметов, употребление коих не для богослужебных целей воспрещается канонами Вселенской Церкви и карается Ею как святотатство - миряне отлучением от Неё, священнослужители - извержением из сана (Апостольское правило 73, Двукратн. Вселенск. Собор. Правило 10).

Власть сознательно использовала вопрос о церковных ценностях для того, чтобы начать мощную антицерковную кампанию (см. о вскрытии мощей в России). В марте в ряде мест произошли эксцессы, связанные с изъятием ценностей, особенно большой резонанс имели события в Шуе. В связи с ними 19 марта 1922 председатель Совета Народных Комиссаров В. И. Ленин составил секретное письмо. Письмо квалифицировало события в Шуе как лишь одно из проявлений общего плана сопротивления декрету Советской власти со стороны «влиятельнейшей группы черносотенного духовенства».

22 марта Политбюро ЦК РКП(б) на основе письма Л. Д. Троцкого приняло план мероприятий по репрессиям против духовенства. Он включал арест Синода, показательный процесс по Шуйскому делу, а также указывал - «Приступить к изъятию во всей стране, совершенно не занимаясь церквами, не имеющими сколько-нибудь значительных ценностей ».

В марте начались допросы Патриарха Тихона: он вызывался в ГПУ, где ему дали под расписку прочесть официальное уведомление о том, что правительство «требует от гражданина Беллавина как от ответственного руководителя всей иерархии определённого и публичного определения своего отношения к контрреволюционному заговору, во главе коего стоит подчинённая ему иерархия».

5 мая 1922 Патриарх был вызван в суд на процесс по делу московского духовенства. Суд вынес частное определение о привлечении гр-на Беллавина к уголовной ответственности. После этого Патриарх находился под арестом в Донском монастыре, в полной изоляции от внешнего мира. Судя по многочисленным публикациям в советской прессе весной 1923 года писем от граждан, требовавших сурово покарать «людоеда» Тихона, власти готовились к расправе над Патриархом. Тихон был освобождён только после заявления о том, что он «раскаивается в проступках против государственного строя».

7 мая 1922 г. Московский революционный трибунал по обвинению в противодействии изъятию церковных ценностей, что квалифицировалось как контрреволюционная деятельность, осудил 49 человек, в том числе приговорил к расстрелу 11 человек (9 священников и 3 мирян). Из них были расстреляны священники Х. А. Надеждин, В. И. Соколов, А. Н. Заозерский, иеромонах М.Телегин и мирянин С. Ф. Тихомиров.

В Петрограде в связи с сопротивлением изъятию ценностей из некоторых церквей было арестовано 87 человек. Судебный процесс над ними проходил с 10 июня по 5 июля 1922. Петроградский революционный трибунал приговорил к расстрелу 10 подсудимых, шестерым из которых смертная казнь была заменена лишением свободы. Были расстрелян митрополит Вениамин (Казанский), архимандрит Сергий (Шеин), адвокат И. М. Ковшаров и профессор Ю. П. Новицкий.

12 мая 1922 г. Новгородский революционный трибунал вынес приговор по делу о беспорядках в связи с изъятием ценностей в Старой Руссе. К смертной казни были приговорены священники В. И. Орлов, В. А. Пылаев и Н. М. Смыслов. Остальные 15 подсудимых были приговорены к различным срокам заключения.

Донской Областной Ревтрибунал с 22 по 30 августа 1922 г. вёл дело по обвинению ростовского епископа Арсения (Смоленец Александр), 7 священников и 25 прихожан, участвовавших в волнениях 11 марта 1922 года у Кафедрального Собора г. Ростова-на-Дону, когда члены комиссии по изъятию подверглись избиению. Трибунал вынес расстрельный приговор Арсению, но благодаря объявленной к годовщине Октябрьской революции амнистии заменил высшую меру наказания лишением свободы на десять лет.

После судебного процесса над группой духовенства, проходившего в Царицыне с 9 июня 1922 г., был осужден и расстрелян викарий Донской епархии Нижне-Чирский Николай (Орлов).

В Смоленске Выездная Сессия Военной Коллегии Верховного Трибунала ВЦИК с 1 по 24 августа 1922 г. рассматривала дело «Смоленских церковников», по которому привлечено было 47 человек. Из них к расстрелу были приговорены Залесский, Пивоваров, Мясоедов и Демидов, а к различным срокам заключения было приговорено еще 10 проходивших по делу верующих.

Революционный Трибунал Чувашской Автономной области в мае 1922 г. провел судебное разбирательство в отношении благочинного протоиерея А. А. Соловьева и группы верующих. Благочинный А. А. Соловьев и активный участник сопротивления изъятию Н. Я. Галахов были приговорены к расстрелу.

Второй судебный процесс над духовенством Москвы и Московской губернии, так называемый «процесс второй группы церковников», проходил с 27 ноября по 31 декабря 1922 г. Трибунал рассмотрел дела 105 обвиняемых. Среди обвиняемых были священники, профессора, учителя, студенты, рабочие, крестьяне и т. д. Наиболее активным участникам сопротивления изъятию ценностей был вынесен смертный приговор. Однако в связи с амнистией, объявленной к годовщине революции, расстрел был заменен тюремным заключением.

Судебные процессы над духовенством прошли в 1922-1923 гг. по всей России. В литературе указывается, что было рассмотрено 250 судебных дел в связи в сопротивлением изъятию церковных ценностей. Только к середине 1922 г. уже состоялся 231 судебный процесс, 732 человека оказалось на скамье подсудимых. В 1923 г. в VI отделении («церковном») секретно-политического отдела ГПУ находилось в производстве 301 следственное дело, было арестовано 375 человек и выслано в административном порядке, в том числе за границу, 146 человек. К концу 1924 г. в тюрьмах и лагерях побывало около половины всего российского епископата - 66 архиереев. По данным Православного Свято-Тихоновского Богословского Института, общее количество репрессированных церковных деятелей в 1921-1923 гг. составило 10 тысяч человек, при этом был расстрелян каждый пятый - всего около 2 тысяч.

2. Осужденные по делу об изъятии церковных ценностей

· Бенеманский, Алексей Константинович

Список литературы:

1. Акты Патриарха Тихона и Трагедия Русской Церкви XX века // Выпуск 18

4. Письмо Л. Д. Троцкого в Политбюро ЦК РКП(б) с предложениями о репрессиях против духовенства, принятыми Политбюро с поправкой В. М. Молотова 22 марта 1922 г.

5. Кривова Н. А. Власть и Церковь в 1922-1925 гг.