Романтика романса для сердца и души. Сценарий проведения вечера романсов «Старое доброе душу согреет «Послание души: современный русский романс»

Народная легенда о Геновеве Брабантской, которую никак не следует смешивать со св. Геновевой, покровительницей (patronne) Парижа, спасшей древнюю Лютецию от Аттилы,— из весьма старинных. Содержание ее следующее: Паладин Зигфрид отправляется в крестовый поход. Перед отъездом он поручает своему другу, рыцарю Голо, свою жену Геновеву и передает ему управление своими владениями. Голо влюблен в Геновеву; пользуясь отсутствием мужа, он ее преследует своей любовью; но, несмотря на ложное известие о смерти мужа, она отвергает с презрением его навязчивое искательство. Тогда начинаются преследования и притеснения; Голо удаляет всю ее прислугу, и тут-то у всеми покинутой Геновевы родится сын. Между тем, Зигфрид возвращается из похода. Голо опасается его мести и не знает, что делать. Одна старуха советует ему обвинить Геновеву в неверности, подтверждая это обвинение рождением ребенка в отсутствии мужа. Легковерный Зигфрид приказывает убить
Геновеву и ее сына. Голо поручает своим служителям утопить их в озере. Но служителям жаль невинных жертв: они заводят их в густой лес, оставляют там, берут с Геновевы обещание, что она не покинет своего дикого убежища, а Голо докладывают, что исполнили его приказание. Истощенная, слабая Геновева не в состоянии кормить ребенка, но тут является лань, которая заменяет ребенку.мать, а сама Геновева питается корнями растений и лесными плодами. Так прошло шесть лет и три месяца.
Однажды, на охоте, Зигфрид, преследуя эту лань, был увлечен в чащу леса, среди которой увидел нагую женщину, прикрытую только своими роскошными волосами, и около нее прелестного мальчика. Женщина эта смело выступила вперед в защиту лани. Пораженный этим зрелищем, Зигфрид начал ее расспрашивать и вскоре узнал в ней свою жену, а в мальчике признал своего сына. Дело разъяснилось. Зигфрид приказал жестоко казнить Голо. За руки и за ноги его привязали к четырем диким быкам и разорвали на части. Геновева, исполняя обещание, вернулась в замок мужа только с разрешения епргскопа, и в лесу была воздвигнута часовня. В замке Геновева, отвыкшая от обыкновенной пищи, продолжала питаться корнями растений и лесными плодами и вскоре тихо скончалась, окруженная благоговейными попечениями мужа и всех окружающих. Эта легенда послужила темой для нескольких народных песен, нескольких драм, оперы Шумана и оперетки Оффенбаха.
В либретто оперы Шумана, составленном по драмам Тика и Гебеля, легенда развита и кое-что к ней добавлено.

Голо не абсолютный злодей. В нем происходит сильная борьба между страстью и чувством долга. Если он и поддается искушению, то по наущению старухи Маргареты, а мстить Геновеве он решается после нанесенного ему оскорбления, когда Геновева, отвергая с негодованием его искательства, называет его батардом. Мстит он сложнее, чем в легенде. Он уверяет верного слугу Зигфрида Драго, что Геновева неверна своему мужу, и прячет его в ее спальне, чтобы подстеречь любовника. Затем созывает весь двор и уверяет, что Драго — любовник Геновевы. Действительно, его находят в ее спальне, убивают, а Геновеву увлекают в тюрьму. Потом Голо отправляется к Зигфриду с письмом от духовника, извещающего его об измене Геновевы, а чтобы его окончательно в этом убедить, Голо прибегает к помощи Маргареты. Маргарета — мамка, а может быть, и мать Голо; Зигфрид когда-то выгнал ее из замка, поэтому она ему и мстит; она лечит раненого Зигфрида, который ее почему-то не узнает; она же и волшебница и три раза показывает Зигфриду в зеркале, как Геновева любезничает с Драго. Тогда Зигфрщ приказывает Голо убить Геновеву, Но ее избавляет от смерти та же Маргарета, которой явился призрак Драго и приказал открыть Зигфриду всю истину. Геновева спасена, а Голо и Маргарета исчезают неизвестно куда.
Отсюда видно, что либретто составлено неумело, неопыткой рукой; многое в нем неясно, недосказано, перепутано, непонятно. Но в нем много драматических положений, много сцен, представляющих- прекрасную канву для музыки. Во всяком случае, жаль, что Зигфрид находит свою жену не на охоте, в рубище, одну с сыном, а со своими убийцами; и еще более жаль, что опера не кончается трогательной смертью Ге-иовевы, которая бы произвела более сильное впечатление, чем ее торжественное возвращение в замок.

Кто из любящих и интересующихся музыкой не знает Р. Шумана и не преклоняется перед ним? Кто не восхищается его вдохновенными произведениями, полными мыслей, глубоких, сильных, нежных, веселых, игривых, капризных, всегда выраженных в безупречных формах, всегда индивидуальных, задушевных, искренних? Шуман особенно велик в музыке симфонической и камерной,— в самом широком значении этого слова. Действительно, кроме сонат, трио, квартетов и одного квинтета, он создал новый род мелких, живописных, характерных фортепианных пьесок («Карнавал», «Phantasie-stucke», «Waldscenen» и т. д.), написал множество превосходнейших романсов (вокальная камерная музыка). Его крупные вокальные произведения («Рай и Пери», «Странствования розы», «Сцены из Фауста» и пр.) менее совершенны: трудно в таких объемистых произведениях поддержать всюду вдохновение на той же высоте. Его единственная опера «Геновева» еще менее совершенна, потому что, кроме только что приведенной причины, у Шумана не было качеств, необходимых для оперного композитора, имеющего в виду эффект и успех. Нужно думать, что Шуман сам это сознавал (как Бетховен, как Шуберт, как Шопен), так как, несмотря на свою потребность непрерывно творить, несмотря на неотразимый соблазн сцены, он написал только одну оперу.
Главный недостаток «Геновевы» как оперы — это ее серый колорит. Она походит на старые гобелены с выцветшими красками, на старые картины с затертыми, неопределенными контурами. Много причин слилось воедино, чтобы породить этот серый колорит оперы Шумана. В опере почти нет контрастов, противоположений; лирический элемент почти сплошь преобладает, а немногочисленные драматические сцены выражены Шуманом недостаточно рельефно вследствие неуместного в данном случае симфонического стиля. В музыке «Геновевы», за исключением нескольких ярких вспышек, нет блеска и эффекта. Все резкое, грубо декоративное было противно деликатной, благородной натуре Шумана. У него было сильное чувство, страсть, но он их таил в глубине души и не проявлял внешне неудержимыми порывами, которые одни только действуют на массы; он оберегал свой интимный мир от прикосновения с пошлым и равнодушным внешним миром; поэтому мы всегда встречаем у Шумана большую сдержанность в выражении самых сильных чувств — сдержанность, которая, однако, не исключает ни глубины, ни теплоты чувства. В «Геновеве» нет характеристики действующих лиц. Единственное исключение составляет Маргарета, более ярко" очерченная; но и она в своем монологе, во 2-й картине III действия, переходит в общекрасивый лиризм всех действующих лиц оперы. Инструментовка «Геновевы», за самыми незначительными исключениями, однозвучна. Шуман принадлежал к весьма ограниченному числу крупных композиторов (Даргомыжский, Брамс), плохо владевших оркестром:1 постоянная дублировка струнных инструментов духовыми не только лишает его оркестр разнообразного колорита, но даже затрудняет передачу оттенков. К этому нужно добавить злоупотребление симфоническим стилем. Что Шуман тогда в «Геновеве» не хотел от него отказаться — это понятно: он боялся избитого, боялся безидейного; поэтому в «Геновеве» мы видим сплошной, непрерывающийся ряд музыкальных мыслей, которые Шуман привык высказывать симфонически. И вот, вместо того чтобы в драматических сценах фразы действующих лиц рельефно выступали, ничем не стесняемые, он их размеренно располагает на музыке оркестра, расхолаживает их и увеличивает монотонный колорит оперы
Что же касается оперных форм, то хотя «Геновеве» уже около пятидесяти лет, но они и до сих пор почти безукоризненны. Всюду музыка следит за текстом, подчиняется его требованиям. Вся опера состоит из коротких сцен, большею частью связанных между собой, изредка музыкально законченных там, где сценическое положение это допускало. Особенного внимания достойно и то, что Шуман в «Геновеве» придал особенное значение и развитие мелодическому речитативу. Итак, «Геновева» принадлежит к менее совершенным произведениям Шумана; как опера она не лишена значительных недостатков, но зато сколько в ней превосходной музыки!
Увертюра великолепна в полном смысле этого слова. Это лучший номер «Геновевы». В ней соединяются все высокие качества творчества Шумана: прелесть тем и вдохновенная их разработка. Вступление к увертюре отличается глубиной и спокойствием; первая тема — лирически нервная; вторая — любовная с рыцарским характером; средняя часть широко развита, заключение — горячее и в высшей степени увлекательное. Первый хор или, вернее, хорал не отличается особенной изобретательностью, но он характерен и торжественен. Он прерывается довольно ординарными речитативами епископа и вновь повторяется, что придает этой сцене закругленную стройность. Жаль только, что он повторяется целиком: впечатление было бы сильнее, если бы его Шуман повторил в более сжатом виде. Ария Голо и следующий дуэт Зигфрида с Геновевой красивы (особенно первая) и проникнуты неподдельным чувством.
Хор-марш, под звуки которого Зигфрид отправляется в поход, так же характерен, как и первый хорал, и мог бы произвести большое впечатление при более удачном употреблении голосов. Приход рыцарей на сцену и уход со сцены вызывают естественное, эффектное crescendo и diminuendo, но его у Шумана нет и быть не может, потому что главную тему он поручает только басам, а тенорам и женщинам он поручает отдельные контрапунктные возгласы. Это, может быть, очень правдиво, но затемняет основную мысль, много раз повторяющуюся и поэтому несколько надоедливую. Совершенно другое было бы дело, если бы остальные голоса постепенно присоединялись к басам. Далее, в первом действии красива сцена, в которой Голо целует находящуюся в забытьи Геновеву; появление Маргареты типично, блестяще и превосходно инструментовано; ее сцена с Голо проведена горячо и кончается великолепной, хотя с излишне симфоническим характером, кодой.

Начало второго действия очаровательно: монолог Геновевы симпатичен и полон содержания; дикий колоритный хор разгулявшейся челяди составляет с ним превосходный контраст. Дуэтик, который поет Геновева с Голо, очень мил в своей наивной простоте; он слегка напоминает Шуберта, в нем есть народный старинный оттенок. Он драматически прерывается, и вся последующая сцена Голо с Геновевой не лишена увеличения; жаль только, что в ней гармонический интерес преобладает над интересом мелодическим. Небольшой монолог оставшегося наедине оскорбленного Голо просто гениален — столько в нем красоты, выразительности и глубокого чувства. Он весь состоит из речитативных фраз, и должно заметить, что в речитативных фразах «Геновевы» еще более вдохновения, чем в ее формальных темах. Очень деликатна и с тонким поэтическим колоритом молитва Геновевы, особенно ее заключение. Начало финала — появление хора — оригинально и ярко. В дальнейшем развитии финала есть огонь, сила, энергия. Может быть, по сценическому положению он несколько длинен.
В первой картине третьего действия эффектна песня Зигфрида, мечтающего о возвращении в замок; изумительно картинно изображен в оркестре приезд Голо; речитативные фразы Зигфрида, пораженного известием о неверности жены, прочувствованы и симпатичны в высокой степени. Во второй картине начальный монолог Маргареты вместе с монологом
Голо в предыдущем акте составляют самые возвышенные страницы «Геновевы». Трудно передать словами всю обаятельную прелесть этой сердечной, вдохновенней, идеально красивой музыки. Сцена с видениями неудачна: в ее музыке нет ничего фантастического. Ее хоры, особенно первые два, красивы, но это красота земная, а не волшебная. И то нужно сказать, что обаяние музыки этих трех хоров должно бы усиливаться, а этого нет, и последний хор даже не отвечает настроению текста.
Последнее действие значительно слабее. И в нем мы находим почти сплошь красивую, общешумановскую музыку, но гораздо менее выдающихся эпизодов, которыми изобилуют предыдущие действия. К таким следует отнести в четвертом действии только: типическую, грубую, злобно насмешливую песню слуг Зигфрида, которым Голо поручил убить Геновеву; обращение Геновевы к этим слугам, почему-то напоминающее своими триолями хор дервишей Бетховена: красивый, мягкий конец дуэта встречи Зигфрида с Геновевой и хор, сливающийся с хоралом первого действия. В целом же, как было замечено, четвертый акт слабее предыдущего, а так как он и последний, то окончательное впечатление менее выгодно, чем то, которое слушатель выносит после трех предшествующих действий.

Из сказанного видно, что «Геновева» — не совсем удившаяся и совсем не эффектная опера, но благородное произведение благородного и высокоталантливого художника, в котором много превосходной музыки. Она не понравится тем, которые восхищаются самоновейшими итальянскими музыкальными insanites; тем, которым нужны вокальные, хотя бы избитые голосовые эффекты, высокие ноты, ферматы; тем, которым нужен блеск постановки и оркестровки; но она будет дорога тем, кто любит хорошую музыку во всех ее проявлениях, даже самых интимных и деликатных, и она им будет тем более дорога, чем чаще они будут ее слушать, чем ближе они с нею будут знакомиться.
Следовательно, мы должны быть крайне признательны С.-Петербургскому обществу музыкальных собраний за постановку этого крупного, мало кому знакомого произведения Шумана, тем более, что его постановка представляла немало затруднений, а по самому характеру произведения на его шумный успех нельзя было рассчитывать.2 [.]

РУССКИЙ РОМАНС

Слово к читателю

«ЕСТЬ СИЛА БЛАГОДАТНАЯ

В СОЗВУЧЬЕ СЛОВ ЖИВЫХ…»

Речь идет о стихе, который поют, о стихе как источнике песни, романса.

Задача собрать текстовой материал романсов - значима и необходима, потому что напечатанное слово всегда может сослужить добрую службу, позволив прибегнуть в случае необходимости к первоисточнику. Правда, процесс этот сложный, так как, по утверждению Л. Толстого, язык меняется каждые четверть столетия. И песня и романс видоизменяются также.

Труд, заложенный в издании книги «Русский романс», важен. Стихи часто имеют самостоятельную ценность в отрыве от музыки. Музыкальная ткань имеет свои законы, поэтому нередко прибегают к неизбежным купюрам, отчего не раскрывается смысл драматургии, заложенный, например, в «Коробейниках» Некрасова. Возьмем «Признание» Пушкина. При записи этого романса я решил использовать стихотворение полностью. И все же трудно было уложить текст в ритм музыки Яковлева, современника Пушкина и товарища его по Лицею.

Представляемый здесь поэтический материал может сослужить добрую службу для грядущего поколения, тем более, что о звездах, о солнце, о луне, о шелестящем камыше, о том, как бьется сердце, ныне почти не пишут. Сегодня уже не прибегают к таким словам, как «Дивлюсь я на небо та й думку гадаю…». Если человек побывал уже на Луне, то материальный мир выискивает проверенное веками художественное слово. Это введет в поэтическое равновесие.

Человек ранее был ближе к природе, чувствовал ее благодатное воздействие, часто прибегал в порыве счастья или несчастья к плакучей иве или сияющему тополю и вел с ними диалог. Достаточно вспомнить «Ой чого ж ти, дуби, на яр похилився…».

И еще одно соображение о необходимости издания такого сборника. Ведь Гоголь представлен и Римским-Корсаковым - «Ночь под рождество» и Чайковским - «Черевички». Следовательно, одна и та же тема, одни и те же стихи порождают новое поэтическое творение в музыке. В силу этого предлагаемый сборник, безусловно, будет полезен и для историков и для композиторов. Состав книги, на мой взгляд, отражает многообразие романсового творчества, а предваряющая книгу статья вводит читателя в мир русского романса.

И. Козловский,

народный артист СССР,

Герой Социалистического Труда

«Красивое страданье»

Заметки о русском романсе

Это странное соседство красоты и страданья представил нам Сергей Есенин, обратившись к хороссанской персиянке из пограничной Персии, в которой так хотел побывать, но так и не побывал:

До свиданья, пери, до свиданья,

Пусть не смог я двери отпереть,

Ты дала красивое страданье,

Про тебя на родине мне петь…

Стихи этого цикла Есенин написал в Баку. По соседству с Персией, а все же не в ней. С. М. Киров, обращаясь к другу Есенина журналисту Петру Чагину, который сопровождал поэта во время его бакинской командировки весной 1925 года, говорил: «Почему ты до сих пор не создал Есенину иллюзию Персии в Баку? Смотри, как написал, как будто был в Персии…». «Летом 1925 года, - вспоминает Чагин, - Есенин приехал ко мне на дачу. Это, как он сам признавал, была доподлинная иллюзия Персии: огромный сад, фонтаны и всяческие восточные затеи…» .

Этот комментарий подтверждает иллюзорно-романтический пафос «Персидских мотивов». Сознательно иллюзорный, когда ясно, что розы, коими усыпан порог несбыточной персиянки, выращены в бесплотных садах Семирамиды, а таинственные двери, так и оставшиеся не отпертыми, поступили совершенно правильно, неукоснительно следуя поэтике жанра. Но какого жанра?

А МОЖЕТ БЫТЬ,

«СТРАДАЮЩАЯ КРАСОТА»?

Итак, сами стихи - производная чистого воображения. Ведь все это произошло до чагииских садов и фонтанов. Поэт вообразил все. На границе с небывшим. Но внутри стихотворения «красивое страданье» - производная иного рода, призванная «украсить» боль, но так, чтобы эта боль была сострадательной. Граница между подлинным песнопением и декоративным предметом этого песнопения.

Изменим смысловой акцент - вместо красивого страданья скажем страдающая красота , - и пери из Хороссана исчезнет. Верно, может быть, высветится из волжских пучин персидская княжна Стеньки Разина. Уберем страданье , и останется пушкинское «Пью за здравие Мери», тоже пери, только иной, бессильной одарить не только красивым, но и вообще каким бы то ни было страданьем. А красотою - звонкой и легкой - да. Границы внутри лирики, внутри ее жанров.

Обратите внимание: «Про тебя на родине мне петь». Петь чужой образ «красивого страданья»; при сохранении этого чужого образа, но у себя на родине.

Не правда ли, мало-помалу привыкаем к этому странному соседству страдания и красоты? Почти уже свыклись, как из глубин исторической памяти вырастает жуткая древнеримская легенда об одном тамошнем меломане, изобретшем чудовищный музыкальный инструмент - золотой ящик с железными перегородками в нем. Этот музыкальных дел маэстро загонял в ящик раба, задраивал заслонку и начинал нагревать свой пыточный орга?н на медленном огне. Нечеловеческие вопли заживо поджариваемого, многократно отраженные от особым образом расположенных там перегородок, преображались в пленительные звуки, услаждавшие слух эстетически изощренных слушателей. Непостижимое умом страдание стало постижимой слухом красотой; хаос вопля - гармонией звуков. Эстетическое, пребывающее по ту сторону этического, - налицо. Граница художественного невозвратно преодолена.

Но красивое страданье «во дни… бед народных» или в память об этих бедах должно быть вытеснено иной эстетикой, не терпящей правдоподобия, но требующей правды:

…И пил солдат из медной кружки

Вино с печалью пополам

на пепелище сожженной фашистами хаты;

Друзьям не встать в округе,

Без них идет кино,

то есть без Сережки и Витьки с Малой Бронной и Моховой.

Вино с печалью, кино с печалью. Но с позиции поэта-летописца, обладающего лиро-эпическим зрением.

Эти трагические стихи тоже поются, но иначе поются, как, впрочем, и симоновские «желтые дожди» ожидания. Здесь красота иного рода - красота поступка, скрадывающего частность красиво-страдательного жеста. Вновь жанровая граница: меж песней-эпосом и романсом-элегией. Существенная граница для определения жанра романса как этической и эстетической реальности одновременно, соответствующей «русско-персидской» есенинской формуле, парадоксально соединившей страдание и красоту.

«…Каждый культурный акт существенно живет на границах: в этом его серьезность и значительность; отвлеченный от границ, он теряет почву, становится пустым…» .

Так же и романс, который находится на границе эстетического и этического, художественного и социального. Чтобы понять это, необходимо из пространства «звучащего» выйти в иное, «слушающее» пространство.

Какие же они, границы восприятия романсного лирического слова (если, конечно, современный слушатель сумеет услышать в лирике коренное лира, которую можно взять на щипок, опробовать на звук и положить на голос)?

Наиболее известной певицей из Казани в мире без преувеличения можно назвать Юлию Зиганшину, исполнительницу старинных и современных русских романсов, отечественных и зарубежных песен, заслуженную артистку Татарстана. Она уже много лет занимается развитием и поддержкой такого уникального жанра как «русский романс», посещая с концертами различные уголки планеты и содержа в родном городе салон «Казанский романс». «Русская планета» побеседовала с певицей о том, какие изменения претерпел жанр за последние несколько веков, и что он может дать современному человеку.

- Юлия, как на протяжении своей истории изменялся русский романс?

Романс пришел в Россию в конце XVIII века из Испании, где уличные музыканты начали петь не на латыни и не о любви к Богу, а на своем родном романском языке и о любви к женщине. В нашей стране романс лег на благодатную почву, общество испытывало необходимость в сентиментальных личных переживаниях. Романсы попали в надежные руки великих поэтов и композиторов Золотого века - это Пушкин, Глинка, Лермонтов, Даргомыжский. Следующий всплеск - рубеж XIX-XX веков, тогда рождается салонный бытовой романс. Интересно, что в этот период романсы, за некоторым исключением, пишутся на стихи полупрофессиональных поэтов. Высокая поэзия Серебряного века опередила свое время, она подчас была непонятна обывателю. А романс - это жанр человечный, земной во всех смыслах этого слова. На стихи Серебряного века романсы начали писать в конце XX века. И важную роль в истории романса этого времени сыграл кинематограф. В 1920-х годах правительством было решено, что романс - жанр чуждый, буржуазный, исполнять его и писать было опасно для жизни. И в массы он вернулся лишь вместе с поэзией Серебряного века через такие фильмы, как «Ирония судьбы», «Жестокий романс».

- А что стало с романсом с точки зрения сюжетов, диапазона выражаемых им чувств?

Музыкально, интонационно, конечно, что-то меняется. Развивается человеческое мышление, расширяется словарный запас. Мы стали думать сложнее, хотя это не всегда надо. Романсы сегодня часто исполняют под оркестры, раньше в основном гитара, рояль. Диапазон чувств в романсе - от категорической ненависти до глубокой любви. Причем, речь идет о любви земной во всех ее нюансах - ожидание любви, любовь как воспоминание, яркое или печальное, любовь в процессе.

- Каким же чувственным опытом и какой техникой должен обладать исполнитель романса?

Все жанры требуют труда и работы от исполнителя. Но я уверена, что романс - самый сложный жанр при своей видимой простоте. До сих пор существует мнение, что романс - это побрякушка, которая легка в исполнении. Многие драматические, оперные артисты и джазисты думают, что петь романс очень просто: «Если я оперу пою, неужели романс не спою?» А вот не споешь! Настоящих романсовых певцов катастрофически мало.

Поясню. Опера, на мой взгляд, это вокал. Джаз - это свобода. Авторская песня - это текст. Фольклор - это состояние. Рок-музыка - это ритм. Поп-музыка - это шоу и экстерьер. А вот романс - это чувство меры. А с этим чувством, как известно, самая большая напряженка не только в музыке. В романсе тоже необходим вокал, причем грамотный, поставленный, однако, если его слишком много, то, как правило, пропадает текст. Когда вокала мало - это тоже плохо, потому что романс - все-таки вокальный жанр, без вокала получается самодеятельность. Текста тоже должно быть в меру: мало нельзя:романс - это драматическое произведение, и много нельзя - есть опасность уйти в авторскую песню.
Состояние - обязательно, но ровно настолько, чтобы за три, а то и за два куплета успеть погрузиться в произведение самому, погрузить слушателя, и выйти оттуда вместе - впечатленными, одухотворенными. Шоу и экстерьер - необходимы. Концертный костюм, да не простой, а соответствующий - неотъемлемая часть романсовой программы. Шоу, а лучше сказать - минитеатр - основа романсового концерта, только опять-таки в меру, чтобы зрелище не затмило сам романс; ведь романс - жанр хрупкий, легко ранимый, а «интерьер» в нем не менее важен, чем экстерьер.

Русский романс - это бренд, он уникален, считает Юлия Зиганшина. Фото: из личного архива

Что касается личного опыта, он как раз не обязателен. Певец должен быть наблюдательным и обладать воображением, уметь возбудить чувства - из своей прошлой, настоящей и воображаемой жизни, из памяти предков и так далее. Это называется память сердца.

- Каков сегодня поклонник романса?

Это человек, как раз обладающий жизненным опытом. Конечно, в основном это люди, которым за... За сколько? Сложно сказать. Я пела романсы на детскую аудиторию, и дети с интересом слушали. Кто не влюблялся в первом классе, не испытывал чувства в седьмом? Опыт, неподвластный годам, который можно обрести и в 7, и в 25, и в 70. Есть человек, который всю жизнь прожил и ничего не понял. Слушатели принадлежат к разным социальным слоям. На концертах бывает больше женщин: я думаю, потому что они не боятся проявлять свои чувства, у мужчин принято быть сдержанными.

- Что дает современному человеку романс?

Возможность почувствовать себя человеком, вспомнить о своих чувствах. Многие люди говорят, что романс лечит их душу. Что это за лечение? Снимается напряжение, приходят в гармонию чувства и мысли, очищается сердце.

- Как встречают русский романс в мире?

Я часто выступаю за границей - причем не только для русского зрителя, но и для иностранцев. Например, недавно вернулась из Италии, был концерт в Парме для итальянской аудитории, там мы работали с переводчицами русской литературы: перед каждым романсом я немного рассказывала о самом романсе, передавала его краткое содержание, чтобы зрителям было понятно, куда направить свои чувства. И это работает.

Русский романс - это бренд. Он уникален. Аналогии такому жанра нигде не найти. Все, что поется под гитару за границей, больше похоже на авторскую песню, нежели на романс. Жанра бытового салонного романса ни в какой другой стране не встретишь. Однако, как у нас часто бывает, к своему родному относимся скверно.

- В романсе важна преемственность?

Сейчас есть целый ряд певцов, которые взяли манеру исполнителей начала XX века и радостно на ней сидят. Я считаю, что это недопустимо. Когда мне говорят, что это один в один Вертинский или Пиаф, то я отвечаю, что лучше послушаю оригинал. Певцы, которые копируют, достигают определенного успеха, у них есть поклонники, но им надо не свежих переживаний, а прошлого, воспоминаний, антиквариата.

Есть обратная сторона вопроса - полное отрицание того, что было сделано до тебя. Как говорится, ничего святого. И опять-таки, зрителя можно привлечь подобным «новаторством», но, увы, ненадолго, потому что это говорит скорее о глупости артиста, нежели об оригинальности: не беря во внимание накопленный веками опыт, он выказывает либо необразованность, либо лень. Тут вновь возникает вопрос о великом чувстве меры - где та грань, чтобы не впасть в копирование, но и не уйти от источника? И тут важно найти ориентиры.

- Почему вы в своей жизни остановили выбор именно на романсе?

Профессионально все началось, когда я стала лауреатом конкурса «Романсиада» 1998 года. Но мне задолго до этого был интересен этот жанр, в ранней молодости я пыталась петь романсы, но никак не могла выучить слова наизусть - я в них не видела смысла. Меня привлекали романсы мелодикой, какой-то томной тоской, которая, конечно, была мне знакома, но понять - о чем они - я не могла. И вдруг - фильм «Жестокий романс»! Точное попадание в меня невероятным сочетанием слов, мелодии, гитар, тональностей, соответствия моему состоянию, современности звучания при общем антураже XIX века! И главное - голос! Голос, где на первом плане стоял текст и переживание. Даже нельзя сказать, что поразил меня именно голос: у настоящих романсовых певцов не бывает голоса в чистом виде - это всегда сочетание звука, слова, смысла и чувства. Потом была куплена виниловая пластинка, заслушанная до спотыканий и царапин. И странное дело - через какое-то время через современные романсы, которые звучали в фильме, пришло понимание и осознание того, что делается и в старинных романсах - они приобрели смысл, нашлись в них и логика, и развитие, и идея!

Наталья Одинцова
Сценарий проведения вечера романсов «Старое доброе душу согреет»

Гости располагаются за столиками, расставленными в малом зале. На импровизированной сцене- рояль . На нем зажженные свечи.

На переднем плане- маленький столик, за которым располагается ведущая.

Звучат романсы в исполнении Юлии Приз (запись)

Слова принадлежат ведущей.

Добрый день , уважаемые гости нашего вечера . Сегодня наша встреча посвящена музыке- царице всех искусств и его величеству- романсу .

Музыка- это радуга красок окружающего нас мира. Она может рассказать многое и ответить на любые, самые неожиданные вопросы. Музыка учит нас доброте и чуткости , учит видеть в самом простом и понятном удивительное и необыкновенное.

Ушли элегии и стансы,

Но их настанут времена

Напевом русского романса

Моя душа покорена…

Итак, мы отправляемся в чудесное путешествие, в мир русского романса .

Разговор о романсе не хотелось бы начинать с исторического экскурса в историю возникновения и развития этого прекрасного жанра, а хотелось бы сделать попытку разобраться : в чем его природа, заставляющая затаённо прислушиваться к лиричной напевности и подчас удивительному поэтическому слогу; и каков он сейчас, и каким будет. Вот на эти вопросы мне хочется услышать ответ от вас, уважаемые зрители, участники вечера .

Я обращаюсь к.

Скажите, пожалуйста, я знаю, что вы великолепно исполняете романсы- душевно , проникновенно. А не припомните, когда сосоялась ваша первая встреча с этим музыкальным жанром. Когда романс поселился в вашем сердце?

(ответ)

Я думаю, что гости нашей встречи с удовольствием послушают романс в вашем исполнении .

Давайте откроем с вами музыкальную энциклопедию : читаем…

«Романс - камерное произведение для голоса с сопровождением инструментов , одного или нескольких. Термин этот возник в Испании и первоначально означал песню на испанском (романском ) языке, а не на латыни, принятой в церковных песнопениях. Таким образом, название подчеркивало нецерковный, светский характер жанра.»

Сопровождение в романсе , первоначально создававшее только поддержку, фон для голоса, постепенно стало равноправной частью ансамбля.

Романс- жанр сложный . Сложный потому, что надо обладать качествами, которые могут сразу выделить тебя из общего любительства в ранг владеющим этим жанром. И самое главное, на мой взгляд, качество- интонация. Исполнитель, нашедший свою интонацию, по существу, овладевает жанром, хотя может и не обладать особыми голосовыми данными. Романсы , как говорится, поют душой.

На нашей встрече присутствует именно такой исполнитель, ему подвластны многие виды вокального искусства. Но на первом месте, всё же, по моему мнению стоит исполнение романсов и лирических баллад . Я приглашаю к инструменту Дмитрия Шевченко.

Конечно, романс- многогранен , многожанров. Это и классический романс , и городской, бытовой романс - для нас наиболее понятный и любимый. Но не менее завораживающий и трепетный романс- цыганский .

Слушая его, перед мысленным взором рисуешь картину : степь, полная луна освещает цыганские кибитки, мирно пасутся кони, тишина и лишь слышно потрескивание костра, звук гитары и берущее за душу пение , с надрывом и какой-то вселенской тоской. О любви, о предательстве, да много о чем ещё может поведать цыганский романс . Я приглашаю к роялю В. В. Васильева.

Сейчас часто в отношении романса произносится эпитет «старинный русский романс » . Но романс в России когда-то не был старинным , был новым, модным и очень любимым жанром. Власть его была всепоглощающа- от купеческих хором и трактиров, до театральных подмостков и придворных салонов. А разнообразие жанра было столь велико, что граница между романсом и песней до сих пор не очень определена.

Городской романс- едва ли не самый «молодой» романсно- песенный жанр . Но некоторые из них вот уже более столетия не теряют своей популярности, остаются на слуху их мелодия и слова.

Давайте вместе с вами вспомним фразы из этих популярных романсов . Я начну, а вы продолжите.

«Я ехала домой- душа была полна»

«Белой акации гроздья душистые»

«Ямщик, не гони лошадей»

«Отцвели уж давно хризантемы в саду»

Я вижу, что эти романсы любимы вами , их поэтические строки живут в ваших сердцах.

Предлагаю вам, уважаемые зрители спеть известный городской романс всем вместе .

(исполняется романс )

Я обращаюсь к ___

Скажите, что для Вас означает романс ? Что это- материал для раздумий или отдых для души?

(ответ)

Как Вам кажется, есть ли будущее у этого песенного жанра?

(ответ)

И конечно же, нам хочется послушать романс в вашем исполнении .

Беседуя о романсе , нельзя не вспомнить о великолепных исполнителях, благодаря которым романс прочно вошел в нашу жизнь, стал любимым и узнаваемым. Это Александр Вертинский, Варвара Панина, которую Блок называл «божественной Варей Паниной» , Кэто Джапаридзе- обладательница прекрасного низкого голоса, мягкого сердечного тембра, Вадим Козин, Петр Лещенко, Леонид Утесов. Но я думаю, что наши сегодняшние исполнители покорили зрителей не менее, чем знаменитости. Ведь они вложили в свое исполнение душу , эмоции, светлые чувства и подарили этот музыкальный букет нам- зрителям. Давайте еще раз поаплодируем им.

В заключении нашей встречи мне хочется вспомнить слова одного музыкального критика : «Русский романс есть феномен особого рода. Русский романс - это живой лирический отклик души народа».

Действительно, романс выдержал испытание временем. Он продолжает развиваться. Возможно, он будет приобретать новые очертания. А мы с вами будем свидетелями появления новой разновидности жанра.

Спасибо нашим замечательным исполнителям, аккомпаниатору___ и вам, уважаемые гости за то, что были с нами.

Цели

1. Сохранение, укрепление, развитие общего гуманитарного пространства СНГ.
2. Укрепление духовной прочности России.

Задачи

1. Поиск, поддержка, помощь в профессиональном становлении молодых талантливых композиторов; – сохранения традиций и развитие современного русского романса.

Обоснование социальной значимости