Предисловие от Якова Кедми (В недавнем прошлом глава одной из наиболее закрытых израильских спецслужб) Эта книга отличается от множества подобных ей по тематике и назначению одним основополагающим фактором: авторской «замешанностью» в сути описываемой тематики. Он не

Глава девятая. Провал одной операции абвера C созданием ГУКР СМЕРШ в апреле 1943 года эффективность нашей борьбы с вражеской агентурой усилилась. Возглавлявший СМЕРШ Наркомата обороны СССР генерал-полковник Абакумов Виктор Семенович, по отзывам сотрудников, был знающим,

Глава четырнадцатая. После победы После Победы деятельность СМЕРШа не ослабевала. Одной из первостепенных задач стала борьба с диверсионным подпольем нацистов. Контрразведчики к этому готовились заранее. 23 июля 1944 года начальник 1-го (разведывательного) управления НКГБ

оЕУНПФТС ОБ ФП, ЮФП ФПТРЕДПОПУОБС БЧЙБГЙС УХЭЕУФЧПЧБМБ Ч ччу чнж ууут ЕЭЕ Ч РТЕДЧПЕООЩК РЕТЙПД, РЕТЧЩИ РПВЕД ОБ ЧУЕИ ФТЕИ ЧПААЭЙИ ЖМПФБИ РТЙЫМПУШ ЦДБФШ ДПЧПМШОП ДПМЗП. уЛБЪБМУС Й ОЕДПУФБФПЛ ВПЕЧПЗП ПРЩФБ, Й ФП, ЮФП УБНПМЕФЩ, ПВПТХДПЧБООЩЕ ДМС ФПТРЕДОЩИ БФБЛ (дв-3 Й дв-ъЖ), Ч 1941-42 ЗЗ. ЙУРПМШЪПЧБМЙУШ ЛТБКОЕ ТЕДЛП РП РТСНПНХ ОБЪОБЮЕОЙА.

РЕТЧЩНЙ ХУРЕИБ ДПВЙМЙУШ НПТУЛЙЕ МЕФЮЙЛЙ ъБРПМСТШС. ьЛЙРБЦЙ РБТЩ йМ-4 ЙЪ 2-ЗП УНЕЫБООПЗП зЧ.лбр 9 БЧЗХУФБ 1942 З. РПУМЕ ЧПЪЧТБЭЕОЙС ЙЪ ЛТЕКУЕТУЛПЗП РПМЕФБ Л ВЕТЕЗБН РТПФЙЧОЙЛБ ДПМПЦЙМЙ П РПФПРМЕОЙЙ ОЕРТЙСФЕМШУЛПЗП ФТБОУРПТФБ ЧПДПЙЪНЕЭЕОЙЕН Ч 6000 Ф. бФБЛБ ВЩМБ РТПЙЪЧЕДЕОБ Ч ФПЮЛЕ У ЛППТДЙОБФБНЙ 70°58"УЫ. 26°30"ЧД. рП ДПЛХНЕОФБН РТПФЙЧОЙЛБ, РТПФЙЧПМПДПЮОЩК ПФТСД Ч УПУФБЧЕ ФТЕИ УФПТПЦЕЧЩИ ЛПТБВМЕК ЧЕЮЕТПН ЬФПЗП ДОС Ч Т-ОЕуЧЕТИПМШДФБ ВЩМ ЧОЕЪБРОП БФБЛПЧБО УП УФПТПОЩ ВЕТЕЗБ ОБ ОЕВПМШЫПК ЧЩУПФЕ ДЧХНС УБНПМЕФБНЙ-ФПТРЕДПОПУГБНЙ, ЛПФПТЩЕ ВЩМЙ ПРТЕДЕМЕОЩ ЛБЛ "вТЙУФПМШ" (?). уФПТПЦЕЧЙЛV6113 "зПФ" Ч 17.16 РПМХЮЙМ РПРБДБОЙЕ ФПТРЕДЩ Ч ГЕОФТБМШОХА ЮБУФШ Й РПФЕТСМ ИПД. чФПТБС ФПТРЕДБ РТПЫМБ НЙНП. дТХЗПНХ УФПТПЦЕЧЙЛХ ЙЪ ЬФПЗП ПФТСДБ -V5905 - ХДБМПУШ ПФВХЛУЙТПЧБФШ БЧБТЙКОЩК ЛПТБВМШ У ЪБФПРМЕООЩН НБЫЙООЩН ПФДЕМЕОЙЕН Ч РПТФ иПООЙОЗУ-ЧББЗ, ОП Ч УФТПК ЕЗП ФБЛ Й ОЕ ЧЧЕМЙ.

ВБМФЙКГЩ ПФЛТЩМЙ УЧПК ВПЕЧПК УЮЕФ РПЮФЙ ЮЕТЕЪ ФТЙ НЕУСГБ РПУМЕ ЬФПК БФБЛЙ. 26 ПЛФСВТС 1942 З. ЬЛЙРБЦЙ ДЧХИ йМ-4 ЙЪ 1 -ЗП зЧ.нфбр, ЧЕТОХЧЫЙУШ ЙЪ ПДЙОПЮОЩИ ЛТЕКУЕТУЛЙИ РПМЕФПЧ, ДПМПЦЙМЙ П РПФПРМЕОЙЙ ДЧХИ ФТБОУРПТФПЧ, ЧПДПЙЪНЕЭЕОЙЕН РП 6000 Ф ЛБЦДЩК (ПДЙО - Ч ФПЮЛЕ У ЛППТДЙОБФБНЙ 59°45" УЫ. 27°17" ЧД., ДТХЗПК - Ч ТБКПОЕ 59°37" УЫ. 27°17" ЧД.). рП ДПЛХНЕОФБН РТПФЙЧОЙЛБ ХУФБОПЧМЕОП, ЮФП Ч ФПФ ДЕОШ Ч ТБКПОЕ П. вПМШЫПК фАФЕТУ УП ЧУЕН ЬЛЙРБЦЕН ЙЪ 45 ЮЕМПЧЕЛ РПЗЙВ ОЕНЕГЛЙК ПИПФОЙЛ ЪБ РПДЧПДОЩНЙ МПДЛБНЙ UJ1204. еЗП ПВМПНЛЙ ВЩМЙ ПВОБТХЦЕОЩ Ч ФПЮЛЕ У ЛППТДЙОБФБНЙ 59°48 УЫ. 27°11" ЧД. оЕНЕГЛПЕ ЛПНБОДПЧБОЙЕ РПУЮЙФБМП, ЮФП ЛПТБВМШ, ЛПФПТЩК ОЕУ ПДЙОПЮОЩК РТПФЙЧПМПДПЮОЩК ДПЪПТ, РПЗЙВ ОБ НЙОЕ.

РПУМЕДОЙНЙ ЪБРЙУБМЙ ОБ УЧПК УЮЕФ РПВЕДХ ФПТРЕДПОПУГЩ-ЮЕТОПНПТГЩ. рТЙЮЕН НЩ ЙНЕЕН ТЕДЛХА ЧПЪНПЦОПУФШ УТБЧОЙФШ ПВУФПСФЕМШУФЧБ ЬФПК ХУРЕЫОПК БФБЛЙ РП НБФЕТЙБМБН ПВЕЙИ УФПТПО. 22 СОЧБТС 1943 З. Л-О й.чБУЙМЕОЛП РПДОСМ Ч ЧПЪДХИ УЧПК йМ-4 ЙЪ УПУФБЧБ 5-ЗП зЧ.нфбр ДМС ДБМШОЕЗП ЛТЕКУЕТУЛПЗП РПМЕФБ. ч ФЕЮЕОЙЕ 9 ЮБУПЧ РТЕДУФПСМП РТПКФЙ РП НБТЫТХФХ 2500 ЛН, ПУНПФТЕФШ ЛПННХОЙЛБГЙЙ УЕЧЕТПЪБРБДОПЗП ТБКПОБ юЕТОПЗП НПТС, РПВЩЧБФШ Х уЕЧБУФПРПМС, пЮБЛПЧБ, пДЕУУЩ, уХМЙОЩ. ьЛЙРБЦ УФБТФПЧБМ ТБОП ХФТПН - У ТБУЮЕФПН ЧЩРПМОЙФШ ЪБДБОЙЕ ЪБУЧЕФМП. рПЗПДБ ДМС БФБЛЙ ВЩМБ ВМБЗПРТЙСФОПК, ОП ДМС РЙМПФЙТПЧБОЙС Й ОБЧЙЗБГЙЙ НБЫЙОЩ - ЧЕУШНБ УМПЦОПК. юБУФЩЕ ДПЦДЕЧЩЕ ЪБТСДЩ, ОЙЪЛБС ПВМБЮОПУФШ, УЙМШОЩК ЧЕФЕТ, ВПМФБОЛБ ЙЪНБФЩЧБМЙ БЧЙБФПТПЧ. пВУМЕДПЧБЧ ТБКПО ПФ уЕЧБУФПРПМС ДП НЩУБ фБТИБОЛХФ, ОБРТБЧЙМЙУШ ЮЕТЕЪ лБТЛЙОЙФУЛЙК ЪБМЙЧ Л фЕОДТПЧУЛПК ЛПУЕ, ЪБФЕН Л пДЕУУЕ.

ЧПЛТХЗ - ФПМШЛП ЮЙУФПЕ НПТЕ, ИПФС РПМЕФ ДМЙМУС ХЦЕ ЫЕУФШ ЮБУПЧ. уПМОГЕ НЕДМЕООП ЛМПОЙМПУШ Л ЪБЛБФХ. ъБЛБОЮЙЧБМУС ЧЩДЕМЕООЩК ДМС ЛТЕКУЕТУФЧБ ЪБРБУ ЗПТАЮЕЗП, Й ЫФХТНБО Л-О о.бОДТЙЕОЛП ОБРПНОЙМ ЛПНБОДЙТХ, ЮФП ДП УЧПЕЗП БЬТПДТПНБ ПЛПМП ФТЕИ ЮБУПЧ РПМЕФБ. оП МЕФЮЙЛЙ ЧУЕ ЦЕ ТЕЫЙМЙ ДПКФЙ ДП уХМЙОЩ. й ОЕ ЪТС. оБ РПДИПДБИ Л уХМЙОУЛПНХ ЗЙТМХ дХОБС ПОЙ ПВОБТХЦЙМЙ ЛПОЧПК, ЛПФПТЩК ХЦЕ ОБЮБМ ЧФСЗЙЧБФШУС Ч ХУФШЕ ТЕЛЙ, ОБРТБЧМССУШ Ч РПТФ. нЗОПЧЕООП УОЙЪЙЧЫЙУШ ДП ЧЩУПФЩ 20 Н, ФПТРЕДПОПУЕГ ХУФТЕНЙМУС Л ПДОПНХ ЙЪ ФТБОУРПТФПЧ. жБЫЙУФУЛЙЕ ЛПТБВМЙ ЪБНЕФЙМЙ ЕЗП Й ЧУФТЕФЙМЙ ПЦЕУФПЮЕООЩН ПЗОЕН. чУМЕД ХДБТЙМБ Й ВЕТЕЗПЧБС БТФЙММЕТЙС. уБНПМЕФ ЫЕМ УТЕДЙ ЫБРПЛ ТБЪТЩЧПЧ Й ЧПДСОЩИ УФПМВПЧ. чУЕ ЬФП ЧЩЗМСДЕМП ЛБЛ Ч УФТБЫОПН УОЕ. оП йМ-4 ХЦЕ МЕЗ ОБ ВПЕЧПК ЛХТУ, Й ОЙЮФП ОЕ НПЗМП ЕНХ РПНЕЫБФШ. гЕМШ - Ч ГЕОФТЕ ЧЙЪЙТБ. лПЗДБ ДП ОЕЕ ПУФБМПУШ 500 Н, бОДТЙЕОЛП УВТПУЙМ ФПТРЕДХ. нБОЕЧТЙТПЧБФШ ВЩМП РПЪДОП: ЧПЛТХЗ ЛПТБВМЙ ПИТБОЕОЙС Й РТЙ ТБЪЧПТПФЕ ЧУС РМПУЛПУФШ НБЫЙОЩ ПЛБЪБМБУШ ВЩ РПД РТЙГЕМШОЩН ПЗОЕН. уБНПМЕФ РТПОЕУУС ОБД РТПФЙЧОЙЛПН, РПМЙЧБС ЕЗП УЧЙОГПН ЙЪ ФТЕИ ВПТФПЧЩИ РХМЕНЕФПЧ.

ФПТРЕДБ РПРБМБ Ч ГЕМШ Й ЧЪПТЧБМБУШ. фТБОУРПТФ ЪБЗПТЕМУС Й УФБМ ФПОХФШ. рПДПЫЕДЫБС Л ВПТФХ ДМС ПЛБЪБОЙС РПНПЭЙ ВБТЦБ ФБЛЦЕ ЪБРЩМБМБ - ПЮЕЧЙДОП, ПЗПОШ РЕТЕЛЙОХМУС Й ОБ ОЕЕ. ьЛЙРБЦ МЕЗ ОБ ЛХТУ Л УЧПЕНХ БЬТПДТПНХ, ЪБЖЙЛУЙТПЧБЧ ЧУЕ РТПЙУИПДСЭЕЕ ОБ РМЕОЛХ. пДОБЛП РПВЕДБ ДБМБУШ ОЕМЕЗЛП - ФПТРЕДПОПУЕГ РПМХЮЙМ РПЧТЕЦДЕОЙС: РТПВЙФБ Ч ОЕУЛПМШЛЙИ НЕУФБИ ЫФХТНБОУЛБС ЛБВЙОБ, У РЕТЕВПСНЙ ТБВПФБМ РТБЧЩК НПФПТ. хИХДЫЙМБУШ Й РПЗПДБ - РТСНП РП ЛХТУХ УФПСМБ ОЙЪЛБС ПВМБЮОПУФШ, РТЙЫМПУШ ЙДФЙ Ч РПМПУЕ ДПЦДС РТЙ УЙМШОПК ВПМФБОЛЕ. рПУМЕ ДЧХИ ЮБУПЧ РПМЕФБ УФБМ ИБОДТЙФШ Й МЕЧЩК НПФПТ. мЕФЮЙЛ УФБТБМУС ДПФСОХФШ ДП ДПНБ ОБЙЛТБФЮБКЫЙН РХФЕН. лПЗДБ ДП БЬТПДТПНБ ПУФБЧБМПУШ 20 НЙОХФ РПМЕФБ, РТБЧЩК НПФПТ ПФЛБЪБМ. фПТРЕДПОПУЕГ ОБЮБМ ФЕТСФШ ЧЩУПФХ. оБУФХРЙМБ ОПЮШ, ЧЙДЙНПУФШ ТЕЪЛП ХИХДЫЙМБУШ. чЕУФЙ РПДВЙФХА НБЫЙОХ ЧУМЕРХА ПЛБЪБМПУШ ОЕЧПЪНПЦОЩН, Й ЫФХТНБО РТПМПЦЙМ РХФШ Л ВМЙЦБКЫЕК РПУБДПЮОПК РМПЭБДЛЕ - ОБ НЩУ рЙГХОДБ. дП ВЕТЕЗБ ДПФСОХФШ ХДБМПУШ, Й МЕФЮЙЛ, ЙУРПМШЪХС ФПМШЛП РПУБДПЮОХА ЖБТХ, УХНЕМ ВМБЗПРПМХЮОП РПУБДЙФШ УБНПМЕФ. ъБ ХНЕМПЕ ЧЩРПМОЕОЙЕ ВПЕЧПЗП ЪБДБОЙС, НХЦЕУФЧП Й ЗЕТПЙЪН, РТПСЧМЕООЩЕ Ч ЬФПН РПМЕФЕ, Л-О й.чБУЙМЕОЛП ОБЗТБЦДЕО ПТДЕОПН лТБУОПЗП ъОБНЕОЙ, Б ЫФХТНБО ЪЧЕОБ Л-О о.бОДТЙЕОЛП - ПТДЕОПН пФЕЮЕУФЧЕООПК ЧПКОЩ 1-К УФЕРЕОЙ.

Б ЧПФ ЛБЛ ПРЙУЩЧБЕФ ЬФХ БФБЛХ БЧФПТ НПОПЗТБЖЙЙ "чЕОЗЕТУЛЙК ФПТЗПЧЩК ЖМПФ ЧП ЧФПТПК НЙТПЧПК ЧПКОЕ", ПФУФБЧОПК ЛБРЙФБО ъПМФБО рЕФЕИБЪЙ, РПМШЪПЧБЧЫЙКУС НБДШСТУЛЙНЙ БТИЙЧОЩНЙ ДПЛХНЕОФБНЙ. "22 СОЧБТС ФЕРМПИПД "лПМПЫЧБТ" (Koloszvar) 1030 ВТФ./1200 Ф Ч ПИТБОЕОЙЙ ДЧХИ ОЕНЕГЛЙИ ФТБМШЭЙЛПЧ ФЙРБ "R" РПДПЫЕМ Л уХМЙОУЛПНХ ТЕКДХ, ЗДЕ ОБНЕЮБМПУШ ЖПТНЙТПЧБОЙЕ ВПМШЫПЗП ЛПОЧПС. фТБМШЭЙЛЙ ПУФБЧЙМЙ УХДОП ОБ ТЕКДЕ Й ОБРТБЧЙМЙУШ Л уХМЙОЕ. ч ЬФП ЧТЕНС ОБ УХДОЕ ХУМЩЫБМЙ РТПМЕФ ОБ ОЕВПМШЫПК ЧЩУПФЕ ПДЙОПЮОПЗП УБНПМЕФБ, У ЛПФПТПЗП ЮФП-ФП ХРБМП Ч ЧПДХ. ьФП ВЩМБ БЧЙБФПТРЕДБ. у ЛПНБОДЙТУЛПЗП НПУФЙЛБ ЪБНЕФЙМЙ УМЕД ЙЪ ЧПЪДХЫОЩИ РХЪЩТЕК, ОП УБНБ ФПТРЕДБ ВЩМБ УВТПЫЕОБ ОБ ТБУУФПСОЙЙ ЧУЕЗП ПЛПМП 120 НЕФТПЧ. лПНБОДЙТ дЕОЙЫ дПВХЪЙ ОЕНЕДМЕООП ОБЮБМ НБОЕЧТЙТПЧБФШ, ОП ЛБФБУФТПЖЩ ЙЪВЕЦБФШ ХЦЕ ОЕ ХДБМПУШ. фПТРЕДБ РПРБМБ Ч ЛПТНХ УХДОБ Й ЧЪПТЧБМБУШ Ч НБЫЙООПН ПФДЕМЕОЙЙ. рПЗЙВМБ ЧУС НБЫЙООБС ЛПНБОДБ Й 7 ОЕНЕГЛЙИ ЪЕОЙФЮЙЛПЧ, ЛПФПТЩЕ ОБИПДЙМЙУШ Х ЛПТНПЧПЗП ПТХДЙС (20-НН ЪЕОЙФОПЗП БЧФПНБФБ). ъБЗПТЕМБУШ ТБЪМЙЧЫБСУС РП ЧПДЕ ОЕЖФШ, Й ЛПТНБ Ч ПДОП НЗОПЧЕОЙЕ ВЩМБ ПИЧБЮЕОБ ПЗОЕН. лБРЙФБО Й УФБТЫЙК РПНПЭОЙЛ УТБЪХ ЪБОСМЙУШ ТБЪНЕЭЕОЙЕН ХГЕМЕЧЫЙИ ЮМЕОПЧ ЬЛЙРБЦБ Ч УРБУБФЕМШОЩИ ЫМАРЛБИ, ЮФПВЩ РПЛЙОХФШ РПМОПУФША ПИЧБЮЕООПЕ ПЗОЕН УХДОП. лПТРХУ ФЕРМПИПДБ ЧЕУШ ЧЩЗПТЕМ. фП, ЮФП ПУФБМПУШ, РПЪЦЕ ВЩМП ПФВХЛУЙТПЧБОП ОБ ЧЕТЖШ "зБОГ дБОХВЙХУ" Ч вХДБРЕЫФЕ. вЩМП ОБКДЕОП ФПМШЛП ФЕМП ЗМБЧОПЗП НЕИБОЙЛБ, ЛПФПТПЕ ВЩМП РПИПТПОЕОП ОБ уХМЙОУЛПН ЛМБДВЙЭЕ. йЪ 34 ЮЕМПЧЕЛ ЬЛЙРБЦБ РПЗЙВМЙ 14-7 ЧЕОЗТПЧ Й 7 ОЕНГЕЧ."

ЛБЛ ЧЙДОП ЙЪ ПРЙУБОЙС ЬФПК НБУФЕТУЛПК БФБЛЙ, ЧУЕ ВЩМП ОЕУЛПМШЛП РТПЭЕ - ОЕ ВЩМП "ЫЛЧБМБ ЪЕОЙФОПЗП ПЗОС" - УФТЕМСМ ФПМШЛП ЛПТНПЧПК ЪЕОЙФОЩК 20-НН БЧФПНБФ "ьТМЙЛПО", ДБ Й ЪБ ВБТЦХ Х ВПТФБ ЗПТСЭЕЗП УХДОБ ВЩМЙ РТЙОСФЩ УРХЭЕООЩЕ УРБУБФЕМШОЩЕ УТЕДУФЧБ. ч МАВПН УМХЮБЕ, РТПФЙЧОЙЛ ВЩМ ЪБУФЙЗОХФ ЧТБУРМПИ Й РПРМБФЙМУС ЪБ ЬФП РПФЕТЕК ГЕООПЗП УХДОБ, ОЕДПУФБФПЛ Ч ЛПФПТЩИ ОЕНГЩ ПУФТП ПЭХЭБМЙ ДП ЛПОГБ ВПЕЧЩИ ДЕКУФЧЙК ОБ юЕТОПН НПТЕ.

фПТРЕДПОПУГЩ-ФЙИППЛЕБОГЩ ПФЛТЩМЙ УЧПК ВПЕЧПК УЮЕФ ХЦЕ Ч РЕТЧЩК ДЕОШ ВПЕЧЩИ ДЕКУФЧЙК (УЛБЪБМУС ВПЗБФЩК ВПЕЧПК ПРЩФ ЧПЕООЩИ МЕФ). чЩМЕФЕЧЫЙЕ ДМС "УЧПВПДОПК ПИПФЩ" Ч ГЕОФТБМШОПК ЮБУФЙ сРПОУЛПЗП НПТС йМ-4 ЙЪ 2-ЗП нфбр Ч 18.50 ФПТРЕДЙТПЧБМЙ Й РПФПРЙМЙ Ч ФПЮЛЕ У ЛППТДЙОБФБНЙ 40°25" УЫ. 128°18" ЧД. СРПОУЛЙК УХИПЗТХЪ "фЕОЫП нБТХ" (Tensho Maru) ЧПДПЙЪНЕЭЕОЙЕН Ч 3035 ВТФ.

УХДШВБ УХДПЧ, УФБЧЫЙИ ЦЕТФЧБНЙ РЕТЧЩИ ХУРЕЫОЩИ БФБЛ УПЧЕФУЛПК ФПТРЕДПОПУОПК БЧЙБГЙЙ, РП-УЧПЕНХ РТЙНЕЮБФЕМШОБ. "ъБРПМСТОЩК" фПФ" ОБЮБМ ЧПКОХ Ч ЛБЮЕУФЧЕ БОЗМЙКУЛПЗП ФТБХМЕТБ онф-263 "Cape Siretolo", ОП ХЦЕ 28 БРТЕМС 1940 З. ВЩМ РПФПРМЕО ОЕНГБНЙ Ч нЕМШДЕ-ЖШПТДЕ. чУЛПТЕ ВЩМ РПДОСФ Й ЧПЫЕМ Ч УПУФБЧ чну зЕТНБОЙЙ. еЗП ЧПДПЙЪНЕЭЕОЙЕ ВЩМП ОЕ 6000 Ф (ЛБЛ ДПМПЦЙМЙ ЬЛЙРБЦЙ йМ-4), Б ФПМШЛП 452 ВТФ. (1000 Ф). бОБМПЗЙЮОЩИ ТБЪНЕТПЧ ВЩМ РПФПРМЕООЩК ОБ вБМФЙЛЕ UJ1204 - ВЩЧЫЙК ОЕНЕГЛЙК ТЩВПМПЧОЩК ФТБХМЕТ PG-322 "Bohmen" - 475 ВТФ. рПЮЕНХ ЦЕ Ч ПВПЙИ УМХЮБСИ БЧЙБФПТЩ ДПМПЦЙМЙ П РПФПРМЕОЙЙ УХДПЧ РП 6000 Ф? дЕМП Ч ФПН, ЮФП Ч ЗПДЩ ЧПКОЩ ЬЛЙРБЦБН УПЧЕФУЛЙИ РПДЧПДОЩИ МПДПЛ, ФПТРЕДОЩИ ЛБФЕТПЧ Й ВПЕЧЩИ УБНПМЕФПЧ ЪБ РПДФЧЕТЦДЕООПЕ РПФПРМЕОЙЕ ЧТБЦЕУЛЙИ УХДПЧ Й ЛПТБВМЕК ЧЩРМБЮЙЧБМЙУШ ДЕОЕЦОЩЕ РТЕНЙЙ. тБЪНЕТ ЬФЙИ РТЕНЙК ОБРТСНХА ЪБЧЙУЕМ ПФ ТБЪНЕТПЧ РПФПРМЕООПЗП УХДОБ, РТЙЮЕН ЙОФЕТЕУОП, ЮФП РТЕНЙЙ ДЕМЙМЙУШ РП "ЖМЙВХУФШЕТУЛПНХ РТБЧХ" - РПМПЧЙОБ ЛПНБОДЙТХ, Б ЧФПТБС РПМПЧЙОБ ДЕМЙМБУШ РПТПЧОХ НЕЦДХ ЮМЕОБНЙ ЛПНБОДЩ. лПНБОДПЧБОЙЕ ЖМПФПЧ, ЛПОЕЮОП, ЪОБМП, ЮФП ЬЛЙРБЦЙ РТЙ ДПЛМБДБИ ПВЩЮОП РТЕХЧЕМЙЮЙЧБАФ ТБЪНЕТЩ ХОЙЮФПЦЕООЩИ ГЕМЕК Ч ОЕУЛПМШЛП ТБЪ, ОП ЪБЛТЩЧБМП ОБ ЬФП ЗМБЪБ.

Выбрал судьбу - 22 июня 1941-го я встретил под Владивостоком на Тихоокеанском флоте, - вспоминает ветеран. - Был выходной, и мы, молодые лётчики, пошли на речку: купались, играли в волейбол, знакомились с девчатами. И вдруг - тревога. Через час-полтора наш аэродром было не узнать. Экипажам выдали бомбы, и мы стали ждать дальнейших распоряжений. Ждали день, неделю, месяц, полгода… Оказалось, в судьбу лейтенантов вмешалась большая политика. База ВВС на Тихом океане нужна была Ставке для защиты от японцев - в Москве боялись, что союзник Германии нападёт с востока. И только когда 7 декабря 1941-го Япония нанесла удар по Пёрл-Харбору, развязав войну с США, Сталин смело перебросил войска на запад, укрепляя фронт. Это решение стало одним из главных в судьбе и Василия Минакова. Командир эскадрильи собрал лётчиков и прочёл приказ: 6 самолётов отправляются на север, 3 - на юг. Но кто - куда? Чтобы всё было по-честному, решили бросить жребий, положив в фуражку несколько скрученных бумажек. Минакову достался южный фронт. Так он попал на Чёрное море в 5-й гвардейский минно-торпедный авиаполк. Дату первого боевого вылета Василий Иванович хорошо помнит до сих пор. 1 июля 1942 года. Ночь. Из Москвы пришло распоряжение - эвакуировать жителей Севастополя. Под покровом темноты тральщики с женщинами, детьми, ранеными должны были выйти в море. С воздуха их прикрывал полк Минакова. - Появились немцы. Наша задача - чтобы они не могли прицельно сбросить бомбы. Что мы только не делали: вклинивались, отгоняли, шли в лоб. Дырок «накрутили» и они нам, и мы им, но главное - все наши три корабля благополучно пришли в порт назначения. Спасла каска Навсегда запомнил он и бой 18 августа 1942-го. Тогда надо было нанести удар по танкам, сосредоточенным у Новороссийска. История в окопах. Как работали археологи в годы Второй Мировой войны - Нам сказали: обязательно возьмите каски, - переносится в прошлое боевой генерал. - А я всегда летал просто в шлеме, каска была неудобной, поэтому обычно болталась возле кресла. Но здесь почему-то я её надел. И только натянул, как начался ад. Три снаряда разорвались рядом с моим самолётом, и большой осколок попал в металл. Всё лицо залило кровью. Если бы не она - конец. Каска спасла, но экипаж оказался на волосок от гибели. От страшного удара Минаков, державший штурвал, потерял сознание и повис на ремнях. Самолёт стал падать с высоты 4 тыс. метров. Казалось, смерть неминуема. И вдруг, когда до земли оставалось 500 м, Василий пришёл в себя. Более того, выровнял Ил, набрал высоту и полетел к своим. Его встречали с двойной радостью: видели, как машина вошла в пике, и думали, что погиб. Осколок он оставил на память и спустя много лет передал в музей, а однополчане подарили ему каску-талисман как напоминание о том времени. За всю войну он совершил 206 боевых вылетов, в том числе 70 ночных, что считалось верной гибелью. Топил вражеские корабли, нападал на конвой противника. Но самой опасной была работа с торпедами. - Ведь что такое торпедоносец? Это значит, что самолёт спускается на 20-30 метров над уровнем воды, преодолевая сумасшедший заградительный огонь, и сбрасывает снаряды, - рассказывает ветеран. - Один против 150-200 зенитных орудий и крупнокалиберных пулемётов. Редко кто выживал. Ошибиться тоже нельзя. Нажмёшь кнопку держателя рано - снаряд может «перепрыгнуть» судно. Поздно - пройдёт под дном. Поэтому надо рассчитать всё точно. Экипаж Минакова действовал ювелирно, уничтожив 32 вражеских корабля разного класса. Именно он в мае 1944-го в группе бомбардировщиков отправил на дно и немецкий транспорт «Тея», на борту которого находились 3500 вражеских солдат и офицеров. За эту операцию наш земляк был награждён орденом Александра Невского. Оказался причастен Василий Минаков и к историческим событиям. В октябре 1944-го Уинстон Черчилль в очередной раз прилетел в Советский Союз для переговоров со Сталиным и союзниками. Среди тех, кто встречал премьер-министра Великобритании в аэропорту Сарабуз под Симферополем, был и Василий Минаков. Ступив на крымскую землю, английский лидер подошёл к советским офицерам, пожал им руки, в том числе и Василию. - Однако мало кто знает, что тогда Черчилль приезжал с дочкой, - раскрывает детали Василий Иванович. - Для высоких гостей рядом с аэродромом подготовили, как сейчас говорят, вип-зону: полы барака устлали коврами, накрыли столы с хорошей едой и шампанским. Дочке Черчилля всё так понравилось, что когда высокопоставленный отец уехал в Массандру, она со своим окружением осталась и с удовольствием танцевала с нашими военными. За лихость его называли «Тёркиным на море», а за живучесть - заговорённым. А как иначе, когда однажды в очередном бою осколок пробил двигатель его самолёта, несколько рядов обшивки, но… запутался в тросе для сбрасывания ракет. Везло и напарникам, летавшим с Василием. За четыре года сражений в его экипаже сменились 10 штурманов и только одного тяжело ранили. И свой верный Ил-4 он ни разу за войну не менял. - Смотрю - весь в дырках, живого места нет, но подремонтировали и летим дальше, - как о живом говорит о боевом друге Василий Минаков. Мистика, но бомбардировщик подбили, когда Василия Ивановича отправили в отпуск, а его машину взял другой офицер… Молитва на листочке Страшно ли было? - Конечно, страшно, - не отрицает ветеран, - но только когда дают задание, готовишься к полёту. А когда сел в машину, поднялся в небо, уже не до страха. Надо маневрировать, уходить от противника. Почему это он должен меня сбить? Нет, я его! Впрочем, была у Василия Ивановича надёжная защита. Невеста Тамара, с которой он дружил с детства, написала ему от руки в ученической тетради молитву. Этот листочек, как и фото любимой, Василий всегда носил на груди. В 1942-м они случайно встретились, и он пообещал: «Если останусь жив, приеду и женюсь». Слово своё сдержал. В 1945-м приехал - Герой Советского Союза, 5 орденов, Золотая звезда. И сказал просто: «Пошли». Ему было 24 года. Вместе они прожили больше 60 лет, отметили бриллиантовую свадьбу. Вырастили сына, дочь, а сейчас радуют внуки. После войны Василий Минаков вернулся на Балтику, руководил ВВС Северного флота, получил звание генерал-майора. А затем 15 лет возглавлял в Ленинграде ЦНИИ авиации и космонавтики, занимался разработкой авиационной техники, новых типов самолётов. И ни на минуту не забывал о том, что пришлось пережить. О буднях и подвигах войны он написал 18 книг, посвящённых военно-морским лётчикам. Сейчас Василию Ивановичу 94, он живёт в Выборгском районе Петербурга. - Когда я рассказываю о своей жизни, многие не верят, - говорит герой. - А ведь всё это было со мной и моими товарищами. Сегодня историю пытаются переписать, подвиг наших солдат унизить - это подло. Мы всё сделали для Победы и никому её не отдадим.

Я жил в то время в Белоруссии в городе Мозырь Гомельской области. Отец ушел от мамы. Нас осталось трое детей. Я уже учился в 9-м классе. А есть-то хочется. Я был комсомолец. Пришел в горком комсомола, там сидит военный: «Миша ты что? Хотел попросить у вас, чтобы вы меня направили на завод учеником. Чтобы приобрести профессию. Жить надо, а денег нет». Военный, старший лейтенант, меня спрашивает: «Летчиком хочешь быть?» Я засмеялся. Говорю: «У меня двоюродный брат окончил 10 классов, физически здоровее меня, пытался поступить в авиацию, его не приняли. А я окончил 8 классов, сейчас учусь в 9-м классе». - «По образованию ты подходишь. С какого ты года?» - «с августа 1923-его». - «Ты можешь сделать, чтобы ты был не с августа, а с апреля?» - «Могу». Я целую ночь сидел подтирал метрику. Переправил с августа на апрель. Пришел на следующий день. Он посмотрел, поморщился: «Да, ничего! Пойдет!» Короче говоря, по мандатной комиссии в Мозыре из 150 человек желающих поступить в аэроклуб, отобрали 50. Сажают нас на поезд, везут в Гомель. Там по новой медицинская, мандатная комиссии. Тогда жестоко было. Если родители раскулачены, уже его отчисляют. Короче говоря, из 50 отобрали 6 человек. Начали учиться. Теорию закончили. После теории стали тренироваться с инструкторами. В это время один из нас побоялся летать, отказался. Нас осталось 5 человек. Окончили мы аэроклуб. У меня очень хорошо получалось. Хотели меня оставить инструктором. 750 рублей платили! Это в 1940 году большие деньги. Полное обеспечение. Бесплатная форма одежды, бесплатное питание, условия отличные. Я отказался, говорю, поеду в училище, если не примут, то приеду в аэроклуб инструктором. Короче говоря, в мае 1941 года меня зачислили в имени Сталина Ейское военно-морское авиационное училище. Начали летать на СБ.

В воскресенье 22-го июня. Мы должны были перелететь на 5-й полигон возле Ейска. Утром объявляют, что началась война. Наш полет отставили. Ночью поднимают по тревоге, все училища сажают в эшелоне. Часть училища ушло в Моздок, нас подвезли под Куйбышев на станцию Безенчук. Там снова тренировка.

После окончания училища нам присвоили звание сержант, и нас, 7 экипажей, отбирают, у кого лучше была техника пилотирования для переучивания на пикировщики Пе-2. Когда окончили курс переучивания на Пе-2, прошли боевое применение, бомбометание с пикирования, нам присвоили звание младших лейтенантов. Два экипажа при переучивании на Пе-2 погибло, так что нас пятеро осталось.

А.Д. Летали интенсивно, или больше времени проводили на земле?

Интенсивно. Питание было хреновое. Поэтому и начали падать. Там нагрузочка хорошая, силенка должна быть. Когда выходишь с пикирования, смотришь, вроде впереди лес, потом туман начинает застилать глаза и не видишь, сплошной туман.

Эти курсы мы окончили 13 августа 1943 года и нас направили в 13-й двухмоторный истребительный полк Северного флота, летавший на Пе-3.

Мы прилетели в Ново-Сухотино, возле Петропавловска. Приехал командир полка. Смотрим, пригоняют А-20Ж «Бостоны». Командир полка говорит: «Старший лейтенант Макарихин, сделайте полет по кругу, пусть пилоты посмотрят, как надо летать». Никаких спарок не было. Мы стоим возле «Т». Он вырулил. Командир комментирует: «Вот разбегается, поднял нос, оторвал переднее колесо, пошел на основных шасси, потом оторвался, пошел дальше, круг сделал, зашел, сел. Так надо летать». Ты первый, второй, третий… пятый. Два полета по кругу и один полет в зону. В зоне только делать мелкие виражи, блинчиком, чтобы почувствовать. Отлетали, все нормально. А до этого с инженером изучили показания приборов, там же все по-английски. Никакого переводчика не было. Говорят: «Завтра запасное белье взять, мыло, зубной порошок, все, что необходимо и быть на аэродроме». Все в недоумении, никто ничего не знает. Приходим, стоит самолет Ли-2: «Садитесь в самолет». Сели в самолет. Командир Марьянов, полковник. Мы потом у механика Ли-2, все таки спросили: «Куда мы летим». Он говорит: «В Красноярск». Прилетели в Красноярск, приняли «бостоны» по ведомости. Первый раз мы полетели без штурманов и радистов, только летчик и техник. В группе был и штурман и радист. А мы просто, как ведомые. Перегнали мы. Нам сказали, что нагоните самолетов на полк, а потом полком пойдем на север. Вооружение было: 6 крупнокалиберных пулеметов в носу. И был второй вариант: 4 пушки и два крупнокалиберных пулемета. Короче говоря, почти нагнали. Вдруг приходит приказ: «Перегнать на север 5 самолетов, на Балтику 6 самолетов и так далее». Нас разогнали. Потом приходит приказ: «13-й истребительный полк переименовать во 2-й перегоночный полк самолетов». Все! Фронтовое питание, выслуга, как на фронте. Мы гоняли целый год! Я перегнал 25 самолетов. Командующий Северного флота наградил медалью за Боевые заслуги. Меня должны были к Ордену Красной Звезды представить, а тут приходит приказ, нас на фронт. Ну, говорят, там заработаете. А мою Красную звезду отдать Хинченко, секретарь партийной организации полка.

А.П. На Пе-3 вы не воевали?

Нет. Было всего три самолета, которые мы сдали в ЗАП.

Вот так гоняли года, а потом пять экипажей направили на фронт: командир эскадрильи, его заместитель, три командира звена. В 51-й полк, потому что летчиков полно, а руководящего состава нет. Нас сделали командирами звеньев. У нас налет был большой. 4 экипажа улетели, а я один остался, у меня началось расстройство желудка. Я отстал, они улетели в Новую Ладогу. А меня стали лечить. Сульфидин давали пить. Его с аптечек самолетных вытаскивали. Одна бабушка говорит: «У старшего сына была такая же картина, как у тебя. Одна бабка посоветовала красную смородину» - «А где взять?» - «У соседки есть». Она притащила эту красную смородину, съел полный стакан. Ем и чувствую облегчение. Поставили меня на ноги за две недели. Должна была эскадрилья с Дальнего Востока лететь на фронт, и я должен был полететь с ними. А они с вечера дали газу, он им зарубил вылет. А мне говорит: «А ты лети сам». Вот так со штурманом и стрелком-радистом полетел. Короче говоря, я улетел, прилетел в Ленинград. А там говорят: «Ваши уже улетели». - «Куда?» - «Не знаю, какое-то спецзадание у них». Я звоню в штаб ВВС, говорю: «Пригнал самолет, должен был идти на фронт. Что делать?» - «Сдайте самолет. Там стоит «Дуглас» Желтухина. Садитесь в самолет и летите в Москву». Прилетаю в Москву, а там говорят: «Они же в Новой Ладоге!» Сели на поезд и уехали в Ленинград. Приезжаем в Новую Ладогу. Они завтракают. Мещерин был командиром эскадрильи. Говорит: «Быстренько покушайте, и начнем тренироваться. Через 3 дня мы должны быть в Клопицах и ходить на боевые задания». Это уже был август 1944 года. Я был в звании лейтенант. Должны были поставить командиром звена. Во всех звеньях по три экипажа. Соколов Валька сразу с рядового летчика, он на год раньше окончил училище, его сразу поставили заместителем командира эскадрильи по летной подготовке.

Мне говорят: «Поход, посотри озеро. Сходи на полигон, походи на высоте 30 метров». Мы взлетели. Я так сделал полета 2 или 3. Потом приходит командир полка: «Надо проверить у него технику пилотирования». - «Перед отлетом сюда у меня уже проверяли технику пилотирования. У него не надо проверять». Через 2 или 3 дня вылетели в Клопицы. Из Хлопиц начали летать. А до этого там встретились летчики из Первого Гвардейского полка. У Сашки Преснякова уже было четыре ордена Красного Знамени. Наш заместитель командира полка Соколов говорит: «Подумаешь, три, четыре ордена, пройдет месяц и у меня будет не меньше». Пресняков ко мне он отнесся по-дружески. Начал мне рассказал, как ходить, как атаковать - передавал свой опыт, а я это мотал на ус. И это мне очень здорово помогло.

А.Д. Что конкретно рассказывал?

Если два боевых корабля, лезть на них нет необходимости. Ваша задача топить транспорт. Объяснял как надо обходить корабли и топить транспорт. Я, конечно, прислушивался к его советам. А Соколов полетел на задание. Между Таллинном и Хельсинки стояли сети, чтобы наши подводные лодки не могли выйти, а эти сети охраняли военные корабли, возле сетей стоял небольшой транспорт. Он полез топить этот транспорт, не обращая внимание на военные корабли, они взяли и сбили его, с первого вылета. Вот и все его ордена.

А.П. Торпедометанию обучались?

В Новой Ладоге тренировку прошли, только не торпедами, а учебными болванками. Заходили на нужной высоте, и сбрасываешь учебную торпеду. Два или три раза мы на полигон сходили. Нужно должность заместителя командира эскадрильи исполнять кому-то. Мещерин назначает меня. Я уже стал заместителем командира эскадрильи. А потом уже, когда присвоили «героя», то присвоили очередное воинское звание, старший лейтенант.

А.Д. Ваш первый вылет помните?

Пошел с Богачевым Сашкой, он был в нашей эскадрильи. Я ведущий, а он у меня ведомый. Короче говоря, первый вылет мы сделали, я торпеду сбросил. Она может 10-15 метров по носу прошла и ушла, утонула. А Богачев с бомбами, чтобы топматчевым методом бомбить. Он близко бросил, бомба срикошитировала и вместо того, чтобы попасть в корабль, перепрыгнула через корабль и утонула.

А.П. Вас кто-нибудь прикрывал в этот вылет?

Мы стояли в Клопицах. Вылетали так: шли по Финскому заливу, потом прижимались к Финляндии. Проходили на бреющем между кораблями, что сети охраняли и Хельсинки. Как только проскочил их, потом уже простор.

Истребители сопровождения в этом вылете были?

Обычно, как за сети нас вытолкнут в море, они возвращались, а мы тут уже, как хочешь. Первый наш вылет закончился нечем. Потом прилетели, начали разбор. Шла эвакуация немцев из Таллинна. Короче говоря 22 сентября, мы пошли на задание. Я был с Богачевым, он ведомым, я ведущим, напоролись мы на транспорта. Я торпедировал 7 тысяч тонн. А Богачев потопил тральщика.

А.П. Чем было обусловлено, что в паре один шел с торпедами, другой с бомбами?

Торпедоносец и топмачтовик, они идут парой. Когда идут в атаку, топмачтовик на максимальной скорости идет на цель, а торпедоносец прицеливается уже по нему. То есть топмачтовик берет огонь на себя и дает возможность торпедоносцу подойти. Такая задача была. Потому что если, допустим, просто торпедоносец, то по нему весь огонь будет, а так они сначала лупят по этому. У ведомого задача сложнее и риск погибнуть у него больше.

Мы прилетели, доложили. Очень много кораблей было. Командир полка это услышал: «Все самолеты, которые есть - на вылет!» Я попал в группу командиру полка. А вторую группу возглавил Мещерин. На караван заходили с двух сторон поперек курса, чтобы усложнить задачу зенитчикам. Шел 18 тысяч тонн колоссальный двухтрубный корабль видимо, с техникой и солдатами. Мы торпедировали его. Я и Ситяков двумя торпедами, мы завалили этот транспорт. Мещерин тоже потопил транспорт и его группа потопила сторожевой корабль. Из нашей группы Пудов вышел вперед. Потопил тральщик, но его подбили. Он пошел на транспорт, хотел врезаться в транспорт, но не дотянул, зарылся в воду, и все, готов. Мы потеряли тогда один экипаж.

А.П. Какой это был ваш боевой вылет?

Наверное, четвертый или пятый. Еще немного было вылетов. Всего я сделал 50 вылетов за всю войну.

Вот так за этот день я потопил 7 тысяч тонн и 18 тысяч тонн. Два корабля. За каждый корабль представление к награде. Орден Красного Знамени.

А.Д. Третий как был потоплен?

Был, по-моему, на свободной охоте. Вылетает с торпедой и уходили. Ищи цель, найдет, топит, нет - возвращается.

А.П. Одиночный?

А.П. А с подтверждением как?

Одиночных посылали в плохую погоду, чтобы не потерялись. Если в плохую погоду, посылали 2 или 3 экипажа, они терялись. Несли не боевые потери. А с подтверждением - были фотографии. В каждом экипаже был фотоаппарат. У каждого штурмана в задней кабине, там были такие окна, у него были большие ручные фотоаппараты, он через эти окошки фотографировал. Если даже потопил, снимков не привез и подтверждение есть и истребителей, и экипажа - не засчитывалось. Считали, поврежденный. А это уже другой коленкор.

А.Д. Когда попали торпедой, ждать пока он утонет?

На снимке виден взрыв. А они быстро тонут. Вот лайнер тонул 40 минут - это долго. Но там был разведчик, летал и фотографировал сверху. Разведка полка. Он дал эти данные. Так я потопил 5 транспортов, водоизмещение сейчас не помню. Факт то, что за четыре - получил 4 ордена Красного Знамени. А за пятый не знал, дадут или нет. У нас такое поверье, что как пошлют на Героя, обязательно собьют. И все руками и ногами - только не героя. За пять за транспортов получили четыре Красного Знамени и Звезду. 6 марта 1945 года. По сути дела, полгода на фронте и в итоге оказался Героем Советского Союза.

А.П. Потери за этот период были большие?

За период нашего пребывания полк пополнялся трижды в количестве не менее 10 самолетов. Короче говоря, было 3 пополнения, из трех пополнений осталось только 6 экипажей. Остальные ушли на дно.

А.П. От чего несли в основном потери?

Истребители нас не сбивали, потому что было прикрытие нашими истребителями из 21-ого истребительного полка, потом пошли «яки» дальнего действия. Мы боялись зениток.

Вот смотри. В октябре Мещерин повел девятку на Либаву. Они потеряли три самолета. Немцы не ожидали, что мы наберемся такого нахальства на 30-ти метрах врываться в порт с бомбами и и торпедами.

Второй вылет, вторую девятку вел я. Страшно? Конечно, страшно было. Я пришел на свой аэродром на одном двигателе. Самолет был избит, черт знает как. После этого через полчаса еще один самолет пришел. И еще один самолет сел на озеро Папес, возле Паланги. Это было холодно, ледок был. Он приземлился на этом озере. Экипаж остался цел, а самолет погиб. Из девятки пришло 3 экипажа. 6 экипажей не вернулось.

В этом вылете мы, пикировщики, истребители и штурмовики потеряли 56 самолетов! За один только вылет!

Потом топил, топил. Шли разговоры, почему экипаж Борисова не награждаете. Потопил уже 10. Потом линкор торпидировал. Мне дали только 10 тысяч рублей за потопление линкора. Никаких наград не дали.

Заместитель командира полка по летной подготовке был Орленко. Он говорил так: «Пока меня не наградят, я никого награждать не буду». Мы с Кольберга из Польши, перебазировали обратно под Ленинград. Пришел транспорт, чтобы забрать моторы, запчасти для самолета. Орленко с комиссаром Добрицким загрузили туда порядка 100 ящиков размеров со шкаф с барахлом, посудой. Начальник особого отдела это все фиксировал и по своей линии туда. Они погрузили свои ящики, а запчасти, моторы не взяли. Причем ящики подписывали моей фамилией, Рачкова, Лобачева. У нас никаких ящиков не было. Короче говоря, транспр пришел, его сразу арестовали. Военный совет постановил снять его с должности и впредь выше командира эскадрильи не назначать. Иванов, который у нас был начальником штаба, стал командиром дивизии. Он приехал, дал команду построить полк. Полк построили. Ему докладывает начальник штаба. А он говорит: «Товарищ капитан, я приказал построить полк командиру полка, а не начальнику штаба. Вызвать командира». Он идет, ссутулился и идет: «Равняйся! Смирно!» Доложил. Иванов: «Вы можете быть свободным, вас военный совет снял с должности». Тот отошел и стоит шагах в пяти. Иванов что-то говорил, потом поворачивается к нему, как закричит: «Убирайтесь вон!» Он ссутулился и вдоль всего строя пошел, пошел и ушел.

В конце 1945 года пришел приказ, направить нас на высшие офицерские курсы в Ригу. Двухгодичные курсы. Они хотели сделать Морскую академию. Мы окончили, нам это ничего не дало. Статус Академии не получили. Но прошли двухгодичное обучение по академической программе. Знания получили, а названия нет.

А.П. Вы успели полетать на «пешках»?

Летал. Сравнение скажу. На Пе-2 маломощные двигатели по 1200 лошадиных сил, а на Бостонах по 1800 лошадиных сил два двигателя. Мне на нем нравилось. Он и как истребитель очень хороший самолет. Мы с заместителем командира эскадрильи истребительного полка, когда стояли в Колобжеке, над аэродромом устроили воздушный бой. Я на «Бостоне», а он на своем «яке». Он не мог мне зайти в хвост, а его всегда держал под прицелом. Все время я уходил от него, он не мог по мне стрелять, а я его мог все время бить. При убранном внутреннем моторе он мгновенно разворачивался.

Если сравнивать приборное оборудование, то они тоже лучше. Радиостанции вообще никакого сравнения. На Пе-2 связываться с землей мог только стрелок-радист и то только на морзянке. А летчик, по-моему, вообще никакой связи с землей не имел.

А.Д. Была такая проблема у «Пешек» на посадке, как прогрессирующий козел?

Да. Прыгал до тех пор, пока винтами об землю не ударится, тогда опустит хвост, и побежал дальше. Очень часто случались отказы двигателей. У меня, допустим, загорелся двигатель, когда мы еще тренировались на «Пешках». Обычно, если двигатель загорелся, то через некоторое время он взрывается. Сзади меня сидел курсант, которого я вывозил. Я отключил подачу горючего. А потом штурвал от себя и пошел на посадку под большим углом, а там поле - пахота. Со старта видели, что самолет с дымом пошел к земле, потом облако пыли. Решили, что мы взорвались. А мы сели, и давай песком закидывать двигатель. Затушили, сели на плоскости и сидим курим. А она едут все на машинах, думают, собирать обломки: «Вы что курите?!» А потом привезли нас на старт. Акшаев был командиром учебной эскадрильи, а учебная эскадрилья была больше полка. Построили всех. Меня Гриша вызывает: «Молодец, все правильно сделал. Снимаю все ранее наложенные взыскания и три дня отпуска». Старшине говорит: «Хочет спать, пусть, спит. Гулять - пусть гуляет». Никакого контроля со стороны офицеров. Один день я побродил и пошел проситься летать.

А.П. Про «Бостоны» хотел спросить. Не переделывали носовую часть, не застекляли?

Нет. У нас не делали. Почему? Потому что это малоэффективно. Убрать столько пушек, пулеметов, посадить штурмана? Пусть сидит там, сзади. Сделали ему стеклянный колпак, блистер такой. И он туда, голова только торчит, смотрит. Он все видит и двигатели и как торпеда пошла. И потом ему, как говорится, страшно. Не больно рвались. А тут все-таки сзади. Если приходило одна или две машины, то отдавали командиру полка Орленко. Он не летал.

А.Д. Оставляли носовое вооружение и пользовались им при атаке на транспорты?

Да. А как же?! Тот мачтовик идет, маневрирует и лупит из пушек и пулеметов. А нам оружейники ставили 50 процентов боекомплекта трассирующих. И когда начинают стрелять, такое впечатление, что летит сноп огня.

Как он погиб командир полка Федор Андреевич Ситяков

Был туман, видимость, если смотреть на земле метров 500, дальше не хрена не видно. Командир полка решил послать в связи с погодой одиночные экипажи. Орленко, зам. командира полка, командир эскадрильи Мещерин, и меня зам.командира эскадрильи. Три человека, которые могли летать в сложных условиях. Я здорово летал, сам удивлялся, и сейчас удивляюсь. Короче говоря, пришли мы, доложили командиру полка. Он говорит: «Орленко, вы пойдете первым, потом Мещерин и Борисов третьим». Орленко говорит: «Товарищ командир, у меня что-то живот болит, я не могу». Он говорит: «Вон отсюда. Сам полечу. Я взлечу, посмотрю, как обстановка и дам вам по радио команду». Потом взлетел и дал команду: «Отставить, ни один самолет в воздух не выпускать». И ушел. Возле Риги нашел транспорт. А там погода была лучше, и потопил этот транспорт. Дал по радио, такие-то координаты, потоплен такой-то транспорт. Возвращаюсь. Прилетел, прогудел над аэродромом. Там ни хрена не видно, ни леса, ничего. Принимает решение, пойти в Финский залив, и пробить облачность там. И пошел в туман, туман сливался с водой. Ничего не видно. Как шел, так врезался. Он погиб, штурман погиб, а капитана Черкашина, начальника связи полка, выбросило. Но когда выбрасывало, оторвало ноги. В это время там были рыбаки, оказали ему первую помощь. Перевязали ноги и быстренько в Ленинград. Потом его вчистую списали. А Орленко остался за командира полка. Больше ж кого назначить?!

Отношения у меня с ним не сложились. И началось. Как только сложное задание, он меня сует. А я летаю. У меня 12 кораблей потопленных, а 13-й линкор. Он меня все время гоняет и гоняет. Тут даю так, идет транспорт, полторы тысячи тонн и в охранении 3-4 корабля. Он меня вызывает: «Ваша задача, потопить этот транспорт». - «Есть!». И побежал. Со штурманом поговорили. Как заходить будем. Должен был лететь четверкой. Ждем команду, вдруг раздается звонок, Орленко говорит, через сколько вы можете вылететь на задание в район этой цели и навести на группу и сфотографировать результат удара. Мы побежали к самолету. Техники сразу сняли чехлы, колодки из-под колес. Я сразу стрелку-радисту сказал, не связываться, пока мы не придем в район цели. Он говорит, командир, а почему. А то еще передумают, вернут нас. На психику все равно действует. Короче говоря, пришли мы в район цели. Я один полетел на разведку. Без торпеды, бомб, только с фотоаппаратом. Радист кричит мне, командир, командир. - Что такое? - Орленко в воздухе, идет с группой. Я говорю штурману, ну, давай, наводи Орленко на цель. А мы уже в районе цели, ходим вокруг нее. Ходим высоко, чтобы не достали их снаряды. Он нам не отвечает. Не отвечает, давай, радиограмму на штаб ВВС. Дали радиограмму, так и так, нам не отвечают. А ВВС с ним связь держит. Короче говоря, нашел он рыбацкие шхуны. А них тоже стояли пушки. Он атаковал эти рыбацкие шхуны, ничего им не сделан.

Обычно мы на них не нападали. Торпеда дороже стоит. А потом маленькое судно, торпедой не попадешь, смысла нет. Это цель для штурмовиков, истребителей. Шанс самому погибнуть гораздо больше, чем по ним попасть.

Эрликоны начали стрелять и один экипаж сбили. Они ушли. Мы соответственно зафотографировали корабли и ушли домой. Оказывается, что получилось. Командир дивизии заметил, что меня суют во все дыры. Это было в конце войны. Короче говоря, нет и нет командир полка, день - нет. Два - нет, три - нет, четыре - нет, как в воду канул, и нигде нет командира полка. И никто не знает, где командир полка. Оказывается, командир дивизии узнал, что он меня хочет убить, грубо говоря, подставить. Он приезжает. В этом время Мещерин присутствовал при разборе, при этом разговоре. Получили точку? - Да. - Какое ваше решение? - Мое решение - утопить этот транспорт, посылая четверку. - Оттуда же тучи идут. Слушайте мой приказ. Борисова послать на доразведку, с целью наведения группы на этот корабль. А эт руппу поведете вы, с задачей потопить этот транспорт. А я жду здесь результаты. Он его после этого вылета здорово ругал, говорит, тебя судить надо, но учитывая то, что летный состав полка потопил большое количество кораблей, 100 кораблей за год. Короче говоря, говорит, 5 суток ареста, на гауптвахту. Командира полка на гауптвахту. Вот почему его 5 дней и не было. После этого ему приказали так, впредь экипаж Борисова на задания не посылать, если даже будет приказывать начальник штаба дивизии, только он сам пожелает лететь, пожалуйста, путь летит.

А.П. Ваш штурман, Рачков Иван Ильич, когда Героя получил?

За потопленный корабль летчик и штурман оба получают орден Боевого Красного знамени, а стрелок-радист медаль «За Отвагу» или орден Красной Звезды. Рачков на один орден отставал - у меня четыре, а у него три. Как-то приехал представитель штаба флота по вопросам награждения. Рачков ему задал вопрос: «Вот, смотрите, летчик и штурман должны получать за потопление корабля одинаковое количество орденов. У меня командир получил 4 ордена Красного Знамени. А мне дали только три. Почему так получается?» Тот себе записал. Говорит: «Я разберусь». Прошло дня два или три, приходит приказ, ему четвертый орден дали. Конько, это штурман Богачева, тоже имел четыре ордена Красного Знамени. Героя мы получили все вместе, одним приказом - я, Рачков и Богачев. А Конько не получил. Почему? Оказывается, в наградном отделе работал однокурсник Конько, который не пропустил его наградной лист.

А.П. После пяти потопленных транспортов вас не награждали?

Нет. Даже после линкора ничего не дали. Все экипажи наградили, а меня нет. Но и хер с ними, зато жив.

А.П. Экипаж у вас дружный был?

Я белорус, штурман украинец, а стрелок-радист Саша Демин русский. Полный интернационал.

А.Д.Какие у вас были отношения после войны?

Демин после войны на гражданке работал радистом. Заболел раком и вскоре умер. А с Рачковым мы здесь в Ялте жили. Года три тому назад умер.

А.П. 1-й Гвардейский полк и вы примерно одни и те же задачи выполняли, как у вас с ними складывались взаимоотношения?

Никаких претензий и трений не было, дружеские отношения были. Они интересовались, что мы делали, как потопили, советовались с нами.

А.Д. Вам приходилось летать на топмачтовое бомбометание.

Я только торпедоносцем летал. Я же начальство (смеется). Топмачтовики - простые летчики, которые обеспечивают мои действия.

А.П. Под «бостон» теоретически можно было повесить две торпеды, у вас это не практиковалось?

Такое несколько раз применили только на Северном флоте. От этого отказались, потому что дай бог одну унести. На близкое расстояние можно взять две торпеды, за счет бензина. Две торпеды это уже перегрузка. А потом маневренность самолета ухудшается, а после сброса надо же маневрировать. На Балтике это ни разу даже не пробовали.

А.Д. Вы не видели, чтобы под штурмовики вешали торпеды?

Я не видел. Ходит типа сказки. Даже теоретически это невозможно. Не потащит штурмовик. Торпеда весила около тонны. Штурмовик не возьмет тонну. Вот Ил-4 - этот мог брать.

Короче говоря, когда встал вопрос вылета на линкор, то вылетало две группы. Первую группу старший лейтенант Фоменко повел. А вторую группу повел я. Пять топмачтовиков с полутонными бомбами и я с торпедой. Макарихина, Орленко отправил для наведения. Погода была паршивая. Мы только взлетели, только прошли, он отошел от меня на полтора километра, я его потерял из вида. Тогда даю сигнал, наводчику, что его не вижу. Он мне объясняет, где он. Но я же с группой не могу искать. Я действую самостоятельно без наводчика. В штабе этот разговор тоже слышат. Мы атаковали. Видимость, конечно, была паршивая. Линкор пытался уйти от удара, сесть на мелководье. Фоменко бросает, у него торпеда зарылась в песок, стала бурлить. Моя торпеда пошла и истребители, которые сопровождали нас, кричат: «Торпеда пошла». Потом взрыв. Все передали. Мы уже после торпедирования, второй заход уже не могли сделать. У меня штурман успел сфотографировать момент взрыва. А разведчики сверху фотографируют. Корабль идет и все. Фактически пришел и сел на мель, так там и остался стоять. На следующий день создают комиссию, с целью определения, что же попало в линкор. Заключение комиссии, что обнаружил там то, такой площади дырку, отверстие, предположительно, в результате взрыва торпеды или тысячекилограммовой бомбы. А тысячекилограммовых бомб никто туда не возил. Стало быть только моя торпеда!

А.Д. Не хотелось пересесть на истребитель?

Я длинный, а в истребители брали, которые поменьше ростом. Не думал тогда об этом. Мое стремление было быть летчиком. А на чем летать все равно.

А.Д. Мины вы ставили?

Я мины не ставил. На постановку мин летали Мещерин, Орленко, Тимофеев. Три экипажа, которые специализировались на постановке мин. Причем они их ставили в ночное время, а я ночью тогда не работал.

А.Д. Как погиб экипаж Башаева?

Башаев и Арбузов погибли в конце апреля. Мы видели с аэродрома, как их убивают, и ничего не могли сделать. Их сбили зенитки корабля, который они потопили. Они приводнились. Послали два торпедных катера. Они пришли, подобрали весь летный состав. А в это время в воздухе Ла-5 баражировали. Со стороны солнца зашли 4-е «Фоке-вульфа-190». Они похожи на Ла-5. Эти обрадовались - смена на 5 минут раньше пришла. Помахали и умчались. А эти зашли с бомбами и пушками и потопили эти два катера.

А.Д. Летали в спасательном жителе?

А.Д. С Богачевым было у вас соревнование?

Да. Он меня обогнал на один корабль. Он закончил с 14-ю потопленными, а я с 13-тью.

А.Д. Что Вы делали над Берлином?

После войны летели по маршруту.

А.Д. Торпеду с какой дистанции бросали?

Бросали с 600-800 метров, а бывало и с 1200, это если зениток много. Что получается? Я сбросил торпеду, самолет на 1000 килограмм становится легче и «вспухает». В этот момент надо прижимать его к воде, кто это дела, тот остался жив, а кто «вспухал», набирал высоту, тех убивали. Прижимались к воде так, что винтами ее касались. Вот тогда выходили из боя без повреждений. Все трассы идут сверху. Потихонечку, блинчиком разворачивайся, отошел на 1500-2000 метров, тогда можно набрать высоту. Если не успел развернуться, перескакивай через корабль. Перескочил и снова прижимайся.

Другой раз выходишь с атаки и получается, по тебе стреляют, но стреляют выше тебя, а впереди вода бурлит от разрывов, вынужден идти на это. И как только проскочил, там уже не страшно.

А.Д. Бывало такое, что немцы стреляли из главного калибра, чтобы водяные столбы ставить?

Это только на подходе. Артиллерия крупного калибра ставила водяные столбы на большом расстоянии от цели. Маневрировали среди столбов. Бывало, что наткнется самолет на столб…

А.Д. С какой дистанции от цели начинался боевой курс?

В тот период времени у нас не было никаких прицелов. Впереди делали пластинку из целлулоида, ноль и потом деления. Самодеятельность. Все на глаз. Вот почему я в первом вылете промазал и торпеда, прошла по носу. Конечно непосредственно перед сбрасыванием, никаких маневров. Торпеду мы бросали на скорости 190 миль где-то 190 миль (примерно 300 километроввчас). Меньше нельзя. И высота 30 метров. Больше ни в коем случае, можно сделать 25 метров, лучше будет. А если выше сбросишь, то торпеда войдет в воду под большим углом и пока ее гироскопы на поверхность выведут, она сделает глубокий «мешок» и может поднырнуть под корабль. Такое было - дальше побежала и там утонула. Все - пропала торпеда.

Боевой курс продолжался 10-15 секунд. Это все на практике отрабатывалось, летчик должен это все чувствовать. Почему меня и Богачева считали мастерами торпедных ударов. Идем, бросаем, знаем, как, куда, чего и сколько. Тут даже трудно объяснить.

А.Д. Сколько в эскадрильи торпедоносцев?

Я, Богачев, командир - три и еще пара человек. Человек пять. Остальные топмачтовики. Молодые.

А.Д. Впереди у вас пулеметы, пушки стоят, в какой момент открывали огонь по кораблю?

Топмачтовик с 1000 метров начинает стрелять. Бросает примерно с расстояния 250 метров. Они всегда проскакивали или по носу, или по корме корабля. А кто и напрямую.

Я не мог стрелять, потому что у меня всегда впереди самолет.

А.Д. Фактически он выполнял роль отвлекающего?

А.Д. Потери среди торпедоносцев меньше чем среди топмачтовиков?

В первое время потери топмачтовиков были больше. А потом, когда они раскусили, так они топмачтовиков не трогают, а бьют по торпедоносцам.

А.Д. Что вы можете сказать о Полюшкине?

У него четыре Ордена Красного Знамени, но это был безалаберный летчик. Что-то невероятное! Никаких правил не соблюдал. Машина болталась, как хочешь! Но именно поэтому по нему было трудно стрелять. И он выходил из боя за счет безалаберного полета. Как проверять технику пилотирования - это ужас!

А.Д. Приметы, предчувствия, суеверия были?

Никаких предчувствий у меня не было. Никаких талисманов. И водку редко, когда пил. Только когда взбучку дадут, а еще если кто-то погибнет, то 100 грамм выпивал за ужином, а потом в казарму. Жили все вместе, квартир не было. Летчики, офицерский состав отдельно. Стрелки-радисты, срочной службы, тоже отдельно. Технический состав тоже отдельно.

А.Д. Стрелки и летчики в одной соловой питались?

В одной. Один ряд столов, второй ряд и третий ряд. В двух рядах летчики и штурмана питаются, а третий ряд срочная служба. Рядом. По точно такой же норме.

А.Д. Женщины в полку были?

Были. Бывало, что получали такие письма из дома: «Что там нет мужчин что ли? Ты давай, ребенка заимей и отправят домой». По беременности уезжали, но немного. У нас для них условия хорошие были. Они обычно в штабе работали писарями. Книжки оформляет, полетные листы и прочее.

А.Д. Что делали в свободное время?

Его почти не было. За день так намотаешься, что еле до койки дойдешь. Поужинаешь и спать.

А.Д. Танцы были?

Когда плохая погода. С солдаточками, были военнонаемные в БАДе, обслуживали они. С этими, пойдешь, потанцуешь. Кино смотрели. Каждый вечер крутили кинофильмы. Кто во что горазд.

А.Д. Что для вас война?

Это самая настоящая опасная, тяжелая работа. Когда боеприпас подвешивали, то удовольствия мало. Это естественно.

А.Д. Домой письма писали во время войны?

Мать и сестра были в оккупированной территории. Дом наш разобрали. Фактически я их нашел после войны.

А.Д. Поиск целей осуществляли на какой высоте?

До 50 метров не больше. С 50 метров перейти на 30 можно, а если выше подняться, то потом надо перестраивать зрение - трудно определить высоту над морем.

А.Д. Что считалось боевым вылетом?

Когда идешь на задание. Даже если цель не нашел все равно считалось боевым вылетом.

А.Д. Доводилось вам с торпедами садиться. Взлетели, полетали, цель не нашли, торпеду обратно привозили?

Да. Раза два садился. Посадка с торпедой не представляла собой никакой опасности. Для того, чтобы она взорвалась, должна в воде пройти метров 100. В носовой части, где 300 килограмм взрывчатки, крыльчатка есть.. Когда она в воду вошла, за счет трения, эта крыльчатка сворачивается. Как только она свернется, то приходит в боевое положение. А для того, чтобы сбросить торпеду не в воде, а на суше, аварийно, то высота должна быть не менее тысячи метров. Когда ее на высоте 1000 метров сбросишь, чека выдернется, она падает, за счет воздуха крыльчатка сворачивается, потом ударяется об землю и взрывается. Ее можно использовать как бомбу.

- А.П. Ночных вылетов на торпедные атаки не было?

Нет. Бывало вылетали утром, еще темно, пока идем, уже рассвет в районе объекта. После войны мы тренировались, торпедометание в ночное время по лунной дорожке. И вот спускаешься на высоте 30 метров, и идешь по лунной дорожке на корабль. На «бостонах» были хорошие альтиметры. Можно снизиться даже до 10 метров. Точность их была большая, до нуля.

А.П. Локаторы применяли на Бостонах?

Не было у нас. После войны 4 года ночью летали, а на пятый год меня списали из боевой авиации, годен только в легкомоторной и транспортной авиации.

А.П. После потопления «Шлезина» были боевые вылеты?

Были. По-моему, 2 вылета. Вылеты были с боеприпасами с торпедами, с бомбами ходили на патрулирование. Загоняли немецкие корабли в порты, чтобы они сдавались. Как только объявили конец войны, они все ушли в море, только бы не советским достаться.

А.П. Как оценивали потопленный транспорт?

Если потопил и не сделал фотоснимки, корабль считался поврежденным. Независимо оттого, что весь экипаж подтверждает, другие экипажи подтверждают, истребители сопровождения подтверждению потопление, все равно считают, - поврежден и все. Никаких гвоздей.

Как вы относились к сухопутным, армейским летчикам?

Нет. Иной раз садились на военном аэродроме. Спрашивают: «Как вы летаете над морем на сухопутном самолете? Если мотор откажет, что будешь делать?» - «Буду лететь на одном моторе. Выпью 100 грамм спирта и полечу дальше». - «А если 2-й мотор откажет?» - «Выпиваю второй стакан, а после двух стаканов и море по колено». Так шутили. Отношения были нормальные, трения никакого не было. Я «бостон» освоил до совершенства. Как-то поспорили, что я сяду основным колесом на фуражку. Для меня это было просто. Я говорю: «Фуражку - это маловато, положи туда еще часы». Я зашел, раз, колесом, только осколки полетели. Взлетал я так. Ставлю триммер слегка на пикирование и пошел разбег. Чувствую, что можно машину отрывать, но колеса еще касаются. Я шасси убираю и она летит. Со стороны впечатление, что я убрал во время взлета. Взлетели девяткой, первый разворот надо делать, уже вся девятка в строю. Я задницей чувствовал свою машину.

А.П. Бортовой номер своей машины помните?

Я всегда летал на одной, 27-й.

Торпедоносцы в бою. Их звали «смертниками». Широкорад Александр Борисович

Глава 1.

СОЗДАНИЕ СОВЕТСКОЙ ТОРПЕДОНОСНОЙ АВИАЦИИ

12 августа 1915 г. к поврежденному турецкому транспорту, приткнувшемуся к мели на побережье Мраморного моря, приблизился британский поплавковый биплан «Шорт-184», пилотируемый капитаном 2-го ранга К. Эдмонсом. Он летел почти над водой, с расстояния около 300 м от него отделилась черная тень. Через 12 секунд на судне раздался страшный взрыв. Так прошел дебют страшного оружия XX века - авиационной торпеды.

В самом деле, низколетящий самолет является идеальным носителем торпедного оружия. Он обладает во много раз большей скоростью и маневренностью, чем корабль, и его размеры обеспечивают неуязвимость.

В ходе Второй мировой войны существовало три способа потопить бомбами судно противника. Первый способ - сброс бомб на корабль в горизонтальном полете на большой высоте - способ самый неэффективный из-за разброса бомб и возможности маневрирования судов. Преимущество этого способа - крайне малая уязвимость бомбардировщика от огня корабельной артиллерии.

Второй способ - сброс бомб в пикировании. В этом случае вероятность попадания бомб возрастает на порядок и более, зато резко увеличивается возможность поражения самолета зенитными автоматами. Кроме того, здесь требуются специально сконструированные самолеты-пикировщики и хорошо обученные летчики. Любопытно, что и Гитлер, и ряд наших руководителей были буквально заворожены рассказами о возможностях пикировщиков и потребовали от конструкторов создать двух-, а потом и четырехмоторные пикирующие тяжелые бомбардировщики. Подобная затея оказалась технически невыполнимой и закончилась гибелью нескольких десятков опытных машин. В результате пикирующие бомбардировщики были в основном одномоторные с малым радиусом действия. Кстати, советский бомбардировщик Пе-2 конструктивно плохо подходил на роль пикирующего бомбардировщика.

Наконец, уже в ходе Второй мировой войны начал применяться и третий способ - топмачтовое бомбометание. Суть его состояла в использовании рикошета бомбы от водной поверхности для увеличения вероятности попадания в цель по дальности. При топмачтовом способе бомбы сбрасывались с высоты 15–30 м на максимальной скорости полета. Длина рикошета определялась многими факторами: высотой и скоростью сбрасывания, калибром бомбы, формой ее головной части, волнением моря. Учитывалась средняя длина рикошета для конкретных условий. В зависимости от калибра бомб она составляла 150–200 м. Вероятность попадания бомбы в корабль при топмачтовом бомбометании - 0,6–0,8.

Самолеты-торпедоносцы поражали подводную часть судна, что чаще всего приводило к его гибели.

Теоретически торпедная атака была наиболее эффективным способом потопить военный корабль или транспорт водоизмещением свыше 5000 т. Но, как говорится, «практика - критерий истины». И тут оппоненты легко могут привести цифры, говорящие об обратном. Так, в 1939–1945 гг. из 418 уничтоженных немецко-итальянской авиацией английских судов бомбами было потоплено 367 (общей вместимостью 1 250 365 брт), торпедами - 39 судов (227 049 брт), бомбами и артиллерией - 12 судов (19 475 брт). Потери торгового флота под итальянским флагом на всех театрах и под немецким флагом на Средиземном море от авиации составили 457 судов общим тоннажем 775 880 т, или 35,5% от всех потерь этого тоннажа. Из этих потерь на порты и базы пришлось по числу судов 26,5%, а на море - 9%, при этом 87% судов было потоплено бомбами, а 13% - авиационными торпедами {1} . Из этих цифр можно сделать вывод, что торпедоносная авиация сыграла незначительную роль в войне и была существенно менее эффективная, чем бомбардировочная. Однако стоит вспомнить любимую пословицу адмирала Нельсона - «умейте считать». Начнем с того, что средний тоннаж английских судов, потопленных бомбами, был 3,4 тыс. т, а торпедами - 5,8 тыс. т. А главное, стоит посчитать число самолето-вылетов бомбардировщиков и торпедоносцев, и выяснится, что бомбардировщики летали больше на порядок.

Серьезным аргументом сторонников торпед стали и действия камикадзе в 1944–1945 гг. Многие десятки американских кораблей: эскортных авианосцев, крейсеров, эсминцев, больших транспортов получили серьезные повреждения при попадании в них японских самолетов, но затонули единицы. При этом несколько десятков кораблей американцы не стали даже восстанавливать. Понятно, что если бы камикадзе использовали торпеды или иные средства, наносившие повреждения подводной части судна, то результаты были бы совсем иными.

Далее в книге читатель обратит внимание, что я стараюсь указывать дальность сброса торпед, что может усложнить чтение текста и «сушить» его. Тем не менее это крайне важная деталь. Дело в том, что даже самые мощные зенитные автоматы Второй мировой войны калибра 30–37 мм имели предельную эффективную наклонную дальность порядка 3 км. Но наиболее эффективно они действовали на дистанциях менее 500 м. Кстати, это учитывалось и в системах управления 30-мм зенитных автоматов 80-х годов. На дистанции 3000–1000 м автомат делал несколько коротких пристрелочных очередей по 8–15 выстрелов. По их результатам в автоматическую систему наведения вносились коррективы, и автомат на дистанции 500–400 м переходил к стрельбе длинными очередями по несколько сот выстрелов, а то и к непрерывному огню до полного израсходования готового к стрельбе боекомплекта.

Таким образом, наибольшему риску подвергался самолет, приближавшийся к судну противника на дистанцию менее 500–400 м. Соответственно вероятность поражения топмачтовика и пикировщика была выше, чем у торпедоносцев.

В СССР авиационными торпедами впервые в 1922 г. занялось «Остехбюро». Сейчас название «Особое техническое бюро» известно лишь узкому кругу историков техники. А в 1920-х гг. это было самое крупное военное К.Б. Точнее, это было не КБ, а целая империя, которой руководил Владимир Иванович Бекаури, наделенный правительством почти неограниченными полномочиями.

Бекаури родился 27 декабря 1882 г. в Тифлисской губернии в семье дворянина-однодворца, то есть крестьянина, имевшего законную или поддельную грамоту о дворянстве. В 1903 г. Бекаури окончил Михайловское железнодорожное техническое училище, а говоря современным языком, профтехучилище. В 1911–1920 гг. Бекаури - автор нескольких мелких изобретений, которые, впрочем, особой славы ему не принесли.

Революция 1917 г. открыла перед ним, как и перед десятками других авантюристов (тот же Леонид Курчевский) самые радужные перспективы. Для начала Бекаури предложил Совнаркому электрическую систему охранной сигнализации для стальных сейфов. Это изобретение показалось Ленину «архиважным». Вождь принял Бекаури. И вот 9 августа 1921 г. изобретатель В.И. Бекаури получает мандат Совета Труда и Обороны (СТО), лично подписанный В.И. Лениным. Мандат гласил: «Дан… изобретателю Владимиру Ивановичу Бекаури в том, что ему поручено осуществление в срочном порядке его, Бекаури, изобретения военно-секретного характера». Подпись Ленина производила магическое действие на военных и совслужащих, и Бекаури удалось создать собственный институт - «Особое техническое бюро по военным изобретениям специального назначения», а сокращенно «Остехбюро».

Помните, как Остапа Бендера занесло перед благодарными шахматистами в Васюках? Точно так же члены Совнаркома относились и к химерам Бекаури.

Наш «пэтэушник» пообещал большевикам… всё! Да, да, я не шучу. Телеуправляемые танки, самолеты, бронепоезда, торпеды, морские и наземные мины, подводные лодки, торпедные катера и т. д. {2}

Под этот блеф Бекаури получил несколько заводов. Так, торпеды изготавливались на старейшем торпедном заводе «Старый Лесснер», позже переименованный в «Торпедо». Для опытов Бекаури получил целую флотилию судов: эсминец «Сибирский стрелок», сторожевой корабль «Инженер», тральщик «Микула» и другие. «Остехбюро» получило полигоны, аэродромы, а главное - огромные субсидии, как в рублях, так и в иностранной валюте. Благодаря этому Бекаури без труда заказывал за рубежом лучшие самолеты, самые скороходные катера, а также различное оборудование. Именно по заказу Бекаури Туполев начал проектирование торпедных катеров, а также бомбардировщиков ТБ-1 и ТБ-3. Причем руководство ВМС и ВВС поначалу даже не знало об этих изделиях.

К 1922 г. на вооружении Красного флота состояли только две современные торпеды: 45–12, которые использовали надводные корабли, и укороченные торпеды 45–15 для подводных лодок.

Бекаури предложил создать два типа авиационных торпед: «низкий» и «высокий» («высотный»). «Низкие» торпеды сбрасывались с самолета с небольшой высоты, выходили на заданную глубину и следовали в упрежденную точку встречи с целью курсом, который имел самолет перед сбросом. «Высокие» же торпеды сбрасывались с высоты в несколько километров и снижались на парашютах. После приводнения и выхода на установленную глубину торпеда шла по кругу или по спирали.

Позже наши историки будут утверждать, что мудрый Бекаури собирался применить «высокие» торпеды по вражеским конвоям.

А на самом деле Бекаури пообещал нашим политикам и адмиралам за один день уничтожить британский «Гранд Флит». Наши малограмотные партаппаратчики и столь же малограмотные военморы всерьез полагали, что в один прекрасный день весь британский флот попрет в лобовую атаку на Кронштадт и Севастополь, а японский флот, соответственно, на Владивосток. Линкоры и крейсера подойдут к берегу и откроют огонь из орудий калибра 406–152 мм. Красный же флот в 20–30-х гг. уступал британскому по огневой мощи более чем на порядок, да и то только на бумаге. Техническое же состояние как советских кораблей, так и батарей береговой обороны оставляло желать лучшего.

И вот незабвенный Владимир Иванович предлагает план разгрома супостатов:

Несколько десятков советских самолетов сбрасывают по курсу вражеских линкоров и крейсеров мины МАВ-1 и «высокие» торпеды. Часть кораблей противника подрывается, а остальные теряют строй и в беспорядке ищут спасения. Но тут вдело вступают «низкие» самолеты-торпедоносцы, а также радиоуправляемые торпедные катера и сверхмалые подводные лодки. В итоге «Гранд Флит» полностью разбит. Надо ли говорить, что все вышеописанное чудо-оружие изготавливалось именно в «Остехбюро».

По распоряжению Бекаури в Англии были закуплены два торпедоносца «Блэкборн». Самолеты прибыли в СССР в 1923 г., и после небольшой доработки с них начались сбросы торпед. Первые опыты показали, что корпус торпеды 45–15 не обладает достаточной прочностью. Иногда двигатель торпеды в момент ее приводнения из-за перегрузок смещался. Поэтому Бекаури решил экспериментировать с торпедой 45–12. Конструкцию ее усилили, и торпеду стало возможно применять с высоты 10–12 км на скорости до 160 км/ч.

В процессе проектирования авиаторпед большие трудности возникли с подвеской их под самолет-носитель и со стабилизаторами самих торпед. Дело в том, что в момент сбрасывания самолет должен был строго выдерживать режим горизонтального полета, постоянный курс и скорость. Только при соблюдении этих условий торпеда, отделившись от самолета, войдет в воду под нужным углом и после заглубления на 20–25 м (упадет в так называемый «торпедный мешок») под действием гидростата выйдет на заданную глубину. Если же торпеда войдет в воду под меньшим углом, то может срикошетировать и с работающим вразнос двигателем сделать «горку», а при повторном приводнении деформироваться, а то и вовсе переломиться. Если угол приводнения будет выше заданного, то глубина «торпедного мешка» увеличится, а при малых глубинах это приведет к зарыванию торпеды в грунт.

Испытания «низких» торпед продолжались весной - летом 1926 г. на Кубенском озере. На сей раз их сбрасывали с самолета ЮГ-1 фирмы «Юнкере».

В 1932 г. «низкая» торпеда, созданная на базе торпеды 45–12, была принята на вооружение под индексом ТАН-12 (торпеда авиационная низкая).

Почти одновременно с разработкой «низкой» торпеды создавался и высотный вариант на базе торпеды 45–15, названный ВВС-10/15. От своего прототипа новая торпеда отличалась усиленным корпусом боевого зарядного отделения, более прочным оперением, к которому крепились гуськи парашютной коробки. Система торпедометания имела три парашюта - стабилизирующий и два тормозных. Торпеда ВВС-10/15 оснащалась более современными механическими взрывателями с вертушками, приводящими их в боевое состояние после прохождения торпедой определенного расстояния в воде. Снаряженная торпеда весила 1340 кг.

Подвеска высотной торпеды TAB-15 на самолете ТБ-3

19 сентября 1931 г. в ходе имитации атаки ТБ-3 на линкор «Парижская Коммуна» торпеду сбросили с 2000 м, и она прошла мимо цели. В октябре 1931 г. учебную атаку провела пара ТБ-1 во время учений флота. Сбросили две торпеды по буксируемому щиту в 15 милях от Херсонесского маяка. Потом сбрасывали по неподвижным целям - пятнам краски на воде. Всего до 14 ноября провели 9 сбросов с 2000–3000 м, но только 4 раза сбрасывали торпеды с ходом.

Формально В ВС-10/15 была принята на вооружение в 1932 г. под названием ТАВ-15.

Торпеда ТАН-12 допускала сброс с высоты не более 10–15 м при скорости в пределах 120–160 км/ч. Требования к самолету-носителю высотной торпеды ТАВ-15 были сходными, за исключением высоты сброса - для парашютного оружия она находилась в пределах 2000–3000 м. Вес боевых частей обеих торпед, заряжавшихся тринитротолуолом, составлял 100 кг, что совершенно не соответствовало требованиям флота.

В итоге торпеды ТАН-12 и TAB-15 вместе с их носителями ЮГ-1, ТБ-3 и Р-6 представляли малобоеспособную систему вооружения.

Но тут советских конструкторов выручили итальянцы, продавшие в 1932–1933 гг. Советскому Союзу чертежи и несколько десятков образцов своих торпед. У нас их называли 53Ф и 45Ф (изготовленные на заводе в г. Фиуме) и 53Н (изготовленные неаполитанским заводом).

В 1934 г. по чертежам фиумской 450-мм торпеды 45Ф завод «Красный Прогресс» начал осваивать производство торпеды 45–36Н. Буква «Н» в индексе означала, что торпеда предназначалась, прежде всего, для эсминца «Новик». Работы шли с трудом, и первый образец торпеды был сдан лишь в 1938 г.

Торпедоносец на базе ДБ-3А с торпедой 45–36АВА

Между тем 8 сентября 1937 г. Бекаури был арестован, а «Остехбюро» разделено на три самостоятельных отраслевых института - НИИ-20, НИИ-22 и НИИ-36. При этом морская тематика, в том числе торпеды, была отдана НИИ-36. Следует отметить, что за 16 лет своего существования «Остехбюро» не создало ни одного эффективного образца вооружения, несмотря на огромные затраченные средства. Все изделия, созданные Бекаури, оказались лишь опытными образцами, и ни одно из них не применялось в ходе Великой Отечественной войны. А в 1938 г. работы по минно-торпедному вооружению передали вновь образованному ЦКБ-39.

На базе фиумской торпеды были созданы низкая торпеда 45–36АН и высокая торпеда 45–36АВ. Обе торпеды в 1939 г. поступили на вооружение.

Низкая торпеда 45–36АН сбрасывалась с высоты в пределах 25–30 м при скорости не более 250 км/ч. Высокая парашютная торпеда 45–36АВ сбрасывалась с высоты не менее 300 м при скорости самолета не более 400 км/ч. Последнюю вскоре модернизировали еще раз, и она стала называться 45–36АВА (авиационная высотная Алферова). Дальность хода обеих торпед составляла 4000 м, а максимальная скорость 39 узлов.

а) Авиационная торпеда 4S-36AH (ABA):

1 - ударный взрыватель;

2 - боевое зарядное отделение;

3 - инерционный взрыватель.

б) Парашютная система торпеды 45–36АВА

в) Стабилизатор торпеды 45–36АН.

Первоначально на вооружении советской торпедоносной авиации состояли самолеты ЮГ-1, ТБ-1 и Р-6. Однако они обладали малой скоростью и маневренностью и в 1940 г. были выведены из состава торпедоносной авиации.

Еще в августе 1937 г. начались опыты по переоборудованию нового бомбардировщика ДБ-3 в колесный торпедоносец Д Б-ЗТ. В июле 1938 г. завод № 39 предъявил к сдаче 18 торпедоносцев ДБ-3Т с моторами М-86. Первые ДБ-3Т получили летчики 4-го минно-торпедного авиаполка (мтап) Тихоокеанского флота.

К. 1 октября 1938 г. завод № 39 сдал уже пятьдесят ДБ-3Т. А с начала 1939 г. завод перешел на выпуск торпедоносцев, созданных на базе новой модификации бомбардировщика ДБ-3Ф. Эти машины отличались от обычных дальних бомбардировщиков торпедной подвеской, специальным прицелом ПТН-5 и иным размещением обтекателя рамочной антенны радиополукомпаса - его ставили не под фюзеляжем, где он мешал сбросу торпеды, а сверху - над штурманской кабиной или над гаргротом. (Данные самолетов ДБ-3 приведены в Приложении.)

Параллельно с колесным вариантом разрабатывался и поплавковый вариант ДБ-3ПТ (ПТ - поплавковый торпедоносец). Заводские испытания ДБ-2ПТ были начаты осенью 1937 г. на Рыбинском водохранилище. Скорость самолета упала на 60 км/ч по сравнению с колесным аналогом. Опытную машину решили в конце 1937 г. перегнать в Севастополь. В ходе перелета ДБ-3ПТ потерпел аварию. В 1938 г. машину вновь испытывали на Рыбинском водохранилище и в Севастополе. Тем временем эксплуатация колесного варианта показала его существенные преимущества перед поплавковым, и в 1941 г. вопрос о серийном производстве ДБ-3ПТ отпал. Таким образом, в ходе Великой Отечественной войны все советские торпедоносцы были колесными.

Торпедоносец с отапливаемым выхлопными газами контейнером для торпеды 23

ДБ-3Т мог нести только одну торпеду в наружной подвеске. Соответственно, при низких температурах наблюдалось замерзание масла в торпеде, а бомбоотсек самолета оказался слишком короток для торпед. Поэтому в 1938 г. разработали специальный подфюзеляжный отсек - контейнер для торпеды. Он обогревался теплым воздухом, нагревавшимся от выхлопных газов. Торпеде стало гораздо теплее, но летные данные машины серьезно ухудшились. Контейнер создавал добавочное аэродинамическое сопротивление, большим был и его вес, что тоже ухудшало летные характеристики самолета-носителя. Кроме того, габариты контейнера не вмещали единственную тогда советскую авиамину МАВ-1. Из-за всех этих недостатков торпедоносцы с обогреваемым контейнером в серию не пошли.

Весной 1938 г. 121-ю минно-торпедную авиаэскадрилью ВВС Балтийского флота переформировали в 1-й минно-торпедный авиаполк, базировавшийся на аэродроме Беззаботное. Эскадрильи ДБ-3 (некоторые машины в чисто бомбардировочном варианте) входили также в состав 15-го авиаполка в Копорье и 57-го бомбардировочного авиаполка в Котлах. К началу войны с Финляндией в ВВС Балтийского флота насчитывалось около шестидесяти самолетов ДБ-3 всех модификаций. Одновременно в конце 1939 г. на Черном море в составе 63-й бригады на базе 35-й, 123-й и 124-й минно-торпедных авиаэскадрилий сформировали 2-й минно-торпедный авиаполк, базировавшийся на аэродромах во Владиславлевке и Сарабузе.

Весной 1941 г. в составе Тихоокеанского флота на базе двух эскадрилий 4-го минно-торпедного авиаполка, 27-й и 36-й отдельных бомбардировочных авиаэскадрилий началось формирование второго минно-торпедного полка - 50-го, дислоцированного в Ново-Нежине.

К 25 апреля 1940 г. морская авиация располагала 133 самолетами ДБ-3 и 88 ДБ-3Ф. Из них на Балтике находилось 76 машин, на Черноморском флоте - 71, на Тихоокеанском - 64. Северный флот до начала войны минно-торпедной авиацией не располагал.

Компоновка передних кабин самолетов ДБ-3 и ДБ-3Ф (Ил-4)

Уровень боевой подготовки наших летчиков-торпедоносцев был крайне низким. Так, в ходе советско-финской войны 1939–1940 гг. на Балтике не было ни одного случая боевого применения авиационных торпед. Между тем целей для торпедоносцев имелось более чем достаточно. Среди них - сильные артиллерийские корабли - броненосцы береговой обороны «Ильмаринен» («Ilmarinen») и «Вайнаманен» («Vainamoinen»), а также большое число транспортов в Балтийском море и Ботническом заливе. Замечу, что германские транспорты в ходе Зимней войны посещали Финляндию редко, так что советская авиация могла спокойно потопить любое судно в центральной части Балтийского моря, а также в Финском и Ботническом заливах.

Наши официальные военные историки объясняют отказ от применения авиационных торпед географическими особенностями театра военных действий и наличием льда. Такое объяснение, мягко говоря, неубедительно. Как раз в шхерах очень удобно применять низкие торпеды; На самом деле все объясняется неготовностью экипажей торпедоносцев.

Понятно, что бомбить броненосцы и транспорты самолетам ДБ-3 и СБ с высот 3000–6000 м было практически бесполезно. Это подтвердилось в первые же месяцы после начала Великой Отечественной войны.

Впервые в истории нашего ВМФ в Зимней войне самолеты ДБ-3 начали постановку морских мин. Всего они выставили 39 мин МАВ-1 ишестьминАМГ-1.

Зимняя война показала большую уязвимость самолетов ДБ-3 - как флотских, так и армейских - от огня финских истребителей. Балтийский флот потерял в ходе войны девять машин ДБ-3.

Недостатком ДБ-3 было наличие больших «мертвых зон» У оборонительных установок. Носовая установка не могла стрелять назад и в стороны под большими углами. Да и при стрельбе вперед она не всегда была эффективна. Из 85-го авиаполка доносили, что стрельба из носового пулемета «почти совершенно невозможна… При открытой створке на больших скоростях у штурмана срывает очки и самого сбрасывает с сиденья» {3} .

Средняя турель не поражала зону за оперением. А нижняя турель была совсем малоподвижна и имела очень узкий сектор обзора. Однако самым неудобным было то, что и верхнюю, и нижнюю турели обслуживал один член экипажа - стрелок-радист. Для того чтобы перейти от средней турели к нижней, он спускался вниз и, прежде чем начать стрельбу, вставал на колени. Все это время стрелок не видел, как менялась картина боя. Поэтому на практике нижний пулемет просто-напросто крепили намертво, а стрелок-радист постоянно находился в верхней турели и дергал за спусковой крючок нижней турели веревкой. Естественно, что толку от подобного использования нижнего пулемета было мало. Тогда стали брать на борт четвертого члена экипажа - нижнего стрелка. Для обеспечения его кислородом использовали второй баллон радиста.

Схема оборонительного вооружения самолета ДБ-3:

1 - зона обстрела первого пулемета ШКАС с боезапасом 1000 патронов;

2 - зона обстрела пулемета ШКАС с боезапасом 1000 патронов в верхней турельной стрелковой установке (СУ);

3 - зона обстрела пулемета ШКАС с боезапасом 500 патронов в нижней люковой установке (ЛУ).

«Мертвую зону» за хвостом закрыли пулеметом ШКАС или ДА, установленным на 34-м шпангоуте и стрелявшим через ферму костыля. Обычно комбинировали различные детали от люковых установок самолетов СБ и ДБ-3. Коробку на 700 патронов брали от С.Б. Стрелок лежал на мягком мате. Подобные установки ставили практически во всех полках, участвовавших в Зимней войне. Из отчета 42-го дальнебомбардировочного авиаполка: «Добавочные установки на самолете ДБ-3 в хвосте себя оправдали».

Схема оборонительного вооружения самолета ДБ-3Ф (Ил-4):

1 - зона обстрела первого пулемета ШКАС с боезапасом 500–550 патронов;

2 - зона обстрела пулемета ШКАС с боезапасом 1000 патронов в верхней турельной стрелковой установке МВ-3;

3 - зона обстрела пулемета ШКАС с боезапасом 500 патронов в нижней люковой установке МВ-2.

После Финской войны оборонительное вооружение бомбардировщиков Б-3 существенно усилили. На них начали ставить новые турельные установки МВ-3 и МВ-2. На сиденьях пилотов установили бронеспинки, была улучшена живучесть самолета.

Однако обучение летчиков торпедометанию в Финской и Великой Отечественной войне шло крайне медленно. К примеру, на Балтике, в 1-м минно-торпедном авиаполку, за первую половину 1941 г. года произвели всего 78 сбрасываний ходовых торпед и болванок. Две эскадрильи полка из пяти успели обучить низкому торпедометанию, три остальные - высотному. В ВВС Черноморского флота количество подготовленных экипажей было еще меньше - по одной эскадрилье для низкого и высотного торпедометания.

На начало июня 1941 г. строевые части морской авиации обладали в обшей сложности 239 самолетами ДБ-3, из которых исправных было 199, в том числе 1-й мтап - 60/50 машин (всего / исправных); 2-й мтап - 71/54; 4-й мтап - 47/40; 50-й мтап - 40/34; 57-й бомбардировочный авиаполк - 21 машина, все исправны. Все это были машины на базе ДБ-3Б, за исключением одной эскадрильи ДБ-3Ф на Черном море, двух эскадрилий в составе 1-го минно-торпедного полка и такого же числа в 57-м бомбардировочном полку (в последнем на вооружении находились обычные бомбардировщики).

В июне 1941 г. в частях и на складах имелось 1199 торпед 45–36АВА и 878 торпед 45–36АН, в том числе на Балтийском и Черноморском флотах 1007 торпед. Подругам архивным данным, на 1 июля 1941 г. ВМФ располагал 2075 авиационными торпедами.

Мин в 1-м минно-торпедном авиаполку Балтийского флота не было вообще, только через несколько дней после начала войны получили 48 мин МАВ-1 и 43 мины АМГ-1. На аэродромах Черноморского флота хранилось 40 мин АМГ-1 и МАВ-1, и в течение двух недель доставили еще 80 мин обоих типов.