Заклятие отправить проклятие. Вернуть сглаз, убрать проклятие

Аравия добывается изнутри, разложение скрыто под лаком нефтяного богатства. Безработица и вопиющее социальное неравенство, отчуждение и даже преследование шиитского меньшинства, крайняя напряженность между исламистским большинством и меньшинством, которое отвергает ислам, не без насилия. С гибелью нынешнего монарха следует ожидать кризиса преемственности, она сделает напряженность и линии перелома более заметными в обществе.

Но Иран не работает лучше, мы встречаем одни и те же линии перелома. Как и в Аравии, кажущееся спокойствие вызвано репрессиями, которые часто принимают форму публичных казней. Однако противники не обезвреживают, так как в Аравии отступники ислама все более многочисленны, и они мечтают только об этом С одной стороны, избавиться от мулл и их приспешников.

Сможет ли Египет избежать конфликта? Кажется, все меньше и меньше шансов, что уже египетские войска сражаются с джихадистами на Синае и в меньшей степени в пустыне недалеко от границ с Ливией. Но Египет в то же время является зависимым и как бы гарантом Аравии. Египетская экономика находится в руинах, египетский народ выживает благодаря пожертвованиям из Аравии и эмиратов Персидского залива, Египет является суннитом и с тревогой наблюдает за ходом шиитского Ирана как в Ираке, так и в в Сирии он не останется нейтральным в случае открытого конфликта между Ираном и нефтяными монархиями, египетская армия не может не помочь вооруженным силам Саудовской Аравии и Эмирата.

Египет не закончил с «Братьями-мусульманами», и салафисты, похоже, ждут своего времени. Исправляемые исламистами атаки продолжаются, тем самым сохраняя атмосферу отсутствия безопасности, но египетский народ, поставив Братьев-мусульман в дверь или, точнее, в тюрьмы, не избавился от исламского демона. Он просто освобождается от своих земных существ. Будущее является самым неопределенным, исламисты изнутри не сказали своего последнего слова, и последствия открытой войны между Ираном и Аравией чтобы бояться, египтяне не закончили страдания.

Администрация США изменила свое мнение о Сирии и Иране. Его приоритет теперь состоит в том, чтобы победить суннитских джихадистов, сражающихся в Сирии и Ираке, и что Саудовская Аравия и Катар щедро финансируют. Опасность, которую они представляют сейчас, по-видимому, выше, чем у возможного иранского ядерного оружия. Это альянс, который диктуется новыми реалиями на земле, которые Саудовская Аравия и Катар платят за цену.

По мере развития и разрастания конфликтов мусульманские народы делятся и фрагментируются. Национальные отношения прошлого уступили место нескольким конфессиям, этнические и племенные курды уже начали создавать свое собственное государство за счет Ирака и Сирии, у сирийских алавитов уже есть их территория, Ливанцы более разделены, чем когда-либо, суннитские иракские племена никогда не признают гегемонию шиитов. Взятые между несколькими огнями, христиане бегут тысячами.

Крах исламского мира продолжается на наших глазах, ускоряется, как в Сирии, в Ираке и в Ливии, или в замедленном темпе, как в Египте и Тунисе. Сорок лет назад мусульмане с их новым богатством имели все Ислам, западники, трусость, жадность и глупость облегчили им. Мусульмане могли бы поспорить на человеческое развитие, просвещение и прогресс, триллионы долларов послужили бы для того, чтобы привлечь исламских людей из невежества и отсталости, но для этого нужны были бы мусульмане, оба Шииты, которые сунниты признают, и пустота, и опасности исламизации.

Уже слишком поздно, токсины ислама серьезно нарушили умы мусульман, зло не имеет лекарств, и никто не может прервать его курс. «Люди, думающие, думают, сказал Черток, что это может исчезнуть только с их собственным телом, как если бы оно было вписано в их плоть», - свидетельствует Франсуаза Дольто. Истории жизни, записанные в Далмации, а также в других частях Югославии и даже Косово, подтверждают и описывают ощущение неизбежной судьбы, в которой чувствуют себя проклятые. Почти каждый знает что-то про проклятия и может процитировать меня из памяти формулу или историю или посоветовать мне какую-то эпическую поэму в литературе, независимо от занимаемой социальной позиции.

Надпись в теле ясно описана далматинами, место логически является кровью, поскольку она передает жизнь так же сильно, как ее противоположный принцип, с набором характеристик идентичности. Раденка познакомила меня с несколькими французскими друзьями, которые знали мои исследования. Передача, которая увековечена, - это кровь и вино. «К мне и крви нйему». Она объяснила судьбу своей осиротевшей матери, когда ей было четырнадцать лет, вынуждена покинуть свою деревню на далматинской горе и быть нанятой в качестве слуги в итальянской семье в Задаре. «Женатый для удобства» в возрасте 27 лет с сыном славянского крестьянина, она никогда не приспосабливалась к климату Севера и не укладывалась со своими родственниками.

После многократных абортов, облегченных коммунистическим режимом послевоенного периода, она могла родить только одну девушку, а затем четыре года спустя - гидроцефальный сын, который умер до конца своего первого года. Эта драма никогда не восстанавливалась, и «мать никогда не оставляла траура». Славянским отцом, молодая девушка жила изолированным детством, печальным отрочеством, что хорошие умственные способности еще больше удалялись от торговли девочек ее возраста. В течение всех этих лет она не могла или не вернется к своей семье.

Опять же, она сказала: Я ушла с проклятием, анафемой моих родителей. Они никогда не соглашались с этим отъездом. В заключение она сказала, что она «прорезала проклятие у своего сына, потому что у него 50% французская кровь». Заявление Чертока, которое останавливает проклятие в продолжительности отдельной жизни, слишком оптимистично для далматина. Проклятие может быть запущено в течение нескольких поколений. Это влияет на дома, землю, домашний скот, деревья и людей и остается отличным от заклинания.

На острове Сильба, миссис Синдич, жена травара говорит мне: Это было в старые времена. Если вы что-то украли, а вы не раскаивались, вас прокляли в течение трех поколений. Когда вы хотели пойти, вам сказали: «Вы будете прокляты до десятого поколения». Но, старушка объясняет, что тогда все избегали нарушения кода, зная, что может стоить ему денег. Доминиканская женщина подтверждает, что времена изменились, когда она показала мне неиспользуемые религиозные памятники и сокровище. В настоящее время «люди воруют из церквей», все должно быть заперто.

Раньше никто бы не рискнул совершить такие проступки, и наказание было в состоянии продолжать богохульство до самой смерти. Во время Наполеона двое молодых людей вошли в церковь на полную службу, поют и курят, чтобы показать, что ничто не испугало их, и особенно не мнение их сограждан. Они умерли «едва взрослыми». В одном из них они нашли тела молодых людей, прекрасно сохранившихся в вечернем платье, коротких, подогнанных и вышитых жилетах молодых синглов, черных бриджей и белых чулок. Факты, доказанные комиссией врачей и духовных деятелей, записаны в Архиепископстве Задар.

На плите есть надпись в память об изобретении: Здесь мы обнаружили два трупы неповрежденными. Если ходок должен думать об этом факте, необходимо, чтобы ему были предоставлены ключи понимания. После смерти плоть должна испортиться и раствориться, чтобы оставить только кости через два, три года. То, что они этого не делают, предполагает особый характер умершего, как будто тот факт, что никогда не хотел уступать в определенный момент, оставаться привязанным к желанию, иметь слишком сильную любовь к материальным благам, не позволили вернуться на землю.

Вукойляк, знаменитый вампир, еще не романтический, принадлежит этому виду. Вызываемым силам назначается конкретная цель. Проклятие работает так, будто щит, который защищает живых существ в данной культуре, внезапно уничтожается. Затем человека помещают в такое же положение, что и пациент, у которого больше нет иммунной системы. Все болезни считали каждого существом по своему усмотрению, всех адских существ, все злобы могли войти, вложить свое место и разрушать. Божественная защита также конфискуется, Бог отвергает глаза от человека, который не подчинился ему по приказу прорицателя.

Предложение Дольто: «В проклятии мы выбираем кого-то в ненависти» делает динамику неплохо, но мне кажется, что движение в обратном направлении, что все существа - это культура пытается сохранить за пределами своей собственной системы, чтобы заказать ее, которая внезапно ворвалась в предполагаемого получателя, вынудив его выйти из мира, который был им, таким образом, установив его в будущем, к которому он неизбежно связан, вне человека.

Установлены в движение культурно построенные механизмы

В то же время возвращаются силы нравственной совести, предложенные Фрейдом. Ребенок был воспитан в этом контексте, и во время его строительства постоянно предупреждают рассказы, рассказы, мемориалы об опасности нарушения социальных правил. Далматин сказал мне: Вы учитесь одновременно с языком. Некому легко понять незнакомого человека. Почти каждый знает что-то про проклятия и может процитировать из памяти формулу или историю или посоветовать мне какую-то эпическую поэму в литературе, независимо от позиции, занимаемой в мировом обществе.

Что объединяет язык?

Семейная иерархия, унаследованная от патриархальной семьи, остается относительно актуальной. Самый старый человек сохраняет самый уважительный статус, даже когда на практике он больше не самый уважаемый. Тяжесть отца скорее воспринимается как положительная, даже когда дети высмеивают момент, когда «его усы начинают содрогаться». С другой стороны, его физическое насилие, воспринимаемое как законное, опасается.

Принудительное насилие предназначалось для того, чтобы заставить людей застыть от боли, гордиться и бороться. Уважение связано с родителями, и каждый из детей обязан послушанием без обсуждения, которое не обязательно распространяется на пожилых людей, не принадлежащих к семье. Многие из моих знакомых утверждали, что удары не были частью принудительных методов, используемых в их детстве, но ужасно боялись их родителей, единственный взгляд, достаточный, чтобы произвести на них впечатление. Итак, группа водителей такси болтала со мной про проклятия.