Первой мировой войны. Французский солдат первой мировой

Неравномерность экономического развития стран на рубеже XIX-XX вв. и расширение колониальной экспансии обозначили острый конфликт во всех сферах, привели к складыванию военно-политических блоков в Европе и в конечном итоге к глобальному мировому вооружённому конфликту.

Внешняя политика Франции на рубеже XIX-XX вв. Формирование колониальной империи

Начало колониальной политике Франции было положено ещё в XVII в. Позже, главным образом во второй половине XVIII в., большая часть этих колониальных владений была утеряна. За понесённые потери Франция вознаградила себя в XIX в. приобретениями в Африке, Индокитае и Океании.

В 80-90-е гг. в Северной Африке Франция окончательно овладела Алжиром. В 1881 г. французские войска вторглись в Тунис, через 2 года страна была подчинена.

В Западной Африке Франция захватила Сенегал, Дагомею, Французский Судан, Мавританию, Нигер, Гвинею и др. Мадагаскар удалось подчинить в 1895 г. после 10 лет войн. Договор 1889 г. разделил сферы влияния Франции и Великобритании в Северо-Восточной Африке. В конце 80-х гг. на основе французских колоний в Юго-Восточной Азии (Тонкина, Аннама, Кохинхины) окончательно сложился Индокитайский союз, в состав которого в 1893 г. вошла Камбоджа.

В последующие годы Франция сосредоточила усилия на объединении своих владений в Экваториальной и Северной Африке. По договору с Великобританией 1904 г. Франция закрепила контроль над территориями в районе озера Чад, а в 1910 г. были захвачены Среднее Конго и Габон. Интересы нескольких государств столкнулись в Марокко. Однако Франции удалось в 1910-1911 гг. установить там свой протекторат.

Таким образом, к началу XX в. фактически сложилась колониальная империя, где проживало свыше 20 млн человек. Основная масса французских колоний была поделена на 4 генерал-губернаторства: Французская Западная Африка, Французская Экваториальная Африка, Мадагаскар и Индокитай, который считался самым населенным и самым богатым генерал-губернаторством.

Колониальная империя Франции создавалась в борьбе с Англией и Германией, что вело к обострению противоречий на международной арене.

Франко-германские противоречия были связаны с итогами франко-прусской войны. С одной стороны, Франция мечтала отомстить за своё поражение в войне. В стране периодически звучали реваншистские настроения. Особенно ярким проявлением стало возникшее в 80-е гг. так называемое буланжистское движение. С другой стороны, Германия стремилась завершить разгром Франции, пока она еще не окрепла. Дважды Германия пыталась спровоцировать новую войну (в 1875 и в 1887 гт.). Однако от решительных действий против Франции Германию удерживала позиция России, которая однозначно дала понять Бисмарку, что не допустит нападения на Францию.

После того как в 1882 г. был заключен Тройственный союз между Германией, Австрией и Италией, Франция начала резкое сближение с Россией. Летом 1891 г. французская эскадра нанесла визит в Кронштадт. При её встрече Александр III, стоя с непокрытой головой, прослушал гимн Французской республики - Марсельезу. То было невиданное зрелище: самодержец всероссийский обнажил голову при звуках революционного гимна. Известие об этом, как свидетельствовали очевидцы, вызвало нервный припадок у Вильгельма II.

В 1892 г. была выработана военная конвенция. Смысл ее состоял в том, что, если Франции подвергнется нападению со стороны Германии или Италии, Россия обязана была применить все силы «какими она может располагать» для нападения на Германию. Точно такое же обязательство принимала на себя Франция в случае нападения на Россию Германии или Австро-Венгрии. В 1893 г. состоялась ратификация этой конвенции. Россия и Франция оказались связаны военными обязательствами, направленными против Тройственного союза.

Однако, чтобы противостоять австро-германской коалиции, одного союза с Россией было недостаточно. Франции необходимо было договориться со своим соперником - Англией. Между ними существовали серьёзные противоречия. Их интересы сталкивались в Африке и Юго-Восточной Азии. В 1898 г. Англия воспрепятствовала завоеванию Францией Восточного Судана в Африке (так называемый Фа- шодский инцидент). В Юго-Восточной Азии французская экспансия шла с востока на запад, а английская - с запада на восток, что приводило к соперничеству между Англией и Францией. Британии удалось временно задержать захват французами Лаоса и Сиама (Таиланда).

Вместе с тем Англия также испытывала натиск Германии, и обе державы попытались уладить давние споры. В апреле 1904 г. было достигнуто соглашение по основным колониальным вопросам и был оформлен военно-политический союз - Антанта (от французского «согласие»).

После урегулирования противоречий между Россией и Англией и подписания между ними военного договора в 1907 г., Тройственному союзу (Германии, Австро-Венгрии и Италии) стала противостоять Тройственная Антанта (Англия, Россия и Франция).

Таким образом, Европа раскололась: в ней оформились две противоборствующие группировки, интересы которых распространялись на весь мир. Теперь любой конфликт, где бы он ни происходил, грозил обернуться масштабной войной.

Французский историк Николя Оффенштадт и его немецкий коллега Герд Крюмейх рассуждают о потребности Франции почтить 100-летнюю годовщину начала «Великой войны».

La Croix: Сильна ли еще во Франции память о Первой мировой войне?

Николя Оффенштадт: Первая мировая война — это один из тех исторических периодов, которые оставили самый большой след в народной памяти. Этот период касается всех, а не только одних эрудитов. Это массовое и поразительное явление. Оно проявляется в нескольких моментах.

В некоторых семьях это видно, например, по почтительному отношению к воспоминаниям о воевавших предках: там бережно хранят документы (письма, дневники) и личные вещи, ухаживают за могилами и памятниками погибшим.

Кроме того, присутствие Первой мировой войны по-прежнему ощущается во всех формах искусства, будь то кино (вспомните об успехе «Долгой помолвки» Жана-Пьера Жене и «Счастливого Рождества» Кристиана Кариона), литература (не проходит и года, чтобы в магазинах не появилось несколько романов о Первой мировой), комиксы, песни или даже рок-музыка.

Герд Крюмейх: Французы действительно привязаны к памяти о Первой мировой войне. Этот период до сих пор вызывает у них живейшие эмоции. Даже самому маленькому французу известно, что она является основополагающим элементом национального самосознания. Не стоит забывать, что значительная часть этого конфликта разворачивалась во Франции. В Германии такого страстного стремления почтить память Первой мировой войны не существует.

— Почему у французов так сильны воспоминания о Первой мировой войне даже 100 лет спустя?

Герд Крюмейх: Мне кажется, что это связано с коллективной потребностью приглушить воспоминания о Второй мировой войне. Французы, конечно, пострадали во время второго конфликта, но не так, как во время первого. Во время Второй мировой войны во Франции было правительство Виши, а немцы разбудили во французах не самые лучшие инстинкты, хотя, конечно, это коснулось далеко не всех. Франции потребовалось время, чтобы понять, что не все из этого было принесено извне. Поэтому во Франции существует подспудное желание отойти от этой более новой истории и погрузиться в чуть более отдаленное прошлое. Первую мировую здесь называют «Великой войной», хотя по числу участников и масштабам последствий ей было далеко до второй.

— То есть, французы так прославляют победу 1918 года, чтобы найти в ней утешение после поражения в 1940 году?

Герд Крюмейх: Отчасти. Для Франции Вторая мировая война со многих точек зрения обернулась беспорядочным бегством. О таком никто не любит вспоминать. Кроме того, во втором конфликте погибло меньше французов, чем в первом: военные и гражданские кладбища жертв войны 1939-1945 годов здесь встречаются гораздо реже, чем, например, в Германии и России.

Николя Оффенштадт: Я не совсем согласен с таким психоаналитическим анализом. Мне кажется, что тому есть скорее два других объяснения. Первое носит довольно общий характер: сегодня мы живем в стране, которая, как впрочем и Германия, нуждается в прошлом (далеком или не очень) и потребляет его в самых разных формах, от литературных произведений до исторических реконструкций. Мы живем во времена, когда прошлое становится ресурсом, своего рода успокоительным средством, потому что будущее туманно, а различные культурные ориентиры (как духовные, так и политические) ослабли.

— Почему Первая мировая война стала для французов одним из главных исторических периодов, к которым они так любят возвращаться?

Николя Оффенштадт: Она представляет собой общий коллективный опыт. Практически во всех семьях во Франции или бывших колониях хранится память о предке, которому довелось пережить этот опыт.

Герд Крюмейх: Нужно также добавить, что Первая мировая война главным образом проходила во Франции.

Николя Оффенштадт: Первая мировая война практически автоматом влечет за собой единый ассоциативный ряд для всех французов. Любой может коснуться этого опыта через материальные отражения семейных воспоминаний, которые существуют в виде документов (письма, дневники, фотографии) и принесенных из окопов предметов (гильзы, трубки, скульптуры и т.д.). Наконец, сформировавшийся сегодня положительный образ солдата-фронтовика, вытесняет собой все.

— То есть, у фронтовика сложился исключительно положительный образ?

Николя Оффенштадт: Фронтовик времен Первой мировой — это один из ключевых персонажей истории Франции, под каким углом не смотреть. Кроме того, он — жертва самоуправства командиров и ужасов войны, упорный или мятежный боец, которым движут вера в победу или отчаяние. На его месте себя может представить любой человек, будь то милитарист или антимилитарист, христианин, коммунист или кто-то еще. У каждого есть свой фронтовик. Ни одна другая французская историческая фигура не предлагает людям столько положительных моделей. В том числе и во время Второй мировой войны.

Герд Крюмейх: Сейчас память о французских фронтовиках в равной степени разделяет вся нация, хотя во время войны отношение к ним было неровным: так, например, на юге Франции оно было более равнодушным. Этот момент поднимает следующий вопрос: как же тогда сформировалось это единство? Все годные для службы французы побывали в армии и вынесли для себя военный опыт. Битва при Вердене под командованием Петена послужила основой для начавшегося в дальнейшем процесса идеализации фронтовика.

Николя Оффенштадт: У нас, безусловно, преувеличивают единство солдат в траншеях. Отношения представителей разных классов могли быть очень натянутыми: интеллигентам было очень непросто найти общий язык с простыми солдатами. Разногласия выходцев из различных регионов тоже удавалось преодолеть далеко не всегда. Как бы то ни было, это не отменяет факта, что все сидевшие в траншеях солдаты разделяли общую судьбу, вместе шли в атаку и пересиживали обстрелы.

Герд Крюмейх: Такое единство пережитого опыта фронтовиков стало тем сильнее, что с диалектической точки зрения, оно возникло после напряженности.

Николя Оффенштадт: После войны этот опыт послужил основой для формирования различных ветеранских ассоциаций, которые успешно вели борьбу за предоставление им пенсий и пособий. Это стало одним из крупнейших ассоциативных движений «гражданского общества» во Франции ХХ века.

Герд Крюмейх: Кроме того, все партии, как левые, так и правые, заявили в один голос: «Больше этого не должно повториться!»

— Можно ли говорить о том, что образ фронтовика приобрел сакральный оттенок?

Николя Оффенштадт: Да. Фронтовик стал сакральной исторической фигурой. Его легенда формировалась постепенно. В 2000-х годах она сплотилась вокруг немногих оставшихся в живых ветеранов и в частности последнего из них, Лазара Понтиселли (Lazare Ponticelli), который скончался в 2008 году.

Герд Крюмейх: Эта легенда сформировалась тем проще, что практически в каждой французской коммуне стоят памятники погибшим во время Первой мировой войны, символ их жертвы.

— Существовали ли какие-то перемены в процессе формирования этой легенды? В 1960-1970-х годах фронтовик пользовался не лучшей репутацией среди молодых поколений…

Николя Оффенштадт: Да, в коллективной памяти действительно произошел сдвиг. Сегодня фронтовик вновь выходит на первый план, потому что мы нуждаемся в прошлом. В 1960-1970-х годах люди больше смотрели в будущее, то были времена Славного 30-летия, часть молодежи стремилась к мировой революции и новому обществу, страны третьего мира во всеуслышание заявили о себе: в тот момент образ фронтовика стал частью устаревшего патриотизма.

— На какое время пришелся этот поворот?

Герд Крюмейх: Я бы отнес его к 1978 году и публикации «Военных записок бондаря Луи Барта (1914-1918)» (Carnets de guerre de Louis Barthas, tonnelier (1914-1918)), которые тогда наделали немало шума. В этот период юные поколения во Франции, как и в Германии, начали больше интересоваться жизнью и страданиями солдат, чем причинами и последствиями конфликта. Люди захотели узнать, почему в 1914 году погибли столько солдат.

Николя Оффенштадт: Своего апогея этот процесс достиг в 1998 году на 80-ю годовщину перемирия, когда писатель Жан-Пьер Гено (Jean-Pierre Guéno) и журналист Ив Лаплюм (Yves Laplume) выпустили сборник писем и записок «Слова фронтовиков» (Paroles de poilus). Кроме того, в этом году представитель высшей государственной власти, а именно премьер-министр Лионель Жоспен (Lionel Jospin) впервые открыто поднял вопрос расстрелянных в военное время бунтовщиков.

— Но откуда возникла такая потребность в прошлом? Франция настолько боится будущего, глобализации? У нее сложности с самосознанием?

Николя Оффенштадт: Это возвращение к прошлому, безусловно, означает, что у французского общества есть сомнения насчет своего будущего. В департаментах и регионах существуют тысячи мемориальных проектов. Первая мировая война стала ресурсом, потому что память о ней сопровождается мистификацией социальной связи, которая в тот момент позволила обществу сохранить единство, несмотря на сложности и разногласия.

Герд Крюмейх: Именно так. Для французов Первая мировая — Великая война, потому что она имеет в их глазах особый смысл. Ко Второй мировой это уже не относится.

— Существует ли в Германии то же отношение к Первой мировой, что и во Франции?

Герд Крюмейх: В Германии все обстоит с точностью до наоборот. За все мои почти полвека работы по этой теме я еще не видел настолько серьезного расхождения между нашими странами. У нас вообще не вспоминают о Первой мировой. Это нас не касается, это не наша история.

Николя Оффенштадт: Один немецкий друг как-то сказал мне, что в Германии интерес к «Великой войне» равен интересу во Франции к Франко-прусской войне 1870 года. Другими словами, его почти нет!

Герд Крюмейх: Очень важно понимать, что для нас, немцев, наша история начинается, если так можно выразиться, в 1945 году. Во времена моей молодости мы интересовались Первой мировой лишь с точки зрения сравнения Веймаркой республики, нацизма, Гитлера и Второй мировой войны. Саму по себе Первую мировую мы практически не разбирали. Хотя все согласны с тем, что она стала первой большой катастрофой ХХ века, немцы не считают ее таковой для своей истории. Причем это касается немцев как из ФРГ, так и ГДР.

— В германии не читают «В стальных грозах» Эрнста Юнгера (Ernst Jünger) или «На западном фронте без перемен» Эриха Марии Ремарка (Erich Maria Remarque)?

Герд Крюмейх: В отличие от Франции, у нас эти книги мало читают. В 2007 году вышло переиздание «На западном фронте без перемен», но оно не привлекло к себе особого внимания. Когда я предложил одному издательству выпустить сборник вышедших в 1920-1930-х годах романов о Первой мировой, мне ответили, что у такого проекта не будет аудитории. Еще одним признаком нашего безразличия служит отношение к памятникам погибшим. Во Франции им отводится центральное место. В Германии же нередко вообще не помнят, где они находятся.

Николя Оффенштадт: Тем не менее, в Германии все же есть интерес к этому периоду, о чем свидетельствует успех программы Europeana, которая включает в себя оцифровку семейных архивов по Первой мировой и должна стартовать во Франции уже в ноябре.

Герд Крюмейх: Да, но этот интерес все равно проявляют лишь отдельные люди. Не стоит рассматривать его как коллективное стремление вновь сделать Первую мировую важной частью нашей истории.

— Во Франции и Германии Первая мировая вызывает совершенно разные эмоции. В каждой стране к этой войне относятся по-своему?

Николя Оффенштадт: Воспоминания о Первой мировой войне и ее роль в формировании самосознания очень сильно разнятся в зависимости от страны. Для одних она стала частью долгой истории, как, например, во Франции. Для других она послужила основой для формирования нации и занимает важнейшей место в истории. Это относится, например, к Австралии, Канаде и европейским странам, которые появились после войны.

Герд Крюмейх: нельзя не отметить растущий интерес к Первой мировой в странах Восточной Европы, таких как Польша, Болгария и Сербия. Во времена коммунизма в Польше о ней вообще было запрещено говорить. Вам известно, что в Вердене поляки потеряли 70 тысяч солдат? Половина из них погибла, сражаясь за французов, а другая - за немцев.

Николя Оффенштадт: В странах бывшего коммунистического блока сейчас идет процесс ренационализации прошлого. Интерес к Первой мировой становится частью подъема национальных движений. Путинской России тоже свойственна эта тенденция. Одним из главных моментов в памятных мероприятиях по поводу столетия Первой мировой является роль войны в формировании национального и регионального самосознания.

Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.

1) "французская армия пошла на войну в красных штанах ради барышей отечественных производителей краски".
- Последний французский производитель красной краски "гаранс" разорился в конце 19 века и армия была вынуждена покупать химический краситель в... Германии.
В 1909-1911 годах французская армия проводила обширные работы по разработке обмундирования защитного цвета ("бурская" униформа, форма "резеда", форма "Детай").
Первыми и самыми яростными ее противниками стали... журналисты и эксперты тогдашних СМИ, быстро настроившие общественность против "унижающей человеческое достоинство и французский дух" защитной униформы.

Дальше подключились парламентарии-популисты, вечно экономные финансисты и армейские консерваторы - и инициатива была похоронена до 1914 года, когда пришлось срочно извлекать со складов серо-голубые шинели Детая, которые, к счастью, еще не были списаны, в отличие от их предшественников цвета хаки и резеды.

2) "Разработанная генштабовскими интеллектуалами теория "наступления до предела" поставила Францию на грань катастрофы".
- Абсолютно все стороны начального периода ПМВ придерживались исключительно наступательного образа войны. Теоретические выкладки французских генштабистов - кстати, менее механистические, чем у немцев и уделявшие большое внимание психологическому аспекту ведения боевых действий, не выделялись ничем особенным на этом фоне.
Настоящей причиной августовских гекатомб стал провал в офицерском составе корпусного и дивизионного звена, который отличался высоким средним возрастом и низким качеством.
В кадровых военных, ввиду низкого уровня жизни, оставались люди, не способные ни к чему иному, а резервисты ан масс не имели никакого понятия о современных методах ведения войны.

3) "Беспощадные рукопашные схватки в траншеях".
- Статистика медиков на этот счет беспощадна. На долю холодного приходится 1% смертельных ранений в 1915 году и 0,2% - в 1918. Основным оружием траншей была граната (69%) и огнестрел (15%).
Это коррелирует и с распределением ранений по телу: 28,3% - голова, 27,6% - верхние конечности, 33,5% - ноги, 6,6% - грудь, 2,6% - живот, 0,5% - шея.

4) "Смертельный газ"
- 17000 убитых и 480000 раненных на Западном фронте. То есть, 3% совокупных потерь и 0,5% погибших. Это дает нам соотношение убитых к раненным 1:28 против среднего по фронту 1:1,7-2,5.
То есть, как ни цинично это звучит, после газа выживало гораздо больше солдат, которые могли рассказать всем желающим о своих страданиях - при том, что лишь 2% раненных стали инвалидами на всю жизнь, а 70% отравленных возвращались в строй менее, чем за 6 недель.

5) "Франция истекла кровью в траншеях Вердэна".
- Под Вердэном Франция потеряла примерно столько же солдат, сколько в подвижной войне 1918 года и почти в два раза меньше - чем в более чем мобильных приграничных сражениях и на Марне.

6) "Офицеры прятались за спинами солдат".
- Доля погибших и пропавших от призванных в армию, офицеры/солдаты: пехота - 29%/22,9%, кавалерия - 10,3%/7,6%, артиллерия - 9,2%/6%, саперы - 9,3%/6,4%, авиация - 21,6%/3,5%. Заодно, чтобы лишний раз не говорить - это к вопросу о кавалерии, уничтоженной пулеметами.

7) "Генералы расстреливали мятежных солдат".
- Количество солдат, приговоренных к расстрелу военно-полевыми судами (включая совершивших уголовные преступления) равно 740. Это 0,05% от всех погибших французских пехотинцев.

Как известно, к началу Первой мировой войны армии России, Германии и Великобритании были оснащены пулеметами одной конструкции (Хайрема Максима), различавшимися только боеприпасами и станками - колесный станок Соколова в России, тренога в Британии (именно такие станки используются во всем мире в наше время) и необычный салазочный станок в Германии. Именно последний и стал поводом для легенды.
Дело в том, что пулемет с таким станком предполагалось переносить либо как носилки, либо тащить волоком как салазки и для облегчения этой работы к пулемету прилагались ремни с карабинами.
На фронте при переноски пулеметчики иногда гибли, и их трупы, пристёгнутые ремнями к пулемету как раз и породили легенду, а потом уже молва и СМИ заменили ремни на цепи, для большего эффекта.

Французы пошли ещё дальше, и рассказывали о запертых снаружи смертниках внутри "бронекареток Шумана". Легенда получила очень большое распространение, и как потом писал Хемингуэй в одном из послевоенных рассказов, "... его знакомые, которые слыхали обстоятельные рассказы о немецких женщинах, прикованных к пулеметам в Арденнском лесу, как патриоты не интересовались неприкованными немецкими пулеметчиками и были равнодушны к его рассказам".
Несколько позже эти слухи упомянул и Ричард Олдингтон в романе "Смерть героя" (1929), где сугубо штатский человек поучает приехавшего с фронта в отпуск солдата:
"- О, но ведь наши солдаты такие молодцы, такие молодцы, вы же знаете, не то что немцы. Вы, наверно, уже убедились, что немцы народ малодушный? Знаете, их приходится приковывать к пулеметам цепью.
- Ничего такого не замечал. Надо сказать, дерутся они с поразительным мужеством и упорством. Вам не кажется, что предполагать обратное не очень-то лестно для наших солдат? Нам ведь пока не удалось толком потеснить немцев."

К началу Великой войны германское командование и офицерство не скрывали пренебрежительного отношения к французской армии, ассоциируя ее с "галльским петухом" - предполагалось, что она так же вспыльчива и криклива, а на деле слаба и пуглива.
Но уже в первых сражениях французские солдаты подтвердили давнюю репутацию стойких и отважных бойцов, искренне готовых к самопожертвованию во имя родины.
Их высокие боевые качества оказались тем ценнее, что воевать им пришлось на этот раз практически с наихудшим оружием из всего, имевшегося в арсеналах и союзников, и противников.

Основное оружие французского солдата - 8-мм винтовка "Лебель-Бертье" - не шла ни в какое сравнение с немецким "Маузером М.98", по многим параметрам уступая и русской "трехлинейке", и японской "Арисаке Тип 38" и американской "Спрингфилд М.1903", а ручной пулемет "Шоша" многие вообще относили к разряду оружейных курьезов.
Тем не менее, поскольку французские пехотинцы были обречены его использовать (хотя при первой возможности стремились заменить трофейным либо союзническим), именно оно в итоге стало "оружием победы" Великой войны, в которой французская армия, безусловно, сыграла решающую роль.

Пулемет "Шоша" начали разрабатывать также спонтанно, в качестве реакции на общемировую тенденцию по созданию систем автоматического оружия.
За основу будущей автоматической винтовки (а французы создавали именно ее) была взята нигде более невостребованная и потенциально неудачная система пулемета австро-венгерского конструктора Рудольфа Фроммера, основывавшаяся на энергии отдачи ствола с длинным ходом.
Для скорострельного оружия эта схема является самой нежелательной, поскольку приводит к повышенной вибрации. Тем не менее, французы остановили выбор на ней.
Тактико-технические характеристики нового оружия оказались на уровне "ниже низшего". Пожалуй, единственным позитивным качеством "Шоша" был небольшой вес - не более 9,5 кг со снаряженным коробчатым магазином на 20 патронов и сошкой.
Хотя и тут он не стал чемпионом: датский ручной пулемет "Мадсен", обладавший превосходным боем и надежной автоматикой, весил не более 8,95 кг.

Несмотря на все свои недостатки, пулемет "Шоша" имел коммерческий успех, хотя и скандальный. На вооружении французской армии он оставался до 1924 года, и общий выпуск пулемета к этому момент у составил немалые 225 тысяч штук.
Основной доход с продаж своего пулемета-аутсайдера французы умудрились получить от военного ведомства США, располагавших очень насыщенным рынком автоматического оружия.
Весной 1917 года, вскоре после вступления Америки в войну, директор Департамента вооружений американской армии генерал Уильям Крози подписал контракт на поставку почти 16 тысяч пулеметов "Шоша".
Примечательно, что несколькими годами ранее этот же чиновник категорически отверг идею производства в США превосходного пулемета системы Льюиса, но необходимость закупки явно неудачной французской модели аргументировал "очевидным недостатком огневой мощи американских формирований".

Результат ее применения в армии США нетрудно предугадать: французский пулемет получил те же нелестные оценки. Тем не менее, генерал Крози продолжил массовые закупки этого оружия.
17 августа 1917 года оружейная комиссия Франции получила заказ еще на 25 тысяч пулеметов C. S. R. G., только уже под основной американский патрон 30-06 Springfield (7,62 ? 63 мм).
Судьба этого контракта оказалась весьма примечательной. Пулеметы, выпущенные под грифом Automatic Rifle Model 1918 (Chauchat), стали стрелять еще хуже, нежели изготовленные под "родной" 8-мм патрон.
Более мощный по энергетике боеприпас 30-06 не только часто заклинивало, но он еще и очень быстро разбивал механизм перезарядки. Неудивительно, что, получив чуть более 19 тысяч пулеметов по новому контракту, американцы категорически отказались от дальнейших поставок.
Несколько депутатов французского парламента потом пытались инициировать расследование на предмет того, куда ушла прибыль от продажи американцам явно негодных пулеметов, но его быстро закрыли - слишком много высокопоставленных военных и дипломатов было вовлечено в сделку по обе стороны Атлантического океана.

Участие Франции в Первой мировой войне, кратко говоря, началось 3 августа 1914 года, когда ей была объявлена война со стороны Германской империи. Свой шаг германское правительство мотивировало тем, что французские войска нарушили нейтралитет Бельгии, а также виновны в воздушных бомбардировках германских территорий.

Планы сторон
В ожидании войны каждая из сторон подготовила свой план действий. Французской военной доктриной был «План-17», который предполагал начало боевых действий с Эльзаса и Лотарингии. Именно в районе эльзасских земель французская армия предполагала встретить основные силы противника.
Однако у германского командования на этот счет были другие планы. Согласно им вторжение должно было начаться через франко-бельгийскую границу. При этом их совершенно не останавливало то, что Бельгия объявила нейтралитет. Кстати говоря, военные Германии рассчитывали полностью разгромить Францию всего за 39 дней (такой срок был обозначен в известном плане А. фон Шлиффена).

Образование Западного фронта

С первых же дней участия Франции в Первой мировой войне, образовался один из основных фронтов этого конфликта, который получил название Западного. Кратко можно отметить, что его территория охватывала бельгийские и люксембургские земли, эльзасскую, лотарингскую и рейнские провинции Германии, а также северо-восточную часть Франции. Протяженностью около 480 км и шириной - 500 км он растянулся от Шельды до границы со Швейцарией и от Рейна до Кале.

Основные события

Пройдя через Бельгию и оказавшись на французской границе, германская армия встретила здесь воинские соединения противников. Здесь состоялось первое сражение, названное «пограничным». Прорвав фронт французских защитников, немцы двинулись дальше.
В первых числах сентября произошла и первая крупная битва у реки Марна. В результате которой германская армия, под угрозой окружения, вынуждена была отступить. В результате каждая из сторон закрепилась на свой позиции. Начался «окопный» период.
В середине весны 1915 года у города Ипр состоялось историческое сражение, в ходе которого германские солдаты использовали против армии противника отравляющий газ - хлор.
Самой крупномасштабной операцией в которой участвовали французы и союзные им войска, была битва при Вердене (крепость, имевшая важное стратегическое значение), названная впоследствии «верденской мясорубкой». Бои, начавшиеся в конце февраля 2016 продолжались несколько месяцев, но ни одной из сторон в итоге не удалось получить перевес.
Во второй половине лета на французском фронте была осуществлена первая попытка союзных войск Антанты перейти в наступление. Состоялась битва на реке Сомме, в которой на поле сражения вышел первый танк. Однако на этот раз французам и их союзникам удалось продвинуться всего на несколько километров
Настоящее массированное наступление, при поддержке английских и американских войск, принесшее победу Франции и Антанте началось только спустя два года

Приобретения и потери

Согласно мирному договору, подписанному в Версале по окончании войны, Франция получила обратно Эльзас и Лотарингию. Также ей было предоставлено право пользования Саарским углем. Кроме того, к ней отошла часть колониальных владений Германии.
При этом Франция, как и большинство европейских стран понесла огромные потери. Разрушенные дома, заводы и фабрики, практически убыточная экономика, огромный внешний долг и ни с чем несравнимые человеческие потери. В той войне пострадали около 5 млн солдат и офицеров, почти 1,3 млн погибли, 2,8 млн получили ранения, остальные оказались в плену. Кроме того, в результате конфликта пострадали почти 200 тыс. мирных французских жителей.

В противоборствующих лагерях были мобилизованы армии огромной численности: Антантой - 6179 тыс. человек, германской коалицией - 3568 тыс. человек. Артиллерия Антанты насчитывала 12134 легких и 1013 тяжелых орудий, германская коалиция имела 11232 легких и 2244 тяжелых орудия (не считая крепостной артиллерии). В ходе войны противники продолжали увеличивать свои вооруженные силы.

На западноевропейском театре военных действий германские войска (семь армий и четыре кавалерийских корпуса) занимали фронт около 400 км от голландской границы до швейцарской. Номинальным главнокомандующим германскими армиями был император Вильгельм II, фактическое руководство ими осуществлял начальник генерального штаба генерал Мольтке-младший.

Французские армии стояли между швейцарской границей и рекой Самброй на фронте около 370 км. Французское командование образовало пять армий, несколько групп резервных дивизий; стратегическая конница была объединена в два корпуса и несколько отдельных дивизий. Главнокомандующим французскими армиями был назначен генерал Жоффр. Бельгийская армия под командованием короля Альберта развернулась на реках Жет и Диль. Английский экспедиционный корпус в составе четырех пехотных и полутора кавалерийских дивизий под командованием генерала Френча к 20 августа сосредоточился в районе Мобежа.

Развернутые на западноевропейском театре войны армии Антанты в составе семидесяти пяти французских, четырех английских и семи бельгийских дивизий имели против себя восемьдесят шесть пехотных и десять кавалерийских немецких дивизий. Практически ни одна из сторон не имела необходимого перевеса сил, обеспечивающего решительный успех.

Диспозиция сил противоборствующих лагерей накануне Первой мировой войны в 1914 г.

История Франции:

Начало Первой мировой войны. Участие Франции в боевых действиях Первой мировой войны в 1914 году