Скрипка страдивари история создания. Уникальное звучание скрипок страдивари объяснили особенностями химического состава древесины

Тайна уникальных по своему звучанию скрипок итальянского мастера Антонио Страдивари не дает покоя многим исследователям без малого триста лет. Некоторые поговаривают, что итальянец продал душу дьяволу за секрет овладения невиданным ранее мастерством изготовления музыкальных инструментов.

Подпишитесь на нас

Скрипки Страдивари Давида Ойстраха: как знаменитый музыкант стал прототипом музыканта Полякова в романе братьев Вайнеров “Визит к Минотавру”.

Ограбление квартиры Давида Ойстраха

Осенью 1968 года западная пресса c первых полос сообщала своим читателям подробности “кражи века” в СССР: в Москве, в доме №14/16 по улице Чкалова ограблена квартира всемирно известного музыканта Давида Ойстраха. Похищены валюта (по данным некоторых источников, 120 тысяч долларов), драгоценности, в том числе подаренный Ататюрком (президент Турецкой Республики) золотой портсигар, инкрустированный бриллиантами, эксклюзивная драгоценная шахматная доска с золотыми и серебряными фигурами - подарок королевы Бельгии Елизаветы, символический золотой ключ от ворот Иерусалима. В целом, по информации западной прессы, из квартиры Давида Ойстраха было похищено более 4 килограммов золотых вещей. Советская пресса по просьбе Ойстраха молчала: вероятно, музыкант опасался классовой ненависти сограждан.

на фото: Давид Ойстрах (крайний слева) в гостях у королевы Бельгии Елизаветы (справа)

На момент кражи Давид Ойстрах находился зарубежом, на гастролях, в московской квартире же была включена охранная сигнализация. Сигнализацию ворам удалось отключить (как - описано ниже), “невскрываемые” швейцарские замки были мастерски взломаны, и не видать бы семье Ойстрахов своих реликвий, если бы не cлучай: из кармана вора, орудовавшего в квартире, выпал эспандер, на котором большими буквами была написана фамилия: НИКОНОВ. Вор утери не заметил и покинул ограбленную квартиру.

После находки в квартире музыканта “фамильного” эспандера найти воров не составило труда: ими оказались рецидивист Борис Никонов, специализировавшийся на делах, связанных с антиквариатом и предметами искусства, и его подельники.

Как рассказал Борис Никонов следствию, для отключения охранной сигнализации Никонов использовал метод грабителей из известного фильма “Как украсть миллион”: он провоцировал ложные вызовы службы охраны с тем, чтобы сымитировать поломку в системе сигнализации и принудить службу охраны отключить “сломавшуюся” сигнализацию в квартире музыканта. Для этого Никонов сильно бил ногой в двери квартиры; служба охраны приезжала 5 раз и, не обнаружив следов взлома, решила, что имеет место неисправность системы сигнализации, и, вопреки правилам, отключила её.

Скрипки Страдивари Давида Ойстраха

В квартире музыканта находились также скрипки Страдивари и альт Вильом. Скрипок Страдивари у Давида Ойстраха было несколько: одну ему передали в пользование из госколлекции, скрипку “Марсик” он купил сам.

Давид Ойстрах меняет струны на скрипке Страдивари “Марсик”

Ещё одну скрипку Страдивари подарила Давиду Ойстраху всё та же королева Бельгии Елизавета, - это была миниатюрная скрипка, на которой Ойстрах сыграл всего два раза - она была мала для мужских рук. Музыкальных инструментов воры не взяли, так как не знали, что это и есть тот самый “миллион”, который они собирались украсть (страховая стоимость только миниатюрной скрипки Страдивари составила миллион долларов, когда она была передана вдовой Давида Ойстраха в дар Государственному центральному музею музыкальной культуры им. М.И.Глинки). По словам Аркадия Вайнера, один из воров сказал, что незачем эти скрипки тащить, так как в любом музыкальном магазине их можно купить по десять рублей за штуку. Кроме скрипок Страдивари и альта Вильом воры оставили без внимания коллекцию из 29 пластинок из чистого золота, выпущенных специально для Давида Ойстраха: на пластинках сверху было темное напыление, и воры не догадались, что они могут быть из золота (якобы, они взяли только одну пластинку, которая была без темного напыления).

Своё расследование ограбления квартиры Давида Ойстраха провели и братья Вайнеры: по его мотивам написан роман “Визит к Минотавру”. По сюжету братьев Вайнеров в квартире музыканта Льва Полякова (прототип - Давид Ойстрах) орудовал более просвещённый вор, который украл у музыканта именно скрипку Страдивари. Книга братьев Вайнеров была опубликована в 1972 году, экранизирована в 1987 году. В фильме “снималась” та самая миниатюрная скрипка Страдивари, подаренная Давиду Ойстраху королевой Елизаветой и переданная в дар музею им. М.И.Глинки.

Кадры из фильма "Визит к Минотавру": следователь-Шакуров открывает футляр с миниатюрной скрипкой Страдивари: фрагмент скрипки Страдивари и табличка:

Сила искусства велика, а особенно сильное впечатление оно производит на чувствительные натуры с тонкой душевной организацией: не меньшее впечатление, чем фильм “Как украсть миллион” произвёл на Бориса Никонова, произвёл “Визит к Минотавру” на двух воров, решивших после просмотра фильма украсть скрипку Страдивари из музея. В 1996 году в музее им. М.И.Глинки была совершена кража со взломом - украли скрипку. Поиски взломщиков заняли полтора года, скрипку Страдивари нашли и вернули в музей им. М.И.Глинки, где она находится и сегодня.

Антонио Страдивари или Страдивариус (1644 — 18 декабря 1737) — знаменитый мастер струнных инструментов, ученик Николо Амати. Сохранилось около 650 инструментов его работы.
Перебрав много профессий, он всюду испытал неудачу. Хотел стать ваятелем, подобно Микеланджело, линии его статуй были изящны, но лица были не выразительны. Он бросил это ремесло, зарабатывал свой хлеб резьбой по дереву, изготовляя деревянные украшения для богатой мебели, пристрастился к рисованию; с величайшем страданием изучал он орнаментику дверей и стенной живописи соборов и рисунки великих мастеров. Потом его привлекла музыка, и он задумал стать музыкантом. Упорно учился скрипичной игре; но пальцам не хватало беглости и легкости, а звук скрипки был глух и резок. О нем говорили:" Ухо музыканта, руки резчика ". И он бросил ремесло музыканта. Но не забыл его.
Биография
Антонио Страдивари появился на свет примерно в 1644 году в небольшом поселении около Кремоны в семье Александро Страдивари и Анны Морони. Его родители были родом из Кремона. Но в это время в южной части Италии свирепствовала страшная чума, которая докатилась и до их города. Люди бежали, кто куда мог. Так семья Страдивари осела близ Кремона, больше туда они не возвращались. Там и прошло детство будущего великого мастера. Юный Антонио долго не мог определиться, чем же ему заниматься. Он пробовал быть скульптором, художником, резчиком по дереву, скрипачом. Но для того чтобы серьезно заняться музыкой, ему не хватало подвижности пальцев, не смотря на то, что его музыкальный слух был идеален. Скрипки интересовали его, и в возрасте 18 лет Антонио поступает бесплатным учеником к небезызвестному в Италии скрипичному мастеру Николо Амати. На первом этапе своего пребывания у Амати Страдивари выполнял только самую черновую работу и был, что называется, на побегушках у признанного мастера. Но однажды Николо Амати увидел, как Антонио вырезал эфы на никому ненужном обрубке дерева. И с того момента Антонио стал постигать мастерство Амати, учиться как выбирать дерево, как заставить клен или ель запеть, какой толщины должны быть деки, в чем назначение пружины внутри инструмента, и какую роль в звучании скрипки имеет покрывающий ее лак. С упорством Страдивари добивался совершенства в звучании скрипки. А когда услышал, что его скрипка поет так же, как у мастера Николо, им овладело желание сделать ее другой. Страдивари хотел услышать в ней звуки женских и детских голосов. Но долгое время осуществить свою идею ему не удавалась. В 1680 году Страдивари начинает работать самостоятельно.
Помимо совершенства звука, его инструменты отличались необычным дизайном, как сказали бы сегодня. Все скрипки были разные, одни он делал уже, другие - шире, какие-то были короче, какие-то - длиннее. Страдивари украшал свои инструменты кусочками перламутра, черного дерева, слоновой кости, изображениями цветов или купидонов. Звук у них был особый, современники сравнивали звучание его скрипок с голосом девушки на кремонской площади. Все это говорило о собственном стиле его работ, а значит, выгодно отличало их от многих других. К сорока годам Страдивари был очень богат, и знаменит. Итальянцы говорили: "Богат, как Страдивари".
Личную его жизнь счастливой назвать было трудно. Он рано овдовел и потерял двух взрослых сыновей, которых надеялся сделать опорой собственной старости, открыть им секрет своего мастерства и передать все, чего он добился за всю свою долгую жизнь. Впрочем, у него остались еще четыре сына. Франческо и Омобоно хотя и трудились вместе с ним, но не обладали ни его чутьем, ни тем более талантом. Они лишь старались копировать его. Третий же сын, Паоло, совсем не понимал его ремесла, его увлекала торговля, и от искусства он был чрезвычайно далек. Четвертый сын, Джузеппе, стал монахом. Страдивари было 76 лет. Он дожил до почтенного возраста, добился большого уважения и богатства. Но думая о своей семье Антонио все больше мрачнел. Скрипки понимали и слушались его намного больше, чем собственные сыновья, и он умел их чувствовать, чего нельзя было сказать про его детей. Страдивари оставлял им все нажитое имущество, они обзаведутся хорошими домами; а вот секрет своего мастерства Страдивари оставить было некому. Ибо передать свой опыт и часть своего таланта можно только настоящему мастеру, в своих сыновьях он и крупицы таких способностей не ощущал. Ему не хотелось делиться с ними тонкими способами составления лаков, записями неровностей дек. Считая, что все нюансы, которые он скрупулезно собирал и познавал в течение 70 лет, могут только помочь, научить быть мастером и чувствовать дерево, как живое, никогда. Спокойствие не оставляет Страдивари. Он будет делать инструменты до последних дней своей жизни, рано вставать, часами просиживать в лаборатории и за верстаком. Не смотря на то, что с каждым месяцем ему все труднее докончить начатую скрипку. Обо всем, что не давало ему раньше спокойно спать, он перестал думать. Мастер окончательно решил, что унесет свои секреты с собой в могилу. Пусть лучше они навсегда останутся нераскрытыми, чем передавать знания тем, кто не имеет ни таланта, ни любви, ни смелости. Своей семье он и так дал многое, они богаты, у них остается его знатное имя и его добрая репутация. За свою долгую жизнь он смастерил чуть более тысячи инструментов, которые разошлись по всему миру. Кроме скрипок, Страдивари делал альты, гитары, виолончели, изготовил даже арфу. Он был удовлетворен итогом своего пути, а поэтому уходил спокойно.
18 декабря 1737 года сердце Страдивари остановилось . Облаченные в черные рясы с капюшонами, опоясанные веревками, в грубых сандалиях из дерева за катафалком шли монахи ордена доминиканцев, в церкви которых мастер купил еще при жизни склеп для погребения себя и своей семьи. За гробом торжественно и важно шествовали сыновья, следом - ученики. Никто из них так и не узнал секрета великого мастера Антонио Страдивари.
Тайна Антонио Страдивари
Скрипка в руках прекрасного музыканта, отвечая его вдохновлению чистым, глубоким голосом. Как живое существо, она рассказывала нам о горе и радости, о трагедии и счастье, и каждый понимал ее по-своему, в душе каждого она находила свой отклик. Светло-золотистая, нарядная, она сверкала всеми гранями, и лишь немногие знали, что на самом деле ее возраст измеряется веками и что выдана она музыканту из Государственной коллекции только на эти гастроли. Эта скрипка не имела цены: как всякий шедевр она была бесценна. Через два с половиной столетия она сохранила все нюансы своего необыкновенного звучания. Она донесла до нас «душу Страдивари»... Его не любили — за скупость, отчужденность. Ему завидовали — его богатству и славе. Когда в 55 лет, через год после смерти жены, он вновь вступил в брак, над ним злословили. Не все его одиннадцать детей остались живы, но когда кто-нибудь из них умирал, к нему не спешили со словами утешения и сочувствия. И еще его боялись, ибо был он страшен в своей одержимости: никто и никогда не видел, чтобы он ничего не делал, ни разу за все девять десятков лет жизни. Вместе с первыми лучами ласкового итальянского солнца появлялся он на крыше своего трехэтажного дома на площади святого Доменика и развешивал инструменты; на закате он выходил их снимать. Уже давно разошлись по домам ученики, легли спать помогающие в работе сыновья, а в окне мастерской на первом этаже светится огонек, то и дело мелькнет высокая худая фигура великого мастера.
Почти два столетия накапливала Кремонская школа скрипичных мастеров опыт создания инструментов, каких еще не знала европейская сцена. Сколько поколений мастеров должно было смениться, передавая друг другу тайны своего ремесла, чтобы наконец появился он, Страдивари, который смог не только вобрать в себя их знания, но и довести общее дело до совершенства!
80 лет напряженного, ни на минуту не прекращающегося труда. Когда уставали руки, продолжал работать мозг. Антонио зпал, что должен сделать скрипку, непревзойденную по своим звуковым качествам, и он сделал ее, хотя на это ушла вся жизнь. В 13 лет он склеил свой первый инструмент у гениального Николо Амати, но прошло еще долгих 10 лет, пока, открыв собственную мастерскую, он позволил на скрипичных этикетах не называть себя учеником, и еще 20 лет, когда впервые сделал инструмент, отличающийся от тех, что делал его учитель.

Что он тогда изменил? Да, он сделал модель длиннее, но чуть уже. Тембр звучания стал ниже. А потом он стал взвешивать детали скрипки. Ему все казалось, что он вот-вот найдет в этом плоском инструменте наилучшую пропорцию между верхней декой и нижней. Потом появилась мысль, что звучание зависит от толщины дек. Сделаны десятки опытных образцов, и выяснилось, что, чем тоньше дека, тем ниже тон. Но разве толщина па всем протяжении может быть одинаковой? А какой она тогда должна быть? Долгие годы вычислений, экспериментов: где-то, в каком-то месте чуть толще, где-то чуть потоньше, всего па доли миллиметра — и уже иной звук. Неужели нужно было прожить 93 года, чтобы установить, наконец, систему, по которой определяют толщину дек в разных местах ее, изменение от центра к краям? Сотни и тысячи вариантов и, наконец, вывод — верхняя жа должна быть из ели, и притом не из саксонской, в которой много смолы, а из тирольской или итальянской. А для внутренней отделки пойдут ольха, липа. Как хорош работе клен! У него такой красивый рисунок среза: инструмент должен быть нарядным. Итальянский клен имеет особый блеск, поверхность его срезов шелковиста, но брать нужно лишь тот ствол, что спилен в январе, иначе в нем будет много соков — это все испортит.
Антонио убежден: его скрипки должны жить века. Дерево Страдивари научился выбирать безошибочно. Но хорошее дерево попадалось ему редко, один ствол он порой использовал целое десятилетие, бережливо отбирая кусочек за кусочком. Лучше подклеить, рискнуть рисунком — лишь бы звучало. И лишь один он знал, какое дерево выбрать: молодое, старое либо вообще с червоточинами. Когда он создал свою окончательную модель? В 1704? Десятилетия труда и поисков, прежде чем была решена задача со многими неизвестными. Да, главное неизвестное он нашел, когда ему было уже 60 лет: он доказал, что от состава лака, которым покрыт инструмент, зависит его «голос». И не только от лака, но и от грунта, которым надо покрыть дерево, чтобы лак в него не впитался. А кто может подсказать их состав — ученые, алхимики? А много ли они знают об этом? Около полутора тысяч инструментов вышло из мастерской великого Антонио Страдивари, и все до единого он сделал своими руками. А сколько же он тогда выбраковал в процессе бесконечных поисков?! Вот на что ушло 80 лет, проведенных, как один день, наедине с поющим деревом. Он добился известности, славы. Ему заказывают инструменты — и не только скрипки, но и альты, и виолы — короли, знатные вельможи. Его творения — лучшее из всего, что создавалось в Европе, именно они утвердили превосходство присущего только им «итальянского тембра»...
Так чем же недоволен мастер, что заставляет его страдать?
Веками мастерство изготовления музыкальных инструментов передавалось по наследству: от деда — к отцу, от отца — к сыну, внуку. В Северной Италии, в Брешиа, работала династия скрипичных мастеров, берущая начало от Гаспаро Бертолотти. Здесь, в Кремоне, уже 200 лет существует династия, заложенная Андреа Амати, внук которого Никола, проживший 88 лет, обучил Страдивари этому ремеслу. Еще жив сын Никола — скрипичный мастер Джиролами Амати, он всего на пять лет младше Страдивари. Даже Андреа Гварнери, с которым Антонио учился у Амати, и тот стал родоначальником династии мастеров, а его внук Джузеппе, по прозвищу дель Джезу, похоже, затмит славу самого Страдивари. И только сам синьор Антонио не оставляет после себя наследников своего таланта. Оба его сына — Франческо и Омобоно — не пошли дальше подмастерий. Для чего же он столько трудился, кому он оставит тайны своего мастерства? Кому он откроет великий смысл таблиц толщин деки, систему точек промера — его точек, состав грунта и лака, способы их приготовления? Унести их с собой в могилу? 80 лет потратил он на то, чтобы добиться совершенства в своем ремесле. Под силу ли это кому-либо другому? Значит, так и предстоит ему остаться в веках непревзойденным?
Прошло почти два с половиной столетия со дня смерти великого мастера Антонио Страдивари. Всего на 5—6 лет пережили отца его нерадивые сыновья. До последних дней 93-летний Страдивари работал над скрипками. Сохранились заготовки инструментов, на этикете которых рядом с традиционным мальтийским крестом стоит имя творца и дата — 1737, год его смерти. Около 800 инструментов насчитывается сейчас в мире, О которых точно известно, что сделаны они рукой великого Страдивари. Среди них знаменитая виолончель под названием «Бас Испании» и крохотные «пошетты» — скрипочки для учителей танцев, самое великолепное создание Мастера — скрипка «Мессия» и скрипка «Мюнц», по надписи на которой вычислили, что мастер родился в 1644 году. Но секреты творчества, внезапно исчезнувшие с его смертью, до сих пор не разгаданы. Промерено все, что можно промерить, скопировано все, что можно скопировать, но заставить скрипку, сделанную по этим промерам, «петь» так, как она делала это у великого Страдивари, никто не может. До наших дней не удается определить химический состав грунта и лака, нанесенных на его инструменты. Вот почему из поколения в поколение передается легенда о «душе Страдивари», заключенной в его скрипках и разговаривающей с потомками.
Секрет скрипок Антонио Страдивари
Ученые всего мира пытаются разгадать тайну скрипок Страдивари. Еще при жизни мастера говорили, что он продал душу дьяволу - но говорили и что несколько скрипок были сделаны из обломков Ноева ковчега. Свою первую скрипку Страдивари сделал в 1666 году, но более 30 лет он искал собственную модель. Лишь в начале 1700 годов мастер сконструировал свою, до сих пор непревзойденную скрипку. Она была удлинена по форме и имела внутри корпуса изломы и неровности, благодаря чему звук обогащался за счет появления большого количества высоких обертонов. С этого времени принципиальных отклонений от разработанной модели Антонио уже не делал, но экспериментировал до конца своей долгой жизни. Умер Страдивари в 1737 году, но его скрипки до сих пор ценятся очень высоко, они практически не стареют и не меняют своего "голоса". За свою жизнь Антонио Страдивари изготовил около 2500 инструментов, из которых сохранилось бесспорно подлинных 732. Кроме смычковых им были сделаны также одна арфа и две гитары. Общепризнано, что самые его лучшие инструменты были изготовлены с 1698 по 1725 год (а наилучшие в 1715 году). Они особенно редки и потому ценятся очень высоко как музыкантами, так и коллекционерами. Многие инструменты Страдивари находятся в богатых частных коллекциях. Около двух десятков скрипок Страдивари есть в России: несколько скрипок находится в Государственной коллекции музыкальных инструментов, одна - в Музее Глинки и еще несколько - в частном владении. Ученые и музыканты всего мира пытаются разгадать тайну создания скрипок Страдивари. Еще при жизни мастера говорили, что он продал душу дьяволу, говорили даже, что дерево, из которого сделаны несколько самых известных скрипок, - это обломки Ноева ковчега. Существует мнение, что скрипки Страдивари потому так хороши, что настоящий инструмент начинает звучать по-настоящему хорошо лишь через двести-триста лет. Многие ученые проводили сотни исследований скрипок с использованием новейших технологий, но разгадать секрет скрипок Страдивари им пока не удалось. Известно, что мастер вымачивал древесину в морской воде и подвергал ее воздействию сложных химических соединений растительного происхождения.
Одно время считали, что секрет Страдивари - в форме инструмента, позже большое значение стали придавать материалу, который для скрипок Страдивари постоянен: для верхней деки - ель, для нижней - клен. Считали даже, что все дело в лаках; покрывающий скрипки Страдивари эластичный лак позволяет декам резонировать и "дышать". Это придает тембру характерный "объемный" звук.
По преданию кремонские мастера готовили свои смеси из смол каких-то деревьев, росших в те времена в Тирольских лесах и вскоре начисто вырубленных. Точный состав тех лаков не установлен и по сей день - даже самый изощренный химический анализ оказался тут бессилен. В 2001 году биохимик Джозеф Нигиваре из Техасского университета объявил, что разгадал секрет Страдивари. Ученый пришел к выводу о том, что особое звучание смычковых стало следствием усилий мастера защитить их от древоточца. Нигивара выяснил, что во время создания мастером скрипок деревянные заготовки нередко были поражены древоточцем, и Страдивари, чтобы защитить уникальные музыкальные инструменты, прибегал к буре. Это вещество как бы спаивало молекулы дерева, изменяя общее звучание скрипки. Когда Страдивари скончался, победа над древоточцем в Северной Италии была уже одержана, и впоследствии бура для защиты дерева больше не использовалась. Таким образом, по словам Нигивары, мастер унес секрет с собой в могилу.

Лучшие ли скрипки делал Страдивари? April 10th, 2014

Покажите вашу скрипку, — сказал Страдивари.

Человек бережно достал из футляра скрипку, не переставая болтать:

Мой хозяин — большой знаток, он высоко ценит эту скрипку, она поет таким сильным, густым голосом, какого мне не доводилось слышать до сих пор ни одной скрипки.

Скрипка — в руках Страдивари. Она — большого формата; светлый лак. И он сразу понял, чьей она работы.

Оставьте ее здесь, — сказал он сухо.

Когда болтун, кланяясь и приветствуя мастера, ушел, Страдивари взял смычок в руки и стал пробовать звук. Скрипка, действительно звучала мощно; звук был большой, полный. Поломка была незначительная, и это не очень повлияло на звук. Он стал ее рассматривать. Скрипка сработана прекрасно, хотя у нее слишком большой формат, толстые края и длинные, похожие на складки смеющегося рта, эфы. Другая рука — другой способ работы. Только теперь заглянул он в отверстие эфа, проверяя себя.

Да, так работать может лишь один человек.

Внутри, на этикетке, черным ровным шрифтом было обозначено: «Joseph Guarnerius».

Это была этикетка мастера Джузеппе Гварнери, прозванного Дель Джезу. Он вспомнил, что недавно с террасы видел Дель Джезу, возвращающегося домой на рассвете; он шатался, разговаривал сам с собой, размахивал руками.

Да как же такой человек может работать? Как может выходить что-либо из его неверных рук? И все-таки… Он взял еще раз скрипку Гварнери и заиграл.

Какой большой, глубинный звук! И даже если выйти под открытое небо на кремоновскую площадь и заиграть перед большой толпой, — и тогда далеко кругом будет слышно.

С тех пор, как умер Николо Амати, его учитель, ни одна скрипка, ни у одного мастера не может сравниться по мягкости и блеску звука с его, Страдивари, скрипками! Но сила! В силе звука он, благородный мастер Антонио Страдивари, должен уступить этому пьянице. Значит его мастерство не было совершенно, значит нужно еще что-то, чего он не знает, а знает тот беспутный человек, чьи руки делали эту скрипку. Значит, не все еще им сделано и не полны его опыты над акустикой дерева, его опыты над составлением лаков. Свободный певучий тон его скрипок можно еще обогатить новыми красками, большой мощностью.

Он взял себя в руки. На старости лет не нужно слишком волноваться. И он успокоил себя тем, что звук гварнериевых скрипок резче, что его заказчики, знатные синьоры, не будут заказывать скрипок у Гварнери. Вот и теперь он получил заказ на квинтет: две скрипки, два альта и виолончель — от испанского двора. Заказ его радовал, он обдумывал его уже целую неделю, делал наброски, чертежи, выбирал дерево, решил попробовать новый способ прикрепления пружины. Он набросал ряд рисунков для инкрустаций, нарисовал герб высокого заказчика. Такие заказчики не пойдут к Гварнери, им не нужны его скрипки, потому что им не нужна глубина звука. Кроме того, Гварнери пьяница и буян. Он не может быть ему опасным противником. И все-таки Джузеппе Гварнери Дель Джезу омрачал последние годы Антонио Страдивари.

Еще спускаясь по лестнице, он услышал громкие голоса, доносящиеся из мастерской.

Обыкновенно ученики, приходя, сразу же направляются к своим верстакам и принимались за работу. Так было заведено издавна. Теперь они шумно разговаривали. Что-то видимо, случилось.

Сегодня ночью, в три часа…

Я сам не видел, мне рассказывала хозяйка, его вели по нашей улице…

Что теперь будет с его учениками?

Не знаю. Мастерская закрыта, на дверях весит замок…

Какой мастер, — говорит Омобоно, — прежде всего пьяница, и этого давно следовало ожидать.

Страдивари вошел в мастерскую.

Что случилось?

Джузеппе Гварнери сегодня арестован и отведен в тюрьму, — сказал Бергонци печально.

Страдивари стоял как вкопанный посредине мастерской.

Вдруг у него задрожали колени.

Так вот как кончает Дель Джезу! Впрочем, этого, действительно, следовало ожидать. Пусть он теперь играет на своих скрипках и услаждает слух тюремщиков. Помещение, правда, маловато для его мощных скрипок, и слушатели, пожалуй, заткнут уши…

Итак, всему наступает свой черед. Как отчаянно боролись все Гварнери против неудач! Когда умер дядя этого Дель Джезу, Пьетро, его вдова Катарина взяла на себя мастерскую. Но мастерская должна была вскоре закрыться. Это — не женское дело, не рукоделие. Потом стали говорить: вот Джузеппе покажет. Еще Гварнери не погибли! И посмотрите, как он забьет самого старого Антонио! А теперь пришел черед и ему.

Страдивари не любил этого человека не только потому, что боялся соперничества и думал, что Гварнери превзошел его в мастерстве. Но вместе с Гварнери Дель Джезу вошел к кремоновским мастерам дух беспокойства и буйства. Мастерская его часто бывала закрыта, ученики распускались и увлекали за собой товарищей, которые работали у других мастеров. Страдивари сам прошел весь искус мастерства — от подмастерья до мастера, — он во всем любил порядок и чин. И жизнь Дель Джезу, смутная и непостоянная, была в его глазах недостойной мастера жизнью. Теперь ему конец. Из тюрьмы в кресло мастера возврата не бывает. Теперь он, Страдивари, остался один. Он строго посмотрел на своих учеников.

Hе будем терять времени, — сказал он.

Зеленая гористая местность в нескольких верстах от Кремоны. И как серое, грязное пятно — мрачное низкое здание с решетками на окнах, окруженное зубчатой стеной. Высокие тяжелые ворота закрывают вход во двор. Это тюрьма, где томятся за толстыми стенами и железными дверьми люди.

Днем узники сидят в одиночных камерах, на ночь их переводят в большую полуподвальную камеру для спанья.

Человек с всклоченной бородой тихо сидит в одной из одиночных камер. Он здесь всего лишь несколько дней. До сих пор ему не было скучно. Он смотрел в окно на зелень, землю, небо, птиц, которые быстро носились мимо окна; часами, еле слышно, насвистывал какую-то однообразную мелодию. Он был занят своими мыслями. Теперь ему стало скучно от безделья, и он томился.

Сколько времени придется пробыть здесь?

Никто хорошенько не знает, за какое преступление он отбывает наказание. Когда вечером его переводят на ночевку в общую камеру, все его засыпают вопросами. Он охотно отвечает, но никто из его ответов не понимает ясно, в чем дело.

Знают, что его ремесло — делать скрипки.

Знает об этом и девочка, дочь тюремщика, которая бегает и играет возле тюрьмы.

Отец сказал как-то вечером:

Этот человек делает, говорят, такие скрипки, которые стоят больших денег.

Однажды забрел к их двору бродячий музыкант, он был такой смешной, а на голове у него была большая черная шляпа. И он стал играть.

К ним близко ведь никто не подходит, люди не любят сюда приходить, да и стража отгоняет всех, кто чуть ближе подойдет к их воротам. А этот музыкант заиграл, и она упросила отца позволить ему доиграть. Когда стража все же прогнала его, она побежала за ним следом, далеко, и, когда никого вблизи не было, он вдруг подозвал ее и спросил ласково:

Нравится тебе, как я играю?

Она сказала:

Нравится.

Ты умеешь петь? Спой мне какую-нибудь песенку, — попросил он.

Она спела ему свою любимую песенку. Тогда человек в шляпе, даже не дослушав ее, положил скрипку на плечо и сыграл то, что она сейчас пела.

От радости она широко раскрыла глаза. Ей было приятно, что она слышит, как ее песенку играют на скрипке. Тогда музыкант сказал ей:

Я буду приходить сюда и играть тебе каждый день все, что ты захочешь, но за это окажи мне услугу. Вот эту маленькую записку ты передашь заключенному, который сидит в той камере, — он указал на одно из окошек, — это он так хорошо умеет делать скрипки, и на его скрипке я играл. Он хороший человек, ты его не бойся. Отцу ничего не говори. А если ты записки не передашь, я тебе больше играть не буду.

Девочка бегала по тюремному двору, пела у ворот, все заключенные и стража знали ее, на нее обращали так же мало внимания, как на кошек, лазавших по крышам, и птиц, садившихся на окна.

Случалось ей юркнуть за отцом в тюремный низкий коридор. Пока отец открывал камеры, она смотрела во все глаза на заключенных. К этому привыкли.

Так ей удалось передать записку. Когда тюремщик во время вечернего обхода открыл дверь камеры и, крикнув: » Собирайся на ночь! «, прошел дальше, к следующим дверям, девочка юркнула внутрь камеры и торопливо сказала:

Человек в большой черной шляпе обещал играть часто, каждый день, и за это он просил передать вам записку.

Она взглянула на него и подошла ближе.

И еще он сказал, что скрипка, на которой он играл, сделана вами синьор арестант. Это правда?

Она подняла на него удивленные глаза.

Тогда он погладил ее по голове.

Тебе надо идти, девочка. Нехорошо, если тебя застанут здесь.

Потом прибавил:

Достань мне палочку и ножик. Хочешь, я тебе сделаю дудочку, и ты сможешь на ней играть?

Заключенный спрятал записку. Ему удалось ее прочесть только назавтра утром. В записке было написано: «Высокородному Джузеппе Гварнери Дель Джезу. — Любовь учеников всегда с тобою». Он крепко сжал в руке записку и улыбнулся.

Девочка подружилась с Гварнери. Сначала она приходила тайком, и отец не замечал этого, но когда раз девочка пришла домой и принесла звонкую деревянную дудочку, он заставил ее во всем признаться. И, странное дело, тюремщик не рассердился. Он повертел в пальцах гладкую дудочку и задумался.

Назавтра он зашел во вне урочное время в камеру Дель Джезу.

Если нужно дерево, — отрывисто сказал он, — можно достать.

Мне нужны мои инструменты, — сказал заключенный.

Инструменты нельзя, — сказал тюремщик и ушел.

Через день он опять зашел в камеру.

Какие инструменты? — спросил он.- Рубанок можно, а напильник нельзя. Если столярную пилу, то можно.

Так в камере Дель Джезу оказался обрубок еловой колоды, столярная пила и клей. Потом тюремщик достал у маляра, расписывавшего тюремную капеллу, лак.

И он был растроган собственным великодушием. Покойная жена его всегда говорила, что он достойный и хороший человек. Он облегчит жизнь этому несчастному, будет продавать его скрипки и брать за них высокую цену, а заключенному будет покупать табак и вино.

«Зачем заключенному нужны деньги?»

Вот только как сбывать скрипки, чтобы никто не знал об этом?

Он задумался.

«Регина, — подумал он о дочери. — Нет, она слишком мала для этого, пожалуй, не справится. Ну да ладно, посмотрим, — решил он. — Пусть делает скрипки, как-нибудь да сбудем».

Трудно Джузеппе Гварнери в маленькой низкой камере работать свои скрипки толстой пилой, большим рубанком, но дни теперь идут быстрее.

Первая скрипка, вторая, третья… Сменяются дни…

Тюремщик продает скрипки. У него появилось новое платье, он стал важный и толстый. По какой цене продает он скрипки? Этого не знает Джузеппе Гварнери Дель Джезу. Он получает табак и вино. И это все.

Это все, что ему осталось. Разве скрипки, которые он отдает тюремщику, хороши? Если б он мог не ставить на них свое имя!

Разве лак, который он употребляет, может улучшить звук? Он только глушит звук и делает его неподвижным. Кареты можно крыть этим лаком! Скрипка от него блестит — и только.

И все, что осталось Джузеппе Гварнери, — табак и вино. Иногда к нему приходит девочка. С нею он коротает часы. Она рассказывает новости, которые случаются в стенах тюрьмы. Больше она сама не знает, а если бы знала, боялась бы сказать: ей строго-настрого запрещено отцом болтать лишнее.

Отец следит за тем, чтобы заключенный не мог получать известие от друзей. Тюремщик боится: теперь это — очень важный, дорогой для него заключенный. На нем он наживается.

В промежутках между заказами Гварнери делает из обломка еловой доски для девочки длинную маленькую скрипку.

Это — сордино, — объясняет он ей, — ее можно положить в карман. На ней играют учителя танцев в богатых домах, когда учат танцевать нарядных детей.

Девочка сидит тихо и внимательно слушает его рассказы. Бывает, что он рассказывает ей о жизни на воле, о своей мастерской, о своих скрипках. О них он говорит, как о людях. Случается, что он вдруг забывает о ее присутствии, вскакивает, начинает ходить широкими шагами по камере, размахивает руками, говорит мудреные для девочки слова. Тогда ей становится скучно, и она незаметно ускользает из камеры.

Смерть и вечная жизнь

С каждым годом все труднее становится Антонио Страдивари работать самому над своими скрипками. Теперь он должен прибегать к помощи других. Все чаще стала появляться на ярлычках его инструментов надпись:

Sotto la Disciplina d» Antonio

Stradiuari F. in Cremonae.1737.

Изменяет зрение, неверны руки, все труднее вырезать эфы, неровными пластами ложится лак.

Но бодрость и спокойствие не покидают мастера. Он продолжает свою ежедневную работу, рано встает, поднимается на свою террасу, сидит в мастерской за верстаком, часами работает в лаборатории.

Много времени нужно ему теперь, чтобы закончить начатую скрипку, но он все-таки доводит ее до конца, и на ярлычке с гордостью, дрожащей рукой, делает приписку:

Antonius Stradivarius Gremonensis

Faciebat Anno 1736, D’ Anni 92.

Обо всем, что волновало его прежде, он перестал думать; он прошел к определенному решению: свои секреты он унесет с собой в могилу. Пусть лучше никто не владеет ими, чем отдавать их людям, не имеющим ни таланта, ни любви, ни дерзости.

Своей семье он дал все, что мог: и богатство, и знатное имя.

За свою долгую жизнь он сделал около тысячи инструментов, которые рассеяны по всему миру. Ему пора и отдохнуть. Он расстается с жизнью спокойно. Теперь уж ничто не омрачает его последних лет. В Гварнери он ошибался. И как могло ему казаться, что этот несчастный, сидящий в тюрьме, мог чем-то помешать ему? Хорошие скрипки Гварнери были просто случайностью. Теперь это ясно и подтверждается фактами: скрипки, которые он теперь делает, грубые, несравнимы с прежними, тюремные скрипки недостойны кремонских мастеров. Мастер пал…

Он не хотел думать о том, в каких условиях работает Гварнери, какое дерево употребляет, как душно и темно в его камере, что инструменты, которыми он работает, скорее подходят для выделки стульев, чем для работы над скрипками.

Антонио Страдивари успокоился на том, что ошибался.

Перед домом Антонио Страдивари, на площади св. Доминика, толпятся люди.

Бегают мальчишки, заглядывая в окна. Окна завешаны темным полотном. Тихо, все разговаривают вполголоса…

Девяносто четыре года прожил, не верится, что умер.

Ненадолго жену пережил, очень он ее уважал.

А что теперь будет с мастерской? Сыновья ведь не в старика.

Закроют, верно. Паоло все продаст и деньги в карман положит.

Да куда им деньги, и так отец довольно оставил.

Прибывают все новые лица, одни замешиваются в толпе, другие входят в дом; то и дело открываются двери, и тогда слышны плачущие голоса — это, по обычаям Италии, женщины громко оплакивают умершего.

Вошел в дверь высокий худощавый монах со склоненной головой.

Смотрите, смотрите: Джузеппе пришел проститься с отцом. Он не очень-то часто к старику хаживал, не в ладах с отцом жил.

Посторонись!

Подъехал катафалк, запряженный восемью лошадьми, украшенный перьями и цветами.

И тонко зазвонили погребальные колокола. Омобоно и Франческо на руках вынесли длинный и легкий гроб с телом отца и поставили на катафалк. И процессия двинулась.

Маленькие девочки, покрытые до пят белыми вуалями, сыпали цветы. По бокам, с каждой стороны шли женщины, одетые в черные платья, в черных густых вуалях, с большими зажженными свечами в руках.

За гробом торжественно и важно шли сыновья, за ними — ученики.

В черных рясах с капюшонами, опоясанные веревками, в грубых деревянных сандалиях шли густой толпой монахи ордена доминиканцев, в церкви которых купил еще при жизни почетное место для своего погребения мастер Антонио Страдивари.

Тянулись черные кареты, Лошадей вели под уздцы тихим шагом, потому что от дома Страдивари до церкви св. Доминика было очень недалеко. И лошади, чувствуя толпу, кивали белыми султанами на головах.

Так медленно, пристойно и важно хоронили в прохладный декабрьский день мастера Антонио Страдивари.

Дошли конца площади. В самом конце площади, на повороте, с похоронной процессией поравнялся конвой.

Конвой вел приземистого бородатого человека. Платье на нем было поношенное и легкое, декабрьский воздух прохладен, и он поеживался.

Вначале он с любопытством наблюдал за большим скоплением людей, — по-видимому, он отвык от этого. Потом его глаза сузились, а на лице появилось выражение человека, внезапно вспомнившего что-то давно забытое. Он стал пристально всматриваться в проходящих мимо людей.

Кого хоронят?

Мимо проехал катафалк.

За катафалком вплотную шли двое важных и прямых, уже немолодых человека.

И он узнал их.

«Как они постарели…» — подумал он, и тогда только понял, кто это и за чьим гробом они идут, понял, что хоронят мастера Антонио Страдивари.

Так и не пришлось им встретиться, не пришлось поговорить с гордым стариком. А ему хотелось, он думал об этом не раз. Как же теперь его секреты? Кому оставил он их?

Ну время не терпит, — сказал ему конвойный, — не останавливаться, идем…- И толкнул арестанта.

Арестант был Джузеппе Гварнери, возвращающийся с очередного допроса в тюрьму.

Запели певчие, слышны стали звуки органа, игравшего реквием в церкви.

Звонили тонкие колокола.

Хмурые и растерянные, сидят Омобоно и Франческо в мастерской отца.

Напрасны все поиски, все пересмотрено, все перерыто, никаких признаков записей, никаких рецептов составления лака, ничего, что могло бы пролить свет на секреты отца,объяснить, отчего их скрипки — точные копии отцовских — звучат по-иному.

Итак, напрасны все надежды. Славы отца им не добиться. Может быть, лучше поступить так, как предлагал Паола: бросить все и заняться другим делом? — Зачем вам это все, — говорит Паоло, — продайте мастерскую, охота сидеть целый день на одном месте за верстаком. Уж, право, мое ремесло лучше — купить- продать, и деньги в кармане.

Может быть, прав Паоло? Распустить учеников и закрыть мастерскую?

Что осталось в мастерской отца? Несколько готовых инструментов, а остальное — все разрозненные части, которые уже некому собрать так, как собрал бы их отец. Девятнадцать образцов для скрипичных бочков, на которых собственноручная подпись отца — на одном совсем свежая…

Но эти подписи, пожалуй, дороже самих частей; можно и не так удачно соединить разрозненные части, а знаменитая подпись, знакомая всей Кремоне и другим городам, за них поручится. Старик еще после смерти сработает для сыновей не одну скрипку.

А еще что? Да разве образцы эфов, сделанные из бумаги, да еще точный объмер эфов Амати из тончайшей меди, сделанный стариком в молодости, различные чертежи и рисунки для двенадцати струнной » виолы д’ амур «, пятиструнной » виолы да гамба » ; эта виола была заказана знатной донной Висконти еще полстолетия назад. Рисунки грифов, смычков, частей смычка, тончайшая вязь для разрисовки бочков, наброски гербов фамилии Медичи — высоких покровителей и заказчиков, рисунки купидона для подгрифа и, наконец, деревянная печать для этикеток, сделанная из трех передвижных цифр: 1,6,6. Много лет добавлял отец знак за знаком к этому трехзначному числу, подчищая вторую шестерку и дописывая следующую цифру от руки, пока не кончился 17-век. тогда старик стер тонким ножом обе шестерки и оставил одну единицу — так привык он к старым цифрам. Тридцать семь лет приписывал он цифры к этой единицы, пока, наконец, цифры не остановились на тридцати семи: 1737.

Может прав Паоло?

И как когда-то, они продолжают мучительно завидовать отцу, который оставил им столько денег и вещей и унес с собой то, чего ни у кого не купишь, нигде не достанешь, — секрет мастерства.

Нет, — вдруг упрямо сказал Франческо, — худо ли, хорошо ли мы будем продолжать работу отца, что ж делать, мы будем по-прежнему работать. Скажи Анжелике, пусть приберет мастерскую, а к дверям прикрепит объявление:» Принимаются заказы на скрипки, виолы, виолончели. Производится починка «.

И уселись за свои верстаки.

Антонио Страдивари прожил 92 года и всю свою долгую жизнь занимался изготовлением музыкальных инструментов. Он сделал около 600 изделий, известных под названием «скрипки Страдивари». Такое трудолюбие не могло остаться незамеченным. Результатом его работы стали скрипки с уникальным звуком.

Инструменты последних лет жизни мастера эксклюзивны. У них есть свои имена и история. За этими скрипками охотились, пытались купить и украсть. Они становились символом поклонения. Сейчас на скрипках Страдивари играют только великие музыканты. Стоимость этих инструментов превосходит все допустимые границы и равна целому состоянию.

Уникальность скрипок в том, что в век новейших технологий и современных материалов невозможно создать аналогичных инструментов. Это остается тайной Антонио Страдивари. Ассоциация скрипичных мастеров в Великобритании в своем журнале много раз пыталась раскрыть секреты мастера по изготовлению скрипок. И каждый раз безрезультатно. Тайна осталось тайной.

Специалисты считают, что уникальность связана с древесиной XVII века, из которой изготовлены инструменты. Сейчас такой древесины нет и, большая вероятность того, что она никогда и не появится больше. Климат в то время резко менялся, деревья старались быстро подстроиться под новые температурные условия. В составе древесины происходили особые химические процессы. Как раз в этот период и была изготовлена основная часть уникальных инструментов. Позже деревья приспособились под новые климатические условия и такие процессы внутри древесины больше не происходили. А скрипки, звучание которых неповторимо, остались.