Стихотворение А. А

Сияла ночь. Луной был полон сад. Лежали

Лучи у наших ног в гостиной без огней.

Рояль был весь раскрыт, и струны в нем дрожали,

Как и сердца у нас за песнию твоей.

Ты пела до зари, в слезах изнемогая,

Что ты одна - любовь, что нет любви иной,

И так хотелось жить, чтоб, звука не роняя,

Тебя любить, обнять и плакать над тобой.

И много лет прошло, томительных и скучных,

И веет, как тогда, во вздохах этих звучных,

Что ты одна - вся жизнь, что ты одна - любовь.

Что нет обид судьбы и сердца жгучей муки,

А жизни нет конца, и цели нет иной,

Как только веровать в рыдающие звуки,

Тебя любить, обнять и плакать над тобой!

Источники текста

Первая публикация - в составе первого выпуска прижизненного сборника поэзии Фета «Вечерние огни»: Вечерние огни. Собрание неизданных стихотворений А. Фета. М., 1883. Выпуск второй неизданных стихотворений А. Фета. М., 1885. Автограф ранней редакции стихотворения в так называемой тетради II (шифр: 14167. LXXIXб.1), хранящейся в рукописном отделе Института русской литературы (Пушкинского Дома) Российской академии наук; другой автограф стихотворения, с заглавием «Опять», - в письме Фета графу Л.Н. Толстому от 3 августа 1877 г. (Государственный музей Л.Н. Толстого), где сообщается: «Посылаю вам вчера написанное стихотворение» (цит. по: (Примечания. Сост. М.А. Соколова и Н.Ню Грамолина // Фет А.А. Вечерние огни. М., 1979. С. 664).

Варианты автографа-тетради (в квадратные скобки заключены отвергнутые автором черновые варианты.). Первая строка: «[Царила] ночь. Луной был полон сад, - лежали» (окончательный вариант строки - такой же, как в печатном тексте); вариант шестой строки (в письме графу Л.Н. Толстому): «Что ты одна любовь и нет любви иной». Первый вариант седьмой строки: «И так хотелось жить, чтоб вечно, дорогая»; второй - «И так хотелось жить, чтоб только, дорогая» (этот вариант содержится и в автографе из письма графу Л.Н. Толстому»); одиннадцатая строка: «И [раздается вновь] во вздохах этих звучных» (окончательный вариант строки - такой же, как в печатном тексте); пятнадцатая строка: «Как только веровать в ласкающие звуки» (этот вариант содержится и в автографе-тетради, и в письме графу Л.Н. Толстому). (См. варианты в изд.: Фет А.А. Вечерние огни. С. 442).

Место в структуре прижизненных сборников

В составе первого выпуска «Вечерних огней» стихотворение открывает раздел «Мелодии» (см. состав раздела в изд.: Фет А.А. Вечерние огни. С. 42-55); тексты, включенные в этот раздел, объединяет мотив песни, пения - реального, сопровождаемого музыкальным аккомпанементом (как в «Сияла ночь. Луной был полон сад; лежали…» и в «Прежние звуки, с былым обаяньем…», пение соловья в стихотворении «В дымке-невидимке…»), воображаемого («Чудную песню я слышал во сне…» в стихотворении «“Что ты, голубчик, задумчив сидишь…”»), метафорического (речь звезды в стихотворении «Одна звезда меж всеми дышит…», «рыданья» осенней ночи и «речи благовонные» «благосклонной феи» в стихотворении «Истрепалися сосен мохнатые ветви от бури…», «бескрылая песня» в сердце героя стихотворения «Как ясность безоблачной ночи…»). В ряде стихотворений раздела («Солнце нижет лучами в отвес…», «Месяц зеркальный плывет по лазурной пустыне…», «Забудь меня, безумец исступленный…», цикл «Romanzero») мотива пения или музыки и соответствующих им образов нет, отнесение этих стихотворений к «мелодиям» объясняется особенной инструментовкой, установкой на напевность («Месяц зеркальный плывет по лазурной пустыне…») и эмоциональным тоном стихотворений (музыкальность как импрессионистичность, «звучание» души).

В плане неосуществленного нового издания, составленном Фетом в 1892 г., стихотворение «Сияла ночь. Луной был полон сад; лежали…» также включено в раздел «Мелодии» (см. состав раздела в изд.: Фет А.А. Полное собрание стихотворений / Вступ. ст., подг. текста и примеч. Б.Я. Бухштаба. Л., 1959 («Библиотека поэта. Большая серия. Второе издание»). С. 167-202), который был при этом существенно расширен. Основу «Мелодии» составили стихотворения, объединенные в этот раздел еще в сборнике 1850. В ряде стихотворений раздела содержатся мотивы пения и музыки; не только в предметном (как в стихотворениях «Певице», 1857, «Бал», 1857, «Шопену», 1882), но и в метафорическом плане (как «таинственный хор» звезд в «Я долго стоял неподвижно…», 1843, как «стонущие» и «воющие» создания воображения в стихотворении «Полуночные образы реют…», 1843, как «крылатые звуки» вдохновения из «Как мошки зарею…», 1844, или другие знаки вдохновения - «томный звон струны» и «звонкий рой звуков» из «Нет, не жди ты песни страстной…», 1858). Но во многих стихотворениях («Ярким солнцем в лесу пламенеет костер…», «Свеча нагорела. Портреты и тени…», «Сны и тени…», «Только в мире и есть, что тенистый…», «В лунном сиянии», «На рассвете», «Сплю я. Тучки дружные…», «Только месяц взошел…», «Люби меня! Как только твой покорный…» и других) этих мотивов нет. «Мелодия» понимается Фетом как проявление или другое имя красоты и любви, как особенное настроение. Таков принцип группировки стихотворений в цикл-раздел.

Автобиографическая основа стихотворения

Стихотворение «Сияла ночь. Луной был полон сад; лежали…» навеяно впечатлением от пения Т.А. Кузьминской (в девичестве Берс, 1846-1925), сестры графини С.А. Толстой - жены графа Л.Н. Толстого. В воспоминаниях Т.А. Кузьминской описан эпизод, отраженный в стихотворении Фета, которое он подарил ей следующим утром. После обеда в имении Д.А. Дьякова Черемошне Т.А. Кузьминская пела, в частности романс Булахова «Крошка» на стихи Фета. «Было два часа ночи, когда мы разошлись. На другое утро, когда мы все сидели за чайным круглым столом, вошел Фет и за ним Марья Петровна (жена поэта. - А. Р. ) с сияющей улыбкой. Они ночевали у нас. Афанасий Афанасьевич, поздоровавшись со старшими, подошел молча ко мне и положил около моей чашки исписанный листок бумаги. - Это вам в память вчерашнего эдемского (райского. - А. Р. )вечера. - Заглавие было - “Опять”» (Кузьминская Т.А. Моя жизнь дома и в Ясной Поляне. Тула, 1964. С. 404-405).

Согласно воспоминаниям Т.А. Кузьминской, это произошло в 1866 г. Вечер действительно был в 1866 г., как свидетельствует письмо графа Л.Н. Толстого Т.А. Берс (Кузьминской) и Д.А. и А.Д. Дьяковым от 25 мая 1866 г. (см.: Примечания. Сост. М.А. Соколова и Н.Ню Грамолина. С. 664). Б.Я. Бухштаб указал на ошибку памяти мемуаристки: слова «И много лет прошло, томительных и скучных» свидетельствуют, что стихотворение было написано спустя значительное время после вечера, когда Т.А. Кузьминская пела романсы; о написании стихотворения 2 августа 1877 г. говорит письмо Фета графу Л.Н. Толстому от 3 августа того же года. По мнению комментатора, «воспоминание об описанном» в воспоминаниях Т.А. Кузьминской «вечере вдохновило Фета, очевидно, когда он, через много лет, вновь услышал пение Кузьминской» (Бухштаб Б.Я. Примечания // Фет А.А. Полное собрание стихотворений. Л., 1959. С. 740).

Композиция. Мотивная структура

Стихотворение состоит из четырех строф, но «четыре строфы ясно распадаются на 2+2» (Эйхенбаум 1922 - Эйхенбаум Б. Мелодика русского лирического стиха. Петербург, 1922. С. 171). Первые две строфы рассказывают о первом пении героини, третья и четвертая строфы - о втором исполнении ею песни спустя много лет. И первая, и вторая часть завершаются одной и той же строкой: «Тебя любить, обнять и плакать над тобой», правда, по-разному пунктуационно завершенной (в первом случае точкой, во втором - с целью эмоционального усиления - восклицательным знаком). Стихотворение «Сияла ночь. Луной был полон сад; лежали…» принадлежит к типу «композиции, расчленяющей стихотворение на две смысловые части - повторение последней строки второй строфы в конце четвертой (завершающей) строфы <…>» (Ковтунова И.И. Очерки по языку русских поэтов. М., 2003. С. 77). Симметрическая композиция свойственна многим стихотворениям Фета: (ср.: Там же. С. 76).

Композиционно фетовское стихотворение похоже на «Я помню чудное мгновенье…» А.С. Пушкина: «В обоих стихотворениях повествуется о двух встречах, двух сильнейших повторных впечатлениях», показательно первоначальное заглавие стихотворения - «Опять», - напоминающее пушкинскую строку «И вот опять явилась ты». Но есть и отличие: «У Пушкина - два виденья , у Фета - два пения » (Благой Д.Д. Мир как красота (О «Вечерних огнях» А. Фета) // Фет А.А. Вечерние огни. С. 575-576).

Как и у А.С. Пушкина, в стихотворении Фета две чудесные встречи противопоставлены разделяющим их «томительным и скучным годам», лишенным преображающей красоты и любви.

Сходство двух частей стихотворения Фета сочетается со значимым различием: первая часть открывается пейзажной зарисовкой, в то время как во второй дается лишь краткая характеристика обстановки: «в тиши ночной». Таким образом, ночной пейзаж в первой части служит своеобразной экспозицией ко всему тексту. Кроме того, если в первой части утверждается тождество песни и певицы с любовью, то во второй - еще и тождество со «всей жизнью», и декларируется представление о жизни как несомненном счастье и благе («нет обид судьбы и сердца жгучей муки»), и самоценность красоты и любви, которые становятся предметом эстетического культа, веры («цели нет иной, / Как только веровать в рыдающие звуки, / Тебя любить, обнять и плакать над тобой»).

О связи любви и красоты, прежде всего музыкальной, поэт писал в автобиографическом рассказе «Кактус» (1881): «Напрасно вы проводите такую резкую черту между чувством любви и чувством эстетическим, хотя бы музыкальным. Если искусство вообще недалеко от любви (эроса), то музыка, как самое между искусствами непосредственное, к ней всех ближе» (Фет А. Стихотворения. Проза. Письма / Вступ. ст. А.Е. Тархова; Сост. и примеч. Г.Д. Аслановой, Н.Г. Охотина и А.Е. Тархова. М., 1988. С. 260).

Основной мотив и идея стихотворения - преображающая сила искусства, песни и музыки, которые мыслятся как высшее выражение, квинтэссенция, средоточие бытия. Искусство, песня неразрывно связаны с женской красотой и любовью: слезы восторга и восхищения вызывают и пение, и звуки музыки, и поющая. При их восприятии звуки, исполнительница и слушатель и созерцатель как бы становятся одним целым, свидетельство чего - повторяющийся мотив - рыданий - слез - плача: «рыдающие звуки», она, изнемогающая «в слезах», он, готовый «плакать». Но одновременно между нею и слушающим песню сохраняется и некоторая дистанция: он боится нарушить ее пение и самую жизнь своим звуком («хотелось жить <…> звука не роняя»).

Музыка и неразрывно связанное с ней пение в трактовке Фета осмыслялись как «гармоническая сущность мира» Фета (Благой Д.Д. Мир как красота. С. 594). О напевах цыганских песен герой автобиографической повести Фета «Кактус» (1881) замечает: «Эти звуки не приносят ни представлений, ни понятий; на их трепетных крыльях несутся живые идеи» (Фет А. Стихотворения. Проза. Письма. С. 258).

Для Фета «музыка хранит в себе тайну о некой первоначальной связанности и слитности всех, самых противоположных, вещей и явлений мира» (Тархов А.Е. «Музыка груди» (О жизни и поэзии Афанасия Фета) // Фет А.А. Сочинения: В 2 т. М., 1982. Т. 1. С. 32, как философская параллель и ключ к такому пониманию музыки названа книга А.Ф. Лосева «Музыка как предмет логики»).

А.Ф. Лосев так определял философское значение музыки: «Это - подвижное единство в слитости, текучая цельность во множестве. Это - всеобщая внутренняя текучая слитность всех предметов, всех возможных предметов. Оттого музыка способна вызывать слезы - неизвестно по поводу какого предмета; способна вызывать отвагу и мужество - неизвестно для кого и для чего; способна внушать благоговение - неизвестно к кому. Здесь все слито, но слито в какой-то нерасчленимой бытийственной сущности»; «она - безумие, живущее исполински-сильной жизнью. Она - сущность, стремящаяся родить свой лик. Она - невыявленная сущность мира, его вечное стремление к Логосу (высшему смыслу. - А. Р. ), и - муки рождающегося Понятия»; для музыки характерен «п р и н ц и п н е р а з д е л ь н о й о р г а н и ч е с к о й с л и т о с т и в з а и м о п р о н и к н у т ы х ч а с т е й б ы т и я »; «в особенности разительна слитость в музыке страдания и наслаждения. Нельзя никогда сказать о музыкальном произведении, чтó оно вызывает, страдание или наслаждение. Люди и плачут и радуются от музыки одновременно. И если посмотреть, как обыкновенно изображается чувство, вызываемое музыкой, то в большинстве случаев всегда можно на первом плане заметить какую-то особенную связь удовольствия и страдания, данную как некое новое и идеальное их единство, ничего общего не имеющее ни с удовольствием, ни с страданием, ни с их механической суммой» (Лосев А.Ф. Музыка как предмет логики // Лосев А.Ф. Из ранних произведений. М., 1990. С. 211, 214, 230, 232).

В письма графине С.А. Толстой от 23 января 1883 года, проводя параллель между музыкальными тактами и метром в стихе, Фет упоминает имя древнегреческого философа Пифагора, который видел в музыке основу мироздания, бытия: «Узнаю я его (графа Л.Н. Толстого. - А. Р. ) и в его проповеди против поэзии и уверен, что он сам признает несостоятельность аргумента, будто бы определенный размер и, пожалуй, рифма мешают поэзии высказаться. Ведь не скажет же он, что такты и музыкальные деления мешают пению. Выдернуть из музыки эти условия значит уничтожить ее, а между прочим, этот каданс Пифагор считал тайной душой мироздания. Стало быть, это не такая пустая вещь, как кажется. Недаром древние мудрецы и законодатели писали стихами» (Фет А.А. Сочинения: В 2 т. Т. 2. С. 312).

Эти идеи и образы были распространены и в немецкой романтической литературе. «В эпоху романтизма музыка понимается как музыка самого бытия - или нечто общее, лежащее в основе бытия, его пронизывающее, связывающее его в единое целое. Отсюда поиски музыкального во всех искусствах <…>» (Михайлов А.В. О Людвиге Тике // Тик Л. Странствия Франца Штернбальда / Изд. подгот. С.С. Белокриницкая, В.Б. Микушевич, А.В Михайлов. М., 1987 (серия «Литературные памятники). С. 320). Показательно, например, высказывание Киприана, одного из героев «Серапионовых братьев» Э.Т.А. Гофмана, о «чудных, таинственных звуках, пронизывающих всю нашу жизнь и служащих для нас как бы отголоском той дивной музыки сфер, которая составляет самую душу природы» (Гофман Э.Т.А. Серапионовы братья: Сочинения: В 2 т. / Пер. с нем. А. Соколовского под ред. Е.В. Степановой, В.М. Орешко. Минск, 1994. Т. 1. С. 207).

Священник П.А. Флоренский давал такое философское толкование фетовской музыкальности: «Но есть звуки Природы, - все звучит! - звуки менее определенные, из глубины идущие звуки; их не всякий слышит и отклик на них родится трудно. Чайковский писал о даре, присущем музыканту, “в отсутствии звуков среди ночной тишины слышать все-таки какой-то звук, точно будто земля, несясь по небесному пространству, тянет какую тону низкую басовую ноту”.Кáк назвать этот звук? Кáк назвать <…> музыку сфер (небес. - А.Р. )? Как назвать реющие и сплетающиеся, звенящие и порхающие звуки ночи, которыми жили Тютчев и, в особенности, Фет?» (Флоренский П.А.. Мысль и язык. 3. Антиномии языка // Флоренский П.А. Сочинения: В 2 т. М., 1990. Т. 2. У водоразделов мысли. С. 167, выделено в оригинале).

П.А. Флоренский замечал, что «поэзия Фета, запинающаяся, с неправильным синтаксисом, и порою непрозрачная в своем словесном одеянии, давно уже признана как род “за-умного (так! - А. Р. ) языка”, как воплощение за-словесной силы звука, наскоро и лишь приблизительно прикрытого словом» (Там же. С. 169).

Искусство любовь, приравненные к самой жизни, вечны («жизни нет конца») и противостоят бегу времени, «томительным и скучным годам»; две встречи, два пения мыслятся как варианты одного вечного события.

Невозможно согласиться с утверждением, что в стихотворении «понимание бессилия искусства обусловливает трагическую окраску переживаний лирического героя» (Буслакова Т.П. Русская литература XIX века: Учебный минимум для абитуриентов. М., 2005. С. 240). Слезы в фетовском произведении - слезы не бессилия, полноты чувств. В таком значении это слово часто встречается у Фета: «Эти грезы - наслажденье! / Эти слезы - благодать!» («Эти думы, эти грезы…», 1847); «Травы в рыдании» («В лунном сиянии», 1885); «Росою счастья плачет ночь» («Не упрекай, что я смущаюсь…», 1891), «тихая слеза блаженства и томленья» («Нет, даже не тогда, когда, стопой воздушной…», 1891). Такая трактовка слез характерна для романтической традиции. Примеры - «слезы» в пушкинском «Я помню чудное мгновенье…» или запись в дневнике В.А. Жуковского: «Удивительный вечер на берегу озера, тронувший душу до слез: игра на водах, чудесное изменение, неизъяснимость» (запись от 27 августа 1821; цит. по: Веселовский А.Н. В.А. Жуковский. Поэзия чувства и «сердечного воображения» / Научная ред., предисл., переводы А.Е. Махова. М., 1999. С. 382).

Образный строй. Лексика

В стихотворении сплетены образы из нескольких смысловых сфер: природы (лунная ночь, переходящая в занимающуюся утреннюю зарю), музыки (раскрытый рояль, дрожащие струны), пения («рыдающие звуки», «вздохи <…> звучные», «голос»), чувств поющей и ей внимающих, прежде всего лирического «я» (дрожащие сердца, желание любви и плача).

Парадоксален образ, открывающий стихотворение - оксюморон ‘светлая, сияющая ночь’ вместо привычного ‘темная ночь’ («Сияла ночь). Таким образом, стихотворение открывается картиной чудесно преображенной природы, которая словно предвещает преображающую музыку и песню. Упоминание о залитом луной саде размыкает пространство вовне, за пределы дома; сад как будто становится одним из слушателей песни и музыки. Семантика размыкания, «раскрытия» затем повторена в составном именном сказуемом, отнесенном к роялю: он «был весь раскрыт». Очевидно, для Фета важно не предметное указание на поднятую крышку рояля (в этом нет ничего необычного, кроме того, местоимение «весь» в таком случае попросту ненужно: рояль может быть или «раскрыт», или «закрыт»). Для Фета важны дополнительные, обусловленные контекстом оттенки значения: «раскрыт», как «раскрываются» навстречу пению душа, сердце, слух). Предметное словосочетание «струны <…> дрожали» соотнесено с метафорой «[дрожали] сердца». (Ср. аналогичную метафору: «И грудь дрожит от страсти неминучей» («Знакомке с юга», 1854); ср. также: «И молодость, и дрожь, и красота» (поэма «Студент», 1884).) Таким образом, с одной стороны, рояль наделяется одушевленностью, «сердечностью», а с другой - сердца внимающих песни уподоблены музыкальному инструменту; музыка не только звучит извне, но и как бы льется прямо из сердец. (Ср.: «Я звука душою / Ищу, что в душе обитает» («Как отрок зарею…», 1847), душа «звучно затрепещет, как струна» («Сонет», 1857)).

Заря также не только предметна, но и наделена метафорическими оттенками значения: она ассоциируется с пробуждением и преображением души. Движение времени от ночи к утренней заре символизирует возрастание чувства, вдохновенного восторга поющей и ее слушателей. Подобным образом представлено движение времени и изменения в пейзаже (от лунной ночи к утренней заре) и в стихотворении «Шепот, робкое дыханье…».

По справедливому замечанию И.И. Ковтуновой, в изображении природы «преобладают у Фета образы ночи и зари. Ключевые слова - образы - дрожание, трепет как состояние природы и соответствующее ему состояние души поэта. Трепет сердца вызывает и музыка, и песня <…>» (Ковтунова И.И. Очерки по языку русских поэтов. М., 2003. С. 81, здесь же примеры из поэтических текстов).

Поэтический словарь стихотворения включает лексемы, повторяющиеся в фетовской лирике: «сияла», «дрожали» (в метафорическом значении или с метафорическими оттенками смысла), «звук» (как обозначение музыки, поэзии, истинной жизни), «вздох» (в метафорическом значении или в прямом, но с дополнительными оттенками смысла - как знак жизни, выражение души, поэзии), «рыдающие» (преимущественно в метафорическом значении, чаще как выражение восторга, чем горя).

Эта лексика вообще характерна для лирики Фета. Вот некоторые параллели.

СИЯТЬ / СИЯНИЕ. В стихотворение «В лунном сиянии», 1885, в котором, помимо заглавия, слова «в лунном сиянии» повторяются трижды - в конце каждого из трех четверостиший.

ДРОЖАТЬ. «И грудь дрожит от страсти неминучей» («Знакомке с юга», 1854), «В эфире песнь дрожит и тает» («Весна на дворе», 1855), «Они дрожат» (о березах - «Еще майская ночь», 1857); «дрожащие напевы» («Теперь», 1883), «Душа дрожит, готова вспыхнуть чище» («Еще одно забывчивое слово…», 1884), «Задрожали листы, облетели…» (1887), «Опавший лист дрожит от нашего движенья…» (1891). Если учитывать употребление близкого по смыслу слова «трепет» и однокоренных, то число примеров будет намного больше.

ЗВУК. Метафора творчества для Фета - песня и синонимичный ей звук. Так, он пишет: «Песня в сердце, песня в поле» («Весна на юге», 1847); «Воскресну я и запою» («9 марта 1863 года», 1863), «Как лилея глядится в нагорный ручей, / Ты стояла над первою песнью моей» («Alter ego» [«Второе я. - лат. - А. Р. ], 1878), «И мои зажурчат песнопенья» («День проснется - и речи людские…», 1884); «И, содрогаясь, я пою» («Нет, я не изменил. До старости глубокой…», 1887, тридцать шестое стихотворение из третьего выпуска «Вечерних огней»); «Тоскливый сон прервать единым звуком» («Одним толчком согнать ладью живую…», 1887); «Прилетаю и петь и любить» («За горами, песками, морями…», 1891, стихи - от лица весенней птицы, но символизирующей лирическое «я»).

Очень показательно, что зрительные и осязательные впечатления у Фета часто «переводятся» в звуковые, становятся частью звукового кода, восприятия мира в звуках: «хор облаков» («Воздушный город», 1846); «Я слышу трепетные руки» («Шопену», 1882), строка повторена в стихотворении «На кресле отвалясь, гляжу на потолок…», 1890); «Ласки твои я расслышать хочу» («Гаснет заря в забытьи, в полусне», 1888). Звуки могут выступать в роли «аккомпанемента» основной темы: «А за тобой - колеблемый движеньем, / Неясных звуков отстающий рой» («Во сне», 1890).

Говори душе моей;

Что не выскажешь словами -

Не надо понимать слово звук в узком его значении: «Что значит “звуком на душу навей?” Подбор звуков, звукоподражание? Не только это. Слово “звук” у Фета имеет широкий смысл; тут не частные особенности имеются в виду, а принцип поэтического творчества вообще. “Рассудочной” поэзии противопоставляется “песня”, логическому принципу - “музыкальный”.

Признаком песни Фет считает такие изменения значения и назначения слова, при которых оно становится выразителем не мысли, но чувства» (Бухштаб Б.Я. Фет. С. 42).

ВЗДОХ. «Так дева в первый раз вздыхает <…> И робкий вздох благоухает» («Первый ландыш», 1854), «Вздохи дня есть в дыханьи ночном» («Вечер», 1855), «Так дева в первый раз вздыхает <…> И робкий вздох благоухает» («Первый ландыш», 1854), «вздох ночной селенья» («Это утро, радость эта…», 1881 (?)), «Я слышал твой сладко вздыхающий голос» («Я видел твой млечный, младенческий волос…», 1884), «О, я блажен среди страданий! / Как рад, себя и мир забыв, / Я подступающих рыданий / Горячий сдерживать прилив!» («Упреком, жалостью внушенным…», 1888), «Так и по смерти лететь к вам стихами, / К призракам звезд буду призраком вздоха» («Угасшим звездам», 1890).

РЫДАТЬ. «Изрыдалась осенняя ночь ледяными слезами», «рыданья ночные» («Истрепалися сосен мохнатые ветви от бури…», конец 1860-х гг. (?)), «Травы в рыдании» («В лунном сиянии», 1885). Если учитывать употребление близкого по смыслу слова «плач» и однокоренных, то число примеров будет намного больше.

Метр и ритм

Стихотворение написано шестистопным ямбом. Метрическая схема шестистопного ямба: 01/01/01/01/01/01 (для нечетных строк в стихотворении Фета: 01/01/01/01/01/01/0). Рифмовка, как обычно у Фета, перекрестная (АБАБ); нечетные строки соединены женской рифмой, четные - мужской. Характерная для этого размера обязательная цезура после шестого слога, делящая стих на два равных трехстопных полустишия, есть и в этом стихотворении: «Лучи у наших ног / в гостиной без огней» (6 + 6 слогов) или: «Рояль был весь раскрыт, / и струны в нем дрожали» (6 + 7 слогов). Исключение - первая строка, в которой поэтическая традиция диктует сделать паузу - цезуру после слова «луной»: «Сияла ночь. Луной / был полон сад; лежали». Благодаря такому расположению цезуры оказывается особенно выделен образ лунного света. Однако синтаксис побуждает сделать первую паузу после слова «ночь» (здесь заканчивается первое предложение), а вторую не после слова «луной», являющегося дополнением в предложении «Луной был полон сад», а на границе второго и третьего предложений: «Сияла ночь. / Луной был полон сад; / лежали».

Еще с первых десятилетий XIX в. шестистопный ямб проникает философскую лирику (Гаспаров М.Л. Очерк истории русского стиха: Метрика. Ритмика. Рифма. Строфика. М., 1984. С. 111). Поэтому написание стихотворения «Сияла ночь. Луной был полон сад; лежали…» шестистопным ямбом, возможно, призвано подчеркнуть его философскую направленность. В 1840-х гг. и позднее шестистопный ямб достаточно часто встречается и в описательной пейзажной лирике, среди примеров - фетовское стихотворение «Уснуло озеро; безмолвен черный лес…» (1847) (см.: Гаспаров М.Л. Очерк истории русского стиха. С. 165), и, соответственно, в стихотворении Фета существенна роль пейзажа, хотя его и нельзя отнести к пейзажной лирике в собственном смысле слова. М.Л. Гаспаров, впрочем, рассматривает «Сияла ночь. Луной был полон сад; лежали…» как пример нового использования шестистопного ямба, его применения к поэтической форме романса: в 1840 - 1880-е гг. «элегии даже не вполне вышли из обихода, такие разделы были в сборниках Майкова и Фета <…> но важнее было то, что они передали свой размер <…> набирающему силу романсу (“Сияла ночь. Луной был полон сад. Лежали…” и многие поздние “элегии” Фета) <…>» (Там же. С. 165). Однако романс можно рассматривать как вариацию элегии, что и делает исследователь, отнеся к этой поэтической форме некоторые поздние стихотворения Фета, несколько условно названные элегиями.

Синтаксис. Мелодика

Синтаксически и, соответственно, интонационно (мелодически), вторая строфа «повторяет мелодию первой, но развивает ее на более высокой интонации и потому примыкает к ней, третья возвращается к первоначальной высоте», так что создается ожидание скорого завершения, - ожидание обманчивое. «<…> Мелодия разрастается и захватывает <…> четвертую строфу» (Эйхенбаум Б. Мелодика русского лирического стиха. Петербург, 1922. С. 171). Повтор одного и того же стиха «Тебя любить, обнять и плакать над тобой» в восьмой и в шестнадцатой, последней, строках отчетливо делит текст на две части, но «последняя строка находится в иной интонационно-синтаксической ситуации по сравнению с тожественной восьмой: здесь она продолжает уже начатое раньше движение инфинитивов (“как только веровать”) и потому звучит особенно напряженно, патетично <…>. Отметим еще, что нарастание эмоций подготовительными “и”, но решающий в этом смысле момент - последняя строка третьей строфы, которая по своему ритмико-интонационному типу и лексическому составу корреспондирует (соотносится. - А. Р. ) со второй строкой второй строфы, но в интонационном отношении отличается тоже гораздо большей эмфатичностью (подчеркнутой выразительностью, эмоциональностью. - А. Р. » (Там же. С. 172).

Таким образом, оказывается, что композиционная схема, делящая текст стихотворения на две части, «здесь преодолена, так что на самом деле стихотворение слагается из трех моментов - из трех мелодических строф: I+II+(III+IV). Интонация постепенно разрастается, превращаясь к концу в развитую мелодию. В этом отношении очень характерно дробление начальной строки на мелкие предложения, которые при этом не совпадают с ритмическим членением шестистопного ямба. Получается цезурный enjambement (межстиховой перенос. - А. Р. ) стиха (лежали - лучи). Интонация приобретает характер вступительного повествования. Это сказывается и в постановке сказуемого перед подлежащим, причем последнее сказуемое («лежали». - А. Р. ), благодаря enjambement, особенно выделяется своей прозаической, повествовательной интонацией. Переход к мелодизации делается постепенно. Тем резче действует конец <…>» (Там же. С. 173).

Звуковой строй

Современники были единодушны в мнении об особой музыкальности стихов Фета. Литературный критик и философ Н.Н. Страхов писал: «Стих Фета имеет волшебную музыкальность и при том постоянно разнообразную; для каждого настроения души у поэта является мелодия, и по богатству мелодии никто с ним не может равняться» (Заметки о Фете Н.Н. Страхова. II. Юбилей поэзии Фета // Страхов Н.Н. Литературная критика: Сборник статей / Вступ. ст. и сост. Н.Н. Скатова, коммент. В.А. Котельникова. СПб., 2000. С. 425). Он обращался к поэту: «Вы обладаете тайной упоительных звуков, никому другому недоступных» (письмо от 13 мая 1878 г.; цит. по: Благой Д.Д. Мир как красота. С. 578). Показательны и замечания Н.Н. Страхова об отдельных стихотворениях и строках. О строке «Травы в рыдании» из стихотворения «В лунном сиянии» (1885) писал: «Какой звук» (письмо Фету от 21 января 1886 г.; цит. по: [Благой Д.Д. Мир как красота. С. 598).

Особенная мелодичность и музыкальность стихотворения «Сияла ночь. Луной был полон сад. Лежали…», выражающая на фонетическом уровне мотив преображающего и завораживающего воздействия музыки, звука, создается благодаря подчеркнутым повторам сонорных согласных «л», «н», «р» и открытого гласного «а». Сонорные «л» и «н» и свистящий «с» аккомпанируют в начале стихотворения теме природы, лунной ночи; выделяются и ударные «а»:

С иял а н очь. Л ун ой был пол он са д. Л ежал и

Л учи у на ших н ог в гос тин ой без огн ей.

Букве «я» в этом слове «сияла» и дальше в слове «роя ль» соответствуют звуки .Частотность звука «л», ассоциирующегося с «л уной» и сияиием («сиял а») и полнотой бытия («пол он») в первой строке выше, чем во всех последующих (шесть употреблений на стих).

В третьей и четвертой строках вводится тема музыки («р ояль» и др.) и душевного трепета («д рожали», «сер дца»), выраженная звуком «р» (пять употреблений в третьей строке), в первых двух стихах отсутствовавшим. «Л» и «н» не исчезают, но их частотность падает (семь «л» и семь «н» в первых двух стихах и два «л» и четыре «н» в третьем и четвертом); частотность же ударного открытого «а» остается той же (четыре и четыре). Частотность же «с» возрастает:

Р ояль был весь р ас кр ыт, и с тр ун ы в н ем др ожал и,

Как и с ер дца у н ас за песн ию твоей.

Далее в тексте сонорные звуки «л» и «р» сохраняют значимость, но уже ни разу не достигают такой высокой частотности, как в первой строфе. Но теперь «л» сопровождает уже тему искусства, восторга и любви («пел а», «в сл езах», «л юбовь»и однокоренные ему слова), а «р» - тему природы («зар и»). Акцентирован звуковой комплекс «вз» и зеркальный ему «зв», а также и звук «в»:

И в от в тиши ночной тв ой голос слышу в новь ,

И в еет, как тогда, в о вз дохах этих зв учных…

Звукоряды «вз» и «зв» как бы воспроизводят фонетически дыхание, вздохи, «в» ассоциируется с веянием откровения бытия, со вдохновением.
© Все права защищены

Стихотворение
"Сияла ночь. Луной был полон сад" -
один из лирических шедевров
Афанасия Афанасьевича Фета,-
было написано 2 августа 1877 года.

Оно было навеяно пением
Татьяны Андреевны Кузьминской -
(сестры Софьи Андреевны Толстой).

Это пение всколыхнуло в поэте воспоминие
о его трагическом романе с Марией Лазич.

Она - дочь мелкого помещика, обрусевшего
серба.
Он - романтик, поступивший на военную
службу чтобы вернуть фамилию и дворянство.
Когда они встретились, ей было 24,
ему - 28 лет.
В марте 1849 года Фет пишет другу детства,
что встретил существо, которое любит и
глубоко уважает, «идеал возможного для
меня счастья и примирения с гадкой
действительностью.
Но у ней ничего, и у меня ничего...».

Любовь бесприданницы и офицера без
состояния могла только усугубить положение
двух бедняков.
Это значило бы для него навсегда похоронить
будущее в убогом гарнизонном прозябании
с кучей детей и преждевременно увядшей
женой.
И любовь Фета отступила перед прозаическим
расчетом.

Позже он напишет автобиографическую поэму
«Сон поручика Лосева», в котором их роман
с Лазич изображен с реалистической
конкретностью.
Поначалу комически поданный вопрос:
«Брать или не брать дьявольские червонцы?»-
оборачивается важнейшим при выборе
дальнейшего жизненного пути.
Как поступил поручик Лосев в поэме остается
неизвестным.
Но мы знаем, как поступил поручик Фет.

В своих воспоминаниях он пишет:
«Чтобы разом сжечь корабли наших взаимных
надежд, я собрался с духом и высказал
громко свои мысли относительно того,
насколько считал брак для себя невозможным
и эгоистичным».
Она ответила:
«Я люблю с Вами беседовать без всяких
посягательств на Вашу свободу».
Мария все понимала и не осуждала Фета.
Она любила его таким, каким он был, любила
бескорыстно, безоглядно и самоотверженно.
Любовь была для нее всем, в то время как
он расчетливо и упорно шел к своей цели:
получение дворянства,
достижение материального благополучия...

Чтобы не компрометировать девушку, Фет
должен был с ней расстаться.
«Я не женюсь на Лазич», - пишет он другу.-
«И она это знает, а между тем умоляет
не прерывать наших отношений.
Она передо мной чище снега...
Этот несчастный гордиев узел любви,
или как хочешь назови, который чем более
распутываю, тем туже затягиваю,
а разрубить мечом не имею духу и сил».
Разрубила жизнь.

Вскоре полк переводят в другое место.
Фет отбывает на маневры, а осенью
полковой адъютант Фет на свой вопрос о
Марии услышал от приятеля изумленное:
«Как! Вы ничего не знаете?!»
Собеседник, пишет поэт, смотрел на него
диким взглядом.
И, после паузы, видя его недоумение,
прибавил:
«Да ведь ее нет! Она умерла!
И, Боже мой, как ужасно!»
Ужасней смерть и впрямь вообразить себе
трудно: молодая женщина сгорела.
Заживо...

Случилось это так.
Отец, старый генерал Лазич, не разрешал
дочерям курить, и Мария делала это украдкой,
оставаясь одна.
«Так, в последний раз легла она в белом
кисейном платье и, закурив папироску,
бросила, сосредоточившись на книге,
на пол спичку, которую считала потухшей.
Но спичка, продолжавшая гореть, зажгла
опустившееся на пол платье, и девушка
только тогда заметила, что горит, когда вся
правая сторона была в огне.
Растерявшись, она бросилась по комнатам
к балконной двери, причём горящие куски
платья, отрываясь, падали на паркет.
Думая найти облегчение на чистом воздухе,
Мария выбежала на балкон, но струя ветра
еще больше раздула пламя, которое
поднялось выше головы...»

Фет слушал, не прерывая, без кровинки в
лице.
Спустя сорок лет он слово в слово
воспроизведет этот страшный рассказ,
завершив им, по сути, свои воспоминания.

Но существует и другая версия случившегося.
Вскоре после рокового объяснения с Фетом,
Мария, надев белое платье - его любимое, -
зажгла в комнате сотню свечей.
Помещение пылало светом, как пасхальный
храм.
Перекрестившись, девушка уронила горящую
спичку на платье.
Она готова была стать любовницей,
сожительницей, посудомойкой - кем угодно! -
только бы не расставаться с Фетом.
Но он решительно заявил, что никогда
не женится на бесприданнице.
Как признавался поэт, он «не взял в расчет
женской природы».
«Предполагают, что это было самоубийство»,-
писал наш современник, поэт Е. Винокуров.

Было ли это самоубийством?
Если да, то она убила себя так, чтобы
не затруднить жизни любимому, ничем
не отяготить его совесть, - чтобы зажженная
спичка могла показаться случайной.
Сгорая, Мария кричала:
«Во имя неба, берегите письма!»
И умерла со словами:
«Он не виноват, виновата я».
Письма, которые она умоляла сохранить -
это фетовские письма, самое дорогое,
что у нее было...
Письма не сохранились.
Сохранились стихи Фета, которые лучше
всяких писем увековечили их любовь.

Томительно призывно и напрасно
Твой чистый луч передо мной горел,
Немой восторг будил он самовластно,
Но сумрака кругом не одолел.
Пускай клянут, волнуяся и споря,
Пусть говорят: то бред души больной,
Но я иду по шаткой пене моря
Отважною, нетонущей ногой.
Я пронесу твой свет чрез жизнь земную,
Он мой - и с ним двойное бытие
Вручила ты, и я - я торжествую
Хотя на миг бессмертие твое.

Что он потерял - Фет понял гораздо позже.
Тогда он лишь отдал дань скорби,
ему предстояла служба в гвардии,
другие заботы, цели...
Но придет время - и горестная тень властно
возьмет все, в чем было отказано живой
Марии Лазич.

Сорок лет спустя после этих событий больной,
задыхающийся старик думает о том,
чего стоило 20-летней девушке то спокойное
прощание:

Долго снились мне вопли рыданий твоих, -
То был голос обиды, бессилия плач;
Долго, долго мне снился тот радостный миг,
Как тебя умолил я - несчастный палач.

Среди ночи поднимают его утаенные ею
тогда слезы - вопли рыданий стоят у него
в ушах.
Вновь и вновь вспыхивает видение:
бежит пылающая фигура, загорается факелом
и выплавляет строчки, которым предстоит
войти в учебники:

Я верить не хочу! Когда в степи, как диво,
В полночной темноте, безвременно горя,
Вдали перед тобой прозрачно и красиво
Вставала вдруг заря.

И в эту красоту невольно взор тянуло,
В тот величавый блеск за темный весь предел -
Ужель ничто тебе в то время не шепнуло:
Там человек сгорел!

И гениальное:

Не жизни жаль с томительным дыханьем,
Что жизнь и смерть? А жаль того огня,
Что просиял над целым мирозданьем,
И в ночь идет, и плачет, уходя.

Так догорала любовь, которая когда-то,
в херсонской глуши, обожгла жизнь
практичного армейского офицера.
Марии Лазич посвящены самые пронзительные
строки знаменитых «Вечерних огней»,
этой лебединой песни А.Фета.

И снится мне, что ты встала из гроба,
Такой же, какой ты с земли отлетела.
И снится, снится: мы молоды оба,
И ты взглянула, как прежде глядела.

Фет, как мы знаем, умел возвращать отнятое
судьбой: он вернул себе родовое имя,
состояние, вернул и утраченные письма.
Ибо что, как не письма девушке из херсонских
степей эти написанные на склоне лет
стихотворные послания?

Солнца луч промеж лип был и жгуч, и высок,
Пред скамьей ты чертила блестящий песок,
Я мечтам золотым отдавался вполне, -

Я давно угадал, что мы сердцем родня,
Что ты счастье свое отдала за меня,
Я рвался, я твердил о не нашей вине, -
Ничего ты на все не ответила мне.

Я молил, повторял, что нельзя нам любить,
Что минувшие дни мы должны позабыть,
Что в грядущем цветут все права красоты,-
Мне и тут ничего не ответила ты.

Всю жизнь, до конца дней своих Фет
не мог ее забыть.
Образ Марии Лазич в ореоле доверчивой
любви и трагической участи до самой
смерти вдохновлял его.
Жизненная драма изнутри, как подземный
ключ, питала его лирику, придавала его
стихам тот напор, остроту и драматизм,
которого иным недоставало.
Его стихи - это монологи к умершей
возлюбленной, страстные, рыдающие,
исполненные раскаяния и душевного
смятения.

Подала ты мне руку, спросила: «Идешь?»
Чуть в глазах я заметил две капельки слез;
Эти искры в глазах и холодную дрожь
Я в бессонные ночи навек перенес.

Но вернемся к стихотворению
"Сияла ночь..."

Сияла ночь. Луной был полон сад. Лежали
Лучи у наших ног в гостиной без огней.
Рояль был весь раскрыт, и струны в нем
дрожали,
Как и сердца у нас за песнию твоей.

Ты пела до зари, в слезах изнемогая,
Что ты одна – любовь, что нет любви иной,
И так хотелось жить, чтоб, звука не роняя,
Тебя любить, обнять и плакать над тобой.

И много лет прошло, томительных и скучных,
И вот в тиши ночной твой голос слышу вновь,
И веет, как тогда, во вздохах этих звучных,
Что ты одна – вся жизнь, что ты одна –
любовь.

Что нет обид судьбы и сердца жгучей муки,
А жизни нет конца, и цели нет иной,
Как только веровать в рыдающие звуки,
Тебя любить, обнять и плакать над тобой!

Стихотворение Фета "Сияла ночь"
вдохновило многих композиторов.
Один из лучших романсов написал
Николай Ширяев.

(Восприятие, истолкование, оценка.)

Стихотворение «Сияла ночь. Луной был полон сад. Лежали…» - один из лирических шедевров А. А. Фета. Созданное 2 августа 1877 года, оно было навеяно пением Т. А. Кузьминской (сестры Софьи Андреевны Толстой), описавшей этот эпизод в своих воспоминаниях. Произведение открывает целый цикл стихов в сборнике “Вечерние огни”, который Фет назвал «Мелодии». Конечно же, это не случайно. Стихотворение действительно написано в романсово-песенном ключе, необыкновенно музыкально. Поэт считал, что красота – основная идея лирики – выражается не в линиях, не в изысканных словах, а прежде всего «тонко звучит». Значит, одной из важнейших характеристик поэзии должна быть мелодичность.

Музыкальность этого произведения достигается с помощью повторов на разных уровнях поэтического текста. Так, в лирическом синтаксисе присутствуют анафоры(И…И…, Что…Что…) параллельные конструкции в пределах строфы(«Что ты одна – вся жизнь, что ты одна – любовь; А жизни нет конца, и цели нет иной»….). Фет сопоставляет близкие по звуковому составу слова – «вздохах звучных» - придающие стихотворению дополнительные смысловые и эмоциональные «обертоны». Здесь используются фонетические приемы ассонанса (повтор звуков [а], [о]), аллитерации (повтор звука [р] в строке «Рояль был весь раскрыт и струны в нем дрожали»).

Композиция стихотворения также способствует его мелодичности. В этом лирическом монологе автор использует прием кольца. В строке «Тебя любить, обнять и плакать над тобой», которая обрамляет произведение, Фет выражает главные чувства героя: восторг и преклонение перед силой вокального искусства.

Безусловно, музыкальность стихотворения продиктована и его темой. Ведь это произведение не только о любви и о природе, оно прежде всего о чудесном пении, о голосе, который рождает множество ярких переживаний:

Сияла ночь. Луной был полон сад. Лежали

Лучи у наших ног в гостиной без огней.

Рояль был весь раскрыт, и струны в нем дрожали,

Как и сердца у нас за песнею твоей.

Ты пела до зари, в слезах изнемогая,

Что ты одна - любовь, что нет любви иной,

И так хотелось жить, чтоб, звука не роняя,

Тебя любить, обнять и плакать над тобой.

Фет не изображает определенный пейзаж или интерьер, но все сливается у него в прекрасной гармонии. Поэт создает целостную динамичную картину, в которой сразу предстают впечатления и зрительные, и слуховые, и осязательные, и чувственные. Обобщение и соединение образов природы, любви, музыки помогают поэту выразить всю полноту радости восприятия бытия.

Стихотворение автобиографическое. Его лирический герой – сам Фет.

В этом произведении рассказывается о том, как поэт переживает две встречи с возлюбленной, между которыми - долгая разлука. Но Фет не рисует ни единым штрихом портрет любимой женщины, не прослеживает все изменения их взаимоотношений и своего состояния. Он фиксирует только то трепетное чувство, которое охватывает его под впечатлением от ее пения:

И много лет прошло, томительных и скучных,

И веет, как тогда, во вздохах этих звучных,

Что ты одна – вся жизнь, что ты одна – любовь.

Само чувство тоже сложно описать словами. Лирический герой передает неповторимость, глубину и сложность своих переживаний с помощью «глобальных» метафор в последней строке.

Это стихотворение лишний раз убеждает нас в том, что только искусство способно по-настоящему облагородить человека, очистить душу, раскрепостить и обогатить ее. Наслаждаясь прекрасным произведением, будь то музыка, живопись, поэзия, мы забываем обо всех своих проблемах и неудачах, отвлекаемся от будничной суеты. Человеческая душа вся открывается навстречу красоте, растворяется в ней и таким образом обретает силы, чтобы жить дальше: верить, надеяться, любить. Об этом пишет Фет в последней строфе. Волшебный голос певицы освобождает лирического героя от «обид судьбы и сердца жгучей муки», представляя новые горизонты:

А жизни нет конца, и цели нет иной,

Как только веровать в рыдающие звуки,

Тебя любить, обнять и плакать над тобой!

Говоря о лирическом персонаже стихотворения, автор невольно затронул и тему творца, его миссии. Голос певицы, пробудивший в герое целую гамму чувств, звучит так восхитительно, потому что героиня отдается своему занятию страстно и сама очарована магией музыки. В момент исполнения песни, должно быть, ей кажется, что нет в мире ничего более важного, чем эти прекрасные звуки, чем чувства, вложенные в произведение. Забыть обо всем, кроме творчества – вот доля истинного творца: поэта, художника, музыканта. Об этом тоже говорится в произведении.

Стихотворение «Сияла ночь. Луной был полон сад. Лежали…» поражает разнообразием тематики, глубиной и яркостью образов, необыкновенной мелодичностью, а также своей идеей, которая, на мой взгляд, заключается в удивительном стремлении автора передать красоту искусства и мира всеохватно.

«ИДЕЙНО­ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ АНАЛИЗ СТИХОТВОРЕНИЯ
«СИЯЛА НОЧЬ» А.А. ФЕТА»
«Сияла ночь»
Сияла ночь. Луной был полон сад. Лежали
Лучи у наших ног в гостиной без огней.
Рояль был весь раскрыт, и струны в нем дрожали,
Как и сердца у нас за песнею твоей.
Ты пела до зари, в слезах изнемогая,
Что ты одна ­ любовь, что нет любви иной,
И так хотелось жить, чтоб, звука не роняя,
Тебя любить, обнять и плакать над тобой.
И много лет прошло, томительных и скучных,
И вот в тиши ночной твой голос слышу вновь,
И веет, как тогда, во вздохах этих звучных,
Что ты одна ­ вся жизнь, что ты одна ­ любовь,
Что нет обид судьбы и сердца жгучей муки,
А жизни нет конца, и цели нет иной,
Как только веровать в рыдающие звуки,
Тебя любить, обнять и плакать над тобой!
Тема любви ярко прозвучала в относящемся к поздней лирике Фета
стихотворении «Сияла ночь. Луной был полон сад. Лежали…». Оно было
написано 2 августа 1877 года и посвящено непосредственно музыке и пению, и
поэтому автор относит его к циклу «Мелодии».
Однажды Фет гостил у Толстого в Ясной Поляне. В один из вечеров им
пела Татьяна Андреевна Кузминская, женщина эмоциональная, обаятельная, с
хорошим голосом. Когда она пела, он говорил ей, что музыка действует на
него так же сильно, как красивая природа. В память этого “эдемского вечера”
Фет за ночь написал стихотворение и подарил его Кузминской. Уже позже на
него написали музыку. Это стихотворение ­ “Сияла ночь”.
Это произведение отличается особым эмоциональным колоритом:
оно наполнено радостью, упоением, восторгом. Здесь господствует образ
любви­переживания, зачастую слитый с образом природы.

В первой строфе Фет вспоминает детали вечера: была ночь, светила
луна играл рояль, издавая звуки, отражающиеся в сердце.
Во втором четверостишии автор рассказывает о чувствах Кузминской,
которая изнемогала в слезах. Он сравнивает ее с любовью и говорит, «что нет
любви иной». Автор дорожит каждым звуком Татьяны и желает бесконечно ее
любить.
В третьей строфе он переносится через много лет в то время, когда он
впервые слышал голос Татьяны Андреевны и сравнивал ее с жизнью.
В заключительном четверостишии Фет говорит, что судьба не имеет
обид и сердце не испытывает муки, что «в жизни нет конца, и цели нет иной».
Он только хочет верить в звуки души, и любить, и обнять, и плакать.
Для Фета лирическая героиня – земное воплощение красоты жизни, ее
высокого «звука». В данном стихотворении доминирует образ любви.
Стихотворение “Сияла ночь”, как и многие другие стихотворения Фета,
отличаются стройностью тона и стройностью композиции. Одно вытекает из
другого, последующее продолжает и развивает предыдущее. Лирическое
повествование идет с нарастанием: нарастает чувство к смысловому итогу.
Такого рода стиховые композиции производит особенно сильное впечатление.
В стихотворении все окружающие предметы, объекты и вещества
оживают за счет олицетворений «лежали лучи», «струны дрожали».
Использованные эпитеты «рыдающие звуки», «много лет томительных и
скучных», «ночной голос» предают стихотворению выразительное звучание.
В первом четверостишии с помощью звука «р» передается волнение,
тревога. Во второй и четвертой строфах преобладают гласные звука. Это
придает стихотворению особую певучесть.
Фет использует сложносочиненные предложения, показывает не
подчинение, а соединение природы и человека, действий и эмоций. В двух
четверостишиях автор повторяет целое предложение: «Тебя любить, обнять и
плакать над тобой». Но в первом случае он ставит в конце точку, а во втором
– восклицательный знак. Это говорит об усилении чувств и эмоций, о
важности быть вместе и сострадать друг другу.
Стихотворение написано шестистопным ямбом, перекрестной рифмой.

Афанасий Фет – человек, который написал красивое и очень поэтично-романтическое произведение в жанре: стихотворение. Написано оно было в 1877 году.

Вообще, произведение необычно красивое, нежное и даже немного таинственное, ведь оно полно скорбей, но вместе с тем – романтикой, которая явно проскальзывает на протяжении всего стихотворения. Стихотворение имеет некий подсмысл, ведь Фет писал о своих собственных чувствах. Он любил когда-то девушку с обедневшей дворянкой семьи, именно потому он ее и бросил, не захотев из-за этого женится. Но потом он горько пожалел.

Первые строки стихотворения «Сияла ночь. Луной был полон сад…» говорят о том, что два человека, мужчина и женщина, естественно, находятся в старинном доме, где находится рояль, на котором играет женщина, о чем свидетельствует также и ее голос, который с нежностью поет о любви.

Все погружено в темноту, а потому лунный свет пробивается сквозь шторы и падает на двух личностей, которые нежно и романтично смотрятся вместе. Понятно, что их связывают нежные романтичные чувства. Но то, что это была последняя ночь, которую вместе провели влюбленные, свидетельствуют остальные, более последние строки стихотворения: «Ты пела вся, изнемогая от слез…».

Анализ стихотворения 2

Изучив стихотворение «Сияла ночь...» я считаю, что лирический герой в нем является тонкой и чувствительной, а так же максимально искренней личностью. Это отчетливо видно в его желаниях, ведь он хочет жить, чтобы любить, обнимать, плакать над своей возлюбленной. На протяжении всего стихотворения у героя влюбленное настроение, как вначале произведения: «… и струны в нем дрожали, как и сердца у нас за песнею твоей», так и в конце, когда он ее безгранично любит, чувство остается неизменным. Вторым образом в произведении является возлюбленная героя, она прекраснейшая натура, которая в ответ любит героя, ведь когда они вдвоем находились в уединении, она пела ему так, что он хотел жить, чтоб любить ее.

Проблемой стихотворения является то, что два героя безумно любят друг друга, они хотят жить только для этого. Они надеются, что в жизни не будет конца, а цели у нее нет другой. Именно поэтому два героя убеждают себя, что это будет вечно. Но при этом они понимают, что жизнь не бесконечна. Исходя из проблемы можно понять, что жанр стихотворения- элегия, ведь здесь присутствует трагедия. В данном стихотворении преобладают такие изобразительные средства, как олицетворение: «Сияла ночь… Лежали лучи». Строфа построена на амфибрахии. Ритм стихотворения очень медленный, из шестнадцати строчек в нем всего лишь одна ударная, рифма прослеживается очень сложно.

Александр Александрович родился в 1820 году, а выпустил произведение в 1877году. В период написания стихотворения Фету уже шел шестой десяток, а это поздний период жизни. Основной теорией, почему Фет написал это стихотворение является то, что в молодые годы у него была возлюбленная девушка, которая ответила ему тем же. В этом стихотворении он выложил свои воспоминания о таком наслаждении жизнью. Здесь он воспоминает те самые божественные свидания. Вероятно, он хотел выразить свои мысли, что хочет продлить время как можно дольше, но он прекрасно понимает, что шестой десяток уже не шутки, он хочет лишь насладиться этими воспоминаниями о прекрасном, но в горле стоит такой ком от того, что вернуть уже ничего не возможно.

Мне кажется, что это очень взрослое и трогательное стихотворение. На протяжении его прочтения я находился в романтичной атмосфере. Фет искренне передает настоящую любовь к этой девушке, это самая искренняя любовь, которую нельзя подменить.

Вариант 3

Последний из ярких романтиков эпохи «золотого века» Афанасий Афанасьевич Фет был необычной фигурой, впрочем, как и все поэты. На склоне своих лет, во второй период его творчества, в 1877 году он пишет своё стихотворение «Сияла ночь», полное чувств и переживаний. Его он посвятил своей единственной и неповторимой возлюбленной – Марии Лазич. В юном возрасте он полюбил ее, да и она отвечала ему пылкой любовью. Они действительно любили друг друга, это действительно то, что называется «чистыми» чувствами. Но, к сожалению, эта девушка была из бедной семьи и Фет не желал с ней связывать узы брака. После чего случилась трагедия, которая потрясла поэта. Произошел пожар, в каком была Мария. Она скончалась от многочисленных ожогов, которые были несовместимы с жизнью. На мой взгляд именно эта ошибка молодости изменила ход жизни Афанасия Фета. После той трагедии он женился на богатой женщине, но любил он всегда Марию Кузьминичну.

Стихотворение по своей композиции мы можем разделить на две части. В первой части поэт рассказывает о прекрасном пении своей возлюбленной. Будто воспроизводит каждую секунду того одного из многих вечеров, которые они проводили вдвоём наедине со своими чувствами. Строка «лежали лучи у наших ног» повествует нам о том, что влюблённым казалось будто весь окружающий их мир одобрял их отношения, будто весь мир принадлежит им. В конце первой части мы замечаем слова о том, что любимая поёт со слезами. Я полагаю это случилось оттого, что автор уже рассказал Марии о своём, неправильном, как выяснилось позже, решении. Она не верит, что он может так поступить с ней и поёт в надежде на то, что он изменит своё решение и женится на ней, несмотря на её нищету. Сердце поэта подсказывает правильный выбор, но холодный разум одерживает победу, напоминая о финансовых проблемах.

Во второй же части тоже рассказывается о пении, но уже спустя много лет, вторая часть – настоящее время, когда Афанасий Афанасьевич осознал, какую глупую ошибку он сотворил. Он даже отчасти винит себя в её смерти, полагаясь на те факты, что если бы он сделал тогда правильный выбор, то девушка была бы жива… Поэт устал от скучной жизни. Брак по расчёту не сделал его счастливым человеком. В этой томительной жизни его утешали лишь воспоминания о бывалых чувствах, о Марии. И при этом приносили ему огромные душевные боли. В своих стихотворениях, посвящённых Марии Лазич, романтик пишет о надежде встретиться с любимой в загробном мире. Жизнь без неё не приносит ему никакого удовольствия, Фет не видит больше смысла жить и заниматься чем-либо.

Очень печально, я полагаю, осознавать, что потрачено зря столько времени, что они могли бы жить вместе и создать хорошую семью, но из-за одного проступка лишиться такого возвышенного чувства – любви, а вместе с ней и смысла жизни.

Анализ 4

Это стихотворение принадлежит к позднему периоду творчества поэта. Оно было написано в 1877 году. В это время Фет разменял шестой десяток и, как и все старые люди, предавался воспоминаниям и анализировал свою жизнь.

Стихотворение биографично, основано на реальной истории из жизни поэта. В молодости он был влюблен в одну девушку. Это было взаимное и очень сильное чувство. Однако он не женился на ней, а выбрал себе другую избранницу, чтобы стабилизировать свое материальное состояние. К сожалению через пару месяцев возлюбленная поэта умерла, оставив о себе лишь воспоминания. Такая трагическая история.

Стихотворение передает всю горечь не утихающих чувств автора. Он вновь и вновь мысленно возвращается в ночь их последнего свидания, когда двое возлюбленных сидели в ночи за роялем, исполняя песню о своих чувствах. В этот полный печали момент, молодые люди в слезах пытались обнадежить друг друга, уверяя в неизменности чувств, способных сделать их жизнь вечной.

Поэт с горечью отмечает, что с того момента его жизнь словно замерла, стала невыносимо скучной. Каждая минута была томительной тягостью для него вдали от возлюбленной. С течением времени он понял, что жизнь, проведенная в разлуке с любимой, лишена всякого смысла. Это не жизнь, а существование. И никакое богатство не смогут заменить чувства, окрылявшие его когда-то.

Поэтому в ночной тиши герой снова переживает трагический момент их последней встречи. Возлюбленные понимали, что им не суждено больше увидеться. Именно поэтому так часто в стихотворении используется слово плакать. Герою остается только лить слезы, горюя о своем неправильном выборе. Отчасти он ощущает себя виновным в трагической смерти возлюбленной, что добавляет произведению горечи.

Без своей второй половинки герой одинок и несчастен, где бы не находился, в кругу семьи или друзей. Поэтому у него не остается иного выбора, только жить в своих собственных воспоминаниях. Это единственное место, где его возлюбленная жива, и они все еще вместе. Погружаясь в собственные мысли, он сам себя убеждает, что их чувства вечны, а потому способны победить смерть. И этот краткий печальной последней встречи будет жить вместе с ним, словно ничего плохого никогда не случалось, и он сделал правильный выбор.

Анализ стихотворения Сияла ночь. Луной был полон сад по плану

Возможно вам будет интересно

• Анализ стихотворения Ахматовой Родная земля 6 класс

  Стихотворение называется «Родная земля» - это очень важное для каждого слово. В сказках богатыри всегда с собой носили пригоршню земли родной. И она им помогала – силы в битвах давала. Даже в самый опасный момент выручала!

• Анализ стихотворения Вдали огонек за рекою Фета

  Произведение «Вдали огонек за рекою» было написано в 1842 году, оно открывается с перечисления обстоятельств, внутри которых происходит лирическая ситуация. Взгляд наблюдающего со стороны

• Анализ стихотворения Рубцова Родная деревня 5 класс

  Стихотворение Николая Рубцова с первых же строк пересказывает биографию поэта. Никольское-это село, где вырос Рубцов. После того, как повзрослел, поэт осознал, что малая родина-замечательное место. Во многих своих работах, стоит сказать

• Анализ стихотворения Тютчева Последняя любовь

  Стихотворение было написано состоявшимся и зрелым Федором Тютчевым в первой половине 19 века, на границе 1852 -1854 годов, и вошло в цикл, названный «Денисьевским», по отзывам критиков, самым известным и лирически напоенным.

• Анализ стихотворения Я знак бессмертия себе воздвигнул Ломоносова

  Произведение представляет собой первое переведенное сочинение Горация «Памятник» («Exegi monumentum»), сделанный поэтом в период подъема его научного, литературного и педагогического таланта, а также по причине увлечения литературой античности.