Шаламов колымские рассказы ночью анализ. Михаил Михеев
Главная тема, главный сюжет шаламовского жизнеописания, всех книг его ’’Колымских рассказов” — это поиск ответа на вопрос: может ли человек выстоять в экстремальных условиях и остаться человеком? Какова цена и каков смысл жизни, если ты уже побывал ”по ту сто-рону”? Раскрывая свое понимание этой проблемы, Варлам Шаламов помогает читателю точнее понять авторскую концепцию, активно применяя принцип контраста.
Способность ’’быть совмещенным в едином материале противоре-чием, взаимоотражением разных величин, судеб, характеров, и в то же время представлять некое целое” — одно из устойчивых свойств художественной мысли. Ломоносов называл это ’’сопряжени-ем далековатых идей”, П.Палиевский — ’’мышлением с помощью жи-вого противоречия”.
Противоречия коренятся внутри материала и из него извлека-ются. Но из всей их сложности, из хитроумно переплетенных самой жизнью нитей, писатель вычленяет некую доминанту, движущий эмоциональный нерв, и именно его делает содержанием произведения искусства, основанного на данном материале.
И парадокс, и контраст, так обильно используемые Шаламовым, способствуют наиболее активному эмоциональному восприятию про-изведения искусства. И в целом ”от того, насколько сильна в худож-нике способность совмещать разнородное, несовместимое, во многом зависит образность, свежесть, новизна его произведений” .
Шаламов заставляет читателя содрогнуться, вспоминая лейте-нанта танковых войск Свечникова (’’Домино”), который на прииске ’’был уличен в том, что ел мясо человеческих трупов из морга”. Но эффект усилен автором за счет чисто внешнего контраста: людоед этот — ’’нежный розовощекий юноша”, спокойно объясняющий свое пристрастие к ”не жирной, конечно”, человечине!
Или встреча рассказчика с коминтерновским деятелем Шнайде-ром, образованнейшим человеком, знатоком Гете (’’Тифозный каран-тин”). В лагере он — в свите блатарей, в толпе попрошаек. Шнайдер счастлив, что ему доверено чесать пятки главарю блатных Сенечке.
Понимание нравственной деградации, аморальности Свечникова и Шнайдера, жертв ГУЛАГА, достигается не многословными рассуж-дениями, а использованием художественного приема контраста. Та-ким образом, контраст выполняет в структуре произведения искусст-ва и коммуникативную, и содержательную, и художественную функ-ции. Он заставляет обостренно, по-новому увидеть и ощутить окружа-ющий мир.
Шаламов придавал огромное значение композиции своих книг, тщательно выстраивал рассказы в определенной последовательности. Поэтому появление рядом двух контрастирующих по своей художест-венной и эмоциональной сути произведений — не случайность.
Фабульная основа рассказа ’’Шоковая терапия” парадоксальна: врач, призвание и долг которого — помощь нуждающимся, все свои силы и знания направляет на разоблачение зека-симулянта, испыты-вающего ’’ужас перед тем миром, откуда он пришел в больницу и куда он боялся вернуться”. Рассказ наполнен подробным описанием варварских, садистских процедур, проводимых врачами, чтоб не дать измученному, истощенному ’’доходяге” ”вольную”. Следом в книге расположен рассказ ’’Стланик”. Эта лирическая новелла дает чита-телю возможность передохнуть, отойти от ужасов предыдущего рас-сказа. Природа, в отличие от людей, гуманна, щедра и добра.
Сравнение мира природы и мира людей у Шаламова — всегда не в пользу человека. В рассказе ’’Сука Тамара” противопоставлены на-, чальник участка и собака. Начальник ставил подчиненных ему людей в такие условия, что они вынуждены были доносить друг на друга. А рядом — собака, чья ’’твердость нравственная особенно умиляла ви-давших виды и бывавших во всех переплетах жителей поселка”.
В рассказе ’’Медведи” встречаем сходную ситуацию. В условиях ГУЛАГа каждый зека заботится лишь о себе. Встреченный же заклю-ченными медведь ’’явно принимал опасность на себя, ort , самец, жерт-вовал жизнью, чтоб спасти свою подругу, он отвлекал от нее смерть, он прикрывал ее бегство”.
Лагерный мир по сути своей антагонистичен. Отсюда — использо-вание Шаламовым контраста на уровне системы образов.
Герой рассказа ’’Аневризма аорты” врач Зайцев, профессионал и гуманист, противопоставлен аморальному начальнику больницы; в рассказе ’’Потомкок декабриста” постоянно сталкиваются контраст-ные по сути герои: декабрист Михаил Лунин, ’’рыцарь, умница, не-объятных познаний человек, слово которого не расходилось с делом”, и его прямой потомок, безнравственный и эгоистичный Сергей Ми-хайлович Лунин, врач лагерной больницы. Различие героев рассказа ’’Рябоконь” не только внутренне, сущностное, но и внешнее: ’’Огром-ное тело латыша было похоже на утопленника — иссиня-белое, вспух-шее, вздутое от голода... Рябоконь был не похож на утопленника. Ог-ромный, костистый, с иссохшими жилами”. Люди разных жизненных ориентаций столкнулись под конец жизни на общем больничном про-странстве.
”Шерри-бренди”, рассказ о последних днях жизни Осипа Ман-дельштама, весь пронизан противопоставлениями. Поэт умирает, но жизнь снова входит в него, рождая мысли. Он был мертвым, и вновь стал живым. Он думает о творческом бессмертии, перешагнув уже, в сущности, жизненную черту.
Выстраивается диалектически противоречивая цепочка: жизнь — смерть — воскресение — бессмертие — жизнь. Поэт вспоминает, сочи-няет стихи, философствует — и тут же плачет, что хлебная горбушка досталась не ему. Тот, кто только что цитировал Тютчева, ’’кусал хлеб цинготными зубами, десны кровоточили, зубы шатались, но он не чувствовал боли. Изо всех сил он прижимал ко рту, запихивал в рот хлеб, сосал его, рвал, грыз...” Подобная раздвоенность, внутрен-нее несходство, противоречивость свойственны многим героям Шала-мова, оказавшимся в адовых условиях лагеря. Зека часто с удивле-нием вспоминает самого себя — другого, прежнего, вольного.
Страшно читать строки о лагерном коногоне Глебове, прославив-шемся в бараке тем, что ’’месяц назад забыл имя своей жены”. В ’’вольной” жизни Глебов был... профессором философии (рассказ ’’Надгробное слово”).
В рассказе ’’Первый зуб” мы узнаем историю сектанта Петра Зайца — молодого, черноволосого, чернобрового гиганта. Встреченный через некоторое время рвссказчиком ’’хромой, седой старик, кашля-ющий кровью” — это он же.
Подобные контрасты внутри образа, на уровне героя — не только художественный прием. Это и выражение шаламовской убежденно-сти, что нормальный человек не в состоянии противостоять аду ГУ-ЛАГа. Лагерь способен лишь растоптать и уничтожить. В этом, как известно, В.Шаламов расходился с ^Солженицыным, убежденным в возможности остаться человеком и в лагере.
В прозе Шаламова абсурдность гулаговского мира часто проявля-ется и в несоответствии реального положения человека и его офици-ального статуса. Например, в рассказе ’’Тифозный карантин” есть эпизод, когда один из героев добивается почетной и очень выгодной работы... барачного ассенизатора.
Сюжет рассказа ’’Тетя Поля” строится на подобном же контраст-ном несоответствии. Героиня — заключенная, взятая в прислуги на-чальством. Она была рабыней в доме и в то же время ’’негласным ар-битром в ссорах мужа и жены”, ’’человеком, знающим теневые сто-роны дома”. Ей хорошо в рабстве, она благодарна судьбе за подарок. Заболевшую тетю Полю помещают в отдельную палату, из которой предварительно ’’десять полу трупов вытащили в холодный коридор, чтобы освободить место дневальной начальника”. Военные, их жены приезжали к тете Поле в больницу с просьбой замолвить за них сло- вечко. А после смерти ’’всесильная ” тетя Поля заслужила лишь дере-вянную бирку с номером на левую голень, ведь она — просто ’’зека”, рабыня. Вместо одной дневальной придет другая, такая же бесфа-мильная, имеющая за душой лишь номер личного дела. Человеческая личность в условиях лагерного кошмара ничего не стоит.
Уже отмечалось, что использование приема контраста активизи-рует читательское восприятие.
Шаламов, как правило, скуп на подробные, детализированные описания. Когда же они используются, то по большей части являются развернутым противопоставлением.
Чрезвычайно показательно в этом плане описание в рассказе ’’Мой процесс”: ’’Мало есть зрелищ столь выразительных, как постав-ленные рядом краснорожие от спирта, раскормленные, грузные, отя-желевшие от жира фигуры лагерного начальства в блестящих, как солнце, новеньких, вонючих овчинных полушубках, в меховых рас-писных якутских малахаях и рукавицах-”крагах” с ярким узором — и фигуры ’’доходяг”, оборванных ’’фитилей” с ’’дымящимися” клоч-ками ваты изношенных телогреек, ’’доходяг” с одинаковыми гряз-ными костистыми лицами и голодным блеском ввалившихся глаз”.
Гиперболизация, педалирование отрицательно воспринимаемых деталей в облике ’’лагерного начальства” особенно ощутимы в срав-нении с темной, грязной массой ’’доходяг”.
Контраст подобного рода — и в описании яркого, красочного, сол-нечного Владивостока и дождливого, серо-унылого пейзажа бухты На- гаево (’’Причал ада”). Здесь контрастный пейзаж выражает различия во внутреннем состоянии героя — надежда во Владивостоке и ожида-ние смерти в бухте Нагаево.
Интересен пример контрастного описания — в рассказе ’’Марсель Пруст”. Небольшой эпизод: заключенному голландскому коммунисту Фрицу Давиду прислали в посылке из дома бархатные брюки и шел-ковый шарф. Истощенный Фриц Давид умер от голода в этой шикар-ной, но бесполезной в лагере одежде, которую ’’даже на хлеб на при-иске нельзя было променять”. Эту контрастную деталь по силе ее эмоционального воздействия можно сравнить с ужасами в рассказах Ф.Кафки или Э.По. Отличие в том, что Шаламов ничего не выдумал, не сконструировал абсурдный мир, а лишь вспомнил то, чему был свидетелем.
Характеризуя разные способы использования художественного принципа контраста в шаламовских рассказах, уместно рассмотреть его претворение на уровне слова.
Словесные контрасты можно подразделить на две группы. К пер-вой относятся слова, самый смысл которых контрастен, противопо-ставлен и вне контекста, а ко второй — слова, сочетания которых со-здают контраст, парадокс уже в конкретном контексте.
Сначала примеры из первой группы. ’’Тут же везут заключенных чистенькими стройными партиями вверх, в тайгу, и грязной кучей от-бросов — сверху, обратно из тайги” (’’Заговор юристов”). Двойное противопоставление (’’чистый” — ’’грязный”, ’’вверх” — ’’сверху”), усугубленное уменьшительным суффиксом, с одной стороны, и сни-женным словосочетанием ’’куча отбросов” — с другой, создает впе-чатление увиденной наяву картины двух встречных людских потоков.
”Я бросился, то есть поплелся в мастерскую” (’’Почерк”). Явно противоречивые лексические значения здесь равняются друг другу, рассказывая читателю о крайней степени истощения и немощности героя гораздо ярче, чем какое-либо пространное описание. Вообще Шаламов, воссоздавая абсурдный мир ГУЛАГа, часто объединяет, а не противопоставляет антиномичные по своему значению слова и вы-ражения. В нескольких произведениях (в частности, в рассказах ’’Храбрые глаза” и ’’Воскрешение лиственницы”) уравниваются тление, плесень и весна, жизнь и смерть: ”...плесень тоже ка-залась весенней , зеленой , казалась тоже живой , и мертвые стволы исторгали запах жизни . Зеленая плесень ... казалась символом вес-ны . А на самом деле это цвет дряхлости и тленья. Но Колыма зада-вала нам вопросы и потруднее , и сходство жизни и смерти не сму-щало нас ”.
Другой пример сходства контрастного: ’’Графит — это вечность. Высшая твердость, перешедшая в высшую мягкость” (’’Графит”).
Вторая же группа словесных контрастов — оксюмороны, исполь-зование которых рождает новое смысловое качество. ’’Перевернутый” мир лагеря делает возможными такие выражения: ’’сказка, радость одиночества”, ’’темный уютный карцер” и т.п.
Цветовая палитра рассказов Шаламова не очень интенсивна. Ху-дожник скупо раскрашивает мир своих произведений. Было бы чрез-мерным утверждение, что писатель всегда сознательно выбирает ту или иную краску. Он использует цвет и неумышленно, интуитивно. И, как правило, у краски естественная, натуральная функция. На-пример: ’’горы краснели от брусники, чернели от темно-синей голу-бики, ... наливалась желтая крупная водянистая рябина...” (’’Кант”). Но в ряде случаев цвет в рассказах Шаламова несет содержательную и идейную нагрузку, особенно тогда, когда использована контрастная цветовая гамма. Так происходит в рассказе ’’Детские картинки”. Раз-гребая мусорную кучу, рассказчик-заключенный нашел в ней тет-радку с детскими рисунками. Трава на них зеленая, небо синее-синее, солнце алое. Краски чистые, яркие, без полутонов. Типичная палитра детского рисунка Но: ’’Люди и дома... были огорожены желтыми ров-ными заборами, обвитыми черными линиями колючей проволоки”.
Детские впечатления маленького колымчанина упираются в жел-тые заборы и черную колючую проволоку. Шаламов, как всегда, не поучает читателя, не пускается в рассуждения по этому поводу. Столкновение цветов помогает художнику усилить эмоциональное воздействие этого эпизода, донести авторскую мысль о трагедии не только заключенных, но и колымских детей, рано ставших взрослыми.
Художественная форма произведений Шаламова интересна и иными проявлениями парадоксального. Мною замечено противоречие, в основе которого — несоответствие манеры, пафоса, ’’тональности” повествования и сути описываемого. Этот художественный прием адекватен тому шаламовскому лагерному миру, все ценности в кото-ром буквально перевернуты.
Примеров ’’смешения стилей” в рассказах множество. Характерен для художника прием, при котором патетически-возвышенно гово-рится об обыденных событиях и фактах. Например, о приеме пищи. Для зека это отнюдь не рядовое событие дня. Это ритуальное действо, дающее ’’страстное, самозабвенное ощущение” (’’Ночью”).
Поразительно описание завтрака, на котором раздают селедку. Художественное время здесь растянуто до предела, максимально при-ближено к реальному. Писателем подмечены все детали, нюансы этого волнующего события: ’’Пока раздатчик приближался, каждый уже подсчитал, какой именно кусок будет протянут этой равнодуш-ной рукой. Каждый успел уже огорчиться, обрадоваться, приготовить-ся к чуду, достичь края отчаяния, если он ошибся в своих торопливых расчетах” (’’Хлеб”). И вся эта гамма чувств вызвана ожиданием селе-дочного пайка!
Грандиозна и величественна увиденная рассказчиком во сне бан-ка сгущенного молока, сравненная им с ночным небом. ’’Молоко про-сачивалось и текло широкой струей Млечного Пути. И легко доставал я руками до неба и ел густое, сладкое, звездное молоко” (’’Сгущенное молоко”). Не только сравнение, но и инверсия (”и легко доставал я”) помогают здесь созданию торжественного пафоса.
Сходный пример — в рассказе ’’Как это началось”, где догадка о том, что ’’сапожная смазка — это жир, масло, питание”, сравнивается с Архимедовой ’’эврикой”.
Возвышенно и упоительно описание ягод, тронутых первым моро-зом (’’Ягоды”).
Трепет и преклонение в лагере вызывает не только пища, но и огонь, тепло. В описании в рассказе ’’Плотники” — поистине гомеров-ские нотки, пафос священнодействия: ’’Пришедшие стали на колени перед открытой дверцей печки, перед богом огня, одним из первых богов человечества... Они простерли руки к теплу...”
Тенденция к возвышению обыденного, даже низкого, проявляется и в тех рассказах Шаламова, где речь идет о сознательном членовре-дительстве в лагере. Для многих заключенных это было единствен-ной, последней возможностью выжить. Сделать себя калекой совсем непросто. Требовалась длительная подготовка. ’’Камень должен был рухнуть и раздробить мне ногу. И я — навеки инвалид! Эта страстная мечта подлежала расчету... День, час и минута были назначены и пришли” (’’Дождь”).
Начало рассказа ’’Кусок мяса” насыщено возвышенной лексикой; здесь упомянуты Ричард III, Макбет, Клавдий. Титанические страсти шекспировских героев уравнены с чувствами зека Голубева. Он по-жертвовал своим аппендиксом, чтобы избежать каторжного лагеря, чтоб выжить. ”Да, Голубев принес эту кровавую жертву. Кусок мяса вырезан из его тела и брошен к ногам всемогущего бога лагерей. Чтобы умилостивить бога... Жизнь повторяет шекспировские сюжеты чаще, чем мы думаем”.
В рассказах писателя часто контрастирует возвышенное восприя-тие какого-нибудь человека и его истинная сущность, низкий, как правило, статус. Мимолетная встреча с ’’какой-то бывшей или сущей проституткой” позволяет рассказчику рассуждать ”о ее мудрости, о ее великом сердце”, сравнивать ее слова с гетевскими строками о горных вершинах (’’Дождь”). Раздатчик селедочных голов и хвостов воспри-нимается заключенными всемогущим великаном (’’Хлеб”); дежурный врач лагерной больницы уподобляется ’’ангелу в белом халате” (’’Перчатка”). Таким же образом Шаламов показывает читателю ок-ружающий героев лагерный мир Колымы. Описание этого мира часто приподнятое, патетическое, что входит в противоречие с сущностной картиной действительности. ”В этом безмолвии белом я услышал не шум ветра, услышал музыкальную фразу с неба и ясный, мелодичный, звонкий человеческий голос...” (’’Погоня за паровозным дымом”).
В рассказе ’’Лучшая похвала” находим описание звуков в тюрь-ме: ’’Этот особенный звон, да еще грохот дверного замка, запираемого на два оборота, ... да щелканье ключом по медной поясной пряжке... вот три элемента симфонии ’’конкретной” тюремной музыки, кото-рую запоминают на всю жизнь”.
Неприятные металлические звуки тюрьмы сравниваются с соч-ным звучанием симфонического оркестра. Замечу, что приведенные примеры ’’возвышенной” тональности повествования взяты из тех произведений, герой которых или еще не был в страшном лагере (тюрьма и одиночество позитивны для Шаламова), или уже не в нем (рассказчик стал фельдшером). В произведениях же именно о лагер-ном бытии патетике практически места нет. Исключение составляет, пожалуй, рассказ ’’Богданов”. Действие в нем происходит в 1938 г., самом страшном и для Шаламова, и для миллионов других заключен-ных. Случилось так, что уполномоченный НКВД Богданов изорвал в клочья письма жены, от которой рассказчик не имел сведений два страшных колымских года. Чтобы передать свое сильнейшее потрясе-ние, Шаламов, вспоминая этот эпизод, прибегает к несвойственной, в общем-то, ему патетике. Рядовой случай вырастает в истинную чело-веческую трагедию. ”Вот твои письма, фашистская сволочь!” — Богданов разорвал в клочки и бросил в горящую печь письма от моей жены, письма, которые я ждал более двух лет, ждал в крови, в рас-стрелах, в побоях золотых приисков Колымы”.
В своей Колымской эпопее Шаламов использует и противопо-ложный прием. Он состоит в будничном, даже сниженном тоне пове-ствования о фактах и явлениях исключительных, трагических по своим последствиям. Описания эти отмечены эпическим спокойст-вием. ’’Это спокойствие, замедленность, заторможенность — не толь-ко прием, позволяющий нам пристальнее рассмотреть этот запредель-ный мир... Писатель не дает нам отвернуться, не видеть” .
Думается, что эпически спокойное повествование отражает и привычку заключенных к смерти, к жестокости лагерной жизни. К тому, что Е.Шкловский назвал ’’обыденностью агонии” изначально ориентировался на правду как норму литературы и норму бытия (выделено автором - И.Н.). За этим - огромная вера Шаламова в неискоренимость абсолютных человеческих ценностей, которые рано или поздно вернутся в его страну». Художник не побоялся рассказать неприятное, показать страшное в человеке - не для того, чтобы мы напугались, содрогнулись, но чтобы узнали. В.Шаламов, показав "расчеловечивание" мира, оказался пророком: жестокость нарастает повсюду. Писатель никогда не эстетизировал бесчеловечность. Он стремился, чтобы читатель увидел и оценил, что это такое в реальной жизни. И если действительно кого-то произведения В.Шаламова учат ненависти к произволу, жестокости (хотя он и не пытался никого учить), то эта "прививка" и необходима, и актуальна. Не только в сталинских лагерях - в самой сущности человеческого существования стал заметен смертоносный нарыв. Все дозволено - страшная реальность истории человечества, которой необходимо противостоять.
1. Краткая биографическая справка
июня 1907 года в городе Вологде в семье священника Тихона Николаевича Шаламова и его жены Надежды Александровны родился сын Варлаам (Варлам).
1914 г. - поступает в гимназию имени Александра Благословенного г. Вологды.
1923 г. - заканчивает единую трудовую школу второй ступени №6, располагавшуюся в бывшей гимназии.
1924 г. - уезжает из Вологды и поступает на работу дубильщиком на кожевенный завод г. Кунцево Московской области.
1926 г. - поступает по направлению от завода на 1-й курс Московского текстильного института и одновременно по свободному набору - на факультет советского права Московского государственного университета. Выбирает МГУ.
1927 г. (7 ноября) - участвует в демонстрации оппозиции к 10-летию Октября, проходившей под лозунгами «Долой Сталина!» и «Выполним завещание Ленина!».
1928 г. - посещение литературного кружка при журнале «Новый ЛЕФ».
19 февраля 1929 г. - арестовывается при облаве в подпольной типографии при печатании листовок под названием «Завещание Ленина». Получает за это как «социально-опасный элемент» 3 года заключения в лагерях.
13 апреля 1929 г. - после содержания в Бутырской тюрьме прибывает с этапом в Вишерский лагерь (Северный Урал). Работает на строительстве Березниковского химкомбината под руководством Э.П.Берзина, будущего начальника колымского Дальстроя. В лагере встречается с Галиной Игнатьевной Гудзь, будущей первой женой.
Октябрь 1931 г. - освобождается из исправительно-трудового лагеря, восстановлен в правах. Зарабатывает деньги на отъезд из Березниковского химкомбината.
1932 г. - возвращается в Москву и начинает работать в профсоюзных журналах «За ударничество» и «За овладение техникой». Встречается с Г.И.Гудзь.
1933 г. - приезжает в Вологду навестить родителей.
3 марта 1933 г. умирает отец Т.Н.Шаламов. Приезжает в Вологду на похороны.
26 декабря 1934 г. - умирает мать Н.А.Шаламова. Приезжает в Вологду на похороны.
1934 - 1937 гг. - работает в журнале «За промышленные кадры».
1936 г. - публикует первую новеллу «Три смерти доктора Аустино» в журнале «Октябрь» №1.
13 января 1937 г. - арестован за контрреволюционную троцкистскую деятельность и вновь помещен в Бутырскую тюрьму. Особым совещанием осужден на 5 лет заключения в исправительно - трудовых лагерях с использованием на тяжелых работах.
14 августа 1937 г. - с большой партией заключенных на пароходе прибывает в бухту Нагаево (Магадан).
Август 1937 - декабрь 1938 г. - работает в золотодобывающих забоях прииска «Партизан».
Декабрь 1938 г. - арестовывается по лагерному «делу юристов». Находится в следственной тюрьме в Магадане («Дом Васькова»).
Декабрь 1938 - апрель 1939 г. - находится в тифозном карантине магаданской пересыльной тюрьмы.
Апрель 1939 - август 1940 г. - работает в геологоразведочной партии на прииске «Черная речка» - землекопом, кипятильщиком, помощником топографа.
Август 1940 - декабрь 1942 г. - работает в угольных забоях лагерей «Кадыкчан» и «Аркагала».
22 декабря 1942 - май 1943 г. - работает на общих работах на штрафном прииске «Джелгала».
Май 1943 г. - арестовывается по доносу солагерников «за антисоветские высказывания» и за похвалу в адрес великого русского писателя И.А.Бунина.
22 июня 1943 г. - на суде в пос. Ягодном осужден за антисоветскую агитацию на 10 лет лагерей.
Осень 1943 г. - в состоянии «доходяги» попадает в лагерную больницу «Беличья» близ пос. Ягодное.
Декабрь 1943 - лето 1944 г. - работает в шахте на прииске «Спокойный».
Лето 1944 г. - арестовывается по доносу с тем же инкриминированием, но срока не получает, т.к. отбывает по той же статье.
Лето 1945 - осень 1945 г. - тяжело больным находится в больнице «Беличья». С помощью сочувствующих медиков выходит из предсмертного состояния. Остается временно в больнице культоргом и подсобным рабочим.
Осень 1945 г. - работает с лесорубами в тайге на зоне «Ключ Алмазный». Не выдержав нагрузки, решается на побег.
Осень 1945 - весна 1946 г. - в наказание за побег вновь направляется на общие работы на штрафной прииск «Джелгала».
Весна 1946 г. - на общих работах на прииске «Сусуман». С подозрением на дизентерию вновь попадает в больницу «Беличья». После выздоровления с помощью врача А.М.Пантюхова направляется на учебу на курсы фельдшеров в лагерную больницу на 23-й километр от Магадана.
Декабрь 1946 г. - после окончания курсов направляется на работу фельдшером хирургического отделения в Центральную больницу для заключенных «Левый берег» (пос. Дебин, 400 км от Магадана).
Весна 1949 - лето 1950 г. - работает фельдшером в поселке лесорубов «Ключ Дусканья». Начинает писать стихи, вошедшие затем в цикл «Колымские тетради».
1950 - 1951 гг. - работает фельдшером приемного покоя больницы «Левый берег».
13 октября 1951 г. - окончание срока заключения. В последующие два года по направлению треста «Дальстрой» работает фельдшером в поселках Барагон, Кюбюма, Лирюкован (Оймяконский район, Якутия). Цель - зарабатывание денег для отъезда с Колымы. Продолжает писать стихи и написанное отправляет через знакомого врача Е.А.Мамучашвили в Москву, к Б.Л.Пастернаку. Получает ответ. Начинается переписка двух поэтов.
13 ноября 1953 г. - встречается с Б.Л.Пастернаком, который помогает установить контакты с литературными кругами.
29 ноября 1953 г. - устраивается мастером в Озерецко-Неклюевском стройуправлении треста Центрторфстрой Калининской области (т.н. «101-й километр»).
23 июня 1954 - лето 1956 г. - работает агентом по снабжению на Решетниковском торфопредприятии Калининской обл. Живет в п. Туркмен, в 15 км от Решетникова.
1954 г. - начинает работу над первым сборником «Колымские рассказы». Расторгает брак с Г. И.Гудзь.
18 июля 1956 г. - получает реабилитацию за отсутствием состава преступления и увольняется с Решетниковского предприятия.
1956 г. - переезжает в Москву. Заключает брак с О.С.Неклюдовой.
1957 г. - работает внештатным корреспондентом журнала «Москва», Публикует первые стихи из «Колымских тетрадей» в журнале «Знамя», №5.
1957 - 1958 гг. - переносит тяжелое заболевание, приступы болезни Меньера, лечится в Боткинской больнице.
1961 г. - издает первую книжку стихов «Огниво». Продолжает работать над «Колымскими рассказами» и «Очерками преступного мира».
1962 - 1964 гг. - работает внештатным внутренним рецензентом журнала «Новый мир».
1964 г. - издает книгу стихов «Шелест листьев».
1964 - 1965 гг. - завершает сборники рассказов колымского цикла «Левый берег» и «Артист лопаты».
1966 г. - разводится с О.С.Неклюдовой. Знакомится с И.П.Сиротинской, в ту пору сотрудницей Центрального государственного архива литературы и искусства.
1966 - 1967 гг. - создает сборник рассказов «Воскрешение лиственницы».
1967 г. - издает книгу стихов «Дорога и судьба».
1968 - 1971 гг. - работает над автобиографической повестью «Четвертая Вологда».
1970 - 1971 гг. - работает над «Вишерским антироманом».
1972 г. - узнает о публикации на Западе, в издательстве «Посев», своих «Колымских рассказов». Пишет письмо в «Литературную газету» с протестом против самовольных незаконных изданий, нарушающих авторскую волю и право. Многие коллеги-литераторы воспринимают это письмо как отказ от «Колымских рассказов» и порывают отношения с Шаламовым.
1972 г. - издает книгу стихов «Московские облака». Принят в Союз писателей СССР.
1973 - 1974 гг. - работает над циклом «Перчатка, или КР-2» (заключительным циклом «Колымских рассказов»).
1977 г. - издает книгу стихов «Точка кипения». В связи с 70-летием представлен к ордену «Знак почета», но награды не получает.
1978 г. - в Лондоне, в издательстве «Оверсиз пабликейшнз» (Overseas Publications), выходит книга «Колымские рассказы» на русском языке. Издание осуществлено также вне воли автора. Здоровье Шаламова резко ухудшается. Начинает терять слух и зрение, учащаются приступы болезни Меньера с потерей координации движений.
1979 г. - с помощью друзей и Союза писателей направляется в пансионат для престарелых и инвалидов.
1980 г. - получил известие о присвоении ему премии французского Пен-клуба, но премии так и не получил.
1980 - 1981 гг. - переносит инсульт. В минуты подъема читает стихи навещавшему его любителю поэзии А.А.Морозову. Последний публикует их в Париже, в «Вестнике русского христианского движения».
14 января 1982 г. - по заключению медкомиссии переводится в пансионат для психохроников.
17 января 1982 г. - умирает от крупозного воспаления легких. Похоронен на Кунцевском кладбище г. Москвы.
1 Основные темы и мотивы творчества В. Шаламова
век оказался одним из самых страшных столетий за всю историю человечества. Поколеблены или вовсе разрушаются вековые представления о незыблемости вечных истин - добра, нравственности, гуманности. XX век, обнажив скверные стороны человеческой сущности, показал беспомощность человека перед злом, воплощенном в Системе, в государственных структурах. Хрупким оказался нравственный слой человеческой души, треснувший под напором тоталитаризма.
Мартиролог поэтов XX века длиннее, их мучения ужаснее. Расстреляны Гумилев, Пильняк, Бабель, Корнилов, Васильев. Смерть от рака настигла Твардовского, Гроссмана, Трифонова. Лагерь убил Мандельштама. Трагичен уход Маяковского, Есенина, Цветаевой, Фадеева.
Но даже на этом фоне судьба Варлама Тихоновича Шаламова исключительна. Его лагерный опыт уникален и не повторен, к счастью, ни одним другим художником.
При жизни Варлам Шаламов был неудобным человеком и после смерти - при том, что его произведения включены в школьную программу, - остается чрезвычайно неудобным писателем, поскольку его взгляды на историю, на эволюцию разума, на моральный прогресс цивилизации идут вразрез с общепринятыми теориями прекраснодушных гуманитариев.
Шаламов и не любил эпитеты. Бесстрастная речь очевидца - вот его метод. Произведения В.Шаламова, безусловно, имеют значение исторического свидетельства. Он сам прошел те круги ада, о которых рассказал, его проза - воплощение в слове кровоточащей памяти художника. Недаром его рассказы Ф.Сучков назвал "показаниями" автора. Да и сам Шаламов "Колымские рассказы" считал документом. Он ничего не объясняет, не вдается в анализ, не вскрывает подоплеку, не дает панорамы. На первый взгляд, его тексты - цепь частных эпизодов. Вот кто-то сгнил заживо, вот другого зарезали из-за теплой фуфайки. Вот выясняется, что поговорка «работать, как лошадь» неверна: лошади гораздо менее выносливы, чем люди. Вот сцена раздачи и поедания селедки, которая вся, с головой, шкурой, хвостом и костями, рассасывается в беззубых арестантских ртах. Вот один ест сгущенное молоко, а десять стоят вокруг и смотрят - не ждут, когда их угостят, а просто смотрят, не в силах отвести глаз. Рассказы короткие, иные на две-три страницы, почти миниатюры. Сюжетов, в общепринятом смысле, нет. Выделить какой-либо один или несколько рассказов - «лучших», «наиболее характерных» - невозможно. Шаламова можно начинать читать с любого места, с полуфразы - мгновенное погружение обеспечено. Холод, голод, цинга, туберкулез, холера, физическое и нервное истощение, деградация и распад личности, равнодушие и жестокость, на каждой странице смерть, в каждом абзаце апокалипсис.
Лагерники Шаламова не трудолюбивы и не умеют жить. Они умирают. Они - полулюди-полузвери. Они сломаны и расплющены. Они пребывают в параллельной вселенной, где элементарные физические законы поставлены с ног на голову. Они озабочены - буквально - существованием «от забора до обеда».
Шаламов рассматривает не личность, а пепел, оставшийся при ее сгорании. Шаламова интересует не человеческое достоинство, а его прах.
Лагерь Шаламова - королевство абсурда, где все наоборот. Черное - это белое. Жизнь - это смерть. Болезнь - это благо, ведь заболевшего отправят в госпиталь, там хорошо кормят, там можно хоть на несколько дней отсрочить свою гибель.
В рассказе «Тишина» начальство в порядке эксперимента досыта накормило бригаду доходяг, - чтоб работали лучше. Доходяги тут же бросили работу и устроились переваривать и усваивать невиданную двойную пайку, а самый слабый - покончил с собой. Еда сообщила ему силы, и он потратил эти силы на самое главное и важное: на самоубийство.
В рассказе «Хлеб» герою невероятно повезло: его отправляют работать на хлебозавод. Бригадир ведет его в кочегарку, приносит буханку хлеба - но истопник, презирая бригадира, за его спиной швыряет старую буханку в топку и приносит гостю свежую, еще теплую. А что герой? Он не ужаснулся расточительности истопника. Он не изумлен благородством жеста: выбросить черствый хлеб, принести голодному свежий. Он ничего не чувствует, он слишком слаб, он лишь равнодушно фиксирует происходящее.
Фамилии и характеры персонажей Шаламова не запоминаются. Нет метафор, афоризмов, никакой лирики, игры ума, никаких остроумных диалогов. Многие ставят это в упрек автору «Колымских рассказов». Утверждают, что Шаламов слаб как художник слова, как «литератор», обвиняют его в репортерстве и клеймят как мемуариста. На самом деле тексты Шаламова, при всем их кажущемся несовершенстве, изощренны и уникальны. Персонажи одинаковы именно потому, что в лагере все одинаковы. Нет личностей, нет ярких людей. Никто не балагурит, не сыплет пословицами. Рассказчик сух, а по временам и косноязычен - ровно в той же степени, как косноязычны лагерники. Рассказчик краток - так же, как кратка жизнь лагерника. Фраза Шаламова ломается, гнется, спотыкается - точно так же, как ломается, гнется и спотыкается лагерник. Но вот рассказ «Шерри-бренди», посвященный смерти Мандельштама, - здесь Шаламов уже работает практически белым стихом: ритмичным, мелодичным и безжалостным.
Шаламов последовательный и оригинальный художник. Достаточно изучить его эссе «О прозе», где он, например, заявляет, что текст должен создаваться только по принципу «сразу набело» - любая позднейшая правка недопустима, ибо совершается уже в другом состоянии ума и чувства.
«Чувство» - определяющая категория Шаламова. Рассуждениями о чувстве, подлинном и мнимом, полны его эссе и записные книжки. Способность и стремление к передаче подлинного чувства выводят Шаламова из шеренги «бытописателей», «этнографов», «репортеров», доказывают его самобытность.
Именно Шаламов подробно и аргументировано заявил: не следует переоценивать человека. Человек велик - но он и ничтожен. Человек благороден - но в той же степени подл и низок. Человек способен нравственно совершенствоваться, но это медленный процесс, длиной в столетия, и попытки ускорить его обречены на провал.
Его произведения - абсолютно отдельно стоящий остров в архипелаге "лагерной прозы". Неповторимое писательское видение, постоянное ощущение края жизни, за которым - лишь безумие, особые художественные приемы, отрицание классических реалистических традиций - все вобрала эта проза.
Варлам Шаламов - реалист. Но окружающая его действительность сюрреалистична. Страшные картинки умеют создавать и авторы западных триллеров - но они постянно балансируют на грани черного юмора и самопародии, особенно часто впадая именно в эту последнюю. В.Шаламов ни в малой мере не стремится "пощекотать нервы". В мире, полном зла и насилия, искусство, даже страшное и жестокое, выступает как носитель добра и надежды благодаря своей духовной чистоте.
Глубочайший, может быть, далеко не оцененный смысл творчества В.Шаламова в том, что всей художественной тканью своих произведений он отстаивает самоценность жизни: цель жизни - не в "построении" чего бы то ни было, она - в самой жизни.
2 Контекст жизни в период создания «Колымских рассказов »
«Колымские рассказы» Варлама Шаламова - это борьба против забвения. Их цель - создать памятный след там, где любое воспоминание о лагере вырвано, уничтожено. Помимо этого, они рассматривают трудность передачи и описания лагерного опыта. Тело автора, которым он может как свидетель задокументировать истинность собственных слов, к этому не годно: это совершенно другое тело, не то, что выстрадало лагерь. Как Примо Леви, Шаламов обращается к амбивалентной метафоре протеза. Воспоминание - это, с одной стороны, «протез» опыта; с другой - искалеченное тело не могло бы говорить без этого протеза.
Варлам Тихонович Шаламов, писатель и поэт, родился в городе Вологда в 1907 году. Едва вступив в сознательный возраст, Варлам уехал в Москву и в 1926 году поступил в Московский университет.
Именно тогда был взят курс на индустриализацию. Всеобщая грамотность, гигантские стройки, Маяковский, стрелковые кружки, «наш ответ Чемберлену», Осоавиахим1, роман Алексея Толстого «Аэлита» - юный Шаламов оказался среди восторженных, едва ли не экзальтированных сверстников, которые построение нового мира полагали задачей двух-трех ближайших лет.
Если тебе двадцать два года, целью может быть только мировая революция. Иначе нельзя.
Образованная молодежь не хотела революции по Сталину - унылой, бюрократической, застегнутой на все пуговицы революции, где предлагалось задвинуть засовы, ощетиниться и враждовать со всем миром. Молодежь хотела революцию Троцкого: непрерывную, всемирную, для всех, круглосуточно.
Но тогда, в 1929-м, Троцкий был изгнан из РСФСР, оппозиция разгромлена, молодой сын священника Варлам Шаламов обвинен в распространении «Завещания Ленина».
Три года заключения не остудили его пыла. Пять лет проходят спокойно: Шаламов опять в Москве, работает в мелких отраслевых журнальчиках. Пишет стихи, пробует себя в прозе.
Шаламов начал печататься в 1934 году, но за период с 1934 по 1937 гг. на его публикации не последовало отклика критики. По злой иронии судьбы в журнале «Вокруг света» № 12 за 1936 год сразу после публикации рассказа Шаламова «Возвращение» последовал рассказ Д.Дара «Магадан», в котором в романтическом стиле повествовалось о Колыме, о людях, чья судьба связана с освоением этого дикого края. «Здесь все может быть и здесь все будет, потому что хозяева этого края - большевики, для которых нет ничего невозможного», - патетически завершал свой рассказ Д.Дар (3). Для Шаламова этот край стал не только местом заключения, но и местом, где происходило формирование его как поэта и писателя.
В СССР рабский труд заключенных был важной составляющей экономики. Заключенные работали там, где не желали работать обычные люди. Гениальный тиран, Сталин поделил подданных на две части: те, кто находился на свободе, каждый день ждали ареста и были легко управляемы; те, кто уже сидел в лагере, были низведены до животного состояния и управляемы были еще легче. На северо-востоке евразийского материка существовала колоссальная империя, где на территории, в несколько раз превосходившей площадь Европы, не было почти ничего, кроме лагерей, и руководители этой империи имели власть и могущество стократ большее, нежели римские цезари. Империя сталинских лагерей не имела прецедентов в мировой истории.
Он вернулся из колымской мясорубки в возрасте сорока семи лет, в 1954-м. Общий стаж отсиженного - семнадцать лет.
И снова, как тридцать лет назад, в Москве события, снова горят глаза, снова все полны предчувствий великих перемен. Сталин мертв и вынесен из Мавзолея. Культ личности осужден. Из лагерей освобождены несколько миллионов каторжан. Война окончена, тирания побеждена - дальше все будет хорошо. Пышным цветом цветет самиздат (еще бы, теперь - можно, теперь не сажают). Шаламов - активнейший участник самиздата. Правда, пока официальные журналы его не берут. Даже лирику. Не говоря уже о рассказах. Но рассказы все знают. Рассказы слишком страшны - прочитав любой, нельзя не запомнить.
Он пытается опубликовать свои тексты тогда же, в конце 1950-х. Но его ждет разочарование. Легендарной публикацией в «Новом мире» рассказа Солженицына «Один день Ивана Денисовича» лагерная тема в официальной советской литературе была открыта - и закрыта. Хрущев швырнул либеральным интеллигентам, «прогрессивному человечеству» кость - второй не последовало. Нужна лагерная проза - вот вам лагерная проза, литературное свидетельство из первых уст, пожалуйста. А Шаламов не нужен. Достаточно одного Солженицына.
Неизвестно, что хуже: семнадцать лет просидеть в лагерях - или на протяжении двух десятилетий создавать нестандартную, передовую прозу безо всякой надежды опубликовать ее.
Колыма отобрала у него все здоровье. Он страдал болезнью Меньера, мог потерять сознание в любой момент, на улицах его принимали за пьяного. Его рассказы были «бестселлерами самиздата», ими зачитывались - сам писатель жил в крошечной комнатке, едва не впроголодь. Тем временем Хрущева сменил Брежнев; трагические лагерные истории о сгнивших, замерзших, обезумевших от голода людях мешали строить развитой социализм, и советская система сделала вид, что Варлама Шаламова не существует.
год. Шаламов публикует в «Литературной газете» открытое письмо: резко, даже грубо осуждает публикацию своих рассказов эмигрантским издательством «Посев». Воинствующие диссиденты тут же отворачиваются от старика. Они думали, что он будет с ними. Они думали, что Шаламов - этакий «Солженицын-лайт». Они ничего не поняли. Точнее, это Шаламов уже все понимал, а они - не сумели. Миллионы заживо сгнивших на Колыме никогда не интересовали Запад. Западу надо было повалить «империю зла». Западу в срочном порядке требовались профессиональные антикоммунисты. Солженицын, страстно мечтавший «пасти народы», отлично подошел, но его было мало - еще бы двоих или троих в комплект... Однако Шаламов был слишком щепетилен, он не желал, чтобы чьи-то руки, неизвестно насколько чистые, размахивали «Колымскими рассказами» как знаменем. Шаламов считал, что документальным свидетельством человеческого несовершенства нельзя размахивать.
По Шаламову, сталинский лагерь являлся свидетельством банкротства не «советской» идеи, или «коммунистической» идеи, а всей гуманистической цивилизации XX века. При чем тут коммунизм или антикоммунизм? Это одно и то же.
Варлам Шаламов умер в 1982 году. Умер, как и положено умереть русскому писателю: в нищете, в лечебнице для душевнобольных стариков. И даже еще кошмарнее: по дороге из дома престарелых в дом для умалишенных. Канон ужасного финала был соблюден до мелочей. Человек при жизни прошел ад - и ад последовал за ним: в 2000 году надгробный памятник писателю был осквернен, бронзовый монумент похитили. Кто это сделал? Разумеется, внуки и правнуки добычливых Платонов Каратаевых и Иван-Денисычей. Сдали на цветной металл. Думается, сам Шаламов не осудил бы похитителей: чего не сделаешь ради того, чтобы выжить? Колымские рассказы учат, что жизнь побеждает смерть и плохая жизнь лучше хорошей смерти. Смерть статична и непроницаема, тогда как жизнь подвижна и многообразна. И вопрос, что сильнее - жизнь или смерть, Шаламов, как всякий гений, решает в пользу жизни.
Официальное признание Варлама Шаламова началось во второй половине 1980-х годов, когда в Советском Союзе стала публиковаться -вначале в журналах, а затем и в отдельных сборниках - его проза.
Есть и кафкианское послесловие к судьбе русского Данте: по первой, 1929 года, судимости Шаламов был реабилитирован только в 2002 году, когда были найдены документы, якобы ранее считавшиеся утраченными. Не прошло и ста лет, как признанный во всем мире писатель наконец прощен собственным государством.
Чем далее гремит и звенит кастрюльным звоном бестолковый русский капитализм, в котором нет места ни уважению к личности, ни трудолюбию, ни порядку, ни терпению, - тем актуальнее становится литература Варлама Шаламова.
Конечно, современная Россия - не Колыма, не лагерь, не зона, и граждане ее не умирают от голода и побоев. Но именно в современной России хорошо заметен крах идей «морального прогресса». Наша действительность есть топтание на месте под громкие крики «Вперед, Россия!». Презираемое лагерником Шаламовым «прогрессивное человечество» уже сломало себе мозги, но за последние полвека не смогло изобрести ничего лучше «общества потребления» - которое, просуществовав считанные годы, потребило само себя и лопнуло. Мгновенно привить российскому обществу буржуазно-капиталистический тип отношений, основанный на инстинкте личного благополучия, не получилось. Экономический рывок провалился. Идея свободы обанкротилась. Интернет - территория свободы - одновременно стал всемирной клоакой. Социологический конкурс «Имя Россия» показал, что многие миллионы граждан до сих пор трепещут перед фигурой товарища Сталина. Еще бы, ведь при нем был порядок! Благополучие до сих пор ассоциируется с дисциплиной, насаждаемой извне, насильственно, а не возникающей изнутри личности как ее естественная потребность. Ожидаемого многими православного воцерковления широких масс не произошло. Обменивая нефть на телевизоры, Россия на всех парах несется, не разбирая дороги, без Бога, без цели, без идеи, подгоняемая демагогическими бреднями о прогрессе ради прогресса.
2. Анализ нескольких рассказов из цикла «Колымские рассказы»
1 Общий анализ «Колымских рассказов»
Сложно представить, какого душевного напряжения стоили Шаламову эти рассказы. Хотелось бы остановиться на композиционных особенностях «Колымских рассказов». Сюжеты рассказов на первый взгляд несвязанны между собой, тем не менее они являются композиционно целостными. «Колымские рассказы» состоят их 6 книг, первая из которых так и называется - «Колымские рассказы», далее примыкают книги «Левый берег», «Артист лопаты», «Очерки преступного мира», «Воскрешение лиственницы», «Перчатка, или КР-2».
В рукописи В. Шаламова «Колымские рассказы» 33 рассказа - и совсем маленьких (на 1 - 3 странички), и побольше. Чувствуется сразу, что написаны они квалифицированным, опытным литератором. Большинство прочитывается с интересом, имеет острый сюжет (но и бессюжетные новеллы построены продуманно и интересно), написаны ясным и образным языком (и даже, хотя повествуется в них главным образом о «блатном мире», в рукописи не ощущается увлечения арготизмами). Так что, если вести речь о редактировании в смысле стилистической правки, «утряски» композиции рассказов и т. п., то в такой доработке рукопись, в сущности, не нуждается.
Шаламов - мастер натуралистических описаний. Читая его рассказы, мы погружаемся в мир тюрем, пересыльных пунктов, лагерей. Повествование в рассказах ведется от третьего лица. Сборник - это как бы жутковатая мозаика, каждый рассказ - фотографический кусочек повседневной жизни заключенных, очень часто - «блатарей», воров, жуликов и убийц, находящихся в местах заключения. Все герои Шаламова - люди разные: военные и гражданские, инженеры и рабочие. Они свыклись с лагерной жизнью, впитали в себя ее законы. Порой, глядя на них, мы не знаем, кто они: разумные ли существа или животные, в которых живет один лишь инстинкт - выжить во что бы то ни стало. Комичной кажется нам сценка из рассказа Утка, когда человек пытается поймать птицу, а та оказывается умнее его. Но постепенно понимаем всю трагичность этой ситуации, когда охота не привела ни к чему, кроме как к обмороженным навек пальцам и потерянным надеждам о возможности быть вычеркнутым из зловещего списка. Но в людях еще живут представления о милосердии, сострадании, совестливости. Просто все эти чувства укрыты под броней лагерного опыта, позволяющего выжить. Потому непозорным считается обмануть кого-либо или съесть еду на глазах у голодных сотоварищей, как делает это герой рассказа Сгущенное молоко. Но сильнее всего в заключенных - жажда свободы. Пусть на миг, но они хотели ею насладиться, почувствовать ее, а потом и умереть не страшно, но ни в коем случае не в плен - там смерть. Потому главный герой рассказа Последний бой майора Пугачева предпочитает убить себя, но не сдаться.
«Мы научились смирению, мы разучились удивляться. У нас не было гордости, себялюбия, самолюбия, а ревность и страсть казались нам марсианскими понятиями, и притом пустяками», - писал Шаламов.
Автор подробнейшим образом (кстати, есть ряд случаев, когда одни и те же - буквально, дословно - описания тех или иных сцен встречаются в нескольких рассказах) описывает все - как спят, просыпаются, едят, ходят, одеваются, работают, «развлекаются» заключенные; как зверски относятся к ним конвойные, врачи, лагерное начальство. В каждом рассказе говорится о непрерывно сосущем голоде, о постоянном холоде, болезнях, о непосильной каторжной работе, от которой валятся с ног, о беспрерывных оскорблениях и унижениях, о ни на минуту не оставляющем душу страхе быть обиженным, избитым, искалеченным, зарезанным «блатарями», которых побаивается и лагерное начальство. Несколько раз В. Шаламов сравнивает жизнь этих лагерей с «Записками из Мертвого дома» Достоевского и приходит каждый раз к выводу, что «Мертвый дом» Достоевского - это рай земной сравнительно с тем, что испытывают персонажи «Колымских рассказов». Единственно, кто благоденствует в лагерях - это воры. Они безнаказанно грабят и убивают, терроризируют врачей, симулируют, не работают, дают направо и налево взятки - и живут неплохо. На них никакой управы нет. Постоянные мучения, страдания, изнуряющая работа, загоняющая в могилу - это удел честных людей, которые загнаны сюда по обвинению в контрреволюционной деятельности, но на самом деле являются людьми, ни в чем неповинными.
И вот перед нами проходят «кадры» этого страшного повествования: убийства во время карточной игры («На представку»), выкапывание трупов из могил для грабежа («Ночью»), умопомешательство («Дождь»), религиозный фанатизм («Апостол Павел»), смерти («Тетя Поля»), убийства («Первая смерть»), самоубийства («Серафим»), беспредельное владычество воров («Заклинатель змей»), варварские методы выявления симуляции («Шоковая терапия»), убийства врачей («Красный крест»), убийства заключенных конвоем («Ягоды»), убийство собак («Сука Тамара»), поедание человеческих трупов («Тайга золотая») и так далее и все в таком же духе.
При этом все описания очень зримые, очень детализированные, часто с многочисленными натуралистическими подробностями.
Через все описания проходят основные эмоциональные мотивы - чувство голода, превращающее каждого человека в зверя, страх и приниженность, медленное умирание, безграничный произвол и беззаконие. Все это фотографируется, нанизывается, ужасы нагромождаются без всяких попыток как-то все осмыслить, разобраться в причинах и следствиях описываемого.
Если говорить о мастерстве Шаламова - художника, о его манере изложения, то следует отметить, что язык его прозы - простой, предельно точный. Интонация повествования - спокойная, без надрыва. Сурово, лаконично, без каких-либо попыток психологического анализа, даже где-то документально писатель говорит о происходящем. Шаламов добивается ошеломляющего воздействия на читателя путем контраста спокойствия неспешного, спокойного повествования автора и взрывного, ужасающего содержания
Что удивительно, писатель нигде не впадает в патетический надрыв, нигде не рассыпается в проклятьях на судьбу или на власть. Эту привилегию он оставляет читателю, который волей-неволей будет содрогаться при прочтении каждого нового рассказа. Ведь он будет знать, что все это не вымысел автора, а жестокая правда, пускай и облеченная в художественную форму.
Главный образ, объединяющий все рассказы - образ лагеря как абсолютного зла. Шаламова рассматривает ГУЛАГ как точную копию модели тоталитарного сталинского общества: «...Лагерь - не противопоставление ада раю. а слепок нашей жизни... Лагерь... мироподобен». Лагерь - ад - это постоянная ассоциация, приходящая на ум во время прочтения «Колымских рассказов». Это ассоциация возникает даже не потому, что постоянно сталкиваешься с нечеловеческими муками заключенных, но и потому, что лагерь представляется царством мертвых. Так, рассказ «Надгробное слово» начинается со слов: «Все умерли...» На каждой странице встречаешься со смертью, которую здесь можно назвать в числе главных героев. Всех героев, если рассматривать их в связи с перспективой смерти в лагере, можно разделить на три группы: первая - герои, которые уже умерли, а писатель вспоминает о них; вторая - те, которые умрут почти наверняка; и третья группа - те, которым, возможно, повезет, но это не наверняка. Это утверждение становится наиболее очевидным, если вспомнить о том, что писатель в большинстве случаев рассказывает о тех, с кем встречался и кого пережил в лагере: человека, расстрелянного за невыполнение плана его участком, своего однокурсника, с которым встретились через 10 лет в камере Бутырской тюрьмы, французского коммуниста, которого бригадир убил одним ударом кулака...
Варлам Шаламов пережил всю свою жизнь заново, написав достаточно тяжёлый труд. Откуда у него были силы? Возможно, всё было для того, что бы кто-то из тех, кто остался жив, донёс словом ужасы русского человека на своей собственной земле. У меня изменилось представление о жизни как о благе, о счастье. Колыма научила меня совсем другому. Принцип моего века, моего личного существования, всей жизни моей, вывод из моего личного опыта, правило, усвоенное этим опытом, может быть выражено в немногих словах. Сначала нужно возвратить пощёчины и только во вторую очередь - подаяния. Помнить зло раньше добра. Помнить всё хорошее - сто лет, а всё плохое - двести. Этим я и отличаюсь от всех русских гуманистов девятнадцатого и двадцатого века».(В. Шаламов)
2 Анализ рассказа «На представку»
Каждый рассказ В.Шаламова уникален, ведь он обращается к непривычной и пугающей нас теме - жизни заключенных, ну а если выражаться точнее, то не жизни, а существованию, где каждая секунда для человека - это борьба. У людей нет ни прошлого, ни будущего, есть только «сейчас» и ничего больше.
По мнению Елены Михайлик: «Шаламовские образы, как правило, многозначны и многофункциональны. Так, например, первая фраза рассказа «На представку» задает интонацию, прокладывает ложный след - и одновременно придает рассказу объемность, вводит в его систему отсчета понятие исторического времени. Стертая память персонажей многократно усиливает впечатление, производимое на читателя».
Игорь Сухих в своей работе «Жизнь после Колымы» отмечает, что «…личной, внутренней темой Шаламова становится не тюрьма, не лагерь вообще, а Колыма с ее опытом грандиозного, небывалого истребления человека и подавления человеческого. «Колымские рассказы» - это изображение новых психологических закономерностей в поведении человека, людей в новых условиях».
Интерес к этому произведению не случаен, ведь в нем буквально на поверхности лежат все тайны и ужасы лагерной жизни, и особенно ярко выделяется процесс карточной игры, как нечто дьявольское и роковое.
Рассказ «На представку» начинается с фразы: «Играли в карты у коногона Наумова»(5, с.182). Как было отмечено Еленой Михайлик, эта фраза «задает интонацию, прокладывает ложный след - и одновременно придает рассказу объемность, вводит его в систему отсчета понятия исторического времени, ибо «мелкое ночное происшествие» в бараке коногонов предстает читателю как бы отражением, проекцией пушкинской трагедии. Шаламов использует классический сюжет как зонд - по степени и характеру повреждений читатель может судить о свойствах лагерной вселенной». Писатель как бы возвращает нас на несколько веков назад, чтобы показать всю отсталость и неразвитость лагерного быта, ведь Колыма совершенно не приспособлена для жизни, весь «мир ГУЛАГа» замкнут, ограничен. Такое понятие, как свобода здесь вовсе не применимо, человек даже боится думать, все его мысли сосредоточены на том, чтобы выжить. Даже сны не позволяют его душе отдохнуть - они пусты.
В бараке у коногона безопасно и тепло. И именно это «теплое местечко» было выбрано блатными для карточных поединков.
Поединок - противостояние, чаще всего дух сторон, нередко с печальными последствиями.
Ночь - время дьявола, когда из-под земли выходит вся нечисть. В народе считается, что ночью людям легче грешить, якобы Господь Бог не заметит. «... И каждую ночь там собирались блатные» (5, с.182).
На первый взгляд, в этой фразе нет ничего странного, так как ночь - единственное свободное время для заключенных, но если провести аналогию с классиками русской литературы, то можно отметить, что в то время карточные игры были запрещены и играли в них преимущественно по ночам. Таким образом, мы снова отмечаем губительность лагерного быта.
В бараке темно, единственный свет дает колымка. Свет от нее неяркий, тусклый с оттенком красного, так что барак коногона внешне больше напоминает ад, чем живое пространство.
И как раз в этом месте игроки собрались на поединок. «На одеялах лежала грязная пуховая подушка, и по обеим сторонам ее, сложа по-бурятски ноги, сидели партнеры...» (5, с.182).
Советская власть, придя к управлению, уничтожала дворянское общество и все что с ним связано. В этот период карточные игры строго воспрещались, и карты невозможно было купить, однако, «Русь талантами полна» и находились умельцы, которые самостоятельно изготавливали карты.
«На подушке лежала новенькая колода карт...» (5, с.182). Как и в классической азартной игре, новая игра начинается с новой колоды карт. Но эти карты необыкновенные, они сделаны из томика Виктора Гюго. Позволим высказать предположение, что, возможно, из текста того самого романа, где речь идет также о каторжниках «Отверженные», таким образом, мы можем провести параллель с миром времен французской революции. Мы делаем это для того, чтобы увидеть пагубное действие разобщенности и неразвитости общества во время репрессий. В карты играют на подушке, что делать категорически нельзя, так как энергетика карт отрицательна и воздействует на подсознание человека.
Эти отступления от правил классической игры становятся звонком для читателя, свидетельствующим о том, что герои рассказа вынуждены играть, чтобы выжить в этом лагерном хаосе.
«Масти не различались по цвету - да различие и не нужно игроку» (5, с.183). Мы видим полное обезличивание пространства, это объясняется тем, что в мире лагерного быта нет красок, все одинаково: серо и черно.
Все в жизни имеет обратную сторону, противоположность, и карты тоже. Масти «черные» (трефы и пики) противоположны «красным» (червям и бубнам), так же как зло противоположно добру, а жизнь смерти.
Умение самостоятельно изготавливать карты считалось нормой приличия среди « рыцарей-зеков», и игра в карты была, чуть ли не обязательной среди тюремной элиты. «Новенькая колода карт лежала на подушке» (5, с.183) смыл, значение этой фразы целиком и полностью соответствует фразе «На подушке лежала новенькая колода карт». Возможно, автор хочет этим повтором показать, что судьба игроков уже предрешена и невозможно разорвать этот порочный круг. « …Один из играющих похлопывал по ней грязной рукой с тонкими, белыми нерабочими пальцами» (5, с.183). Это рука Севочки - местного барона. Данный герой является двуликим- противопоставлением белого и черного. «Ноготь мизинца был сверхъестественной длины…» (5, с.183) В народе еще с древнейших времен бытует мнение, что во внешности дьявола всегда сохраняются те или иные приметы зверя - рога, копыта, когти. Мы могли бы счесть эту семантическую связь случайной, однако, в тексте немало доказательств и соотношений Севочки с дьяволом: «Ноготь Севочки вычерчивал в воздухе замысловатые узоры. Карты то исчезали с его ладони, то появлялись снова» (5, с.185).
Исходя из всего вышесказанного, позволим себе высказать предположение, что Наумов, сам не осознавая того, подписал себе приговор - он сел играть в карты с «дьявольщиной», и если он и выйдет из этого поединка живым, то победителем ему точно не стать.
Но и Наумов не так чист, как кажется: на его груди цитата из стихотворения Есенина «Как мало пройдено дорог, как много сделано ошибок». Есенин - своеобразный политический хулиган, именно поэтому он признан зеками, как поэт. Наумов не верит в Бога, однако, на его груди крест. Крест на теле неверующего свидетельствует о продажности души. В воровской же семантике крест является признаком высшего общества.
Игру начинает Севочка. «Севочка стасовал карты…» (5, с.185). Повествование ведется непосредственно от лица рассказчика. Он и его товарищ Гаркунов являются ежедневными свидетелями игр. А тем временем Наумов успел проиграть всё, кроме ничего не стоящих и никому не нужных казенных вещей. « По правилам бой не может быть окончен, пока партнер может еще чем-нибудь отвечать» (5, с.185).
«Наумов ставит на кон какой-то подсигар с вытесненным профилем Гоголя» (5, с.185) эта прямая апелляция к украинскому периоду творчества Гоголя естественно соединяет « На представку» с пропитанными своеобразной чертовщиной "Вечерами на хуторе близ Диканьки". Таким образом, отсылки к фольклору и общественным литературным произведениям прочно вводят блатного картежника в информальный ассоциативный ряд. Наумов разорен. Единственная надежда - это риск - идти на представку. Представка - это как бы ставка «в найм», возможность отыграться, не имея ничего. Севочка покапризничал немного и, в конце концов, в роли этакого благодетеля согласился дать ему шанс.
«Он отыграл одеяло, подушку, брюки - и вновь проиграл все». «Тяжелый черный взгляд обводил окружающих. Волосы спутались» (5, с.186) - Наумов будто бы сходит с ума. Он болезненно осознает ужас сложившейся ситуации. Фраза, оброненная Севочкой: «Я подожду»,- относится не только к предложению подварить чифирку, но и непосредственно к проигрышу Наумова. Представка давалась всего на час, а карточный долг - это дело чести. В его голове внезапно родилась мысль: «Если своих вещей для откупа не осталось, нужно забрать их у более слабого!» На арене карточного поединка появляются еще два героя - это рассказчик и его друг Гаркунов. Обнаружив, что поживиться чем-либо можно только у Гаркунова, Наумов подзывает его к себе. Этот инженер-текстильщик - человек, не сломленный лагерным бытом. (Герой необычен уже тем, что имеет профессию не свойственную для лагеря) Инженер-текстильщик творит, соединяет,…а в лагере есть лишь одна разруха и ничего больше.) Он, словно кольчугой, защищен свитером, связанным его женой, от окружающей мерзости. Эта вещь является его памятью о прошлой жизни, он не теряет надежды вернуться.
На отрицательный ответ Гаркунова относительно свитера, несколько людей кинулись на него и сбили с ног, но тщетно. Гаркунов не собирался так просто сдаваться. В лагере нет места светлым чувствам, таким как дружба, преданность или просто справедливость. Слуга Наумова, как верный оруженосец рыцаря, набросился на инженера с ножом…
«… Гаркунов всхлипнул и стал заваливаться на бок.
Не могли что ли без этого!- закричал Севочка».
Этот герой как будто винит всех в случившемся, но на самом деле он просто расстроен из-за того, что товар слегка испорчен.
«Сашка стянул свитер с убитого» (5, с.187) Кровь на красном свитере не видна - жизнь Гаркунова ничего не стоит, да и, в конце концов, еще одна капля в море крови совершенно ничего не значит.
«Теперь надо было искать другого партнера для пилки дров»…
В лагере человеческая жизнь - НИЧТО, а сам человек - это букашка, хотя и та имеет больше прав на жизнь, чем люди в лагере.
Нет человека - на его место придет другой, и вся эта дьявольская машина будет работать в том же ритме, не смотря ни на что.
Заключение
шаламов колымские рассказы
Шаламовская проза - это не просто воспоминания, мемуары человека, прошедшего круги колымского ада. Это литература особого рода, «новая проза», как называл ее сам писатель.
Произведения и жизнь Варлама Шаламова ярко отражает судьбу интеллигенции во времена больших репрессий. Мы не должны отвергать литературные произведения, вроде "Колымских рассказов"- они должны служить индикатором для настоящего (особенно учитывая ту деградацию, которая происходит в сознании людей и которая так ярко прослеживается через качество сегодняшней культуры).
Решение Шаламова описать «жизнь» заключенных в концлагерях, которое ярко отражает сталинскую диктатуру, - героический поступок. "Помните, самое главное: лагерь - отрицательная школа с первого до последнего дня для кого угодно. Человеку - ни начальнику, ни арестанту не надо его видеть. Но уж если ты его видел - надо сказать правду, как бы она ни была страшна. [...] Со своей стороны я давно решил, что всю оставшуюся жизнь я посвящу именно этой правде ", - писал Шаламов.
Он считал, что его произведения не могут вписаться в традиционные границы русской литературы с ее проповедничеством, учительством и гуманной верой в высокое предназначение человека. "Искусство лишено права на проповедь, - писал Варлам Шаламов. - Искусство не облагораживает, не улучшает людей. Искусство - способ жить, но не способ познания жизни. Новая проза - само событие, бой, а не его описание."
Произведения Варлама Шаламова открыли читателю неизвестную жизнь, познакомили с новыми, неизвестными людьми - людьми с вывернутым сознанием. Для описания этого нельзя было использовать традиционные приемы художественного творения.
Аналогов Варламу Шаламову и его «Колымским рассказам» в мировой культуре нет. Будем надеяться, что их и не будет. Если не будет новой Колымы. Но есть уже множество доказательств того, что новая Колыма спроектирована и создается. Прямо в нашем сознании. Распад личности ныне происходит не в вечной мерзлоте, под лай конвойных псов, теперь рабов не надо везти в тундру и кормить баландой, теперь рабов - новых, ультрасовременных, идеально послушных - проще и дешевле выращивать с пеленок при помощи медийных технологий, манипуляций массовым сознанием. Шаламова нет, его память хранит маленькая группа отважных идеалистов. Самодовольное и брезгливое «прогрессивное человечество» победило. Но пока будут существовать книги Варлама Шаламова - оно не сможет восторжествовать.
Литература
1.Шаламов В. Колымские рассказы. М.,1991. 357 с.
2.
Шаламовский сборник: Вып. 3. Сост. В. В. Есипов]. - Вологда: Грифон, 2002. - С.35-38.
Художественные прозаические тексты, статьи и переписка В.Шаламова
Http://magazines.russ.ru/zvezda/2001/6/suhuh.html Игорь Сухих «Жить после Колымы» (1954 - 1973. "Колымские рассказы" В. Шаламова)
.
Шаламов В. <Автобиографические заметки> Вступление и публ. И.Сиротинской // Литературная газета. 1987.8 июля. С.6.
Жак Росси. Справочник по ГУЛАГу: В двух частях. М., 1991. 4.1. 317. с. 4.2. 284 с.
Шаламов В. Реквием: Шаламов В. Собр. соч.: В 4 т. Т. 3. Стихотворения. М., 1998. С. 136.
Есипов В.В. Шаламов. - М.: Молодая гвардия, 2012. - 346 с.: ил. - (Жизнь замечательных людей: сер. биогр.; вып. 1374).
Некрасова, Ирина Владимировна. Варлам Шаламов-прозаик: Проблематика и поэтика: дис. ... канд. филол. наук: 10.01.01. Самара, 1995.
Аношина, Анна Валерьевна. Художественный мир Варлама Шаламова: дис. ... канд. филол. наук: 10.01.01. Северодвинск, 2006. Научный руководитель - профессор Э.Я. Фесенко. Дата защиты диссертации: 8 декабря 2006 г.
Репетиторство
Нужна помощь по изучению какой-либы темы?
Наши специалисты проконсультируют или окажут репетиторские услуги по интересующей вас тематике.
Отправь заявку
с указанием темы прямо сейчас, чтобы узнать о возможности получения консультации.
УРОКИ 1 – 2. В. ШАЛАМОВ. «КОЛЫМСКИЕ РАССКАЗЫ» ЦЕЛИ: анализируя произведения В. Т. Шаламова, дать ответ на вопрос: «Что мог противопоставить человек этой адской махине, перемалывающей его своими зубьями зла?» Оборудование: выставка книг: В. Шаламов. «Колымские рассказы»; А. Солженицын. «Архипелаг ГУЛАГ»; О. Волков. «Погружение во тьму»; запись песни И. Талькова «Россия». ХОД УРОКА. 1. Вступительное слово Перелистывая страницы произведений В. Шаламова, А. Солженицына, О. Волкова, А. Жигулина, мы почувствуем потребность в разговоре о трудном, тоталитарном времени в нашей стране. Во многих семьях, в деревне и в городе, среди интеллигенции, рабочих и крестьян были люди, на долгие годы отправленные на каторгу за свои политические убеждения, где многие из них погибли от невыносимых условий существования. Шаламов, Волков, Жигулин, Солженицын – писатели, в полной мере испившие эту чашу. «Как попадают на этот таинственный Архипелаг? Туда ежечасно летят самолёты, плывут корабли, гремят поезда, – но ни единая надпись на них не указывает места назначения. И билетные кассиры, и агенты Совтуриста и Интуриста будут изумлены, если вы спросите туда билет. Ни всего архипелага в целом, ни одного из его бесчисленных островков они не знали, не слышали. ...Вселенная имеет столько центров, сколько в ней живых существ. Каждый из нас – центр Вселенной, и мироздание рушится, когда вам шипят: "Вы арестованы". Если уж вы арестованы, – то разве что-нибудь ещё устояло в этом землетрясении? Что же такое арест? Арест – это мгновенный, разительный переброс, перекид, перепласт из одного состояния в другое. По долгой кривой улице нашей жизни мы счастливо неслись или несчастливо брели мимо каких-то заборов – гнилых, деревянных, глинобитных дувалов, кирпичных, бетонных, чугунных оград. Мы не задумывались, что за ними. Ни глазом, ни разумением мы не пытались за них заглянуть – а там-то и начинается страна ГУЛАГ. Совсем рядом, в двух метрах от нас» (А. Солженицын. «Архипелаг ГУЛАГ»). Опыт Шаламова-политзаключённого – один из тяжелейших: работа нечеловечески трудная – в золотом забое, и срок предельно жёсткий – семнадцать лет. Даже среди зэков судьба Шаламова необычна. Претерпевшие от ГУЛАГа люди признавали, что Шаламову досталось намного больше. «Выдержал бы я то, что выдержал Шаламов? Не уверен, не знаю. Потому что ту глубину унижения, лишений, которые ему довелось пережить на Колыме... конечно, мне не приходилось. Меня не били никогда, а Шаламову перебили барабанные перепонки», – писал Олег Васильевич Волков. Этот страшный опыт не оставлял писателя всю жизнь. «Закрывая нос надушенным платком, следователь Фёдоров беседовал со мной: – Вот видите, вас обвиняют в восхвалении гитлеровского оружия. – Что это значит? – Ну, то, что вы одобрительно отзывались о наступлении немцев. – Я об этом почти ничего не знаю. Я не видел газет много лет. Шесть лет. – Ну это не главное. Вот вы сказали, что стахановское движение в лагере – фальшь, ложь. – Я сказал, что это уродство, по-моему, это искажение понятия "стахановец". – Потом вы говорили, что Бунин – великий русский писатель. – Он действительно великий русский писатель. За то, что я говорил, можно дать срок? 1 – Можно. Он эмигрант, злобный эмигрант... Вот видите, как мы с вами обращаемся. Ни одного грубого слова, вас никто не бьёт. Никакого давления...» (В. Т. Шаламов. «Мой процесс»). - В чём обвинили, за что арестовали героя рассказа? Что же такое арест? Вот как отвечает на этот вопрос А. И. Солженицын: «...арест: это ослепляющая вспышка и удар, от которых настоящее разом отодвигается в прошлое, а невозможное становится полноправным настоящим. Это резкий ночной звонок, или грубый стук в дверь. Это бравый вход невытираемых сапог оперативников... Это взламывание, вспарывание, сброс со стен, выброс на пол из шкафов, столов, вытряхивание, разрывание, рассыпание – и нахламление горами на полу, и хруст под сапогами! И ничего нет святого во время обыска! При аресте паровозного машиниста Инохина у него в комнате на столе стоял гробик с только что умершим ребёнком. Юристы выбросили ребёнка на пол, они искали в гробу... И вытряхивают больных из постели, и разбинтовывают повязки... В 1937 году громили институт доктора Казакова. Сосуды с лизатами, изобретёнными им, "комиссия" разбивала, хотя вокруг прыгали исцелённые и исцеляемые калеки, и умоляли сохранить чудодейственное лекарство. А ведь по официальной версии лизаты считались ядами. Так почему же их не сохранили хотя бы как вещественные доказательства?! Аресты очень разнообразны по форме... Вас арестовывают в театре, по дороге в магазин и из него, на вокзале, в вагоне поезда, в такси. Иногда аресты кажутся даже игрой – столько в них положено выдумки, сытой энергии» (А. И. Солженицын. «Архипелаг ГУЛАГ»). - За что можно было попасть в Архипелаг? Вслушайтесь в голоса страшного прошлого... (Ученики читают фрагменты документов: – Железнодорожный чин Гудков: «У меня были пластинки с речами Троцкого, а жена донесла». – Машинист, представитель общества анекдотистов: «Друзья собирались по субботам семьями и рассказывали анекдоты...» Пять лет. Колыма. Смерть... – Миша Выгон – студент Института связи: «Обо всём, что я видел и слышал в тюрьме, я написал товарищу Сталину». Три года, Миша выжил, безумно открещиваясь, отрекаясь от своих близких товарищей, пережил расстрелы. Сам стал начальником смены на том же участке «Партизан», где погибли, уничтожены все его товарищи. – Костя и Ника. Пятнадцатилетние московские школьники, игравшие в камере в футбол самодельным тряпичным мячом «террористы», убившие Хаджяна. Много лет спустя выяснилось, что Хаджяна застрелил в своём кабинете Берия. А дети, которые обвинялись в его убийстве – Костя и Ника, – погибли на Колыме в 1938 году. Погибли, хотя и работать-то их особенно никто не заставлял... Погибли от холода... Ученик читает стихотворение В. Шаламова. Где жизнь? И страшно мне шагнуть вперёд, Хоть шелестом листа Шагнуть, как в яму, в чёрный лес, Проговорилась бы она, Где память за руку берёт Но за спиною – пустота, И – нет небес. Но за спиною – тишина. - Что чувствуете вы в этом стихотворении? Что отмечает человеческая и художественная память Шаламова? – Несмотря на ужасные годы, проведённые на рудниках, он сохранил прекрасную память. Шаламов рисует правду, стремится восстановить до мелочей все подробности своего пребывания в заключении, не смягчает красок. – Шаламов рисует пытки нечеловеческими условиями существования, рабским непосильным трудом, террором уголовников, голодом, холодом, полнейшей 2 незащищённостью перед произволом. Скрупулёзная память писателя запечатлевает зло лагерей. Под пером художника предстаёт правда о пережитом. Учащиеся читают отрывок из письма Шаламова Пастернаку. «Лагерь, он давно, с 1929 года называется не концлагерем, а исправительно-трудовым (ИТЛ), что, конечно, ничего не меняет, – это лишнее звено в цепи лжи. Первый лагерь был открыт в 1924 году в Холмогорах, на родине М.В. Ломоносова. Там содержались главным образом участники кронштадтского мятежа (чётные номера, ибо нечётные были расстреляны сразу же после подавления бунта). В период с 1924 по 1929 год был один лагерь – Соловецкий, т.е. СЛОН, с отделениями на островах в Кеми, на Ухта-Печоре и на Урале. Затем вошли во вкус, и с 1929 года дело стало быстро расти. Началась "перековка" Беломорканала; Потьма, затем Дмитлаг (Москва – Волга), где в одном Дмитлаге было свыше 800 000 человек. Потом лагерям не стало счёта: Севлаг, Севвостлаг, Бамлаг, Иркутлаг. Заселено было густо. ...Белая чуть синеватая мгла зимней шестидесятиградусной ночи, оркестр серебряных труб, играющий туши перед мёртвым строем арестантов. Жёлтый свет огромных, тонущих в белой мгле бензиновых факелов; Читают списки расстрелянных за невыполнение нормы... …Беглец, которого поймали в тайге и застрелили оперативники... отрубили ему пальцы обеих рук – их ведь надо печатать, – к утру оклемался и добрёл до нашей избушки. Потом его застрелили окончательно. ...Тех, кто не мог идти на работу, привязали к саням-волокушам и сани тащили его дватри километра...» Ученик читает отрывок из стихотворения Б.Пастернака «Душа»: Душа моя, печальница Рыдающею лирою О всех в кругу моём, Оплакивая их, Ты стала усыпальницей Ты в наше время шкурное Замученных живьём. За совесть и за страх Тела их бальзамируя, Стоишь могильной урною, Им посвящая стих, Покоящей их прах... - «Всё это случайные картинки, – писал Шаламов. – Главное не в них, а в растлении ума и сердца, когда огромному большинству выясняется день ото дня всё чётче, что, оказывается, можно жить без мяса, без сахара, без одежды, без обуви, а главное без чести, долга, совести, любви! Всё обнажается, и это последнее обнажение страшно... Ведь ни одной сколько-нибудь крупной стройки без арестантов не было – люди, чья жизнь – беспрерывная цепь унижений. Время успешно заставило забыть человека, что он человек!» - Вот об этом и многом другом – «Колымские рассказы» Шаламова, о которых мы и поговорим. 2. Анализ рассказов. Я заранее рекомендовала прочитать к уроку и кратко изложить содержание рассказов Шаламова «Ночью», «На представку», «Заклинатель змей», «Последний бой майора Пугачёва», «Лучшая похвала», «Шоковая терапия», «Апостол Павел». - Легко ли сохранить, не потерять себя в условиях, описанных в рассказе «Ночью»? – Многие из рассказов Шаламова показывают, как голод, холод, постоянные побои превращают человека в жалкое существо. Желания у таких людей притупляются, ограничиваются едой, сочувствие к чужому горю тоже притупляется. Дружба не завязывается в голоде и холоде. – Какие чувства, например, могут быть у героя рассказа «Одиночный замер»? Одиночный замер – это замер личной выработки. Бывшему студенту Дугаеву дают невыполнимую норму. Он работал так, что «нестерпимо болели руки, плечи, голова». А норму он всё равно не выполнил (только 25%) и был расстрелян. Он так измучен и 3 подавлен, что у него нет никаких чувств. Он только «пожалел, что напрасно промучился этот последний сегодняшний день». – Были моменты, когда воспалённый мозг человека продолжал отчаянно сопротивляться постепенному умиранию, отупению. Об этом говорит Шаламов в рассказе «Сентенция». У Шаламова мораль одинакова для всех, общечеловечна. Она на все времена, и морально лишь то, что на благо человеку. В ГУЛАГе ни о каких моральных нормах говорить не приходится. Какая мораль, если тебя каждую минуту могут ни за что избить, убить даже без всякого повода. «НОЧЬЮ» 1954 г. - Перескажите кратко сюжет рассказа. (Двое заключённых снимают одежду с мертвого, чтобы выжить). - Какими художественными средствами рисует автор своих героев? (портрет – с. 11; манера есть в лагере – с. 11). - Как можно охарактеризовать поступок Багрецова и Глебова с точки зрения морали? (как безнравственный) - В чём причина поступка? (постоянное состояние голода, страх не выжить, отсюда и поступок) - Как морально можно оценить этот поступок? (поругание, кощунство) - Почему выбрали именно этого мертвеца? (с.12) (это был новоприбывший) - Легко ли герои решаются на такое дело? Что для них было просто и ясно? (с.11 – 12) (выкопать одежду, продать, выжить). Автор показывает, что эти люди ещё живы. - Что объединяет Багрецова и Глебова? (надежда, желание выжить любой ценой) - Но это уже не люди, а механизмы. (с. 12 √√) - Почему рассказ называется «Ночью»? (с.13) (призрачный мир ночи даёт надежду выжить, он противопоставлен реальному миру дня, который эту надежду отбирает) Вывод: маленькая надежда прожить ещё один день согрела и объединила людей даже в безнравственном поступке. Нравственное начало (Глебов был врачом) целиком подавлено перед холодом, голодом, смертью. «НА ПРЕДСТАВКУ» (игра в долг) 1956 г. - Перескажите сюжет рассказа. (Севочка и Наумов играют в карты. Наумов проиграл всё и стал играть вдолг, но своего у него ничего нет, а долг надо представить в течение часа. В долг отдан свитер человека, который его не отдаёт добровольно, и его убивают). - Через какие художественные сркдства автор вводит нас в жизнь и быт заключённых? Перечислите. (описание барака, портретные характеристики, поведение героев, их речь) - С т.зр. композиции, каким элементом является описание барака? (с.5) (экспозиция) - Из чего сделаны карты? О чём это говорит? (с.5) (из томика В. Гюго, о бездуховности) - Прочитайте портретные характеристики героев. Найдите ключевые слова в описании характеров. Севочка (с.6), Наумов (с.7) - Игра началась. Чьими глазами мы наблюдаем за ней? (рассказчика) - Что Наумов проигрывает Севочке? (костюм, с.7) - К какому моменту, с т.зр. композиции, мы подходим? (завязке) 4 - На что решается проигравший Наумов? (на представку, с. 9.) - Где же он возьмёт вещь в долг? (с.9) - Кого же мы сейчас видим: святого или убийцу, ищущего жертву? - Напряжённость усиливается? (да) - Как называется этот композиционный приём? (кульминация) - Где наивысшая точка напряжения: когда Наумов ищет жертву или слова Гаркунова: «Не сниму, только с кожей»? - Почему Гаркунов не снял свитер? (с.10) (кроме того, что говорит рассказчик, это ещё и крепость, которая связывает Гаркунова с другой жизнью, если он потеряет свитер, он погибнет) - Какой эпизод рассказа служит развязкой? (убийство Гаркунова, с. 10√√) Это развязка и физическая, и психологическая. - Как вы думаете, будут наказаны убийцы? Почему? Кто такой Гаркунов? (Нет, Гаркунов – инженер, враг народа, осуждённый по ст.58, а убийцы – уголовники, которых поощряли начальники лагерей, т.е. налицо круговая порука) «ЗАКЛИНАТЕЛЬ ЗМЕЙ» 1954 г. Цель: через художественные средства увидеть формы издевательства над людьми. - Назовите формы издевательств, которые встречаются в рассказе. (толкают в спину, выталкивают на свет, поднимают ночью, отправляют спать к отхожему месту(параше), лишают имени). - Между кем происходит столкновение в рассказе? (это типичное столкновение между уголовниками и политическими, по ст.58) - Кто такой Федечка? Каков его статус в бараке? (с.81√) (ноготь, ничего неделание – форма жизни уголовников) - О чём размечтался Федечка? (с. 81 √√) - Как речь характеризует героя? (он чувствует себя хозяином, вольным в жизни и смерти этих людей) - Почему Платонов теряет нравственность? (с.82√√) Сказав: «…могу тиснуть», – Платонов не поднялся над ворами, а опустился до их уровня, тем самым обрекая себя на смерть, т.к. днём он будет работать, а ночью рассказывать романы. - Изменилось ли положение Платонова? Вывод: в лагерях существовала установившаяся система издевательств над теми, кто осуждён по ст.58. Часть подонков сминала лучших людей, «помогая» государственной машине перемолоть самое лучшее, что было. Ученик читает стихотворение Шаламова. Сумеешь, так утешь Что лёд лесных болот И утиши рыданья. Вовеки не растает. Увы! Сильней надежд Под чёрное стекло Мои воспоминанья. Болота ледяного Их ворон бережёт Упрятано тепло И сам, поди, не знает, Несказанного слова. – «Увы! Сильней надежд/ Мои воспоминанья...» Как вы понимаете эти строки? Как понимаете это стихотворение? – Надежды заключённых могут не исполниться. Скорее всего, не исполнятся. Но запечатлённое памятью останется. – Воспоминания имеют силу. В них опыт... – Вот что сказал Шаламов в рассказе «Поезд»: «Я испугался страшной силе человека – желанию и умению забывать. Я увидел, что готов забыть, вычеркнуть, 20 лет из своей 5 жизни. И каких лет! И когда я это понял, я победил сам себя! Я знал, что не позволю своей памяти забыть всё, что я видел!» Заключение. В. Шаламов сам сказал, что передал в своём творчестве «...правду о борьбе человека с государственной машиной. Правду этой борьбы, борьбу за себя, внутри себя, вне себя». Мы сегодня прикоснулись к этой правде. И надеюсь, сохраним её в сердце... Дома: стр. 313 – 315, сообщение о жизни и творчестве В.М. Шукшина. Рассказы «Чудик», «Срезал», «Волки» и др. 6
Рассмотрим сборник Шаламова, над которым он работал в период с 1954 по 1962 год. Опишем его краткое содержание. "Колымские рассказы" - сборник, сюжет рассказов которого составляет описание лагерного и тюремного быта заключенных ГУЛАГа, их трагических судеб, похожих одна на другую, в которых правит случай. В центре внимания автора постоянно находится голод и насыщение, мучительное умирание и выздоровление, измождение, нравственное унижение и деградация. О проблемах, поднимаемых Шаламовым, вы узнаете подробнее, прочитав краткое содержание. "Колымские рассказы" - сборник, который является осмыслением пережитого и увиденного автором за 17 лет, которые он провел в заключении (1929-1931) и Колыме (с 1937 по 1951 год). Фото автора представлено ниже.
Надгробное слово
Автор вспоминает своих товарищей из лагерей. Мы не будем перечислять их фамилии, поскольку составляем краткое содержание. "Колымские рассказы" - сборник, в котором переплетаются художественность и документальность. Однако всем убийцам дана в рассказах настоящая фамилия.
Продолжая повествование, автор описывает, как умерли заключенные, какие мучения пережили, говорит об их надеждах и поведении в "Освенциме без печей", как Шаламов называл колымские лагеря. Выжить удалось немногим, а выстоять и не сломиться нравственно - единицам.
"Житие инженера Кипреева"
Остановимся на следующем любопытном рассказе, который мы не могли не описать, составляя краткое содержание. "Колымские рассказы" - сборник, в котором автор, никого не продавший и не предавший, говорит, что для себя выработал формулу защиты собственного существования. Она состоит в том, что человек может выстоять, если он готов в любой момент к смерти, может покончить с собой. Но позднее он осознает, что лишь построил для себя удобное убежище, так как неизвестно, каким ты станешь в решающую минуту, будет ли у тебя достаточно не только душевных сил, но и физических.
Кипреев, инженер-физик, арестованный в 1938 году, не только смог выдержать допрос с избиением, но даже набросился на следователя, в результате чего его посадили в карцер. Но все равно от него пытаются добиться дачи ложных показаний, пригрозив арестом супруги. Кипреев тем не менее продолжает всем доказывать, что он не раб, подобно всем заключенным, а человек. Благодаря таланту (он починил сломанный нашел способ, как восстановить перегоревшие лампочки) этому герою удается избежать наиболее тяжелых работ, но не всегда. Лишь чудом он остается в живых, однако нравственное потрясение не отпускает его.
"На представку"
Шаламов, написавший "Колымские рассказы", краткое содержание которых нас интересует, свидетельствует, что лагерное растление касалось в той или иной степени всех. Оно осуществлялось в различных формах. Опишем в нескольких словах еще одно произведение из сборника "Колымские рассказы" - "На представку". Краткое содержание его сюжета следующее.
В карты играют двое блатных. Один проигрывает и просит играть в долг. Раззадоренный в какой-то момент, он приказывает неожиданно заключенному из интеллигентов, который оказался случайно среди зрителей, отдать свитер. Тот отказывается. Его "кончает" один из блатных, а свитер достается блатарю все равно.
"Ночью"
Переходим к описанию еще одного произведения из сборника "Колымские рассказы" - "Ночью". Краткое содержание его, на наш взгляд, также будет интересно читателю.
К могиле крадутся двое заключенных. Здесь было захоронено утром тело их товарища. Они снимают белье с мертвеца для того, чтобы завтра поменять на табак или хлеб или продать. Брезгливость к одежде умершего сменяется мыслью о том, что, возможно, они завтра смогут покурить или чуть больше поесть.
Очень много произведений в сборнике "Колымские рассказы". "Плотники", краткое содержание которого мы опустили, следует за рассказом "Ночь". Ознакомиться с ним предлагаем самостоятельно. Произведение по объему небольшое. Формат одной статьи, к сожалению, не позволяет описать все рассказы. Также совсем небольшое произведение из сборника "Колымские рассказы" - "Ягоды". Краткое содержание основных и наиболее интересных, на наш взгляд, рассказов представлено в этой статье.
"Одиночный замер"
Определяемый автором как рабский лагерный труд - еще одна форма растления. Заключенный, изможденный им, не может отработать норму, труд превращается в пытку и ведет к медленному умерщвлению. Дугаев, зек, все больше слабеет из-за 16-часового рабочего дня. Он сыплет, кайлит, возит. Вечером смотритель замеряет сделанное им. Цифра в 25 %, названная смотрителем, кажется очень большой Дугаеву. У него невыносимо руки, голова, ноют икры. Заключенный даже не чувствует уже голода. Позднее его вызывают к следователю. Тот спрашивает: "Имя, фамилия, срок, статья". Солдаты через день уводят заключенного к глухому месту, окруженному забором с колючей проволокой. По ночам отсюда доносится шум тракторов. Дугаев догадывается о том, зачем его доставили сюда, и понимает, что жизнь кончена. Он жалеет только о том, что промучился напрасно лишний день.
"Дождь"
Можно очень долго рассказывать о таком сборнике, как "Колымские рассказы". Краткое содержание по главам произведений носит лишь ознакомительный характер. Предлагаем вашему вниманию следующий рассказ - "Дождь".
"Шерри Бренди"
Поэт-заключенный, которого считали первым поэтом 20 века в нашей стране, умирает. Он лежит на нарах, в глубине их нижнего ряда. Умирает поэт долго. Иногда к нему приходит мыль, например, о том, что кто-то украл у него хлеб, который поэт положил себе под голову. Он готов искать, драться, ругаться... Однако сил на это уже нет. Когда ему в руку вкладывают суточную пайку, он прижимает ко рту хлеб изо всех сил, сосет его, пытается грызть и рвать шатающимися цинготными зубами. Когда поэт умирает, его не списывают еще 2 дня. Соседям при раздаче удается получать на него хлеб как на живого. Они устраивают так, что тот поднимает руку, как кукла-марионетка.
"Шоковая терапия"
Мерзляков, один из героев сборника "Колмыские рассказы", краткое содержание которого мы рассматриваем, зек крупного телосложения, на общих работах понимает, что сдает. Он падает, не может встать и отказывается взять бревно. Сначала его избивают свои, затем - конвоиры. Его доставляют в лагерь с болями в пояснице и сломанным ребром. После выздоровления Мерзляков не прекращает жаловаться и притворяется, что не может разогнуться. Он делает это для того, чтобы оттянуть выписку. Его направляют в хирургическое отделение центральной больницы, а затем в нервное для исследования. У Мерзлякова появляется шанс быть списанным на волю по болезни. Он изо всех сил старается, чтобы его не разоблачили. Но Петр Иванович, врач, сам в прошлом бывший зеком, его разоблачает. Все человеческое в нем вытесняет профессиональное. Он тратит основную часть времени именно на разоблачение тех, кто симулирует. Петр Иванович предвкушает эффект, который произведет случай с Мерзляковым. Врач сначала делает ему наркоз, во время которого удается разогнуть тело Мерзлякова. Через неделю пациенту назначают шоковую терапию, после которой тот просится на выписку сам.
"Тифозный карантин"
Андреев попадает в карантин, заболев тифом. Положение больного по сравнению с работами на приисках дает ему шанс выжить, на что тот почти не надеялся. Тогда Андреев решает задержаться здесь как можно дольше, а затем, возможно, его не направят больше в золотые забои, где смерть, побои, голод. Андреев не откликается на перекличке перед отправкой выздоровевших на работы. Ему удается таким образом скрываться довольно долго. Постепенно пустеет транзитка, очередь доходит, наконец, и до Андреева. Но ему кажется теперь, что битву за жизнь он выиграл, и если теперь и будут отправки, то лишь на местные, ближние командировки. Но когда грузовик с группой заключенных, которым выдали неожиданно зимнее обмундирование, переезжает черту, отделяющую дальние и ближние командировки, Андреев понимает, что судьба над ним посмеялась.
На фото ниже - на доме в Вологде, в котором жил Шаламов.
"Аневризма аорты"
В рассказах Шаламова болезнь и больница - непременный атрибут сюжета. Екатерина Гловацкая, заключенная, попадает в больницу. Эта красавица сразу же приглянулась Зайцеву, дежурному врачу. Он знает о том, что она состоит в отношениях с зеком Подшиваловым, его знакомым, который руководит местным кружком художественной самодеятельности, врач все же решает попытать счастья. Как обычно, он начинает с медицинского обследования пациентки, с прослушивания сердца. Однако мужская заинтересованность сменяется врачебной озабоченностью. У Гловацкой он обнаруживает Это болезнь, при которой каждое неосторожное движение может спровоцировать смерть. Взявшее за правило разлучать любовников начальство однажды уже отправило девушку на штрафной женский прииск. Начальник больницы после рапорта врача о ее болезни уверен, что это происки Подшивалова, который хочет задержать любовницу. Девушку выписывают, но при погрузке она умирает, о чем и предупреждал Зайцев.
"Последний бой майора Пугачева"
Автор свидетельствует о том, что после Великой Отечественной войны стали прибывать в лагеря заключенные, которые воевали и прошли через плен. Люди эти иной закалки: умеющие рисковать, смелые. Они верят лишь в оружие. Лагерное рабство их не развратило, они еще не были истощены до потери воли и сил. Их "вина" состояла в том, что эти заключенные побывали в плену или в окружении. Одному из них, майору Пугачеву, было ясно, что их привезли сюда на смерть. Тогда он собирает сильных и решительных, под стать себе, заключенных, которые готовы умереть или стать свободными. Побег готовят всю зиму. Пугачев понял, что бежать после того, как пережили зиму, могут лишь те, кому удастся миновать общие работы. Один за другим участники заговора продвигаются в обслугу. Один из них становится поваром, другой - культоргом, третий чинит оружие для охраны.
В один весенний день, в 5 утра, постучали на вахту. Дежурный впускает заключенного-повара, который, как обычно, пришел за ключами от кладовой. Повар его душит, а другой заключенный переодевается в его форму. С другими дежурными, вернувшимися немного позже, происходит то же самое. Далее все происходит по плану Пугачева. В помещение охраны врываются заговорщики и овладевают оружием, застрелив дежурного. Они запасаются провиантом и надевают военную форму, держа внезапно разбуженных бойцов под прицелом. Выйдя за территорию лагеря, они на трассе останавливают грузовик, шофера высаживают и едут, пока бензин не заканчивается. Затем они уходят в тайгу. Пугачев, проснувшись ночью после многих месяцев неволи, вспоминает, как в 1944 году совершил побег из немецкого лагеря, перешел линию фронта, пережил допрос в особом отделе, после чего был обвинен в шпионаже и приговорен к 25 годам тюрьмы. Он вспоминает также, как в немецкий лагерь приезжали эмиссары генерала Власова, которые вербовали русских, убеждая, что попавшие в плен солдаты для советской власти - изменники Родины. Тогда Пугачев им не верил, но вскоре сам в этом убедился. Он оглядывает с любовью своих товарищей, спящих рядом. Немного позже завязывается безнадежный бой с солдатами, которые окружили беглецов. Заключенные погибают почти все, кроме одного, которого вылечивают после тяжелого ранения для того, чтобы расстрелять. Лишь Пугачеву удается сбежать. Он затаился в медвежьей берлоге, но знает, что его тоже найдут. О содеянном он не жалеет. Его последний выстрел - в себя.
Итак, мы рассмотрели основные рассказы из сборника, автором которого является Варлам Шаламов ("Колымские рассказы"). Краткое содержание знакомит читателя с основными событиями. Подробнее о них можно прочесть на страницах произведения. Впервые сборник опубликовал в 1966 году Варлам Шаламов. "Колымские рассказы", краткое содержание которых вы теперь знаете, появились на страницах нью-йоркского издания "Новый журнал".
В Нью-Йорке в 1966 году были опубликованы лишь 4 рассказа. В следующем, 1967-м, 26 рассказов этого автора, в основном из интересующего нас сборника, вышли в переводе на немецкий в городе Кельне. При жизни так и не опубликовал в СССР сборник "Колымские рассказы" Шаламов. Краткое содержание всех глав, к сожалению, не входит в формат одной статьи, поскольку рассказов в сборнике очень много. Поэтому рекомендуем самостоятельно ознакомиться с остальными.
"Сгущенное молоко"
Кроме описанных выше, расскажем еще об одном произведении из сборника "Колымские рассказы" - Краткое содержание его следующее.
Шестаков, знакомый рассказчика, не работал на прииске в забое, поскольку был инженером-геологом, и его взяли в контору. Он встретился с рассказчиком и сообщил, что хочет взять рабочих и уйти на Черные Ключи, к морю. И хотя последний понимал, что это неосуществимо (путь до моря очень долгий), он все же согласился. Рассказчик рассуждал, что Шестаков, вероятно, хочет сдать всех тех, кто в этом будет участвовать. Но обещанное сгущенное молоко (чтобы преодолеть путь, следовало подкрепиться) подкупило его. Зайдя к Шестакову, он съел две банки этого лакомства. А потом вдруг сообщил, что передумал. Через неделю другие рабочие бежали. Двоих из них убили, троих через месяц судили. А Шестакова перевели на другой прииск.
Рекомендуем прочитать в оригинале и другие произведения. Очень талантливо написал Шаламов "Колымские рассказы". Краткое содержание ("Ягоды", "Дождь" и "Детские картинки" мы также рекомендуем прочесть в оригинале) передает лишь сюжет. Авторский слог, художественные достоинства оценить можно только познакомившись с самим произведением.
Не входит в сборник "Колымские рассказы" "Сентенция". Краткое содержание этого рассказа мы не стали описывать по этой причине. Однако данное произведение является одним из самых загадочных в творчестве Шаламова. Поклонникам его таланта будет интересно с ним ознакомиться.
История создания "Колымских рассказов"
2.1 Общий анализ «Колымских рассказов»
Сложно представить, какого душевного напряжения стоили Шаламову эти рассказы. Хотелось бы остановиться на композиционных особенностях «Колымских рассказов». Сюжеты рассказов на первый взгляд несвязанны между собой, тем не менее они являются композиционно целостными. «Колымские рассказы» состоят их 6 книг, первая из которых так и называется -- «Колымские рассказы», далее примыкают книги «Левый берег», «Артист лопаты», «Очерки преступного мира», «Воскрешение лиственницы», «Перчатка, или КР-2».
В рукописи В. Шаламова «Колымские рассказы» 33 рассказа -- и совсем маленьких (на 1 -- 3 странички), и побольше. Чувствуется сразу, что написаны они квалифицированным, опытным литератором. Большинство прочитывается с интересом, имеет острый сюжет (но и бессюжетные новеллы построены продуманно и интересно), написаны ясным и образным языком (и даже, хотя повествуется в них главным образом о «блатном мире», в рукописи не ощущается увлечения арготизмами). Так что, если вести речь о редактировании в смысле стилистической правки, «утряски» композиции рассказов и т. п., то в такой доработке рукопись, в сущности, не нуждается.
Шаламов - мастер натуралистических описаний. Читая его рассказы, мы погружаемся в мир тюрем, пересыльных пунктов, лагерей. Повествование в рассказах ведется от третьего лица. Сборник -- это как бы жутковатая мозаика, каждый рассказ -- фотографический кусочек повседневной жизни заключенных, очень часто -- «блатарей», воров, жуликов и убийц, находящихся в местах заключения. Все герои Шаламова - люди разные: военные и гражданские, инженеры и рабочие. Они свыклись с лагерной жизнью, впитали в себя ее законы. Порой, глядя на них, мы не знаем, кто они: разумные ли существа или животные, в которых живет один лишь инстинкт - выжить во что бы то ни стало. Комичной кажется нам сценка из рассказа “Утка”, когда человек пытается поймать птицу, а та оказывается умнее его. Но постепенно понимаем всю трагичность этой ситуации, когда “охота” не привела ни к чему, кроме как к обмороженным навек пальцам и потерянным надеждам о возможности быть вычеркнутым из “зловещего списка”. Но в людях еще живут представления о милосердии, сострадании, совестливости. Просто все эти чувства укрыты под броней лагерного опыта, позволяющего выжить. Потому непозорным считается обмануть кого-либо или съесть еду на глазах у голодных сотоварищей, как делает это герой рассказа “Сгущенное молоко”. Но сильнее всего в заключенных - жажда свободы. Пусть на миг, но они хотели ею насладиться, почувствовать ее, а потом и умереть не страшно, но ни в коем случае не в плен - там смерть. Потому главный герой рассказа “Последний бой майора Пугачева” предпочитает убить себя, но не сдаться.
«Мы научились смирению, мы разучились удивляться. У нас не было гордости, себялюбия, самолюбия, а ревность и страсть казались нам марсианскими понятиями, и притом пустяками», - писал Шаламов.
Автор подробнейшим образом (кстати, есть ряд случаев, когда одни и те же -- буквально, дословно -- описания тех или иных сцен встречаются в нескольких рассказах) описывает все -- как спят, просыпаются, едят, ходят, одеваются, работают, «развлекаются» заключенные; как зверски относятся к ним конвойные, врачи, лагерное начальство. В каждом рассказе говорится о непрерывно сосущем голоде, о постоянном холоде, болезнях, о непосильной каторжной работе, от которой валятся с ног, о беспрерывных оскорблениях и унижениях, о ни на минуту не оставляющем душу страхе быть обиженным, избитым, искалеченным, зарезанным «блатарями», которых побаивается и лагерное начальство. Несколько раз В. Шаламов сравнивает жизнь этих лагерей с «Записками из Мертвого дома» Достоевского и приходит каждый раз к выводу, что «Мертвый дом» Достоевского -- это рай земной сравнительно с тем, что испытывают персонажи «Колымских рассказов». Единственно, кто благоденствует в лагерях -- это воры. Они безнаказанно грабят и убивают, терроризируют врачей, симулируют, не работают, дают направо и налево взятки -- и живут неплохо. На них никакой управы нет. Постоянные мучения, страдания, изнуряющая работа, загоняющая в могилу -- это удел честных людей, которые загнаны сюда по обвинению в контрреволюционной деятельности, но на самом деле являются людьми, ни в чем неповинными.
И вот перед нами проходят «кадры» этого страшного повествования: убийства во время карточной игры («На представку»), выкапывание трупов из могил для грабежа («Ночью»), умопомешательство («Дождь»), религиозный фанатизм («Апостол Павел»), смерти («Тетя Поля»), убийства («Первая смерть»), самоубийства («Серафим»), беспредельное владычество воров («Заклинатель змей»), варварские методы выявления симуляции («Шоковая терапия»), убийства врачей («Красный крест»), убийства заключенных конвоем («Ягоды»), убийство собак («Сука Тамара»), поедание человеческих трупов («Тайга золотая») и так далее и все в таком же духе.
При этом все описания очень зримые, очень детализированные, часто с многочисленными натуралистическими подробностями.
Через все описания проходят основные эмоциональные мотивы -- чувство голода, превращающее каждого человека в зверя, страх и приниженность, медленное умирание, безграничный произвол и беззаконие. Все это фотографируется, нанизывается, ужасы нагромождаются без всяких попыток как-то все осмыслить, разобраться в причинах и следствиях описываемого.
Если говорить о мастерстве Шаламова - художника, о его манере изложения, то следует отметить, что язык его прозы -- простой, предельно точный. Интонация повествования -- спокойная, без надрыва. Сурово, лаконично, без каких-либо попыток психологического анализа, даже где-то документально писатель говорит о происходящем. Шаламов добивается ошеломляющего воздействия на читателя путем контраста спокойствия неспешного, спокойного повествования автора и взрывного, ужасающего содержания
Что удивительно, писатель нигде не впадает в патетический надрыв, нигде не рассыпается в проклятьях на судьбу или на власть. Эту привилегию он оставляет читателю, который волей-неволей будет содрогаться при прочтении каждого нового рассказа. Ведь он будет знать, что все это не вымысел автора, а жестокая правда, пускай и облеченная в художественную форму.
Главный образ, объединяющий все рассказы -- образ лагеря как абсолютного зла. Шаламова рассматривает ГУЛАГ как точную копию модели тоталитарного сталинского общества: «...Лагерь -- не противопоставление ада раю. а слепок нашей жизни... Лагерь... мироподобен». Лагерь -- ад -- это постоянная ассоциация, приходящая на ум во время прочтения «Колымских рассказов». Это ассоциация возникает даже не потому, что постоянно сталкиваешься с нечеловеческими муками заключенных, но и потому, что лагерь представляется царством мертвых. Так, рассказ «Надгробное слово» начинается со слов: «Все умерли...» На каждой странице встречаешься со смертью, которую здесь можно назвать в числе главных героев. Всех героев, если рассматривать их в связи с перспективой смерти в лагере, можно разделить на три группы: первая -- герои, которые уже умерли, а писатель вспоминает о них; вторая -- те, которые умрут почти наверняка; и третья группа -- те, которым, возможно, повезет, но это не наверняка. Это утверждение становится наиболее очевидным, если вспомнить о том, что писатель в большинстве случаев рассказывает о тех, с кем встречался и кого пережил в лагере: человека, расстрелянного за невыполнение плана его участком, своего однокурсника, с которым встретились через 10 лет в камере Бутырской тюрьмы, французского коммуниста, которого бригадир убил одним ударом кулака...
Варлам Шаламов пережил всю свою жизнь заново, написав достаточно тяжёлый труд. Откуда у него были силы? Возможно, всё было для того, что бы кто-то из тех, кто остался жив, донёс словом ужасы русского человека на своей собственной земле. У меня изменилось представление о жизни как о благе, о счастье. Колыма научила меня совсем другому. Принцип моего века, моего личного существования, всей жизни моей, вывод из моего личного опыта, правило, усвоенное этим опытом, может быть выражено в немногих словах. Сначала нужно возвратить пощёчины и только во вторую очередь - подаяния. Помнить зло раньше добра. Помнить всё хорошее - сто лет, а всё плохое - двести. Этим я и отличаюсь от всех русских гуманистов девятнадцатого и двадцатого века».(В. Шаламов)
2.2 Анализ рассказа «На представку»
Каждый рассказ В.Шаламова уникален, ведь он обращается к непривычной и пугающей нас теме - жизни заключенных, ну а если выражаться точнее, то не жизни, а существованию, где каждая секунда для человека - это борьба. У людей нет ни прошлого, ни будущего, есть только «сейчас» и ничего больше.
По мнению Елены Михайлик: «Шаламовские образы, как правило, многозначны и многофункциональны. Так, например, первая фраза рассказа «На представку» задает интонацию, прокладывает ложный след - и одновременно придает рассказу объемность, вводит в его систему отсчета понятие исторического времени. Стертая память персонажей многократно усиливает впечатление, производимое на читателя».
Игорь Сухих в своей работе «Жизнь после Колымы» отмечает, что «…личной, внутренней темой Шаламова становится не тюрьма, не лагерь вообще, а Колыма с ее опытом грандиозного, небывалого истребления человека и подавления человеческого. «Колымские рассказы» - это изображение новых психологических закономерностей в поведении человека, людей в новых условиях».
Интерес к этому произведению не случаен, ведь в нем буквально на поверхности лежат все тайны и ужасы лагерной жизни, и особенно ярко выделяется процесс карточной игры, как нечто дьявольское и роковое.
Рассказ «На представку» начинается с фразы: «Играли в карты у коногона Наумова»(5, с.182). Как было отмечено Еленой Михайлик, эта фраза «задает интонацию, прокладывает ложный след - и одновременно придает рассказу объемность, вводит его в систему отсчета понятия исторического времени, ибо «мелкое ночное происшествие» в бараке коногонов предстает читателю как бы отражением, проекцией пушкинской трагедии. Шаламов использует классический сюжет как зонд - по степени и характеру повреждений читатель может судить о свойствах лагерной вселенной». Писатель как бы возвращает нас на несколько веков назад, чтобы показать всю отсталость и неразвитость лагерного быта, ведь Колыма совершенно не приспособлена для жизни, весь «мир ГУЛАГа» замкнут, ограничен. Такое понятие, как свобода здесь вовсе не применимо, человек даже боится думать, все его мысли сосредоточены на том, чтобы выжить. Даже сны не позволяют его душе отдохнуть - они пусты.
В бараке у коногона безопасно и тепло. И именно это «теплое местечко» было выбрано блатными для карточных поединков.
Поединок - противостояние, чаще всего дух сторон, нередко с печальными последствиями.
Ночь - время дьявола, когда из-под земли выходит вся нечисть. В народе считается, что ночью людям легче грешить, якобы Господь Бог не заметит. «... И каждую ночь там собирались блатные» (5, с.182).
На первый взгляд, в этой фразе нет ничего странного, так как ночь - единственное свободное время для заключенных, но если провести аналогию с классиками русской литературы, то можно отметить, что в то время карточные игры были запрещены и играли в них преимущественно по ночам. Таким образом, мы снова отмечаем губительность лагерного быта.
В бараке темно, единственный свет дает колымка. Свет от нее неяркий, тусклый с оттенком красного, так что барак коногона внешне больше напоминает ад, чем живое пространство.
И как раз в этом месте игроки собрались на поединок. «На одеялах лежала грязная пуховая подушка, и по обеим сторонам ее, сложа по-бурятски ноги, сидели партнеры...» (5, с.182).
Советская власть, придя к управлению, уничтожала дворянское общество и все что с ним связано. В этот период карточные игры строго воспрещались, и карты невозможно было купить, однако, «Русь талантами полна» и находились умельцы, которые самостоятельно изготавливали карты.
«На подушке лежала новенькая колода карт...» (5, с.182). Как и в классической азартной игре, новая игра начинается с новой колоды карт. Но эти карты необыкновенные, они сделаны из томика Виктора Гюго. Позволим высказать предположение, что, возможно, из текста того самого романа, где речь идет также о каторжниках «Отверженные», таким образом, мы можем провести параллель с миром времен французской революции. Мы делаем это для того, чтобы увидеть пагубное действие разобщенности и неразвитости общества во время репрессий. В карты играют на подушке, что делать категорически нельзя, так как энергетика карт отрицательна и воздействует на подсознание человека.
Эти отступления от правил классической игры становятся звонком для читателя, свидетельствующим о том, что герои рассказа вынуждены играть, чтобы выжить в этом лагерном хаосе.
«Масти не различались по цвету - да различие и не нужно игроку» (5, с.183). Мы видим полное обезличивание пространства, это объясняется тем, что в мире лагерного быта нет красок, все одинаково: серо и черно.
Все в жизни имеет обратную сторону, противоположность, и карты тоже. Масти «черные» (трефы и пики) противоположны «красным» (червям и бубнам), так же как зло противоположно добру, а жизнь смерти.
Умение самостоятельно изготавливать карты считалось нормой приличия среди « рыцарей-зеков», и игра в карты была, чуть ли не обязательной среди тюремной элиты. «Новенькая колода карт лежала на подушке» (5, с.183) смыл, значение этой фразы целиком и полностью соответствует фразе «На подушке лежала новенькая колода карт». Возможно, автор хочет этим повтором показать, что судьба игроков уже предрешена и невозможно разорвать этот порочный круг. « …Один из играющих похлопывал по ней грязной рукой с тонкими, белыми нерабочими пальцами» (5, с.183). Это рука Севочки - местного барона. Данный герой является двуликим- противопоставлением белого и черного. «Ноготь мизинца был сверхъестественной длины…» (5, с.183) В народе еще с древнейших времен бытует мнение, что во внешности дьявола всегда сохраняются те или иные приметы зверя - рога, копыта, когти. Мы могли бы счесть эту семантическую связь случайной, однако, в тексте немало доказательств и соотношений Севочки с дьяволом: «Ноготь Севочки вычерчивал в воздухе замысловатые узоры. Карты то исчезали с его ладони, то появлялись снова» (5, с.185).
Исходя из всего вышесказанного, позволим себе высказать предположение, что Наумов, сам не осознавая того, подписал себе приговор - он сел играть в карты с «дьявольщиной», и если он и выйдет из этого поединка живым, то победителем ему точно не стать.
Но и Наумов не так чист, как кажется: на его груди цитата из стихотворения Есенина «Как мало пройдено дорог, как много сделано ошибок». Есенин - своеобразный политический хулиган, именно поэтому он признан зеками, как поэт. Наумов не верит в Бога, однако, на его груди крест. Крест на теле неверующего свидетельствует о продажности души. В воровской же семантике крест является признаком высшего общества.
Игру начинает Севочка. «Севочка стасовал карты…» (5, с.185). Повествование ведется непосредственно от лица рассказчика. Он и его товарищ Гаркунов являются ежедневными свидетелями игр. А тем временем Наумов успел проиграть всё, кроме ничего не стоящих и никому не нужных казенных вещей. « По правилам бой не может быть окончен, пока партнер может еще чем-нибудь отвечать» (5, с.185).
«Наумов ставит на кон какой-то подсигар с вытесненным профилем Гоголя» (5, с.185) эта прямая апелляция к украинскому периоду творчества Гоголя естественно соединяет « На представку» с пропитанными своеобразной чертовщиной "Вечерами на хуторе близ Диканьки". Таким образом, отсылки к фольклору и общественным литературным произведениям прочно вводят блатного картежника в информальный ассоциативный ряд. Наумов разорен. Единственная надежда - это риск - идти на представку. Представка - это как бы ставка «в найм», возможность отыграться, не имея ничего. Севочка покапризничал немного и, в конце концов, в роли этакого благодетеля согласился дать ему шанс.
«Он отыграл одеяло, подушку, брюки - и вновь проиграл все». «Тяжелый черный взгляд обводил окружающих. Волосы спутались» (5, с.186) - Наумов будто бы сходит с ума. Он болезненно осознает ужас сложившейся ситуации. Фраза, оброненная Севочкой: «Я подожду»,- относится не только к предложению подварить чифирку, но и непосредственно к проигрышу Наумова. Представка давалась всего на час, а карточный долг - это дело чести. В его голове внезапно родилась мысль: «Если своих вещей для откупа не осталось, нужно забрать их у более слабого!» На арене карточного поединка появляются еще два героя - это рассказчик и его друг Гаркунов. Обнаружив, что поживиться чем-либо можно только у Гаркунова, Наумов подзывает его к себе. Этот инженер-текстильщик - человек, не сломленный лагерным бытом. (Герой необычен уже тем, что имеет профессию не свойственную для лагеря) Инженер-текстильщик творит, соединяет,…а в лагере есть лишь одна разруха и ничего больше.) Он, словно кольчугой, защищен свитером, связанным его женой, от окружающей мерзости. Эта вещь является его памятью о прошлой жизни, он не теряет надежды вернуться.
На отрицательный ответ Гаркунова относительно свитера, несколько людей кинулись на него и сбили с ног, но тщетно. Гаркунов не собирался так просто сдаваться. В лагере нет места светлым чувствам, таким как дружба, преданность или просто справедливость. Слуга Наумова, как верный оруженосец рыцаря, набросился на инженера с ножом…
«… Гаркунов всхлипнул и стал заваливаться на бок.
Не могли что ли без этого!- закричал Севочка».
Этот герой как будто винит всех в случившемся, но на самом деле он просто расстроен из-за того, что товар слегка испорчен.
«Сашка стянул свитер с убитого» (5, с.187) Кровь на красном свитере не видна - жизнь Гаркунова ничего не стоит, да и, в конце концов, еще одна капля в море крови совершенно ничего не значит.
«Теперь надо было искать другого партнера для пилки дров»…
В лагере человеческая жизнь - НИЧТО, а сам человек - это букашка, хотя и та имеет больше прав на жизнь, чем люди в лагере.
Нет человека - на его место придет другой, и вся эта дьявольская машина будет работать в том же ритме, не смотря ни на что.
Анализ романа "Приглашение на казнь" В.В. Набокова
Итак, оценим же «Приглашение на казнь» с позиций стиля. Стиль, на мой взгляд, остается неисправимо Набоковским, хотя, конечно, знатоки и ценители найдут уйму приятно отличительных мелочей. Но допустим...
Жанр рассказа в творчестве В.И. Мишаниной
Рассказы мордовской писательницы интересны с точки зрения своей жанровой принадлежности. Сама по себе форма рассказа имеет определенные нормы, внутритекстовые границы и присущие только ему композиционные элементы...
Интеллигент на каторге на примере произведений "Записки из мертвого дома" Ф.М. Достоевского и "Колымские рассказы" В.Т. Шаламова
«Записки из Мертвого дома» Ф.М. Достоевского в 19 веке стали новым словом о «русском остроге». Критика оценила документальную, фактографическую сторону книги. Тем не менее, автор огорчался, когда видела...
«Колымские рассказы» Варлама Шаламова -- это борьба против забвения. Их цель -- создать памятный след там, где любое воспоминание о лагере вырвано, уничтожено. Помимо этого, они рассматривают трудность передачи и описания лагерного опыта...
История создания "Колымских рассказов"
Нравственная проблематика "Колымских рассказов" В.Т. Шаламова
Шаламов показывает новое о человеке, его границах и возможностях, силе и слабости - истины, добытые многими годами нечеловеческого напряжения и наблюдением поставленных в нечеловеческие условия сотен и тысяч людей...
Оценка книги В. Балязина "Петр Великий и его наследники"
В книге собраны материалы о личной жизни российских императоров - людей, от которых долгое время зависела судьба нашей Родины - и их жен - немецких принцесс...
Психология ребенка в изображении А.П. Чехова
психология ребенок чехов литература А.П. Чехов был писателем, который умел передавать особенности детской психологии и мировоззрения. В данной курсовой работе рассмотрено и проанализировано три рассказа: «Гриша», «Мальчики», «Устрицы»...
Увлечение литературой и поэтическим творчеством пришло к Шаламову еще в ранние школьные годы и проявилось в его детском антивоенном стихотворении 1914 г., а также в заинтересованном чтении произведений о русских революционерах - в частности...
Сборник стихотворений "Колымские тетради" как контекст постижения творческой личности В.Т. Шаламова
Чуткий художественный критик, В.Шаламов определял тематику своего творчества с определенной долей парадоксальности, антиномичности и емкостью фразы. В речевом ритме преобладают повторы слов, фразеологических оборотов...
Своеобразие рассказов Антона Павловича Чехова
Для того чтобы показать и раскрыть особенности мастерства и стиля Чехова я выбрал несколько рассказов, которые были написаны им в разное время, рассказы разные по объему; отличаются по жанру: юмористический, сатирический, мелодраматический...
Сопоставление понимания смысла и счастья жизни героями рассказов Б. П. Екимова и современными подростками
Рассуждая о счастье и смысле жизни, мы задумались, что же является для героев Екимова главным, а что - несущественным? Об этом повествуют нам рассказы «Говори, мама, говори…», «Тары да бары», «Розовый куст», «От огня к огню»...
Типы русской жизни в цикле М. Горького "По Руси"
Зададимся вопросом: кто же те, о встречах с которыми автор рассказывает? Есть ли в их характерах нечто общее? И если есть...
Художественный мир рассказов Андрея Платоновича Платонова
Книги следует писать - каждую, как единственную, не оставляя надежды в читателе, что новую, будущую книгу автор напишет лучше! (А. Платонов) Андрей Платонов стремился материализовать в рассказах духовные понятия...
Этические проблемы в рассказах Н.Н. Носова для дошкольников
Все элементы произведения литературы, вплоть до отдельных предложений, говорящих о поступке или переживаниях человека, о каком-либо предмете или событии, выступают как детали целостного образа. Писатель не просто сообщает...
