Частные театры столицы. Как создать свой театральный проект

Прежде, чем ответить на этот вопрос, специально прошла по сайтам нескольких таких знаковых и успешных «проектов» - студий, площадок, театров, групп - и посмотрела, что они сами пишут или говорят о себе в разделе «История создания»:

1. Театр Док (http://www.teatrdoc.ru/)

Театр документальной пьесы ТЕАТР.DOC был создан в 2002 году несколькими драматургами. Это негосударственный, некоммерческий, независимый, коллективный проект. Многие работы выполняются волонтерами, на добровольной основе.

2. Театр Практика (http://www.praktikatheatre.ru/)

«Практика» - это театр современной драмы. <..> Основатель театра, Эдуард Бояков, предложил России продюсерский подход к театральному делу: каждый спектакль - отдельный проект. Для всякой новой постановки подбирается подходящая команда, и это позволяет предлагать зрителю совершенно разные спектакли.

3. Театр POST

Независимая театральная группа «театр post» была основана в 2011 году учеником выдающегося режиссера Льва Додина, выпускником СПбГАТИ Дмитрием Волкостреловым, и объединила команду молодых актеров - его недавних однокурсников.

4. Студия SOUNDRAMA (http://soundrama.ru/)

Студия Саундрама берет свое начало в музыке: от нее происходит движение по направлению к любому другому виду искусства. Основателями студии являются музыканты «Пан-квартета», художественным лидером – музыкант, актер и режиссер Владимир Панков. Постепенно к студии присоединяются актеры, музыканты, хореографы. Работа на грани между мюзиклом и драматическим действием определяет само название Студии, а вместе с ним и одноименный жанр «Саундрама».

5. Коляда-театр (www.kolyada-theatre.ru/)

«В свой день рождения, 4 декабря, я получил документы так называемого Некоммерческого партнерства «Коляда-Театр». Я в лепёшку расшибусь, но это будет лучший театр в городе. У него будет своя труппа, свой штат и зал мест на 100-120», – Николай Коляда, из интервью журналу «Деловой квартал»

Опыт этих театральных «проектов» показывает, что все началось с идеи и команды, которая собралась, чтобы эту идею воплотить. Это или группа единомышленников, или лидер, собравший вокруг себя людей, которые мыслят с ним в одном поле.

Создание театра может быть инициировано режиссером, актерской группой, группой драматургов, продюсером, который ориентируется в театральной сфере.

Нужно ли для создания театрального проекта образование творческого/профильного ВУЗа? Оно определенно не будет лишним, потому что поможет сориентироваться, обрасти связями, получить первоначальный опыт в театральной среде, найти, в конце концов, тех самых единомышленников, с которыми в будущем захочется создать проект: спектакль, фестиваль, программу, что угодно.

Если у вас уже есть театральное образование, есть идеи и знания, но не хватает решимости, вы можете подать анкету-заявку на летний интенсивный курс Школы Театрального лидера, который с 4 по 14 июля пройдет в Центре имени Мейерхольда. (http://shtl.meyerhold.ru/letnyaya-shtl)

Курс предназначен для режиссеров, продюсеров, театроведов, драматургов, художников, хореографов Москвы и других российских городов.

Курс для тех, у кого есть идеи и амбиции. Для тех, кто хочет создать свой театральный проект, но не понимает, куда двигаться дальше.

Николай Коляда – о том, как живёт, творит и зарабатывает его «Коляда-Театр»

Во многих региональных городах России в разное время предпринимались попытки создать самоокупаемый частный театр. Большинство из них провалилось, а сами театры либо были закрыты, либо перешли под крыло государства. Но екатеринбургский «Коляда-Театр» оказался более крепким орешком – он существует с 2001 года, и является не просто успешным предприятием в творческом и коммерческом отношениях, но и одним из символов столицы Урала. О том, как удаётся региональному театру монетизировать искусство, порталу dk.ru рассказал основатель театра Николай Коляда.

Николай Коляда , 59 лет, актёр, драматург, режиссёр, сценарист, телеведущий; основатель, директор и художественный руководитель «Коляда-Театра» (Екатеринбург). «Коляда-Театр» является частным предприятием, зарегистрирован как некоммерческое партнёрство. Деятельность театра не ограничивается Екатеринбургом, труппа ежегодно в январе проводит двухнедельный гастрольный тур в Москве, выступает со спектаклями в других городах России, часто гастролирует за границей (Польша, Германия, Франция, Словения и т.д.). В штате театра – 80 человек.

Как начинался «Коляда-Театр»

История частных театров в Екатеринбурге, в общем, не длинная. Они начали появляться в 90-е годы, когда многим казалось, что это несложно: главное - собрать единомышленников и давать представления, а благодарные зрители сами найдут дорогу. Чаще это были танцевальные труппы. Многие живы и сейчас, но я не знаю, насколько они успешны и какая там зарплата у актеров. «Провинциальные танцы» стали муниципальным бюджетным учреждением. На слуху только «Волхонка» и «Театрон».

В 2000 году, оценив их опыт, я решил оставить Академический театр драмы, где десять лет работал режиссёром, чтобы заняться своим делом. Владимир Валл, директор некоммерческого партнёрства «Волхонка», к которому я пришел советоваться, дал мне ксерокопию своего устава и совет: делай как мы. С одной, впрочем, оговоркой.

«Некоммерческое партнерство могут учредить два человека, - пояснил Валл. - Компаньона бери не из театральной среды, чтобы о твоих финансовых делах в театре никто не знал. Иначе, едва на счету появятся лишние деньги, как подоспеют желающие делить их по справедливости. Начнётся война, и творчеству придет конец. У меня такое было».

А в литературном журнале «Урал», который я тогда редактировал, моим заместителем был Олег Капорейко (царство ему небесное, прекрасный был человек). Ему я и предложил работать со мной по театральной части. По большому счету, Капорейко было всё равно, чем я буду заниматься, но его радовало, что я нашёл себе ещё одно дело. Мы отнесли бумаги «Волхонки» юристу, и после долгих обсуждений он написал устав «Коляда-Театра». За 15 лет устав этот почти не изменился.

.

4 декабря 2001 года - в свой день рождения (так совпало) - я получил на руки учредительные документы и печать, а в январе 2002-го презентовал свой театр в Доме писателей. Думал, городские власти скажут: молодец, что додумался, и выделят помещение - работай! Но ничего такого не случилось. Первый спектакль по своей пьесе «Персидская сирень» я ставил на пару с театром драмы. Потом ушёл в «Театрон» и работал там целый год - делал совместные проекты с «Коляда-Театром», который оставался на бумаге. Своего угла у нас не было.

Приют комедиантов

В мае 2003 года мне позвонила Любовь Макарова, директор поэтического театра «Мы» (не знаю, жива ли она сейчас, или её закатали в асфальт бандиты - второе более вероятно) и сказала: «Я слышала, вы ищете помещение – у меня есть подходящий вариант». Речь шла о подвале на проспекте Ленина, 69, где прежде обитал поэтический театр «Мы» – Макарова хотела сдать площадь в субаренду.

На следующий день я пришел туда и решил, что меня все устраивает. Чтобы включился свет, которого там не было год, заплатил 25 тысяч рублей, благо свободные деньги тогда были – театры неплохо платили за мои пьесы. Я начал ремонт, купил мебель и звуковую аппаратуру – вбухал около 20 тысяч евро.

Актеров специально не приглашал – все до единого пришли сами, а приблудных кошек выкидывать нельзя. Кому нравится со мной работать – милости просим! Но есть «звёзды», которые любят только себя в театре, а не театр в себе. Прямо генерал-полковники. Было время, они появлялись и месяц-два работали, а потом мы прощались.

Тогда артистов набралось человек 15. Сначала – тыры-пыры-нашатыры – все было хорошо: мы ставили спектакли, платили аренду и дружили с этой Макаровой, а через полгода она пообещала подвал каким-то бандитам, надумавшим устроить там ночной клуб с пением стихов под гитару (знаем мы это пение!).

Нам велели убираться. Началась дикая война, продолжавшаяся полтора года: с одной стороны – мы, с другой – эти гангстеры (один из них даже бросался на меня с заточкой – хотел зарезать). Кончилось тем, что они разломали сцену – выступать стало невозможно.

Мы с артистами поставили на проспекте Ленина палатки и три дня митинговали, привлекая внимание граждан. НТВ показало нас в рубрике «Чрезвычайные происшествия» – друзья из Америки и Израиля начали звонить с вопросами: что у вас творится?! Приезжали городские и областные чиновники (в том числе, министр культуры Наталья Ветрова), требовали прекратить безобразие. Мы сказали: никуда не уйдем!

Тогда министерство культуры потрясло по сусекам, и мне предложили несколько помещений. Одним из них было бомбоубежище на проспекте Космонавтов. Места там было достаточно. Но когда я представил, что детям, которым мы показываем сказки, придётся спускаться на глубину 25 метров, мне стало лихо.

Наконец, очередь дошла до деревянного дома на ул. Тургенева, 20, где было 28 маленьких комнат и больше ничего – ни сцены, ни коммунальных удобств. Я позвал артистов, мы всё осмотрели и решили, что берём. Нам сказали: чтобы подключить воду, электричество и прочие коммуникации, нужно 50 млн. рублей. Не многовато ли? Мы уложились в 200 тысяч. Сначала выкопали канаву и подсоединились к водопроводу, потом я долго ходил по энергетическим компаниям: просил-умолял-дарил конфеты-обещал спеть и станцевать.

Пока не было электричества, купил генераторную установку – она целый месяц стояла на улице и громко трещала – туда доливали бензин из моей машины, а мы обустраивали театр – пилили, мыли, красили. Зрители и студенты УрГУ приходили помогать. Наконец, энергетики прислали дядю Васю – он залез на столб, подсоединил дом к электричеству, и лампочка загорелась.

27 сентября мы играли первый спектакль «Птица Феникс». Отопление ещё не включили, и зрители сидели одетыми, а синие от холода артисты, изображавшие людей на пляже, выдыхали пар и говорили: «Фу, как жарко, невозможно просто!»

Фото Ильи Давыдова (E1.ru) .

Я хотел сделать театр, где не будет мраморных лестниц, колонн, лепнины и прочей бездушной ерунды, которую обычно связывают с храмом искусства. Хотел непохожести на академические театры. Думаю, у нас это получилось. Главное, мы не связаны никакими условностями – если, начав репетировать пьесу, видим, что спектакль не складывается, можем отказаться от этого проекта, задвинув его в дальний ящик. А можем сделать премьеру за месяц. Это государственным театрам торопиться некуда – зарплата им гарантирована. А мы репетируем днём и ночью, чтобы актеры питались не «Дошираком». Из-за этого наши счета за электричество поначалу едва укладывались в 40 тысяч рублей в месяц.

Четыре года назад я получил в Перми премию Дягилева «Лучший продюсер России». Я пишу пьесы, умею ставить спектакли. Но это не значит, что я – творческий человек, который не соображает в финансах, а только руководит театром. Нет, я умею считать деньги: 40 + 40 – будет рубль-сорок.

В государственном драматическом театре вам скажут: искусство не окупается. В переводе на русский это значит: без дотаций мы не выживем. При таком количестве народа, который непонятно чем занят, меня это не удивляет. Представьте: директор одного большого театра, куда мы собирались с гастролями, звонит мне, чтобы выяснить, не затопим ли мы им сцену (в пьесе «Скрипка, бубен и утюг» идёт дождь). Отвечаю: все технические аспекты мы обговорили с вашим заведующим постановочной частью. «С каким именно, – интересуется он, – у меня их шесть».

Шесть заведующих! И левая рука не знает, что делает правая… Екатеринбург, впрочем, не лучше. У нас есть театры, где артисты, выходящие на сцену два раза в месяц, получают 60-70 тысяч рублей. За один выход – 30 тысяч! Киркоровы там собрались, что ли?

Так вот. Чтобы мои артисты не разбежались, приходится платить им не меньше, чем в других очагах культуры. В штате «Коляда-Театра» – 80 человек: 40 актеров и 40 человек обсуживающего персонала. И все хотят есть. Чтобы сводить концы с концами, мы играем 50-60 спектаклей в месяц. Каждый выходной – по четыре представления. Это – конвейер.

Фото Артёма Устюжанина (E1.ru) .

Я прихожу в театр к 10.00, а с 11.00 начинаются репетиции: четыре часа – с актерами, два – со студентами, два – с учениками театральной школы. Потом – спектакль, который заканчивается в 23.00. Домой добираюсь к полуночи и падаю, как убитый. А в голове работает счётчик, потому что частный театр должен беречь каждую копейку. И с самого утра я хожу, выключая повсюду свет, и кричу, чтобы экономили киловатты.

С миру по нитке

В домике на Тургенева мы прожили восемь лет. Удобств там не было: общий туалет для зрителей и актеров, а душ мы сделали сами, привязав лейку к стене. Внизу стоял детский бассейн.

Поначалу представления «Коляда-Театра» напоминали самодеятельность. У нас не было ни приличных костюмов, ни реквизита. Мы в буквальном смысле ходили по помойкам, выискивая старые комоды, буфеты, столы и стулья. Некоторые из них и сейчас стоят в холле – зрители с удовольствием их разглядывают.

При необходимости мы бросали клич, чтобы горожане тащили в театр старые ненужные вещи – за деньги, в обмен на билеты или безвозмездно. Последний раз так было, когда ставили «Безымянную звезду» – дали объявление, что собираем венские стулья, керосиновые лампы, старые телефонные аппараты и швейные машинки. Нам всё принесли.

Реквизит так и собирается. 10 лет назад мне позвонили со Свердловской киностудии, сказали: выбрасываем старые костюмы – можете забрать. Я съездил трижды, всякий раз до отказа набивая машину барахлом, оставшимся с со съёмок «Приваловских миллионов» и «Демидовых». Позже я не раз обращался и к директору музкомедии Софронову, дай бог ему здоровья: «Михаил Вячеславович, есть у вас костюмы, которые можно списать?». Если дают, приезжаем, забираем, чистим, перешиваем – пытаемся сделать конфетку.

И примерно раз в полгода мне звонят продавцы из свадебного салона на Луначарского: готовы четыре сумки костюмов на выброс – можете забрать. Я приезжаю, а там платья - свадебные, вечерние. Роскошные, но с дефектами – то бриллиантик фальшивый отвалился, то дырка, то пятно на видном месте. Говорят: всё равно на свалку, а вам – радость.

Так, благодаря стечению обстоятельств, мы собирали все, что подворачивалось под руку, и теперь в нашей коллекции много уникальных вещей. Со временем начали шить сами. В огромной театральной костюмерке, занимающей два этажа, комплектов одежды – около пяти тысяч. Все в приличном состоянии. Как только новый спектакль, я говорю актерам: «Быстро все на второй этаж, подбираем гардероб!»

Единственное, на что я никогда не жалел денег, это компьютерная техника, световая и звуковая аппаратура. Без неё мы так бы и остались театром художественной самодеятельности.

О гастролях

«Коляда-Театр» много ездит по России и за границу – без денег, заработанных на гастролях, нам не прожить. 10 лет назад, приезжая в Москву, мы останавливались в общежитии медицинского института – по 6-8 человек в комнате, и я говорил всем: «Терпите, братцы-кролики. Куда деться?» Сейчас мы останавливаемся в «Измайлово» – там вполне комфортабельно. Артисты, которым приходится вкалывать как проклятым, чувствуют себя белыми людьми.

Наверное, мы – единственный провинциальный театр, который научился зарабатывать в Москве. Ведь многие рады уже тому, что играют на столичной сцене, даже если в зале – три сестры и дядя Ваня. А у нас всё время аншлаги. В прошлом году мы продали билетов в Москве на 6 млн. рублей. (на дополнительный спектакль «Скрипка, бубен и утюг» билеты разошлись сходу). По договору, половина этой суммы досталась театру, половина – нам. На январские спектакли «Коляда-Театра» 2016 года ещё в ноябре москвичи раскупили билетов на 3 млн. рублей. Причем без особой рекламы – ни растяжек, ни плакатов в людных местах обычно не висит.

Чтобы театр не «остывал», пока труппа гастролирует, на хозяйстве остаются мои студенты – играть сказки для детей и готовить дипломные спектакли. Но столичные поездки выпадают раз в год, в остальное время мы мотаемся по регионам. То в Нефтекамск – 10 часов на поезде до Янаула, потом – автобусом, зал – 500 мест, 120 тысяч рублей за спектакль. Отыграли – и сразу обратно. То – в Тюмень, откуда недавно вернулись, заработав за четыре дня 750 тысяч руб. Одновременно тюменский театр «Ангажемент» играл спектакли на нашей сцене. Билетов они продали на 350 тысяч, и главреж предложил: «Коля, у тебя – известный театр, а у нас – не очень. Давай, сложим все деньги и поделим пополам». Я согласился, что это справедливо: 550 тысяч рублей – тоже хорошая сумма.

Я написал больше ста пьес – 70 из них поставлены в России и за границей, получаю за них гонорары. Деньги это небольшие – когда 300-400 тысяч рублей в месяц, а когда – совсем ничего. Я мог бы тратить их на себя, но театр требует финансовых вливаний. Поэтому все мои гонорары уходят на поддержку моего театра.

За границу мы начали выбираться лет восемь назад, после фестиваля «Реальный театр», где участвовали французы. Они нас и позвали. В первый раз мы играли один спектакль в Нанси, годом позже – уже 18 спектаклей по всей Франции, потом добрались до Парижа, где несколько раз показывали в театре «Одеон» своего «Гамлета».

При этом в любую страну, будь то Франция, Греция, Польша или Словения, мы едем с условием, что все расходы оплачивает приглашающая сторона - продюсер. На зарубежные гонорары я купил театру девять квартир, потому что актерам было негде жить – они снимали углы, а рассчитываться приходилось мне. Сейчас есть жилплощадь – в основном, хрущёвки на первых и последних этажах. Но это лучше, чем ничего. В завещании, которое хранится в сейфе, написано: в случае моей смерти все квартиры, все мои доходы, проценты от постановок пьес, движимое и недвижимое имущество переходит в фонд «Коляда-Театра».

«Нужно целовать в попу каждого зрителя»

Говорят, у «Коляда-Театра» очень особенная аудитория (читайте – фрики), которая не ходит в академические театры. Но, согласитесь, вряд ли 50-60 спектаклей в месяц смотрят одни и те же люди. При том, что у меня каждый вечер – полные залы. Ведь находятся желающие платить по 1,5 тысячи рублей за билет на премьеру, скажем, «Ричарда III».

Кто они? Ну, есть в Екатеринбурге думающие люди. Среди них много приезжих, иностранцев – немцев, французов, израильтян. Когда выпадает свободный вечер, они спрашивают у портье и администраторов, что можно посмотреть в Екатеринбурге. И те (дай бог им здоровья), рассказывая о Храме-на-Крови и Ганиной Яме, напутствуют: «Непременно посетите «Коляда-Театр». И к нам идут, а встречать гостей мы умеем.

Я научил всю свою обслугу, администраторов и билетёров, что нужно целовать в попу каждого зрителя, который приносит нам деньги. В зрительском фойе на видном месте лежат почтовые открытки с афишами наших спектаклей, которые можно подписать – на следующий день их отправят в любой уголок страны или за границу. Там же – выставка: мебель, предметы соцкультбыта, диковинные животные (крысы, попугаи). Все это можно разглядывать часами.

Фото Ильи Давыдова (E1.ru) .

Но главное – наш репертуар. Одна из фишек – в том, что мы ставим много детских спектаклей (пионер - маленький, сопливый - свой рубль в кассу несёт). Это не секрет – другие театры тоже работают для детей, но допускают одну и ту же ошибку: режиссёры, которые берутся за сказки, хотят показать все, на что способны – получается выпендрёж. А действие на сцене должно быть простым до невозможности – чтобы дети смеялись, боялись нечистой силы, радовались хэппи-энду, а их родители – не жалели денег на другие представления.

Мне нужны спектакли и для студентов, и для бабушек-дедушек. Но основная часть зрителей – это женщины бальзаковского возраста - за 45 лет, часто – одинокие: муж ушёл к молодой, спился или помер, а женщина ещё в соку, ищет любви и страстей. Когда выходишь на поклон, видишь, что 70-80% зрителей в зале - это они. Смотрят «Клуб брошенных жен», «Амиго», «Тутанхамона», страдают и плачут. Для них мы и работаем.

В этом смысле важно, чтобы зритель, который пришёл к нам впервые, не попал на спектакль, которого не поймет. Иначе он скажет: «Говно какое-то!» и сбежит навсегда. Поэтому наши кассиры будут отговаривать пенсионера, решившего купить билет на «Концлагеристов» или на «Клаустрофобию». Скажут: идите на «Бабу Шанель».

«Мы счастливы»

Надо сказать, что в Екатеринбурге меня не очень поважают и любят. В наш театр не ходят миллионеры, и у нас практически нет спонсоров – таких, чтобы пришли и сказали: «Хотим тебе помочь». Состоятельные люди предпочитают Музкомедию (ха-ца-ца, танцуем без конца) или Драму, где актеры в бархатных штанах ходят по сцене со шпагой и говорят словами Шекспира.

А у нас с шумом и криками выскакивает какая-то банда уголовников – несолидно. Иногда удается найти контору, которая выделит немного денег, но системного фандрайзинга не практикуем. Единственное, пожалуй, исключение – пекарь Анатолий Павлов. Когда я (на всякий случай) бросил в «Фейсбуке» клич: помогите фестивалю «Коляда-Plays», он прислал нам 30 ящиков печенья, чтобы гости пили чай. И уже четыре года мы получаем летом подарок от пекарни «На Вишнёвой». В ответ я всегда его рекламирую.

Фото с личной страницы Николая Коляды в Facebook.

Государство, впрочем, оказывает нам помощь, хотя мы и частный театр. Без денег из областного бюджета, выделяемых по указанию губернатора, мне было бы трудно вывозить по 40 человек на гастроли в Москву и Питер (кстати, жадные авиакомпании, у которых я выпрашивал скидки на билеты, ни разу не откликнулись). На ежегодный фестиваль современной драматургии «Коляда-Plays» театр получает губернаторский грант в 3 млн. рублей и скрупулезно отчитывается за каждую копейку. Покрыть все расходы за счет этих денег нельзя – нужно 7-9 миллионов, поэтому я начинаю копить заранее. Недавно привез миллион из Польши (пять недель репетиций), где ставил «Женитьбу» Гоголя.

В принципе, театр может рассчитывать, что Министерство культуры РФ выделит ему грант на постановку новой пьесы – мы всегда пользуемся такой возможностью. Иногда перепадает по политической линии – фонд Михаила Прохорова в разгар избирательной кампании давал миллион рублей на наши проекты. Только от управления культуры Екатеринбурга – за всю историю театра – не получили ни копейки.

К счастью, в 2014 году нам отдали помещение бывшего кинотеатра «Искра», которое шесть лет пустовало – жильцы дома не хотели, чтобы здесь снова крутили кино, а на театр, где шума не в пример меньше, согласились. Губернатор выделил из бюджета области 71 млн. рублей на реставрацию театра. Тут тесно – нет глубины сцены, нет помещений, где хранить декорации.

Но мы счастливы.

Фото с личной страницы Николая Коляды в Facebook.

На подобном явлении нужно остановиться подробнее, поскольку частные начинания в Петербурге и Москве отличались и имели ряд проблем, которых не было у коллег в провинции.

В Петербурге создание частных драматических театров в российской столице оказалось делом чрезвычайно сложным. Долгие годы, несмотря на достаточно большое количество попыток в этой области, частный драматический театр, способный к продолжительному успешному существованию в условиях конкуренции с Императорской сценой, оставался для Петербурга несбыточной мечтой.

В первые годы после отмены монополии в Петербурге возникает сразу несколько частных драматических театров. Первым, в октябре 1881 года, открылся Русский театр Коровякова. Его репертуар состоял в основном из классических зарубежных пьес, современной русской драмы, известных комедии и водевилей, но не привлекал широкого зрителя.

Да и финансовые средства, которыми располагал Коровяков, были весьма ограничены, необходимо было работать без убытка. Арендная плата была высокой. Окупать все затраты приходилось за счёт сборов. Билеты, следовательно, стоили дорого, что естественно сократило приток потенциальных зрителей. Приходилось играть почти ежедневно, ставить премьеры за два дня, понятно, это снижало их художественный уровень. Уже через два месяца Коровякову пришлось закрыть дело.

Ещё одну неудачную попытку организации частного дела в Петербурге принял антрепренер А.С. Шустов. По, сути, дело свелось к гастролям в нескольких постановках известного петербургского актёра А.А.Нильского. Об этом кратковременном начинании не стоило бы и упоминать, если бы не одно существенное обстоятельство: частный театр, делающий ставку на известных артистов, к середине 80-х годов окончательно сформируется и станет впоследствии весьма распространённым типом столичного театрального предприятия. Как правило, срок их жизни был очень мал.

Примеру А.С. Шустова вскоре последует и ряд других частных театров, в числе которых драматическая антреприза П.И. Казанцева - известного провинциального актёра и режиссёра. К концу сезона 1884 года театр под руководством Казанцева был уже достаточно хорошо известен и обрел популярность у определённой части публики. Однако это тоже не смогло существенно повлиять на финансовое положение предприятия. Средств, затраченных Казанцевым на создание зрелищных спектаклей, аренду помещения, текущие расходы и в особенности на приглашение именитых гастролеров, оказалось недостаточно для продолжения основной деятельности, и театр закрылся. Пилюгин А. Реформы в Императорских театрах. 1882. - М.: Гитис, 2003. - С. 101

Надо подчеркнуть, что предприятие П.Казанцева стало первым частным театром Петербурга, продержавшийся целый сезон, что по сравнению с другими антрепризами российской столицы совсем немало.

Особняком стоит другой известный петербургский частный театр - антреприза Г.А. Арбенина и гастроли труппы известного московского антрепренера, «мага и кудесника» М.В. Лентовского в сезон 1884 -1885 годов, ориентированная преимущественно на оперетту, водевили и феерию.

Лишь в 1895 году, через 13 лет после отмены монополии, было положено начало стабильному негосударственному театральному предприятию Петербурга: открылся театр Литературно-артистического кружка, клуба деятелей литературы и искусства. Как известно, этот театр явился самым долговременным частным драматическим театром в столице (он работал вплоть до 1917 года). Пилюгин А. Реформы в Императорских театрах. 1882. - М.: Гитис, 2003. - С. 102

В целом же создание сети художественно полноценных стабильных частных театров драматических театров в российской столице в первые годы после отмены монополии оказались трудноразрешимой проблемой.

Более успешными, в этом отношении оказались театры, приглашавшие к участию в постановках именитых российских и зарубежных артистов, и театры-фарсы, составляющие значительную часть театральной сети Петербурга, а также оперетта. И, как показала история, в период последних десятилетий XIX века, в Петербурге деятельность именно этих двух типов частных театров - театра, делавшего ставку на известных актеров, а также театра легкого жанра, оказалась наиболее жизнеспособной.

Консерватизм большинства зрителей, конечно же, был не единственной причиной, по которой становление частных драматических театров в Петербурге происходило так трудно. Проблемы, с которыми столкнулись антрепренеры Петербурга и Москвы в период последнего двадцатилетия, в значительной степени были очень похожи.

Первым московским частным театром, как известно, явился драматический театр артистки Императорского малого театра А.А. Бренко. Он практически сразу прогорел. И причины столь короткого существования её начинаний не следует сводить исключительно к щедрым тратам или неумелой организации. Суть проблемы кроется в принципиально ином: её театр был изначально ориентирован на конкуренцию с Императорским Малым театром. Это проявлялось и в формировании репертуара, и в попытке создать аналогичный по художественным достоинствам актёрский ансамбль, и тщательности художественного оформления. Принципиально важно, что Бренко стремилась привлечь ту же зрительскую аудиторию.

Именно в этом и кроется основная суть проблемы большинства частных театров, основанных в столицах после отмены монополии, угасавших столь же быстро, как и возникавших. Могли ли эти театры рассчитывать на продолжительное существование, а не на единовременный успех, если их деятельность была ориентирована или конкурировала напрямую с императорской сценой? История показала, что деятельность таких начинаний была непродолжительной. Пилюгин А. Реформы в Императорских театрах. 1882. - М.: Гитис, 2003. - С. 111

Иными принципами организации творческого процесса в создании и жизнедеятельности своего театра руководствовался известный российский антрепренер Ф.А. Корш. Корш ориентировался, в основном, не на зрителя императорского Малого театра, а сознательно стремился привлечь иные слои потенциальной зрительской аудитории. В.А. Нелидов вспоминал, что Корш «привил вкус к театру той части публики, которая прежде или совсем не посещала театра, или весьма редко».

Этот театр был не таким, как казенный, и не таким, как провинциальные антрепризы, и совсем не таким, как станет со дня первого спектакля МХАТ. И уж никак он не был типичным - он был единственный в своём роде. Орлов Ю.М. Организационные структуры русских драматических театров. М.: Гитис. 1979 - С. 68

«Русский драматический театр» Корша оказался самым долговечным среди частных театров, возникших после отмены монополии. Это несмотря на то, что по одним источникам, театр Корша с момента основания существовал лишь на доходы от сборов. А ведь расходы у частных театров были огромны: необходимо было выплачивать налоги городским властям, содержать трепу, обслуживающий персонал, здание театра, изготавливать декорационное оформление, платить отчисления авторам, а в случае с театром Корша - ещё и платить известному всей России режиссёру Н.Н.Синельникову.

Особое место в становлении частного театра в Москве занимает М.В. Лентовский - его театр «Скоморох» стал тем исключением, когда предприятие просуществовало не один сезон.

Рассматривая частные драматические театры, возникшие в столицах после отмены монополии, необходимо обратиться к принципам создания и функционирования ещё одного типа, ещё одной модели театра. Это открытый в 1882 году антрепренером Георгом Парадизом «Театр ПАРАДИЗ», который смог привнести определённую новизну в театральную жизнь Москвы, найти своё место на театральном рынке столицы.

Этот театр работал по принципу театра-площадки, где проводились гастроли известных зарубежных исполнителей и русских провинциальных артистов, а также трупп именитых Европейских театров. Его антреприза просуществовала без малого два десятка лет. Пилюгин А. Реформы в Императорских театрах. 1882. - М.: Гитис, 2003. - С. 119

Антрепренером в те годы, как и сегодня, формально мог стать кто угодно, даже человек без среднего образования, совсем незнакомый с театральным делом, что собственно, было не редкостью. В Дирекции же императорских театров большинство служащих, включая директора, как правило, имели высшее военное образование, которое включало в себя и изучение отечественного сценического искусства, живописи, музыки и архитектуры. Свиридов В.А. Опыт полготовки младших офицеров в дореволюционной России // Военная мысль. 2000. № 5 - Стр. 120

Немаловажно также, что лишь чрезвычайно ограниченное число столичных антрепренеров обладали собственным зданием. За рассматриваемый период в Москве антрепренерами было выстроено всего лишь два театральных здания: «Русский драматический театр Корша» и «Интернациональный театр» Г.Парадиза.

И ещё существенной проблемой большинства частных театров в первые годы своего существования является оплата творческого труда. Как правило, антрепренёры не могли платить артистам так, как театры Императорские. Тех же, кто пытался сократить эту разницу, или платить не меньше, чем в императорских, как А. Бренко, ожидало неминуемое банкротство. Пилюгин А. Реформы в Императорских театрах. 1882. - М.: Гитис, 2003. - С. 122

Однако, как показала история, частные драматические театры в пореформенное двадцатилетие на самом деле дали столичным сценам очень многое и главное - колоссальный опыт саморазвития, идущий прежде всего, от общественной инициативы и частной предприимчивости. Быстро возникающие и столь же быстро угасающие антрепризы значительно способствовали выработке механизмов и утверждению принципа самоорганизации на художественном рынке столиц. Дадамян Г.Г. Борьба двух начал в организации театрального дела в России // Сб. Жизнь сцены и контрактный мир. С. 27

Однако не все театры выстраивали свою деятельность на основе антреприз. Многие искали новые организационно-правовые формы для своего дела, их принято называть товариществами нового типа. Это такие театры как Московская частная опера С. И. Мамонтова, МХТ, театр имени А. С. Суворина. Труппа в последнем была организована на паевых началах главным пайщиком - владельцем издательского предприятия Алексеем Сергеевичем Сувориным, а также П.П.Гнедичем, П.Д.Ленским. Шабалина Т. ТЕАТР СУВОРИНА // Онлайн Энциклопедия Кругосвет: [Электронный документ].- (http://www.netoskop.ru/theme/2001/06/21/2662.html). А про организационно-правовую форму Московского Художественного театра следует рассказать подробнее, поскольку она в своём роде была уникальна.

Независимые, или негосударственные, или - точнее всего - частные, театры появились в России в конце восьмидесятых годов. С тех пор их количество растет. В 2011 году создана даже организация «Содружество негосударственных театров Санкт-Петербурга», объединяющая около 40 участников. В Москве полностью частных театров около 20, но явно не все учтены. Свои частные театры есть в провинции, но сколько их всего - неизвестно, статистика не ведется. Есть данные о том, что свои театры имеют лишь 18,8% городов и городских поселений России, на 1 млн жителей приходится 3,2 театра, что существенно меньше, чем в европейских странах. (В Австрии этот же показатель равен 24, в Швеции - 13,6, во Франции - 9,6, в Великобритании - 8,9, в Италии - 5,9. Данные взяты из «Концепции долгосрочного развития театрального дела в Российской Федерации на период до 2020 года».) Однако если в Европе большинство театральных трупп являются частными, то в России основной формой театрального дела до сих пор остаются государственные и муниципальные репертуарные театры.

Сегодня частный театр практически не может существовать без поддержки государства, которая осуществляется в форме субсидий или льгот по аренде. В этом году, например, 43 частных театра Петербурга получили субсидий на 35 миллионов рублей, но при этом какой театр поддержать и в каком размере, решает экспертный совет при Департаменте культуры. Скажем, мало известная театральным критикам, зато имеющая собственное помещение, выделенное городом в 1996 году, «Русская антреприза имени Андрея Миронова» в очередной раз получает больше всех - 9,5 млн рублей, в то время как основная часть коллективов довольствуется суммой от 200 до 500 тысяч. Чем руководствуется экспертный совет, выделяя дотации, понять не всегда возможно, хотя, безусловно, известность, отзывы прессы, призы на фестивалях имеют значение.

Большинство частных театров не имеет своей площадки. Содержать большое помещение со своей сценой очень дорого, поэтому частный театр чаще всего снимает зал для спектаклей. Вопрос аренды - один из самых болезненных, это едва ли не самая большая статья расхода, поэтому частные театры просят государство создать систему открытых площадок в доступных для публики местах с льготной социальной платой.

Считается, что в Москве социальную льготу или даже госсубсидию на помещение получить проще, чем в Петербурге. Однако в целом этот вопрос так и не решен, обещания есть, по милости чиновников какой-то театр может получить помещение и бесплатно, но нет единой, общей для всех, независимой от сиюминутных настроений власти, внятной схемы отношений между частным театром и государством. Это делает независимость театров весьма условной, поскольку, как видно на примере «Театра.doc », в любой момент лишение такой поддержки ставит под угрозу существование самой институции.

Мало известная театральным критикам, зато имеющая собственное помещение, выделенное городом в 1996 году, «Русская антреприза имени Андрея Миронова» в очередной раз получает больше всех - 9,5 млн рублей.

Ситуация с «Театром.doc » обострила давний конфликт. Дело в том, что «Театр.doc » был, по сути, открытой площадкой для многих независимых инициатив. Театр с 2002 года снимал подвал сначала у жилтоварищества, потом у города, сравнительно недавно добившись прямой аренды. Благодаря наличию собственной сцены любой драматург, актер, режиссер мог принести в «Театр.doc » свой проект и, если он оказывался интересен руководству, получить возможность играть на его сцене. Небольшие деньги, полученные от зрителей, делили между собой участники, отдавая часть на содержание и обслуживание помещения. Вопрос заработка вообще не стоял, играли из любви к искусству. Аренду руководители зачастую платили из личных средств. Сравнительно недавно «Театр.doc » стал получать гранты и субсидии от Минкульта РФ, от московского правительства. Однако в октябре 2014 года директор и один из учредителей театра Елена Гремина получила сообщение о досрочном расторжении арендного договора. После 12 лет бесконфликтного существования. Теперь театр ищет новую площадку, надеясь обойтись без государственной помощи, которая, как выясняется, всегда может оказаться инструментом давления. Гремина хотела бы найти новое помещение для аренды, «в идеале с законным для всех НКО убавляющим коэффициентом».

Помощь театрам оказывается во всем мире. Театральное искусство сегодня, как правило, экономически убыточно. В европейских странах муниципалитет часто предоставляет некоммерческим театрам бесплатное помещение, есть законы для учреждений социальной значимости, которые позволяют получить льготу на коммунальные платежи. А чтобы не возникало прямой зависимости от властей, используется принцип «вытянутой руки», когда деньги из казны выделяют специальным общественным организациям, а уж те распределяют средства коллективам. В США другая система: там поддержка театров осуществляется через систему налоговых льгот благотворительным фондам и индивидуальным жертвователям.

В России меценатов очень мало, никакой налоговой льготы для них нет, зато часто есть мнение властей, согласно которому что-то требует немедленной и щедрой поддержки, а что-то поддерживать вообще не стоит. В Москве есть один частный репертуарный театр, «Студия театрального искусства» под руководством Сергея Женовача, его содержит предприниматель Сергей Гордеев, построивший прекрасное здание и долгие годы не вмешивавшийся в собственно театральную политику. Но теперь и у него возникли финансовые проблемы, и ему хочется увеличить доходы театра, что, как правило, идет в ущерб художественному качеству.

Авторский, новаторский, поисковый театр не имеет шансов на рентабельность. Публика очевидным образом сегодня предпочитает классику, традиционное искусство, знакомые имена. На этом держится российская антреприза: продюсер собирает известных артистов, берет коммерчески успешную, желательно смешную пьесу, крепкого режиссера-профессионала и возит этот спектакль по гастролям, в основном по провинции, пока билеты покупают.

Репертуарные частные театры - в основном детские и кукольные. Они сравнительно дешевы, готовы играть в школах, детских садах, декорации и костюмы умещаются в автомобиль, а за получасовое представление можно получать от 20 до 90 тысяч рублей, в зависимости от умения директора «договариваться». Для многих артистов хорошим заработком являются корпоративы. Например, один уличный театр из Петербурга так разделил свои занятия: в России они занимаются устройством праздников, а в Европу ездят на фестивали со своими спектаклями. Еще один способ заработать - это детские театральные студии, курсы мастерства актера для взрослых, тренинги и участие в городских праздниках. Таким образом, самостоятельно выживают и зарабатывают маленькие, мобильные, ориентированные на массовую, неискушенную публику театры и отдельные антрепризные спектакли.