Сказки и предания народов сибири. Русские сказки сибирии дальнего востока:волшебные

Народ Буряты

Буряты (самоназвание — бурят), народ в Российской Федерации, один из многочисленных народов Сибири. Основное население Бурятии (273 тыс человек), живут также в Иркутской области (80 тыс человек), в том числе в Усть-Ордынском округе (54 тыс человек), в Читинской области (70 тыс человек), в том числе в Агинском округе (45 тыс человек), в Дальневосточном федеральном округе (10 тыс человек). Всего в Российской Федерации 445 тыс человек (2002). Буряты живут также на севере Монголии (35 тыс чел.) и на северо-востоке Китая. Общая численность бурят более 500 тыс человек.

Мужская и женская одежда бурят относительно мало различалась. Нижняя одежда состояла из рубахи и штанов, верхняя представляла собой длинный свободный халат с запахом на правую сторону, который подпоясывался широким матерчатым кушаком или ременным поясом. Замужние женщины поверх халатов носили жилет-безрукавку — удже, имевшую разрез спереди, которая также делалась на подкладке. Излюбленными украшениями женщин были височные подвески, серьги, ожерелья, медальоны. Головной убор бурят, он называется – малгай. Верхняя одежда называется – дэгэл. Обувь у бурят – гутул. У халата украшаются углы полочек, низ, рукава ленточным геометрическим орнаментом, а по поверхности рассыпаны круговые элементы.

Фольклор бурят

Буряты живут в Бурятии (столица — город Улан-Удэ), в Читинской и Иркутской областях. На территориях, где сейчас живут буряты, в XVII веке обитало множество племён. Слившись, они образовали бурятскую нацию. В XVII веке буряты вошли в состав Русского государства.

До революции буряты пользовались монгольским письмом. В 1931 году была создана собственная письменность. Основоположник бурятской литературы— выдающийся писатель Хоца Намсараев (1889—1959). Известны поэты Николай Дамдинов (родился в 1932 году), Дондок Улзытуев (1936— 1972). Богат бурятский фольклор, широко известен героический эпос — «Аламжи-Мерген», «Гэсэр».

Первым исследователем бурятской этнографии и фольклора был ссыль­ный декабрист Николай Бестужев (1791 —1855), художник и писатель, жив­ший с 1839 года на поселении в Селенгинске.

Фольклор бурят — устное народное творчество, стал складываться ещё в дочингисхановские времена, он был формой познания жизни, художественного восприятия окружающего мира. Бурятский фольклор состоит из мифов, улигеров, шаманских призываний, легенд, культовых гимнов, сказок, пословиц, поговорок, загадок. Мифы о происхождении Вселенной и жизни на земле. Улигеры — эпические поэмы большого размера: от 5 тысяч до 25 тысяч строк. Содержание поэм героическое.

История бурятского этноса и его культура тесно связаны с Центральной Азией. Об этом убедительно свидетельствует вершинное народно-поэтическое творение - эпос "Гэсэр". Имя этого эпического богатыря - поборника добра и справедливости - звучит как символ общности культурных и нравственных ценностей народов, населяющих обширнейшую территорию от Гималаев до Байкала. Недаром эпос "Гэсэр" называют Илиадой Центральной Азии.

Сказки бурятов

В сказочной традиции на почве этнической и языковой общности четко прослеживается родство монгольских, бурятских и калмыцких сказок. Несомненная типологическая близость обнаруживается и со сказочным эпосом соседних тюркоязычных народов - алтайцев, тувинцев, хакасов и якутов. Эти сходные черты исходят от первоначальной адекватности природной среды обитания, форм ведения хозяйства и склада мышления исторических предков этих народов.

Перенесемся на миг во времена минувшие, в старинную бурятскую юрту, затерявшуюся в степном пространстве. В ней вечерним теплом веет от очага и от дыханья людей, пришедших в юрту послушать известного в здешних краях сказочника - онтохошина. Он восседает на хойморе - северной стороне юрты, по традиции предназначенной для уважаемых гостей. В степи испокон веков высоко ценилось художественное слово, исполнительское мастерство. Недаром существует народная пословица, которая в переводе звучит примерно так: "Сказочник сидит на почетной подстилке, а певец - на холме".

Источник: Дети зверя Мааны. Сказки народов Сибири о животных./ Составитель Эрта Геннадьевна. Падерина; художник Х. Аврутис,— Новосибирск: Новосибирское книжное издательство, 1988.— 144 с, ил.

КУРИЦА И КОШКА

— Ты мне нравишься, курица,— сказала однажды кошка.— Ты серая и я серая, надо нам с тобой подружиться.

Курица ей не поверила и сказала:

— Я помню, как твоя мать в прошлом году украла моего цыплёнка. Разве можно на тебя надеяться? Ты знаешь, что я никогда никого не обижаю. А вы, кошки, известные задиры. Если можешь, то докажи свою преданность, кошка!

Кошка не нашла, что ответить, и сильно огорчилась.

Но через несколько дней кошка пришла охотиться за мыша­ми на старое гумно, где стоял стог сена.

Вдруг курица испуганно закудахтала и бросилась под стог.

«Что такое? — подумала кошка.— Наверное, ей надо по­мочь...»

Побежала кошка следом и увидела, что с неба на неё падает ястреб. С высоты он не заметил разницы, ведь кошка и курица были обе серые.

Кошка быстро повернулась на спину, вцепилась в ястреба своими острыми когтями. Тут ему и смерть пришла, злодею.

Тогда курица вышла из убежища и сказала:

— Теперь я тебе верю, кошка. Только настоящий товарищ может так поступить.

А кто-то всё ещё думает, что кошка и курица никогда не смо­гут подружиться!

МЫШЬ И ВЕРБЛЮД

(Перевод А. Преловского)

Однажды очень большой и очень глупый верблюд заспорил с маленькой, но умной мышью.

Я раньше тебя увижу восход солнца,— сказал верблюд.

Нет, я,— сказала мышь.

Куда тебе! Ты ведь не больше моей реснички. Я — гора по сравнению с тобой. Куда тебе со мной тягаться!

Спорили, спорили, решили убедиться. Стали ждать утра.

Верблюд рассуждал так: «Я в сто раз больше, чем эта мышь. Значит, я в сто раз быстрее замечу восход солнца. А так как земля круглая, то откуда бы солнце ни взошло, я его всё равно увижу. И всё равно первым!»

Глупый верблюд! Не знал он, что солнце всегда встаёт на востоке!

Стал верблюд мордой на юг и принялся смотреть. А малень­кая мышь взобралась на верблюжий горб и стала смотреть на восток.

— Вот оно, солнце! Я увидела раньше тебя! Эх ты, верблюд! — закричала мышь и спрыгнула на землю.

Обернулся верблюд и увидел, что солнце уже взошло и вроде бы смеётся над ним. Он ужасно разозлился. Не на себя, конечно, а на мышь.

Бросился он в погоню за ней, хотел её затоптать. Но ловкая мышь успела спрятаться в золе от вчерашнего костра.

С тех пор верблюд каждый раз, когда увидит золу, ложится и начинает по ней кататься. Вымажется с ног до головы, встанет довольный и думает, что уж на этот раз он расправился с нена­вистной ему мышью.

Мышь, видите ли, виновата, что оказалась умнее верблюда!

ВОЛК

(Перевод Г. Кунгурова. Художник Х. Аврутис)

Прибежал волк к реке. Глядит, в грязи жеребёнок увяз. Захо­тел волк его съесть.

Жеребёнок простонал:

— Ты сначала меня вытащи, а потом съешь...

Волк согласился, жеребёнка из грязи вытащил.

Жеребёнок огляделся:

— Подожди, волк, не ешь меня: я грязный. Дай обсохну, грязь очищу, тогда съешь.

Обсох на солнце жеребёнок, очистился. Волк пасть разинул. Жеребёнок сказал:

— Посмотри, волк, у меня в копыте задней ноги печать золотая спрятана. Возьми её, богатым станешь, все тебе завидовать будут...

Обрадовался волк.

Жеребёнок поднял ногу. Волк стал искать в копыте золотую печать.

Жеребёнок так стукнул волка в лоб, что волк перевернулся животом кверху. Плачет, слёзы ручьями льются.

Жеребёнок убежал.

Обозлился волк и думает:

«Почему же я его сразу не съел? Что он мне — сын или брат?»

Около поскотины жеребчик пасётся. Волк зубы оскалил и за­ворчал:

Я тебя съем!

Садись на мою спину,— говорит жеребчик.— Я тебя прокачу, потом уж съешь меня.

Волк сел на жеребчика. Тот понёсся быстрее ветра. Пробежал под изгородью, и волк так стукнулся о верхнюю жердь, что упал с жеребчика и долго лежал как мёртвый. Встал, шатаясь, поплёл­ся к улусу.

Там свиньи паслись, землю рыли.

Голодный волк закричал:

— Я вас съем.

— Ты, волк, сначала послушай, как мы поём.
И свиньи громко завизжали.

Сбежались мужики, волк едва ноги унёс. Пошёл он обратно в лес, а навстречу ему охотничья собака.

Я тебя съем,— говорит волк.

Увидел тушу козла, обрадовался. Вцепился зубами в неё и в капкан попал.

ХАРТАГАЙ

(Перевод А. Преловского)

В самые древние времена охотник Хартагай увидел на поляне стаю диких кур. Недолго думая, Хартагай поставил петли и сети, и куры попались в них. Хартагай принёс их домой и посадил в сарай. Догадались куры, что Хартагай собирается приготовить из них обед, и взмолились:

— Добрый Хартагай, не убивай нас! За это мы обещаем тебе нести яйца. Ты всегда будешь сыт, богат и доволен нами.

Не стал Хартагай кур убивать.

Но однажды услыхал Хартагай, что куры сговариваются уле­теть, когда он снова уйдёт на охоту.

Хартагай взял нож и подрезал курам крылья, а перышки сло­жил в свою походную сумку. И ушёл в тайгу.

Загрустили куры. Машут они подрезанными крыльями, а под­няться в небо не могут. Тогда петух вспрыгнул на плетень и гово­рит:

— Не горюйте, куры, ещё не всё потеряно. Утром я попрошу у Хартагая наши крылья. Если он утром не отдаст — в полдень попрошу. В полдень не отдаст — вечером ещё раз попрошу. А если и вечером не отдаст — буду просить в полночь.

Петух задрал голову к небу и громко закукарекал. Но Хартагай его не услышал: он был далеко в тайге.

День, другой кукарекает петух, а Хартагай всё не возвращает­ся. Наверно, с ним беда приключилась. То ли зверь напал, то ли ещё что. Так и не вернулся охотник.

А куры всё ещё надеются улететь домой, в родные дикие-пре­дикие леса. Вот почему петух всё ещё кукарекает — зовёт Харта­гая, просит у него свои крылья. Утром зовёт, днём, вечером и в полночь.

СВИНЬЯ И ЗМЕЯ

(Перевод А. Преловского. Художник Х. Аврутис)

Жадная ядовитая змея каждый день приползала на старый скотный двор, чтобы погреться на солнышке и заодно поохотиться. Земля была чёрная, змея тоже была чёрная, заметить её было трудно.

Молва о коварной змее распространилась далеко. Гуси, телята, куры — все стали старый двор обходить стороной.

Только жирная, толстая свинья, как ни в чём не бывало, ры­лась под изгородью, купалась в лужах и спала на солнцепёке. Она и не замечала, что осталась во дворе одна-одинёшенька.

Пробовал было гусь предупредить её об опасности. А та ему в ответ: «хрю» да «хрю»! Так и не понял гусь, что ему свинья сказать хотела, ушёл.

Все уже смирились с мыслью, что рано или поздно свинье не сдобровать.

Но случилось совсем непредвиденное.

Однажды бродила свинья, как обычно, по двору, ковыряла носом землю и похрюкивала от удовольствия. И так она увлеклась этим делом, что даже не заметила, как наступила на спящую змею.

Проснулась змея и вспомнила, что она голодна. Подняла змея свою узкую хищную голову со страшным раздвоенным жалом и укусила свинью за бок. Но свинья не почувствовала боли — знай себе роется в земле, корешки на зубах похрустывают.

Змея разозлилась. Давай кусать свинью куда попало, так ярость её ослепила.

Не знала злая змея, что её ядовитый яд свинье совсем не стра­шен. Не знала, что и укуса свинья вовсе не чувствует.

Долго прыгала змея вокруг свиньи, пока та ее не заметила. А когда заметила, очень удивилась:

— Какой большой червяк! Дай-ка попробую...

Откусила кончик хвоста — вкусно! И съела свинья всю змею, ничего от неё не осталось.

Так пришёл конец злой и страшной змее. Куры, гуси, теля­та — все вернулись снова на свой старый скотный двор.

Но когда они благодарили свинью за то, что избавила их от змеи, свинья в ответ: «хрю» да «хрю»!

Так и не поняли они, что свинья сказать хотела.

ЖУРАВЛЬ

(Перевод Г. Кунгурова. Художник Х. Аврутис)

Собрал журавль птиц со всего мира. Захотел он стать их ца­рём. Слетелись все птицы, кроме самой маленькой, звали её Бук-сэргинэ. Красивая птичка, певунья, как соловей.

Долго ожидали её птицы. Журавль свою длинную шею вытя­гивал, смотрел: скоро ли прилетит красивая птичка. Не вытерпел журавль и пошёл искать Буксэргинэ. Встретил её, сердито спро­сил:

Почему так долго не летишь? Все птицы тебя ждут.

Я из далёкого края летела, устала. Вот видишь — сижу, отдыхаю, кормлюсь.

Журавль совсем рассердился:

— Из-за тебя я до сих пор царём не стал! — И начал клевать Буксэргинэ. Правое крыло ей сломал.

Заплакала Буксэргинэ, слетелись птицы, спрашивают:

— Что с тобой случилось?

— Вот журавль на меня рассердился, крыло сломал, лететь не могу.

Тогда птицы зашумели:

— О! Такой злой царь нам не нужен. Он нам всем крылья переломает.

Птицы стали судить журавля и решили его наказать. Они сказали:

— Когда журавль будет лететь в тёплые края и обратно, он должен носить на своей спине Буксэргинэ.

И теперь можно видеть: летит журавль, а маленькая птичка всегда сидит у него на спине.

СНЕГ И ЗАЯЦ

(Перевод А. Преловского)

Снег говорит зайцу:

Что-то у меня голова заболела.

Наверное, ты таешь, оттого у тебя и голова заболела,— ответил заяц.

Сел на пенёк и горько заплакал:

Жалко, жалко мне тебя, снег. От лисицы, от волка, от охотника я в тебя зарывался, прятался. Как теперь жить буду? Любая ворона, любая сова меня увидит, заклюёт. Пойду я к хозяину леса, попрошу его, пусть он тебя, снег, сохранит для меня.

А солнце уже высоко ходит, жарко припекает, снег тает, ручьями бежит с гор.

Затосковал заяц, ещё громче заплакал. Услышал зайца хозя­ин леса. Просьбу его выслушал и сказал:

— С солнцем спорить не берусь, снег сохранить не могу. Шубу твою белую сменю на серенькую, будешь ты летом легко прятаться среди сухих листьев, кустарника и травы, никто тебя не заметит.

Обрадовался заяц.

С тех пор он всегда меняет зимнюю белую шубу на летнюю — серую.

СОРОКА И ЕЁ ПТЕНЦЫ

Однажды сорока обратилась к своим птенцам со словами:

— Дети мои, вы уже выросли, и настало время вам самим добывать еду и жить своей жизнью.

Сказала она так и, оставив гнездо, полетела с птенцами в соседнюю рощу. Показала им, как ловить мошек да бука­шек, как из таёжного озера воду пить. Но птенцы ничего не хотят делать сами.

Полетим обратно в гнездо,— хнычут они.— Как было хорошо, когда ты приносила нам всяких червячков и пихала в рот. Никаких забот, никаких хлопот.

Детимои,— вновьговоритсорока.— Выужестали большими,а мояматьвыбросила меня изгнезда совсем маленькой...

А если нас всех подстрелят из лука? — спрашивают птенцы.

Не бойтесь,— отвечает сорока.— Прежде чем выстрелить, человек долго целится, так что проворная птица всегда успеет улететь.

Всё это так,— загалдели птенцы,— но что будет, если человек кинет в нас камнем? Такое может сделать любой мальчишка, даже не прицеливаясь.

Для того чтобы взять камень, человек нагибается,— отвечает сорока.

А если у человека окажется камень за пазухой? — спросили птенцы.

Кто своим умом дошёл до мысли о спрятанном за пазухой камне, тот сумеет спастись от смерти,— сказала сорока и улетела прочь.

ОХОТНИК И ДОКУЧЛИВАЯ ЖЕНА

(Источник: Белый медведь и бурый медведь: Сказки народов России в пересказах Марка Ватагина; сост., вступ. статья и прим. М. Ватагина; Художники А. Коковкин, Т. Чурсинова. – СПб.: Республиканское издательство детской и юношеской литературы «Лицей», 1992. – 351 с.)

В прежние, далёкие времена жил на свете храбрый охотник, меткий стрелок. Всегда он бил без промаха, не прихо­дил домой с пустыми руками.

Но вот однажды целый день он проходил по лесу и до самого вечера не встретил ни зверя, ни птицы. Усталый, измученный, лёг он спать. Спит и видит странный сон: пал на него жёлтый туман, а потом приблизился пёстрый туман. Проснулся охотник и видит: приближается к нему жёлтый туман. Он испугался, схватил лук, вложил стрелу, но из тумана раздался человече­ский голос:

— Не стреляй в меня, храбрый охотник, я не сделаю тебе зла. Туман стал ещё гуще, плотней и превратился в жёлтого змея с пёстрыми гремящими крыльями. Пестрокрылый змей сказал:

Будем друзьями, храбрый охотник, меткий стрелок. Мне нужна твоя помощь. Много лет я веду войну с желтокрылым змеем и не могу его одолеть. Вдвоём мы его победим.

Я готов тебе помочь, — сказал охотник.

Тогда пойдём в ту долину, где будет битва, — сказал пестрокрылый змей.

Они пришли в широкую долину.

— Наш бой будет долгим, — сказал пестрокрылый змей. — Мы трижды поднимемся к небу и трижды опустимся на землю. Когда мы поднимемся в четвёртый раз, мой враг меня одолеет, возьмёт верх; когда мы опустимся, он будет наверху, а я внизу. В это время не зевай: я поверну его жёлтую голову к тебе, а ты стреляй в его единственный глаз. Этот глаз у него — во лбу, в самой середине лба. А теперь спрячься в эту яму, скоро желтокрылый змей ринется с неба прямо на меня.

Охотник спрятался в яму.

Вскоре с неба ринулся желтокрылый змей. Началась битва. Змеи, сцепившись, трижды поднялись к небу, трижды опусти­лись на землю. Силы были равны. Но вот они поднялись к небу в четвёртый раз, и желтокрылый змей одолел пестрокрылого. Когда они опустились, желтокрылый был наверху, а пестрокры­лый внизу. Но вот пестрокрылый быстро повернул голову своего врага к охотнику. Меткий стрелок только того и ждал. Тетива его лука была натянута. Мига ему хватило, чтобы выпустить стрелу и пронзить жёлтый глаз желтокрылого змея. И тут же на землю пал жёлтый ядовитый туман, от которого все де­ревья в лесу засохли, а все звери подохли. Охотника спас пестрокрылый змей. Он прикрыл своего друга могучими плотными крыльями и продержал его под ними три дня и три ночи, пока жёлтый ядовитый туман не рассеялся.

А когда снова засияло солнце, пестрокрылый змей сказал:

— Мы победили грозного врага. Спасибо тебе, охотник. Желтокрылый змей приносил много вреда. Каждый день он проглатывал трёх зверей и пожирал огненных змеев, моих подданных. Если бы не ты, он убил бы меня и сожрал бы всех огненных змеев. Пойдём ко мне в гости. Увидишь мой дворец, моих под­данных, моих старых родителей.

Охотник согласился, и они со змеем спустились в глубокую яму, а оттуда по подземному ходу попали во дворец, сверкаю­щий золотом и драгоценными камнями. На полу лежали огнен­ные змеи, свернувшиеся в кольца. За одним залом следовал другой, ещё более богатый. И вот они пришли в самый большой зал. В нём возле очага сидели два старых пестрокрылых змея.

— Это мои родители, — сказал змей. Охотник поздоровался с ними.

Этот охотник спас меня и всё моё ханство, — сказал змей. — Он убил нашего давнего врага.

Спасибо тебе, — сказали старые родители змея. — За это ты получишь награду. Хочешь — дадим тебе золота и драгоценных камней, сколько сможешь унести. Хочешь — научим семи десяти языкам, так что ты сможешь понимать разговоры птиц, зверей и рыб. Выбирай!

Научите меня семидесяти языкам, — сказал охотник.

Возьми лучше золота и драгоценностей, — сказали старые родители змея. — Тому, кто знает семьдесят языков, жить не легко.

Нет, золота не хочу, научите языкам, — попросил охотник.

Что ж, будь по-твоему, — сказал старый пестрокрылый змей. — Отныне ты знаешь семьдесят языков, отныне ты слышишь разговоры птиц, рыб и зверей. Но это — тайна. Ты дол жен хранить её от людей. Если проговоришься — в тот же день умрёшь.

Охотник покинул ханство пестрокрылого змея и отправился домой. Идёт лесом и радуется: ведь понимает он всё, что говорят меж собой звери и птицы. Вышел охотник из лесу. Вот и юрта. «Зайду в неё», — думает он. А собака лает:

— Заходи сюда, путник. Хоть это юрта бедняка, но хозяин наш добрый, он тебя угостит. У нас всего одна корова, но хозяин даст тебе молока, у нас всего один чёрный баран, но хозяин за колет для гостя последнего барана.

Охотник зашёл в юрту бедняка. Хозяин вежливо с ним поздо­ровался, усадил на почётное место. Жена хозяина подала гостю пиалу молока. Бедняк предложил охотнику переночевать, а к вечеру заколол для него чёрного барана. Когда они ели, со­бака проскулила:

— Добрый гость, урони баранью лопатку, я схвачу и выбегу, на тебя хозяин не рассердится.

Охотник уронил лопатку. Собака схватила её и убежала. А по­том залаяла:

— Добрый гость угостил меня вкусной лопаткой. Не буду спать всю ночь, буду стеречь юрту.

Ночью пришли волки. Остановились возле юрты бедняка и воют:

Сейчас мы задерём коня!

У моего хозяина один-единственный конь, нельзя его есть. Если подойдёте ближе, я подниму громкий лай. Проснётся хозяин, проснётся его гость-охотник, и тогда вам несдобровать. Идите лучше туда, к богачу, задерите его жирную серую кобылу, у него лошадей много, а собаки его голодные, они не захотят на вас лаять.

Что значит "русская сибирская сказка"? Особая ли это сказка, отличная от тех, которые бытовали в европейской части России или на русском Севере? Конечно, нет. Корнями своими любая сказка уходит в глубокую древность, в доклассовое общество, когда не сформировались еще нации и народности. Это одна из причин того, что многие сказочные сюжеты являются международными.

«До некоторой степени сказка – символ единства народов. Народы понимают друг друга в своих сказках», – писал замечательный исследователь сказки В.Я. Пропп. Сказка структурно невероятно устойчива, она анонимна, у нее нет авторов. Это коллективный продукт. Фольклористика зафиксировала имена уникальных сказителей, но не авторов.

В Сибирь сказка, как и другие фольклорные жанры – песни, загадки, пословицы, предания, легенды, былины, – пришла вместе с первопроходцами и поселенцами из-за Урала. «Отправляясь в новое отечество, переселенцы уносили с собою, как заветное достояние предков, поверья, сказки и песни о былинах прежнего времени», – писал один из первых собирателей и исследователей сибирского фольклора С.И. Гуляев. Он полагал, что «поверья, сказки и песни» являются общими для всего русского народа «на всем неизмеримом пространстве земли русской», «но в Сибири их найдется едва ли не более, чем во всех прочих местах».

Строки эти относятся к 1839 г., однако подобный взгляд не был характерен для многих исследователей, этнографов, беллетристов – исследователей, писавших о Сибири. Взгляд на традицию устного поэтического творчества в Сибири был, скорее, прямо противоположным вплоть до конца XIX в.

Специфика сибирской сказки

Прежде всего нужно сказать, что сказка, особенно волшебная, очень трудно подвергается каким-либо значительным изменениям. Можно прочитать десятки сказок, записанных в Сибири, но так и не определить ни место, ни время их записи.

Тем не менее, определенные специфические черты у русской сибирской сказки имеются. Особенности эти определяются спецификой сибирского быта, экономической жизни прошлого. Сказка отражает мировоззрение ее носителей. Сама сохранность сказочной традиции в Сибири, особенно в таежной деревне, объясняется наличием здесь относительно архаичного жизненного уклада еще в недалеком прошлом. Отсутствие дорог, почти полная изоляция многих населенных пунктов от внешнего мира, охотничий быт, артельная работа, отсутствие образования, светской книжной традиции, удаленность от культурных центров – все это способствовало сохранению традиционного фольклора в Сибири.

Сибирь с конца XVI в. стала местом ссылки, это тоже наложило отпечаток на сказочную традицию. Многие сказочники были ссыльными, поселенцами или бродягами, которые расплачивались сказкою за ночлег и угощение. Отсюда, кстати, одна очень яркая особенность сибирской сказки – сложность композиции, многосюжетность. Бродяга, желавший остаться у приютивших его хозяев подольше, должен был постараться увлечь их длинной сказкой, которая не кончилась бы до ужина, не кончилась за один вечер, а то и за два, три и более. Так же поступали и сказочники, приглашенные на артельную работу специально для развлечения артельщиков. Они нередко соединяли в одном повествовании несколько сюжетов, чтобы сказка рассказывалась всю ночь или несколько вечеров подряд. Сказители пользовались особым уважением артельщиков, им специально выделяли часть добычи или выручки.

В сибирскую сказку проникают детали местного быта. Ее герой, часто охотник, попадает не в сказочный лес, а в тайгу. Он приходит не к избушке на курьих ножках, а к охотничьему зимовью. В сибирской сказке встречаются названия сибирских рек, деревень, той или иной местности, типичен мотив бродяжничества, скитальчества. В целом же сибирская сказка является частью общерусского сказочного богатства и принадлежит к восточно-славянской сказочной традиции.

Разбор некоторых сюжетов сказки поможет лучше понять, на какой основе и почему именно такие сюжеты возникли в сказочной традиции. При этом нужно помнить, что сказка включена в систему жанров фольклора; изолированно, сама по себе она не существует. Жанры фольклора соединены между собой множеством иногда трудноуловимых связей, обнаружить и показать их – важная задача исследователя. Мной взят один из аспектов фольклористики – тайная речь и сказочные сюжеты, с нею связанные.

Запреты и тайный язык

Большинство сказочных сюжетов, особенно волшебной сказки, рассказывающей о "тридевятом царстве, тридесятом государстве" и разных чудесах, непонятны читателю. Почему в сказке действуют именно те, а не иные герои, чудесные помощники и почему все происходит именно так, а не иначе? Излишне экзотическими, надуманными кажутся иногда даже диалоги персонажей. Например, в сказке «Богатый и нищий» непонятно, почему барину нужно называть кошку - «яснотой», огонь - «краснотой», вышку - «высотой», а воду - «благодатью»:

Пришел нищий к богатому в работники наниматься. Богатый согласился взять его при условии, если он отгадает заданные ему загадки. Показывает богатый нищему на кошку и спрашивает:

– Это что?

– Кошка.

– Нет, это яснота.

Показывает богатый на огонь и говорит:

– А это что?

– Огонь.

– Нет, это краснота.

Потакает на чердак:

– А это что?

– Вышка.

– Нет, высота.

Указывает на воду:

– А это что?

– Вода.

– Благодать, не угадал ты.

Пошел нищий со двора, а кошка и увязалась за им. Взял нищий да и поджег ей хвост. Побежала кошка обратно, запрыгнула на чердак, дом-то и занялся. Сбежался народ, и нищий вернулся, да и говорит богатому:

– Твоя яснота притащила красноту на высоту, не поможет благодать – тебе домом не владать.

Такие сказки нужно специально исследовать, отыскивая те представления в реальной жизни прошлого, с которыми сказка тесно связана. Подавляющее большинство сказочных мотивов находят свое объяснение в жизни и представлениях о мире человека прошедших эпох.

Имеет свое объяснение и сказка «Богатый и нищий». Нет сомнения, что она связана с так называемой «тайной речью». Но прежде, чем рассказывать об этом, необходимо сделать одно замечание. Когда мы хотим проникнуть в природу фольклора или древней литературы, например, пытаемся понять истоки того или иного сюжета, образа, нам необходимо прежде всего отвлечься от всех современных представлений о мире. Иначе можно прийти к неверным выводам.

Сказка – продукт прошедших эпох и мировоззрения прошлого. Исходя из этого и нужно «расшифровывать» сказку. Представления древнего человека о мире были совершенно особыми. Древний человек даже смеялся «не так» и не по той причине, по которой смеемся сейчас мы. А кому из нас придет в голову, что в качании на качелях или в катании с ледяной горки есть свой тайный смысл, что-то, кроме веселого праздничного развлечения?

Жизнь древнего человека была строго регламентирована обрядом, традицией, заполнена множеством различных предписаний и запретов. Существовал, например, запрет на произнесение при определенных обстоятельствах тех или иных имен, названий. Древний человек совершенно по-другому относился и к слову. Слово для него было частью того, что оно обозначало. Об этом пишет Дж. Фрэзер в своей работе «Золотая ветвь»:

«Первобытный человек, не будучи в состоянии проводить четкое различие между словами и вещами, как правило, воображает, что связь между именем и лицом или вещью, которую оно обозначает, является не произвольной и идеальной ассоциацией, а реальными, материально ощутимыми узами, соединявшими их столь тесно, что через имя магическое воздействие на человека оказать столь же легко, как через волосы, ногти или другую часть его тела. Первобытный человек считает свое имя существенной частью самого себя и проявляет о нем надлежащую заботу».

Имя нужно было хранить в тайне, произносили его только в определенных ситуациях. Узнав имя врага, можно было принести ему вред посредством магии и колдовства: «Туземцы не сомневаются, что, узнав их тайные имена, иноплеменник получил благоприятную возможность нанести вред путем магии», пишет Фрэзер. Поэтому многие древние народы имели обычай давать по два имени: одно настоящее, которое хранилось в глубокой тайне, второе было известно всем. Колдовство якобы действовало только при использовании подлинного имени.

Дж. Фрэзер приводит пример, как исправляли человека, уличенного в воровстве, в племени кафра. Чтобы исправить вора, «достаточно только выкрикнуть его имя над кипящим котлом с целебной водой, прикрыть котел крышкой и на несколько дней оставить имя вора в воде». Нравственное возрождение ему было обеспечено.

Другой пример магической веры в слово касается обычая негров племени бангалы с Верхнего Конго. Когда член этого племени «рыбачит или возвращается с улова, имя его временно находится под запретом. Все зовут рыбака mwele независимо от того, каково его настоящее имя. Делается это потому, что река изобилует духами, которые, услышав настоящее имя рыбака, могут воспользоваться им для того, чтобы помешать ему возвратиться с хорошим уловом. Даже после того, как улов выгружен на берег, покупатели продолжают звать рыбака mwele. Ведь духи – стоит им услышать его настоящее имя – запомнят его и либо расквитаются с ним на следующий день, либо так испортят уже пойманную рыбу, что он мало за нее выручит. Поэтому рыбак вправе получить крупный штраф со всякого, кто назовет его по имени, или заставить этого легкомысленного болтуна закупить весь улов по высокой цене, чтобы восстановить удачу на промысле».

Подобные представления были характерны, очевидно, для всех древних народов. Опасались произносить не только имена людей, но вообще любые наименования существ и предметов, с которыми были связаны соответствующие представления. В частности, широко были распространены запреты на произнесение названий зверей, рыб, птиц. Объяснялись эти запреты антропоморфными представлениями человека о природе.

В основе человеческого познания лежит сравнение. Познавая мир, человек сравнивает предметы, явления, выделяет общие и отличительные признаки. Первое представление человека – это представление о себе, осознание себя. Если люди могут двигаться, говорить, понимать, слышать, видеть, то точно так же могут слышать, видеть, понимать и рыбы, и птицы, и звери, и деревья – вся природа, космос. Человек оживляет окружающий его мир. Антропоморфизм – уподобление окружающего мира человеку – необходимая ступень в развитии человечества, в развитии его представлений об окружающем мире.

Зафиксированы антропоморфные представления и возникшие на их основе словесные запреты и у восточно-славянских народов. Русский путешественник и исследователь XVIII в. С.П. Крашенинников в книге «Описание земли Камчатки» (1755 г.) сообщает об остатках древней тайной речи у русских охотников. С.П. Крашенинников пишет, что старший на соболином промысле «приказывает», «чтоб промышляли правдою, ничего бы про себя не таили… также чтоб по обычаю предков своих ворона, змею и кошку прямыми именами не называли, а называли б верховым, худою и запеченкою. Промышленные сказывают, что в прежние годы на промыслах гораздо больше вещей странными именами называли, например: церковь – востроверхою, бабу – шелухою или белоголовкою, девку – простыгою, коня – долгохвостым, корову – рыкушею, овцу – тонконогую, свинью – низкоглядою, петуха – голоногим». Промышленники считали соболя зверем умным и, в случае нарушения запрета, верили, что он будет вредить и больше не попадется. За нарушение запрета наказывали.

Вопрос о словесных запретах у охотников разобрал Д.К. Зеленин в работе «Табу слов у народов Восточной Европы и Северной Азии» (1929-1930 гг.). Основой запретов охотников и рыболовов он считает «прежде всего уверенность первобытного охотника в том, что звери и дичь, понимающие человеческий язык, слышат на очень больших расстояниях – слышат не только все то, что говорит охотник в лесу на промысле, но нередко и то, что он говорит дома, собираясь на промысел.

Узнавая из разговоров охотника его замыслы, звери бегут, вследствие чего охота становится неудачной. Чтобы предупредить столь неприятные последствия, охотник прежде всего избегает произносить имена животных… Так сделалось запретными на охоте собственные имена промысловых животных».

Нет ничего удивительного, что в качестве запретного слова у русских охотников упоминается и церковь. Восточные славяне до недавнего времени сохраняли многие языческие представления, восходящие к дохристианской истории, доклассовому обществу. Языческие верования вплоть до современности сосуществовали с христианскими, но не мирно и безобидно, а скорее антагонистически. Известны широкие гонения на традиционные народные праздники, игрища, забавы и т. п. со стороны русской церкви. Это не прошло бесследно для народного творчества, в том числе и для сказки. Демонологические языческие существа противостоят христианским персонажам в фольклоре – таков итог борьбы русской церкви с народными верованиями. «Горный батюшка, – свидетельствует А.А. Мисюрев о верованиях горнорабочих Урала, – является антиподом православного Бога и злейшим врагом церковных обрядов». «Я такой же человек, как и все, на мне только креста нет, меня мать прокляла», – пишет о лешем Д.К. Зеленин.

После принятия христианства русалки, например, стали мыслиться как девушки, умершие некрещеными; облики лешего, домового, черта, беса часто приобретают сходные черты – формируется своего рода общий демонологический образ. Христос никогда не смеется, в средневековой Москве существовал даже запрет на смех, а в быличках смех – примета нечистой силы. Русалка смехом, щекоткой убивает людей. Смех – признак лешего, черта. С визгом и хохотом исчезают с глаз существа, родившиеся от связи черта со смертной женщиной. Здесь очень много интересных сцеплений, которые нужно специально исследовать.

Естественно, что русский охотник в тайге, в лесу боялся упоминать христианского Бога или других персонажей Священной истории, церковь, попа. Этим он мог бы рассердить хозяев леса, повредить себе в удачной охоте и поэтому скрывал свои намерения. Отсюда всем известная поговорка «ни пуха, ни пера», которую произносили перед выходом охотника на промысел.

Точно также христианин боялся упоминать имя черта, чертыхаться, особенно перед иконами или в церкви, это было величайшим святотатством. В фольклоре немало сюжетов, в которых черт, леший являются сразу после упоминания их имен и выполняют то, о чем их просили вольно или невольно.

Культура загадок

Тайную речь донесла до нас не только сказка, но и загадка. Причем в загадке она отразилась наиболее полно. Попробуйте отгадать загадку:

Рында роет, скинда скачет,

Турман едет, съест тебя.

В данном случае отгадка – свинья, заяц и волк. Отгадки к подобным загадкам нужно знать заранее, они связаны с тайной речью. Нет сомнения, что загадки учили тайной речи, словам-заменителям. На специальных вечерах загадывались загадки, и молодые, неопытные члены сообщества, отгадывая их, учились тайной речи. Вот еще примеры подобных загадок:

Пришел шуру-муру,

Унес чики-брыки,

Мякинники увидали,

Житейникам сказали:

Житейники шуру-муру догнали,

Чики-брыки отняли.

(Волк, овца, свинья, мужик)

Пошел я по тух-тух-ту,

Взял с собой таф-таф-ту,

И нашел на храп-тах-ту;

Кабы да не таф-таф-та,

Меня съела бы храп-тах-та.

(Перевод: "Пошел на охоту, взял с собой собаку, нашел медведицу…")

Только при широком бытовании тайной речи могли существовать такие загадки. Сейчас загадки и сказки знают дети и пожилые люди. Это развлекательный жанр. В древности загадка была жанром гораздо более серьезным. В русских сказках и песнях от того, сможет ли герой отгадать загадку, часто зависит его жизнь или исполнение желаемого, например, свадьба.

В известной античной легенде сфинкс – чудовище с головой и грудью женщины, телом льва и крыльями птицы – задавал загадку путникам и убивал всех, кто не мог ее отгадать: «Кто из живых существ утром ходит на четырех ногах, днем на двух, а вечером на трех?». Сфинкс, расположившийся на горе возле Фив, погубил немало жителей города, в том числе и сына царя Креонта. Царь объявил, что отдаст царство и свою сестру Иокасту в жены тому, кто избавит город от сфинкса. Отгадал загадку Эдип, после этого сфинкс бросился в пропасть и разбился.

Отгадывание загадки, очевидно, связано с особым отношением к слову, с магией слова. Загадывание и отгадывание загадок – это своего рода поединок. Тот, кто не отгадает, оказывается побежденным.

Известны былички, в которых состязание в отгадывании загадок происходит между нечистой силой и человеком, который останется жить только в том случае, если они отгадает загадки. Вот пример такой былички, записанной в Алтайском крае:

«Собрались три девушки ворожить. Около дома, где они ворожили, лежала пропащая лошадь. Вдруг лошадь вскочила и побежала. Подбежала к дому и стала проситься в избу. Девушки испугались, обратились к бабушке. Бабушка надела им на головы чашки, подошла к двери и сказала лошади: “Если отгадаешь загадки, которые я тебе загадаю, я пущу тебя в дом, если нет, то нет”. Первая загадка: “Что на свете за три косы?” Лошадь не отгадала. Бабушка сказала ответ: “Первая – девичья, вторая – у петуха, третья – косильная”. Вторая загадка: “Что на свете за три дуги?” Лошадь не отгадала. Ответ был такой: первая – запрягальная, вторая – радуга, третья у котла дуга. Лошадь была вынуждена уйти».

В этом сюжете нет ничего экзотического, он вытекает из суеверных представлений народа. Отделаться от мертвой лошади удается, только прибегнув к магии слова, к загадке.

Вспомним «Повесть временных лет», предание о мести княгини Ольги древлянам за убийство ее мужа, князя Игоря. Мудрая Ольга как бы вызывает древлян на поединок, о чем они не догадываются, и этим предопределена их гибель. Княгиня говорит иносказательно, ее слова имеют скрытый смысл. Ольга предлагает им честь (их, как сватов, понесут в ладье) и просит их говорить: «Не едем ни на конях, ни на возах и пеши не идем, но понесите нас в ладье». Эти слова символизируют похоронный обряд. Мертвый все делает не так, как живой, о чем говорит загадка: «Умылся не так, приоделся не так, и сел не так, и поехал не так, засел я в ухаб, не выехать никак». Или: «Еду, еду не путем, погоняю не кнутом, заехал в ухаб, не выеду никак». Отгадка – «похороны».

В сказке жених или невеста часто выполняют трудную задачу явиться «ни пешком ни на лошади, ни голым ни одетым». Они разгадывают тайный смысл этой задачи, и все заканчивается благополучно – свадьбой. Сваты Ольги не понимают смысла происходящего. Символика обряда похорон используется дважды: древляне совершают омовение самих себя и пируют по своей же кончине.

Русская народная песня сохранила для нас мотивы сватания – загадывания загадок. Например, песня «Игра тавлейная». Молодец и девица играют в тавлеи (шахматы):

Играл молодец о трех кораблях,

А девица играла о буйной голове.

Уж как девица молодца обыграла,

Выиграла девица три корабля.

Молодец печалится о своих кораблях, красна девица его успокаивает:

Не печалься, не кручинься, добрый молодец,

Авось твои три корабля возворотятся,

Как меня ли, красну девку, за себя возьмешь:

Корабли твои за мной в приданое.

Обряд не заканчивается и на этом: как и положено, молодец загадывает девице загадки:

Загадаю девице загадочку

Хитру, мудру, неотгадчиву:

Ах, что у нас, девица, без огня горит?

Без огня у нас горит и без крыл летит?

Без крыл у нас летит и без ног бежит?

Девица отвечает:

Без огня у нас горит солнце красное,

А без крыл у нас летит туча грозная,

А без ног у нас бежит мать быстра река.

Следующая загадка:

Уж как есть у меня парень поваренный,

Так разве ведь он тебя за себя возьмет!

Да что взговорит душа красна девица:

Уж загадка не хитра, не мудра,

Не хитра, не мудра, лишь отгадлива:

Уж есть у меня девка-гусятница,

Уж разве она за тебя пойдет!

Состязание выиграно, девица одержала верх, показала свою мудрость. Замечательно, что здесь и невеста, как и вообще в русском обряде сватовства, называется не прямо, а иносказательно.

Сказка и пародия

Вернемся еще раз к тайной речи. Рассмотрим сказку, в которой она очень ярко представлена – «Терем мухи». В этой сказке прежде всего интересно то, как называют себя насекомые и животные.

«Ехал мужик с горшками, потерял большой кувшин. Залетела в кувшин муха и стала в нем жить-поживать. День живет, другой живет. Прилетел комар и стучится:

– Кто в хоромах, кто в высоких?

– Я муха-шумиха; а ты кто?

– А я комар-пискун.

– Иди ко мне жить.

Вот и стали вдвоем жить».

Потом приходит мышь – «из-за угла хмыстень», потом лягушка – «на воде балагта», затем заяц – «на поле свертень», лисица – «на поле краса», собака – «гам-гам», волк – «из-за кустов хап» и наконец медведь – «лесной гнет», который «сел на кувшин и всех раздавил».

Замечательно, что и загадка доносит до нас подобные метафорические наименования. Медведь в загадке – «всем пригнетыш», заяц – «через путь прядыш», волк – «из-за куста хватыш», собака – «таф-таф-та».

Обратимся опять к сказке «Богатый и нищий» и связи ее с тайной речью. Теперь эта связь достаточно ясна. Необходимо, однако, сделать еще одно очень важное замечание. Мы говорили о сакральном отношении к тайной речи, отношении очень серьезном, основанном на абсолютной вере в необходимость употребления подобной речи в жизни, в ее связь с магией слова. Сказка же – жанр, основанный на чистом вымысле, никакой связи между событиями сказки и современной действительностью нет. Тайная речь, магия слова пародируется в сказке, ее употребление подчиняется сказочным канонам.

Для сказки «Богатый и нищий» характерно, прежде всего, социальное противопоставление персонажей: нищего и богатого. Первоначально богатый одерживает верх, смеется над бедным. Он владеет тайной речью, он посвящен в нее. Богатый загадывает нищему загадки. Нищий не угадал ничего, богатый посмеялся над ним, не принял в работники.

Но по законам сказки богатый не может одержать победу над бедным. Так случается и здесь: нищий отомстил богатому, он оказался умнее его. Все заканчивается шуткой, веселым каламбуром. В этой шутке не только типичная сказочная концовка, но слышен смех и над традицией самой тайной речи, над верой в магию слова. Вот та загадка, из которой родилась данная сказка:

Темнота светлоту

Унесла на высоту,

А благодати дома не было.

(Кошка, искра, крыша, вода).

Пародируется тайная речь и в сказках о хитром солдате (Русские народные сатирические сказки Сибири. Новосибирск, 1981. №№ 91-93). Сказка «На черный день» записана у всех восточно-славянских народов, в том числе несколько вариантов – в Сибири. Сюжет ее таков:

«Жили двое стариков, всю жизнь работали, не разгибая спины. Накопили они грошей на черный день. Вот однажды старик уехал на базар, а к бабке зашел солдат. Бабка и подумала, что это “черный день” пришел. Солдат забрал все деньги да выпросил еще 25 рублей – продал старухе “солинец”. Вынул из кармана железный из бороны зуб и говорит:

– Вот ты чего варишь, то вот этим солинцем помешивай да приговаривай: “Соли, солинец, придет старик с торгу, накладет тебе в торбу, будут тебе хлопунцы, будут тебе шлепунцы! Солоно будет!”»

Чем закончилась сказка – можно предположить. Комический эффект усиливается от того, что солдат говорит иносказательной, тайной речью, и старуха его не понимает. Точно так же и в следующей сказке. Первой на этот раз загадывает загадки старуха. Она не накормила двоих солдат.

«Вот один солдат вышел на двор, выпустил скот в гумно, в хлеб снопами, приходит и говорит:

– Баушка, там скот в гумно зашел.

– А ты, случаем, не выпустил скот?

Пошла старуха в гумно выгонять скот, а солдатики тут успели себе добычу сделать: заглянули в горшок в печи, вытащили из него петуха, а положили лапоть. Приходит старуха, села на стул и говорит:

– Отгадайте загадку, дам вам покушать.

– Ну, загадывай.

Она им и говорит:

– Под сковородным затвором варится Курухан Куруханович.

– Нет, бабушка, под сковородным затвором варится Плет Плетуханович, а Курухан Куруханович в Сумин-город переведен».

Старуха не поняла, что обманута и отпустила солдат, дав им еще и по кусочку хлеба. «Отгадала» она загадку только тогда, когда вместо петуха вытянула из горшка лапоть. В другом варианте сказки этого же сборника Курухан Куруханович из города Печинска оказывается переведенным в город Суминск.

Такие сказки близки к анекдоту и выполняют одинаковую с ним функцию – высмеивают не только человеческую жадность и глупость, но и пародируют обряд. Серьезное становится смешным и веселым. Таков путь любой традиции, любого обряда, связанного с верованиями в магическую силу. В древности обряд качания на качелях был связан с верой в связь между раскачиванием вверх, подбрасыванием предметов и ростом растительности. Церковь запрещала этот обряд. Разбившихся на качелях хоронили без отпевания, часто не на кладбище, а рядом с качелями. Точно так же и катание с ледяной горки молодоженов на масленицу должно было обеспечить плодородие и будущий урожай.

У К. Маркса в работе «Трагическое и комическое в реальной истории» есть замечательные слова: «История действует основательно и проходит через множество фазисов, когда уносит в могилу устаревшую форму жизни. Последний фазис всемирно-исторической формы есть ее комедия. Богам Греции, которые были уже раз – в трагической форме – смертельно ранены в “Прикованном Прометее” Эсхила, пришлось еще раз – в комической форме – умереть в “Беседах” Лукиана. Почему таков ход истории? Это нужно для того, чтобы человечество весело расставалось со своим прошлым».

Речь идет о законе развития истории человечества, уяснение которого дает многое для понимания процесса развития культуры, в том числе и для понимания фольклорного процесса.

Владимир Васильев, доцент, кандидат филологических наук, Сибирский Федеральный Университет

Сказки народов Сибири

Алтайские сказки

Страшный гость

Жил-был барсук. Днём он спал, ночами выходил на охоту. Вот однажды ночью барсук охотился. Не успел он насытиться, а край неба уже посветлел.

До солнца в свою нору спешит попасть барсук. Людям не показываясь, прячась от собак, шёл он там, где тень гуще, где земля чернее.

Подошёл барсук к своему жилью.

Хрр… Брр… - вдруг услышал он непонятный шум.

«Что такое?»

Сон из барсука выскочил, шерсть дыбом встала, сердце чуть рёбра не сломило стуком.

«Я такого шума никогда не слыхивал…»

Хррр… Фиррлить-фью… Бррр…

«Скорей обратно в лес пойду, таких же, как я, когтистых зверей позову: я один тут за всех погибать не согласен».

И пошёл барсук всех, на Алтае живущих, когтистых зверей на помощь звать.

Ой, у меня в норе страшный гость сидит! Помогите! Спасите!

Прибежали звери, ушами к земле приникли - в самом деле, от шума земля дрожит:

Брррррк, хрр, фьюу…

У всех зверей шерсть дыбом поднялась.

Ну, барсук, это твой дом, ты первый и полезай.

Оглянулся барсук - кругом свирепые звери стоят, подгоняют, торопят:

Иди, иди!

А сами от страха хвосты поджали.

В барсучьем доме было восемь входов, восемь выходов. «Что делать? - думает барсук. - Как быть? Которым входом к себе в дом проникнуть?»

Чего стоишь? - фыркнула росомаха и подняла свою страшную лапу.

Медленно, нехотя побрёл барсук к самому главному входу.

Хрррр! - вылетело оттуда.

Барсук отскочил, к другому входу-выходу заковылял.

Изо всех восьми выходов так и гремит.

Принялся барсук девятый ход рыть. Обидно родной дом разрушать, да отказаться никак нельзя - со всего Алтая самые свирепые звери собрались.

Скорей, скорей! - приказывают.

Обидно родной дом рушить, да ослушаться никак нельзя.

Горько вздыхая, царапал барсук землю когтистыми передними лапами. Наконец, чуть жив от страха, пробрался в свою высокую спальню.

Хррр, бррр, фррр…

Это, развалясь на мягкой постели, громко храпел белый заяц.

Звери со смеху на ногах не устояли, покатились по земле.

Заяц! Вот так заяц! Барсук зайца испугался!

Ха-ха-ха! Хо-хо-хо!

От стыда куда теперь спрячешься, барсук? Против зайца какое войско собрал!

Ха-ха-ха! Хо-хо!

А барсук головы не поднимает, сам себя бранит:

«Почему, шум в своём доме услыхав, сам туда не заглянул? Для чего пошёл на весь Алтай кричать?»

А заяц знай себе спит-храпит.

Рассердился барсук, да как пихнет зайца:

Пошёл вон! Кто тебе позволил здесь спать?

Проснулся заяц - глаза чуть не выскочили! - и волк, и лисица, рысь, росомаха, дикая кошка, даже соболь здесь!

«Ну, - думает заяц, - будь что будет!»

И вдруг - прыг барсуку в лоб. А со лба, как с холма, - опять скок! - и в кусты.

От белого заячьего живота побелел лоб у барсука.

От задних заячьих лап прошли белые следы по щекам.

Звери ещё громче засмеялись:

Ой, барсу-у-ук, какой ты красивый стал! Хо-ха-ха!

К воде подойди, на себя посмотри!

Заковылял барсук к лесному озеру, увидал в воде свое отражение и заплакал:

«Пойду медведю пожалуюсь».

Пришёл и говорит:

Кланяюсь вам до земли, дедушка-медведь. Защиты у вас прошу. Сам я этой ночью дома не был, гостей не звал. Громкий храп услыхав, испугался… Скольких зверей обеспокоил, свой дом порушил. Теперь посмотрите, от заячьего белого живота, от заячьих лап - и щёки мои побелели. А виноватый без оглядки убежал. Это дело рассудите.

Ты ещё жалуешься? Твоя голова раньше чёрная была, как земля, а теперь белизне твоего лба и щёк даже люди позавидуют. Обидно, что не я на том месте стоял, что не моё лицо заяц выбелил. Вот это жаль! Да, жалко, обидно…

И, горько вздохнув, ушёл медведь.

А барсук так и живёт с белой полосой на лбу и на щеках. Говорят, что он привык к этим отметинам и уже похваляется:

Вот как заяц для меня постарался! Мы теперь с ним друзья на веки вечные.

Не одним снегом богата Сибирь…

Народы Севера и Сибири создали своеобразную культуру, в том числе богатое устное народное творчество - фольклор. Наиболее распространённым жанром фольклора являются сказки…

Предлагаем вашему вниманию сказки народов, заселявших землю сибирскую на протяжении множества столетий, и оставивших свой след в истории.

А также хотим познакомить вас с сибирскими и новосибирскими писателями сказочниками, творчество которых продолжает лучшие традиции сказочной литературы России.

Дети зверя Мааны: сказки народов Сибири о животных / худож. Х. А. Аврутис. — Новосибирск: Новосибирское книжное издательство, 1988. — 144 с. : ил.

«В стародавние времена жила на Алтае чудо-зверь мать Мааны. Была она, как кедр вековой, большая. По горам ходила, в долины спускалась – нигде похожего на себя зверя не нашла. И уже начала понемногу стареть. Я умру, — думала Мааны, — И никто на Алтае меня не вспомянет, забудут все, что жила на земле большая Мааны. Хоть бы родился у меня кто-нибудь…»

Сказки народов Сибири о животных учат детей доброму и внимательному отношению к окружающему миру.

6+

Русские сказки Сибири / сост. Т. Г. Леонова; худож. В. Лагуна. — Новосибирск: Западно-Сибирское книжное издательство, 1977. — 190 с. : цв. ил.

Русские люди живут в сибирских местах очень давно – со времени покорения Сибири Ермаком. Тогда же началась здесь история русского фольклора – устного народного творчества.

Эта книга – избранное из русских сказок Сибири, из всего того сказочного богатства, которое в течение столетий передавалось народом из уст в уста, из поколения в поколение, и так пришло в наши дни.

12+

Сибирские сказки / записаны И. С. Коровкиным от А. С. Кожемякиной. – 2-е изд., доп. – Новосибирск: Западно-Сибирское книжное издательство, 1973.- 175 с.

Народнопоэтическое творчество Омской области разнообразно и богато. Там живет немало замечательных знатоков сказок.

Одной из лучших сказочниц в Омской области была жительница села Красноярское Омского района Анастасия Степановна Кожемякина (род. 1888). От нее записано сорок сказок..

Сама А. С. Кожемякина начала рассказывать сказки лет пятнадцати. «Сначала девчонкам и парнишкам рассказывала, — вспоминала сказочница, — когда стала бабой — племянницам и всем жителям села». Большинство сказок она переняла от своей матери и рассказывала их, кажется, так же, как когда-то слышала: редко изменяла что-нибудь в них, еще реже прибавляла что-либо от себя.

Сказочный репертуар Кожемякиной не только велик, но и разнообразен. Сказочница рассказывала и богатырские, и волшебные, и авантюрные, и бытовые сказки.

6+

Сказки народов Сибири / сост.: Э. Г. Падерина, А. И. Плитченко; худож. Э. Гороховский. — Новосибирск: Западно-Сибирское книжное издательство, 1984. — 232 с. : ил.

В сборник вошли лучшие сказки Сибири: алтайские, бурятские, долганские, мансийские, ненецкие, селькупские, тофаларские, тувинские, хакасские, хантыйские, шорские, эвенкийские, якутские сказки о животных, волшебные сказки.

Один из составителей сборника – Александр Иванович Плитченко — наш земляк, поэт, писатель, переводчик алтайского и якутского эпоса.

Сказки народов Сибири / сост. Г. А. Смирнова; пер. на англ. язык О. В. Мязина, Г. И. Щитникова; худож. оформление В. В. Егоров, Л. А. Егорова. – Красноярск: Витал, 1992. – 202 с: ил.

«Хочешь ли ты узнать, почему звери друг от друга отличаются и почему Ворон – чёрный, а не белый?

Почему львы не живут теперь в Сибири, а у Медведя нет большого пальца?

Или о том, какой костёр разжёг в небе Сокол, как Муравей к Лягушке в гости ходил, а маленький Комарик победил злого духа Чучунну?» — так обращается к маленькому читателю составитель этой книги сказок и легенд о разных зверях, птицах, насекомых, населяющих тайгу и тундру.

Очень привлекательное подарочное издание книги сказок народов Сибири, с красочными иллюстрациями и постраничным переводом на английский язык.

Белоусов, Сергей Михайлович. Вдоль по радуге или Приключения Печенюшкина: повесть — сказка / С. М. Белоусов. — Новосибирск: Нонпарель, 1992. — 240 с. : ил.

Кто такой Печенюшкин? Удивительное существо! Некогда он был обычной бразильской обезьянкой по имени Пичи-Нюш и спас своего друга от страшной смерти. В награду боги наделили его безграничными волшебными свойствами, а главное, обострённым чувством справедливости. И вот уже много веков Печенюшкин, подобно рыцарю без страха и упрёка, борется со злом во всех его проявлениях.

О приключениях этого озорного персонажа новосибирский писатель Сергей Белоусов написал сказочную трилогию, которая открывается повестью «Вдоль по радуге, или Приключения Печенюшкина». Две самые обычные сестры-школьницы живут в самой обычной новосибирской квартире и даже не догадываются, что прямо на их балкон ведёт волшебная радуга. Радуга, путешествуя по которой, они попадут в волшебную страну Фантазилью и помогут Печенюшкину победить Злодея в серебряном капюшоне.

Для среднего школьного возраста.

Белоусов, Сергей Михайлович. Смертельная кастрюля, или Возвращение Печенюшкина: повесть-сказка / С. М. Белоусов; худож. Н. Фадеева. — Новосибирск: Эсби, 1993. — 304 с. : ил.

Это вторая книга сказочной трилогии о Печенюшкине — обезьянке, наделённой безграничной волшебной силой. Сёстры Алёна и Лиза Зайкины раскрывают коварный замысел картоморов — опасных существ, порождённых людьми.

Спасаясь от этих страшных человечков, сёстры снова попадают в волшебную страну Фантазилью.

Теперь судьба Земли в руках двух девочек и Печенюшкина, который убережёт друзей от всех невзгод.

Белоусов, Сергей Михайлович. Сердце дракона, или путешествие с Печенюшкиным: повесть-сказка / С. М. Белоусов. — Новосибирск: Новосибирское книжное издательство, 1996. — 368 с.

Вот уже четыре месяца обитатели Фантазильи не давали о себе знать. Предчувствуя большую беду, сёстры Зайкины решаются на отчаянный шаг: тайно пробиться в сказочную страну на выручку. Здесь их худшие опасения сбываются: злая воля окружила Фантазилью. Кто и как подстроил заговор, куда пропал Печенюшкин и кто та таинственная дама в чёрном, что является жителям страны по ночам? Чтобы найти ответы на эти вопросы и разгадать великую тайну, сёстрам предстоит отправиться в прошлое…

Заключительная часть трилогии о приключениях Великого Воина Справедливости Печенюшкина.

Магалиф, Юрий Михайлович. Волшебный рожок или приключения Городовичка: сказка-повесть / Ю. Магалиф. — Новосибирск: Новосибирское книжное издательство, 1993. — 79 с.

Эту сказку-повесть Юрий Магалиф посвятил 100-летию Новосибирска.

Над образом Городовичка-Никошки трудились три талантливых и увлечённых человека – придумал его Городской придумщик Владимир Шамов, книгу написал самый известный сибирский писатель-сказочник Юрий Магалиф, а нирисовал замечательный новосибирский художник Александр Таиров.

Ю. Магалиф: «Городовичок – известный персонаж, который стал символом Новосибирска. Ребенок, который прочитает эту книжку, узнает, каким был город. Что было здесь на этом месте до того, как город начал строиться. И что сегодня интересного есть».

Магалиф, Юрий Михайлович. Жаконя, Котькин и другие / Ю. М. Магалиор. — Новосибирск: Западно-Сибирское книжное издательство, 1982. — 125 с. : ил.

В книгу вошли известные сказки знаменитого сибирского сказочника Юрия Магалифа – «Жаконя», «Типтик», «Кот Котькин», «Бибишка - Славный Дружок», «Успех-трава».

«Сказки Магалифа - это были-небылицы двадцатого века. Чудеса техники, вошедшие в мир людей, мирно уживаются на этих страницах с ведьмами, говорящими птицами, феями и кикиморами. Детство видит мир вещей живым, дышащим, одушевлённым. И у Магалифа-сказочника вещи и механизмы говорят, грустят, думают, радуются и обижаются в точности как мы сами - и с этим не приходится спорить.

Я прочитал все сказки Юрия Магалифа и если о чём сожалею, так о том, что я не маленький и что этих сказок, так празднично иллюстрированных, не было среди других в моём детстве». Владимир Лакшин.

• * * *

Книги Городского Придумщика Владимира Шамова

написаны в своеобразном сказовом стиле,

рассчитаны на семейное чтение новосибирцев

и очень хорошо подходят для чтения взрослыми детям.

12+

Шамов, Владимир Викторович. Катеринина тайна / В. В. Шамов; худож. Л. В. Трещева. — Новосибирск: Новосибирское книжное издательство, 1995. — 78 с. : цв.ил.

Как и у всех столиц, у Новосибирска есть свои тайны, связанные с его рождением.

Одна из них – про любовь Обинушки и первостроителя Иванушки. Владычица Обская поведала и другую легенду – о Катерине – управительнице Обского Подводного царства. Многие страницы посвящены покорению Сибири Ермаком, тому, как шло продвижение русских в эти места.

12+

Шамов, Владимир Викторович. Легендные россыпи: фантастические путешествия во времени / В. В. Шамов; худож. Л. В. Трещева. — Новосибирск: Книжное издательство, 1997. — 141 с. : ил.

Читателю предстоит путешествие в век шестнадцатый, во времена Ермака Тимофеевича, казацкого атамана, присоединившего к Руси сибирские земли в царствование царя Ивана Грозного. Привлекает внимание и таинственная история старца Федора Кузьмича. Прочитав эту книгу, можно узнать о замечательном человеке Семёне Ульяновиче Ремезове – картографе, архитекторе, летописце. В ней рассказывается о происхождении названий Заельцовский бор, Бугринская роща, Затулинка. А еще – предлагается адрес Городовичка, по которому можно написать ему письмо.

6+

Шамов, Владимир Викторович. Новосибирские сказки / В. В. Шамов; худож. Е. Третьякова. — 2-е изд., доп. — Новосибирск: Новосибирское книжное издательство, 2003. — 144 с. : цв.ил.

Небольшие увлекательные сказки знакомят с историей Новосибирска, некоторыми его замечательными жителями, городскими достопримечательностями.

Как и в предыдущих книгах В. Шамова,

здесь действует полюбившийся всем Городовичок.

6+

Шамов, Владимир Викторович. Обская легенда / В. В. Шамов. — Новосибирск: Новосибирское книжное издательство: Фонд столетия Новосибирска, 1994. — 55 с. : ил.

«…знаете ли вы, любезный читатель, что во глубине каждой крупной реки есть дворец? И что дворцы эти не похожи друг на друга, как и сами реки…Живут во дворцах этих царицы речные, неувядающие красавицы, в глазах которых затаилась вся глубина рек…» — так начинается «Обская легенда» — первая книга Владимира Шамова из цикла книг об истории нашего города. Обинушка – царица речная, хозяйка великой реки Оби. Она-то и рассказывает о событиях весны 1893 г., когда началось строительство моста через Обь. Из ее легенды можно узнать о первостроителе Иванушке, о том. каким он мечтал увидеть Новосибирск, как хотел, чтобы будущие жители любили свой город…

12+

Шамов, В. В. Фонтаны над Обью: сказ о будущем, настоящем и прошлом / В. В. Шамов; худож. Е. Третьякова. – Новосибирск: Новосибирское книжное издательство, 2005. –220 с.: ил.

Владимир Шамов написал книгу путешествий во времени.

Главные ее герои живут в Новосибирске 200-летнем.