Какие управления КГБ существовали? Пятое управление кгб ссср.

В холодной войне, как и во всякой другой, были успехи и поражения, неудачи и просчеты, приводившие иной раз к необратимым последствиям. Любые спецслужбы нелегко переживают удары противника, немало таких ударов пришлось перенести и КГБ. Особенно болезненно воспринимались измены сотрудников аппарата, тех, с кем целый день проводишь вместе, кого и в лифте встречаешь, и на совещаниях, с кем постоянно связан ведением общих дел.

Сотруднику центрального аппарата КГБ майору Шеймову по делам службы никогда и никуда не надо было отлучаться, весь рабочий день, нередко затягивавшийся до глубокой ночи, он проводил в своей комнате, куда попасть было непросто: он запирался и открывал дверь не на всякий стук, а если отлучался на обед или, скажем, шел к начальству, непременно поворачивал рычажки своего замка, снабженного шифром, и еще разок дергал за ручку двери, проверяя, хорошо ли она заперта.

Так было, когда Шеймов работал в Польше, такой же режим соблюдал в период работы в нескольких африканских странах, этот порядок поддерживал и по возвращении в Москву. И ничего удивительного в том не было, профессия у него такая - шифровальщик.

Однажды Шеймов не явился на службу, все решили, что заболел, ибо его знали как человека дисциплинированного, исполнительного, для которого долг прежде всего.

Не явился он и на следующий день, дома на телефонные звонки никто не отвечал. Коллеги забеспокоились, поехали к Шеймову на квартиру. Но и здесь не обнаружили никаких признаков жизни. Ничего не могли сказать и соседи. При помощи работников домоуправления сотрудники вошли в квартиру. Никого. В комнатах не то чтобы идеальный порядок, но вроде бы все на месте.

Зашли к родителям Шеймова. Оказалось, они тоже ничего не знают. Работники органов госбезопасности встревожились еще больше, заметив, как странно повели себя старики. Казалось бы, они должны были забеспокоиться: ни на работе, ни дома нет сына, любимой внучки и снохи. А родители Шеймова лишь удивленно пожимали плечами, мол, понятия не имеем, куда они могли подеваться.

К великому нашему стыду, вскоре было установлено: ни в Москве, ни в стране Шеймова и его семьи нет. Выехали. Сами они, конечно, этого сделать не смогли бы. Всех троих вывезли, очевидно, с их согласия. Сомнений у сотрудников органов госбезопасности почти не оставалось, но все-таки в предательство верилось с трудом. Провели тщательное расследование. И снова нас ждал удар.

Обычно, когда агент иностранной разведки покидает страну пребывания и возвращается на родину, некоторое время, и иной раз довольно долго, он не выходит на связь со спецслужбой, ибо за ним может вестись наблюдение. Начинать работу он имеет право лишь после того, как получит сигнал от «хозяев». Этот сигнал Шеймову был дан - ему послали письмо. Конечно, не на его имя и адрес, и написано оно было не открытым текстом. Но сомнений не оставалось: Шеймов не первый день работает на противника.

Это был тяжелый провал, ведь Шеймов шифровальщик, и с его помощью в руки противника попали шифры, а значит, все, что передавали наши агенты, западные спецслужбы перехватывали и расшифровывали. Неизвестно, сколько времени это продолжалось.

Можно представить, что мы испытали! Прежде всего это было чувство страшного унижения - ведь обвели вокруг пальца, и еще, конечно, у каждого кипела злость от сознания собственной беспомощности и бессилия.

Многие наши беды происходили от нежелания глубоко анализировать причины тех или иных явлений, тормозящих развитие государства и ведущих к пагубным последствиям. Порок этот не миновал и органы госбезопасности. Кто знает, если бы из случая с Шеймовым были сделаны необходимые выводы, может быть, не удалось бы у всех на глазах бежать из страны другому «борцу за освобождение СССР» - Гордиевскому.

Взаимопроникновение в систему иностранных разведок - естественный процесс, мы внедрялись в спецслужбы западных стран, они - в наши. Но возможность проникновения противника в наши спецслужбы, к сожалению, недооценивалась - как в службах разведки, так и контрразведки. Перебежчики бывают, такое у нас случается, но чтобы агент ЦРУ работал рядом с тобой, за соседним столом на Лубянке, такое и представить себе невозможно. Занимаясь внедрением в иностранные спецслужбы, мы даже мысли не допускали, что западный агент может внедриться к нам. Даже зная о каких-то настораживающих деталях, органы безопасности допускали беспечность. В КГБ на всех уровнях не желали серьезно думать, что такое может случиться.

Когда наш сотрудник оставался на Западе, дело, конечно, тщательно расследовалось, виновных в упущении наказывали. Может быть, именно боязнь такого наказания и сковывала действия сотрудников, не стремившихся обнаружить и разоблачить агентов, внедрившихся к нам. Правда, таких было немного.

Разоблачение нескольких сотрудников КГБ, работавших на противника, таких, как Полищук, Моторин, Вареник, Южин, - воспринималось как невероятное ЧП. Но это в разведке. Контрразведка жила спокойно. И вдруг, словно гром среди ясного неба: наш майор - агент ЦРУ!

Заместитель начальника отделения Московского управления КГБ Воронцов был пойман с поличным при передаче секретных данных сотруднику ЦРУ, работавшему в Москве под крышей посольства США. С разрешения следователя я в качестве одного из руководителей КГБ беседовал с Воронцовым после его задержания.

Он рассказал историю своего падения. По его словам, никто его не вербовал и до определенного часа он не имел никаких связей с ЦРУ. Решил перебежать к противнику сам. Опытный разведчик, он знал, как избежать слежки, установить контакты. Воронцов бросил в машину сотрудника американского посольства письмо, в котором предлагал свои услуги. Ответа не последовало. Это не обескуражило Воронцова, из собственной практики он хорошо знал, что не каждый тут же схватит приманку, которую ему бросают. Через некоторое время он положил в посольскую машину второе письмо. Контакт с ним американцы установили после третьей попытки. Убедились, что этот человек может быть полезен, ибо пришел он, конечно, не с пустыми руками, и согласились принять его услуги за 30 000 долларов - тридцать сребреников!

Мы отлично знали всех сотрудников американской резидентуры в Москве, знали и «чистых» дипломатов, которые нас не интересовали. За действиями резидентов внимательно следили, о чем они, безусловно, прекрасно знали. Мимо наших глаз не прошел ни один их контакт, ни один маршрут, и для этого не требовалось даже постоянной слежки и специального наружного наблюдения - мы знали своих «коллег» в лицо. Ни пересаживания с одной машины на другую, ни смена такси на автобус или метро ничего не меняли. Американские агенты, как правило, являются профессионалами высокого класса. Они, безусловно, чувствовали нашу опеку, просто и мысли не допускали, что ее может не быть, и на сей раз придумали забавную штуку.

«Чистого» дипломата Джона по росту и телосложению не отличишь от резидента Брауна. Браун надевает искусно сделанную резиновую маску, имитирующую лицо Джона, и преспокойно отправляется куда нужно. Он уверен, что Джон нам неинтересен и никто не станет за ним следить. Распознать эту маску было невозможно даже на близком расстоянии, а уж если человек в машине - пусть она даже медленно выезжает из ворот посольства - тут и вовсе не о чем беспокоиться.

Однако нам довольно быстро удалось разгадать «иллюзион». Он помогал держать в поле зрения именно тех агентов, которые могли нанести наибольший вред. А американские разведчики, гордые своей изобретательностью, продолжали думать, будто дурачат нас.

Этот метод был описан в «Информационном бюллетене» контрразведки, посвященном практическим приемам, способам и тактике борьбы против агентуры западных спецслужб. Воронцов передал бюллетень американцам. Сотрудник ЦРУ, задержанный во время встречи с Воронцовым, был не в маске, а в парике, с наклеенными усами.

Воронцов передал противнику важные секретные данные, выдал товарищей по работе и людей, сотрудничавших с органами госбезопасности, раскрыл методы работы контрразведки, следившей за сотрудниками ЦРУ в Москве.

Меня поразила откровенность, с какой Воронцов рассказывал о своем предательстве. Было ощущение, что этого человека не мучила совесть. Не похож он был и на убежденного противника. Просто хотел заработать побольше денег и все скулил, как его, беднягу, обидело начальство. Верно, его и в самом деле обидели, когда обнаружили, что тратит казенные деньги на личные нужды. Суммы были мелкие, его пристыдили и понизили в должности. Вот и отомстил: перешел на службу к американцам.

А ведь сослуживцы Воронцова видели многое, видели, что живет не по карману, роскошествует, охотно дает взаймы деньги, хотя до недавнего времени сам из долгов не вылезал…

Воронцов вызывал брезгливое чувство, он всячески заискивал, старался вызвать сочувствие, тяжело было смотреть на молодого человека, которого сгубила жажда наживы.

Да, это были наши поражения, означавшие проигрыш в холодной войне. Мы не решались сказать о промахах народу и таким образом потеряли право говорить об ошибках других. Однако сам факт разоблачения шпионов делал честь нашей внешней контрразведке, во главе которой стояли такие честные и высокопрофессиональные специалисты, как Анатолий Киреев и Леонид Никитенко.

Надо отдать должное и начальнику разведки В.А. Крючкову, который не боялся уронить престиж своего подразделения, не скрывал наличия у нас агентов, работавших на спецслужбы Запада, и подвергал тщательному анализу все случаи их разоблачения.

Из новой книги: Бобков Ф.Д. Агенты. Опыт борьбы в «Смерше» и «Пятке». – М.: Алгоритм, 2012.

Автор этой книги Филипп Денисович Бобков - генерал госбезопасности. После создания в 1968 году в составе КГБ СССР 5-го Управления (защита конституционного строя) Бобков был назначен заместителем начальника этого Управления, а с мая 1969 года по январь 1991 года был его бессменным начальником.

Главной задачей 5-го Управления КГБ являлась борьба с антисоветскими элементами и с диссидентским движением, и Ф. Д. Бобков, в течение более двадцати лет возглавляя эту борьбу, собрал огромный материал о подрывной деятельности против СССР агентов влияния Запада. Не случайно с началом перестройки генерал Бобков подвергся резкой критике со стороны либеральных кругов и в январе 1991 года был освобожден от занимаемых должностей.

Генерал армии Филипп Денисович Бобков свыше 20 лет боролся с диссидентами, будучи руководителем 5-го Управления КГБ СССР Он собрал огромный материал о деятельности в Советском Союзе «пятой колонны» Запада Бобков один из немногих, кто знает, как «готовили» предателей, и даже называет их поименно. Не случайно с началом перестройки генерал Бобков подвергся резкой критике со стороны российских либеральных кругов и в январе 1991 года был освобожден от занимаемой должности.

Одним из ключевых проектов по разрушению СССР был «План Лиоте», разработанный в ЦРУ США вскоре после окончания Второй мировой войны. Он был назван по фамилии французского генерала, воевавшего в свое время в Алжире. Генерал Лиоте призывал сажать деревья вдоль алжирских дорог, чтобы через многие годы, когда эти деревья вырастут, французы могли отдыхать в их тени.
Американский «План Лиоте» предусматривал создание в Советском Союзе мощной, ориентированной на Запад прослойки в среде интеллигенции и в верхних эшелонах власти. В нужный момент, «когда деревья станут большими», для США возникнет благоприятная ситуация для нанесения смертельного удара по СССР…

Владимир Михайлович Гундяев родился 20 ноября 1946 года в г. Ленинграде в семье священника и преподавательницы немецкого языка в школе.

После окончания средней школы поступил в 1965 году в Ленинградскую духовную семинарию, а затем в Ленинградскую духовную академию, которую должен был закончить в 1973 году, но неожиданно закончил экстерном в 1970-м. 12 сентября 1971 года 24-летний молодой человек возведен в сан архимандрита и отправлен в Женеву на должность представителя Московского Патриархата при Всемирном совете церквей. В Женеве проработал в этой должности до декабря 1974 года.

В прошлом году в Болгарии был скандал местного значения. После смерти старого главы болгарской церкви надо было избирать нового. Чтобы обрубить возможность агентам болгарского «КГБ» возможность быть избранными на это место, в болгарской прессе опубликовали список агентов митрополитов.
Оказалось, что из 15-ти митрополитов бывших в Болгарии в советское время, стукачами были 13. Мало того — двое из них закончили специальные курсы агенов КГБ.



1972 год, февраль

В Новую Зеландию и Австралию выехали агенты «Святослав» и «Михайлов» на заседания Центрального Комитета Всемирного Совета Церквей.

1972 год, май

В качестве агента органов КГБ завербован советский гражданин из числа авторитетов РПЦ «Крылов».

1973 год, январь

В Таиланд и Индию для участия в работе ВСЦ выводились агенты органов КГБ «Магистр» и «Михайлов». Данные агенты оказывали выгодное влияние на работу Совета и представили материалы, представляющие оперативный интерес о положении в ВСЦ и характеризующие данные на отдельных деятелей.
В Прагу для участия в работе Христианской мирной конференции выводился агент «Кузнецов», от которого получена представляющая оперативный интерес информация.

1973 год, февраль

В СССР в качестве гостя Московской патриархии находился генеральный секретарь ВСЦ Филипп Портер, в отношении которого через агентов «Святослава», «Адаманта», «Михайлова» и «Островского» оказывалось выгодное влияние, Получена представляющая оперативный интерес информация.

1973 год, май

С контрразведывательными заданиями за рубеж направлялись: в Англию и Швейцарию — агенты «Нестеров» и «Академик», во Францию — «Пересвет», в ФРГ — агент «Москвич», в ПНР — «Зазюля». Агенты приняли участие в работе различных комиссий ВСЦ и Христианской мирной конференции, оказали политически выгодное влияние.

С декабря 1975 года В.М.Гундяев - член Центрального комитета и исполкома Всемирного совета церквей, с 1975 года член комиссии «Вера и устройство» Всемирного совета церквей, с 3 марта 1976 года член Синодальной комиссии по вопросам христианского единства и межцерковных сношений. С ноября 1976 года по октябрь 1978 года В.М.Гундяев — заместитель Патриаршего экзарха Западной Европы. В 1978 году назначен заместителем председателя Отдела внешних церковных сношений. В этой должности проработал до конца 1983 года.

Из отчетов 4 отдела 5 управления КГБ СССР:

1977 год, январь

В Чехословакию выехал агент 4 отдела 5 Управления «Кузнецов». В Индию в составе делегации, возглавляемой Патриархом Пименом, направлены агенты «Адамант», «Никольский», «Михаил».

1980 год, январь

В Швецию по линии Союза советских обществ дружбы с контрпропагандистским заданием выехал агент «Аббат».

1980 год, март

На заседание ВААК (международная организация церковных журналистов) направлены агенты «Аббат», «Марков». Полученная от них информация об обстановке в ВААКе и в отношении Хеслера, объекта нашей оперативной заинтересованности, представляет интерес для органов КГБ.
В Англию на интронизацию главы англиканской церкви выехал агент «Аббат».

1980 год, май

В ВНР выезжали агенты «Вадим», «Воронов». Из Швейцарии с заседания молодежной комиссии Всемирного Совета церквей возвратился агент Управления КГБ по Ленинградской области «Георгиев».
В ФРГ в краткосрочную командировку выехал агент «Ремарк». Агенту дано задание по изучению процессов, происходящих в международных кругах, а также по изучению поведения агента УКГБ Ленинградской области «Маркова».

1980 год, июнь

Во Францию маршрутировался агент «Аббат». Агент «Аббат» выезжал в США по линии Советского комитета защиты мира.

1980 год, сентябрь

В целях разоблачения мистификации общественного мнения на Западе по уголовному делу на Якунина агент «Есауленко» дал интервью кор. ТАСС, которое средствами массовой информации распространено на заграницу.

1980 год, ноябрь

В ФРГ на Ассамблею экуменического центра по информации в Европе направлен агент «Аббат».

1980 год, декабрь

Агенты «Аббат» и «Ремарк» возвратились из поездки в ФРГ. Через агентов оказано положительное воздействие на верующих в плане разоблачения клеветнических измышлений о положении верующих в СССР.

Из отчета зам. начальника 4 отдела 5 Управления КГБ полковника Н. Н. Романова о работе в 1982 году:

Наиболее значительные результаты выражаются в следующем:
Через ведущую агентуру РПЦ, Грузинская и Армянская церкви прочно удерживаются на позициях лояльности, активной поддержки миролюбивой политики советского государства.
В соответствии с планом активных мероприятий против размещения ракет средней дальности в Европе, разработанными во исполнение постановлений ЦК КПСС по данному вопросу и утвержденными руководством КГБ СССР 28. 08. 1981 г., а также в рамках совместного плана со службой «А» Первого главного управления КГБ СССР по оказанию выгодного Советскому Союзу влияния на клерикальные круги Запада через ведущую агентуру КГБ «Аббата», «Антонова», «Кузнецова», «Нестеровича» и других по религиозным каналам осуществлен комплекс акций по воздействию на общественно-политические круги западноевропейских стран. Через агентурные возмжности в РПЦ и друзей до Папы доводилась также информация о том, что «чрезмерное» увлечение им униатским вопросом может нанести только ущерб отношениям между Ватиканом и РПЦ.
За период 1982 года проведено 1809 встреч, получено 704 сообщения.

1983 год, февраль

В Швейцарию для участия в мероприятиях по подготовке ассамблеи ВСЦ направлены агенты «Михайлов» и «Константин».

1983 год, апрель

Через агентов «Островского» и «Кузнецова» было подготовлено открытое письмо патриарха Пимена президенту США Рейгану. Письмо опубликовано в газете «Нью-Йорк Тайме», перепечатано в «Известиях» от 11. 4. 83 г. и направлено друзьям для публикации в их газетах.

1983 год, май

В НРБ на юбилейные торжества, посвященные 30-летию патриаршества Православной церкви Болгарии выехала делегация РПЦ по главе с патриархом Пименом. В состав делегации включены агенты органов КГБ «Островский», «Никольский», «Огнев», «Сергеев» и оперработник действующего резерва под соответствующим прикрытием сотрудника патриархии.
В Ирландию выезжали агенты «Аббат», «И.Сергеева», «Т.В.»

1983 год, июль

В Ванкувер (Канада) на 6-ю генеральную ассамблею ВСЦ в составе религиозной делегации СССР направлено 47 агентов органов КГБ из числа религиозных авторитетов, священнослужителей и технического персонала.

1983 год, октябрь

В Данию по приглашению общества дружбы Дания — СССР выехала делегация РПЦ, в состав которой включены агенты «Аббат», «Григорий». Дано агентурное задание отстаивать миролюбивую политику Советского государства, разоблачать инспирации западной пропаганды о положении религий и верующих в СССР.
В ЧССР для празднования 25-летия ХМК выезжала делегация РПЦ, в состав которой входили агенты органов КГБ «Антонов», «Вадим» и «Кузнецов». При их активном участии была выработана декларация по случаю 25-летия ХМК, отражающая в целом интересы нашего государства.
С 3 по 8 октября с. г. в г. Москве проходило заседание членов экуменического круга по информации в Европе (организация, объединяющая христианских публицистов), в работе которой принимало участие 23 иностранца. Через агентов «Аббата» и «Григория» на иностранцев оказано политически выгодное влияние.

1983 год, сентябрь — октябрь

В г. Москве с 28 сентября по 3 октября с. г. в Издательском отделе МП проходила встреча представителей церковной прессы, в работе которой участвовало 12 иностранцев. Рассматривались вопросы обмена информацией. Через агентов «Аббата» и «Григория» на иностранцев оказано политически выгодное воздействие.
В Москве состоялось заседание рабочего комитета ХМК по проблемам разоружения. В целях оказания положительного влияния, принятия выгодных нам решений и изучения отдельных делегатов для участия в работе заседания было направлено 9 агентов КГБ, в т. ч. «Антонов», «Островский», «Кузнецов» и «Вадим». Заседание прошло успешно, итоговые документы отвечают интересам нашего государства.

13 ноября 1989 года В.М.Гундяев был назначен Председателем Отдела внешних церковных сношений Московской Патриархии. В этой должности проработал вплоть до избрания Патриархом 27 января 2009 года.

Из отчета начальника 4 отдела 5 Управления КГБ СССР полковника В. И. Тимошевского за 1989 год:

В соответствии с планом, утвержденным руководством КГБ СССР, осуществлены агентурно-оперативные и организационные мероприятия по обеспечению государственной безопасности в период подготовки и проведения мероприятий Всемирного совета церквей (ВСЦ) в Москве, в которых приняло участие более 500 иностранных религиозных деятелей. В результате осуществленных мер исполкомом и ЦК ВСЦ приняты общественные заявления (8), послания (3), соответствующие политической линии социалистических стран. Проведены агентурные и оперативно-технические мероприятия в отношении 29 объектов оперативной заинтересованности органов КГБ и по 9 объектам проводилось наружное наблюдение. Через агентуру на иностранцев оказано позитивное воздействие, получены дополнительные установочные и характеризующие данные, сведения об их политических взглядах, положении, занимаемом в своей стране. Взяты выгодные нам многочисленные интервью. Для решения организационных и оперативных вопросов проведены заседания (2) оперативных групп КГБ.

Фрагменты из отчетов КГБ приведены по книге Г.Урушадзе «Выбранные места из переписки с врагами». СПб., 1995, сс. 210-220.

Охрана Хрущева не смогла уберечь его только от отставки

9-е Управление КГБ: 1953–1964

Сразу же после смерти Иосифа Сталина в охране первых лиц государства да и вообще в структуре спецслужб Советского Союза произошли серьезные перемены. Охрана вождя была расформирована на следующий же день после его похорон.

Уже 5 марта 1953 года Лаврентий Берия объединил МГБ и МВД в одно министерство под названием МВД СССР и самолично его возглавил. 24 марта этого же года в министерстве был утвержден штат 9-го Управления.

Но уже 13 марта 1954 года, после смерти Берии, указом Президиума Верховного Совета при Совете министров СССР был создан Комитет государственной безопасности (КГБ). Таким образом, служба госбезопасности вновь была отделена от МВД. На 9-е Управление КГБ при Совете министров СССР (а в новой структуре всего их было 10) были возложены задачи по охране руководителей партии и правительства. Изменения не только затронули организационную структуру службы государственной охраны, но и, безусловно, сказались на самих условиях ее работы. Именно в этот период специалистами сталинского поколения чекистов были подготовлены уникальные приказы и инструкции, а также сформированы фундаментальные системные документы легендарной «девятки».

«Не велено туда ходить!»

В 50-е годы прошлого века главная кузница кадров для госбезопасности получила статус вуза - Высшей школы КГБ при Совете министров СССР. Это было не только престижно, но и необходимо. Заветы Дзержинского помнили и следовали им неукоснительно. Совершенствовалась система подбора и образования кадрового резерва, создавались все необходимые условия для подготовки грамотных специалистов. При этом обучение в Высшей школе проходили только офицеры, имеющие стаж практической работы в КГБ не менее трех лет. «Абитуриентов» с улицы не брали. Попасть в Высшую школу («вышку», как ее уважительно называли сами чекисты) можно было только по рекомендации руководства управлений и после утверждения кандидатуры партийной организацией, на учете в которой состоял кандидат на экзаменационную сессию.

Согласно давним чекистским традициям для обеспечения безопасности руководителя страны всегда отбирали самых лучших специалистов. Над этим работали и кадровые службы, и руководители подразделений на всех уровнях, выдвигая кандидатов, не единожды проверенных в практической работе. Одной из наиболее ярких личностей в охраны советских лидеров стал Михаил Петрович Солдатов (1926–1997). В течение долгих лет он работал в группах охраны Семена Михайловича Буденного, Никиты Сергеевича Хрущева и Леонида Ильича Брежнева. А на службу его благословил Иосиф Сталин. Но обо всем по порядку.

Никита Сергеевич Хрущев с телохранителем, подполковником девятого управления КГБ Михаилом Солдатовым. Фото: historicaldis.ru

«Отец окончил ремесленное училище и был направлен работать токарем на Московский электроламповый завод. Там его застала война. Он возглавил комсомольскую бригаду, которая выполняла военные заказы. Но этого ему было мало, он хотел большего и то ли в 1942, то ли в 1943 году поехал к своей тете в Ленинград, чтобы оттуда пойти на фронт. Приехал. Тетя его встретила, быстро надавала тумаков, напоила-накормила и… отправила назад. Когда отец вернулся, его встретил начальник цеха и сказал: "Миша, что будем делать-то? Или я сообщу "наверх", и тогда ты сам знаешь, что тебя ждет. Или давай план перевыполняй". Отцу долго думать не пришлось: "Буду перевыполнять план".

Работали они в то время, как и многие, в три смены. Наверное, с того времени, когда папа, будучи еще совсем мальчишкой, брал на себя серьезные обязательства, и начал формироваться его характер. Тогда такие пацаны были маленькими героями трудового, но все же фронта. На таких обращали особое внимание. Поэтому уже после войны он оказался в числе комсомольцев, которым поступило предложение пойти работать в органы госбезопасности, в то время МГБ. Естественно, комсомолец на такое предложение ответил: "Есть!". Прошел чекистскую школу молодого бойца, был зачислен в соответствующее подразделение. Все как у всех. Службу нес добросовестно, что называется, "как учили", и однажды по указанию руководства оказался на госдаче Семена Михайловича Буденного, чтобы подменить заболевшего сотрудника.

На месте начальник охраны сказал ему: "Вот тебе участок поста, без моей команды никого не впускать и не выпускать". Просто и понятно. Никого - значит никого! Понимаете, охрана - это такое подразделение, где каждый четко выполняет свои обязанности и поставленные перед ним задачи. Это и называется чекистская школа.

Вот так это понимал мой отец. Его не попросили, ему именно приказали - чтобы вот по этой конкретной тропинке никто не прошел. Остальное его не касается. При этом начальник доводит до его сведения: туда могу пройти только я и те люди, которых я проведу с собой. Что же тут непонятного?

Вот такое простое с виду задание, у нас это называется "держать периметр".

С этого начинали все. Кто "держал периметр", кто держал "тропинки", "участки трассы", кто "осуществлял допуск в государственные учреждения". Школа была устроена так, что каждый без исключения молодой сотрудник сам начинал выполнять свое первое задание, а потом постепенно к нему приходило понимание того, что такое режим, дисциплина, что еще от него требуется, помимо "пускать - не пускать", и так далее по мере накопления опыта. Старшие всегда следили, но не всегда вовремя подсказывали. Не детский сад. Одним словом, молодежь растет на постах. А посты меняются и по годам, и по опыту. Можно было и всю жизнь на одном посту проработать…

И вот, когда отец "держал периметр", легендарный командарм Семен Буденный решил прогуляться по любимой тропинке и неожиданно встретил нового молодого сотрудника. Отец мне потом рассказывал: "Такое лицо знакомое, как родной. А кто такой - не знаю. Говорю: "Не велено туда ходить".

Как не велено?

Не велено. Начальник охраны сказал, что нельзя.

А если я здесь начальник?

У меня здесь только один начальник.

Ну ладно...

Потом, конечно, начальник прибежал и приказал пропустить Буденного. А тот ему и говорит: "Слушай, пацан у тебя какой хороший, даже меня не испугался". Шло время, сотрудник, которого отец подменял, выздоровел и вернулся обратно в подразделение, и сменщика, по идее, пора было откомандировать обратно. Об этом стало известно Буденному, и он, видимо, хорошо помня курьез "с одним начальником", сказал: "Слушай, это хороший парень, правильно выполняет свои обязанности, дисциплинированный, надо бы оставить". Так отец и попал в группу личной охраны Семена Михайловича Буденного».

Случилось так, что молодой Михаил Солдатов получил «профессиональное благословение» от самого Сталина. Вот эта легендарная история из архива НАСТ России, которая передавалась в коридорах «девятки» из поколения в поколение:

«Молодой лейтенант Михаил Солдатов впервые дежурил возле спецподъезда первого корпуса Кремля, лестницы которого вели в главный кабинет страны. Это очень серьезная работа, и, конечно, к ней готовили офицеров, но все и всегда происходит в первый раз.

К зданию, как обычно, подъехал хорошо известный автомобиль. Из машины вышли Буденный со Сталиным. Выездная охрана оставалась там, где ей и положено было находиться. Однако вместо того, чтобы сразу пройти в здание, Иосиф Виссарионович неожиданно обратился к молодому офицеру, встречавшего его наверху у двери. Отдавая честь на посту при проходе генералиссимуса, Михаил Солдатов, "как учили", буквально застыл, не забыв при этом четко прилепить руку к фуражке. Что-то в этом эпизоде Сталину показалось необычным, и генералиссимус, глядя прямо в глаза отдававшему ему честь офицеру, вкрадчиво, как он умел, спросил:

Как ваша фамилия, товарищ лейтенант?

Что делать? Казалось бы, нет ничего проще, чем ответить на простой вопрос, тем более что он обязан это сделать. Но Солдатов... молчал. Сам "отец народов" смотрит на него в упор и ждет ответа, а лейтенант не может вымолвить ни слова! Так, по утверждению офицеров выездной охраны дежурной смены Сталина, продолжалось с полминуты. Пауза явно затягивалась, и ситуация с каждым моментом становилась неопределеннее. В театре это называется немая сцена. Наконец Сталин смилостивился.

Ну, не будем смущать товарища лейтенанта, - сказал он Буденному и, полуобняв маршала, сам вошел в заранее открытые двери.

Однако молчание молодого офицера, видимо, никак не давало покоя вождю. Когда Сталин, уезжая, проходил через подъезд, он вновь обратился к Солдатову:

Все же, товарищ лейтенант, как же вас зовут?

Солдатов Михаил.

У вас прекрасная русская фамилия. Не стесняйтесь. Я уверен, что у вас со службой все сложится хорошо.

И действительно, Сталин как в воду глядел. Михаил Петрович Солдатов уже в 30 лет стал майором КГБ, и ему с 1956 года доверили должность в группе охраны, которая работала с руководителем страны Никитой Сергеевичем Хрущевым».

«Здесь очень пригодился опыт, который отец приобрел в работе с Буденным, - говорит Александр Солдатов. - Папа знал, как готовятся выезды, как организовывается сопровождение, как распределяются задания и функции между сотрудниками, кто за что отвечает и т.д. Он был от природы наделен удивительным чувством ответственности и аккуратности по отношению к своим обязанностям».

Опергруппа, на выезд!

Основой работы «девятки» послужили формы и методы, наработанные чекистами в непростые времена обеспечения безопасности Иосифа Виссарионовича Сталина. За 30 с лишним лет у чекистов выстроилась четкая схема организации работы, приобрели явные очертания методы распределения сил и средств, сформировались профессиональные традиции. А традиции - это основа любой школы, в том числе и обеспечения личной безопасности руководителей страны.

По словам президента Национальной ассоциации телохранителей (НАСТ) России Дмитрия Фонарева, существует очень красивая легенда, что даже свой номер 9-е Управление получило в связи со сталинским прошлым. Дело в том, что каждые сутки Сталина охраняла группа в составе девяти офицеров. Из-за этого в профессиональный обиход не только НКВД, но и других ведомств, а главное, в сознание руководства страны вошло название «девятка».

Так вот, когда в 1954 году в Верховном Совете СССР начали готовить документы для образования КГБ и дошла очередь до распределения порядковых номеров управлений, то управлению личной охраны решили присвоить номер, который в сознании людей стал профессиональным синонимом, образом личной охраны. Напомним, что это всего-навсего легенда, но нет и никаких фактов, способных ее опровергнуть…

Согласно приказу КГБ СССР № 00157 и внутренним инструкциям «девятки» все последующие годы работали целые поколения чекистов. Нужно понимать, что это и есть та самая крайне необходимая в охранном деле преемственность, о которой говорят многие специалисты.

Естественно, что в новых условиях государственного управления не обошлось и без серьезных усовершенствований структуры, методов и форм работы системы личной охраны. В первую очередь новации в охранных технологиях были связаны с тем, что руководство страны изменило внешнюю политику. Командировки по стране стали обыденностью, а зарубежные визиты требовали от «девятки» осознания наступившей реальности и серьезного совершенствования существовавшего подхода к обеспечению подобных мероприятий.

В сталинские годы по понятным причинам контакты первого лица и его окружения с внешним миром были сведены к минимуму. Сам Иосиф Сталин выезжал за пределы СССР лишь дважды: в 1943 году в Тегеран и в 1945 году в Потсдам. С приходом к власти Хрущева высшие чиновники начали вести куда более подвижный образ жизни, что потребовало усиления мер безопасности.

При этом нужно специально оговориться, что, несмотря на официальное осуждение «культа личности Сталина», это никак не коснулось системной идеологии личной охраны руководителей страны. То есть если «царское наследие» большевики просто не принимали в силу идеологических разногласий, то «сталинское наследие» в области государственной безопасности в целом, а в области личной охраны в частности было весьма востребовано его преемниками. Безусловно, за исключением отдельных личностей. Если сталинская охрана в один день была расформирована Берией (заметим, не репрессирована, а именно расформирована: эта история есть в архивах НАСТ России в изложении Владимира Дмитриевича Винокурова - офицера группы охраны Иосифа Сталина), то охрана Берии точно так же была расформирована после его ареста.

А надежные, проверенные сталинским временем офицеры охраны составляли «золотой запас» 9-го Управления КГБ СССР при Совете министров. СССР, победитель во Второй мировой войне, был могущественной державой, с которой был вынужден считаться весь мир. Это понимали все. Новый миропорядок требовал налаживания официальных диалогов. И заботы по обеспечению безопасности зарубежных визитов руководителей страны по определению ложились на плечи руководства «девятки».

«В то время редко кто выезжал за пределы страны, - говорит Александр Солдатов, - заграница была для нас как темный колодец. Я помню, как при подготовке загранпоездок у нас дома к отцу собирались его друзья-коллеги по подразделению и обменивались опытом. То есть где, что и как у кого было. Было очень интересно их слушать, но я тогда еще мало что понимал. Эти офицеры сами, на основе своего опыта приходили к определенным мыслям, аккуратно передавали их руководящему составу, как будто это мысли руководства, и это срабатывало. Те смотрели, осмысливали, прикидывали и писали приказы - да, разумно, давайте действуйте. Так потихоньку росла база профессионального опыта, передовых и выездных групп охраны, прикрепленных».

Первый официальный визит главы советского правительства Никиты Сергеевича Хрущева в США. Фото: War Historical Museum

Совместно со всеми вовлеченными структурами «передовая группа» разрабатывала план по обеспечению безопасности мероприятия вплоть до маршрутов передвижения автомобилей, особо обращая внимание на способы эвакуации охраняемых лиц в случае осложнения оперативной обстановки. Важно было учесть протокольные требования принимающей стороны не только для руководства делегации СССР, но и для службы безопасности, которая работала с ней. В установленных протоколом визита рамках коллегиальными усилиями спецслужб решались вопросы общего и частного взаимодействия, ношения , допуска, сопровождения, применения технических средств и многие другие рутинные для охраны вопросы.

За два-три дня до визита транспортный самолет доставлял из Москвы автомобили и водителей гаража особого назначения, который традиционно со времен Ленина был неотъемлемой частью госохраны. За это время водители основных автомобилей должны были изучить установленные маршруты предстоящих поездок, подъездные пути, места стоянок и, конечно, порядок ночной охраны автомобилей.

18 февраля 1960 года в структуре 1-го отдела 9-го Управления КГБ при Совете министров СССР было образовано ставшее «легендой при жизни» 18-е отделение. На момент образования оно получило неофициальный статус «резервного». В новой структуре управления, которая сохранилась до конца 1991 года, 1-й отдел занимался непосредственным обеспечением личной безопасности охраняемых лиц.

По логике событий, на момент создания 18-го отделения статус охраняемых лиц из числа руководителей партии и правительства СССР имели 17 человек. У каждого охраняемого лица было свое отделение охраны, которое штатно формировалось исходя из его статуса.

Каждое отделение возглавлял начальник в должности старшего офицера-прикрепленного. В отделение охраны входили как прикрепленные, так и комендант отделения охраны. По указанию руководства страны 18-е отделение выполняло оперативные задачи, связанные с усилением охранных функций на общественно-массовых и партийных мероприятиях, в командировках и других условиях, которые требовали надежного обеспечения безопасности охраняемых лиц.

Номера отделений охраны оставались лишь до момента нахождения охраняемого лица на своей должности. Но 18-е отделение так и сохранило свои номер и статус, несмотря на то что количество отделений охраняемых лиц в конце 80-х превышало эту цифру.

Вопросы, связанные с командировками, визитами, работой с иностранными делегациями, прибывающими в страну, непосредственно возлагались на 18-е отделение. Штат отделения насчитывал 180–200 сотрудников, составляющих в разные времена до 10 оперативных групп. Именно это легендарное подразделение в структуре «девятки» во время своего существования и являлось кадровым резервом для непосредственного обеспечения личной безопасности охраняемых лиц.

Аквалангисты - это не игра

При необходимости к охране первых лиц СССР привлекались не только сотрудники 9-го Управления КГБ, но и специалисты любых других служб, чьи ресурсы и навыки могли быть востребованы в конкретной ситуации. В том числе подразделения боевых пловцов, основы которых в Советском Союзе еще в 20-е годы заложили водолазы ЭПРОНа (Экспедиции подводных работ особого назначения). Один эпизод с участием боевых аквалангистов вошел в историю как яркий пример профессионализма и системной надежности отечественной школы личной охраны.

Было это в середине апреля 1956 года во время представительного визита в Великобританию, когда обстановка в мире была более чем неспокойная и холодная война набирала обороты. По распоряжению Политбюро было принято решение плыть в приморский Портсмут тремя кораблями. Государственную эскадру возглавил новейший крейсер «Орджоникидзе» с охраняемыми членами делегации на борту, включая генерального секретаря ЦК КПСС Никиту Хрущева и председателя Совета министров СССР Николая Булганина. Крейсер сопровождали эсминцы «Смотрящий» и «Совершенный», на которых располагались остальные члены делегации, по должности отвечавшие за организацию и проведение визита. В составе делегации были также председатель КГБ СССР Иван Серов и начальник 9-го Управления Владимир Устинов.

Охране флотилии уделялось особое внимание, так как за полгода до этого на рейде Севастополя взорвался линкор «Новороссийск», при взрыве погибло более 600 моряков. Поэтому морской вояж первых лиц государства готовился очень серьезно. На борту одного из эсминцев располагалась группа боевых пловцов. Как уже отмечалось, эти высококлассные специалисты не относились к 9-му Управлению КГБ СССР, но непосредственно входили в систему обеспечения безопасности кораблей во время стоянки.

В два часа ночи матрос, несший службу на палубе крейсера, заметил пузырьки воздуха, выходившего на поверхность, и доложил по команде. Акустик крейсера «Орджоникидзе» подтвердил, что слышит подозрительные шумы по правому борту. С противоположного левого борта в воду спустился боевой пловец Эдуард Кольцов, который получил приказ выяснить причину шумов. Погрузившись, Кольцов увидел силуэт пловца как раз напротив того места, где расположены пороховые погреба крейсера. По словам самого Кольцова, он увидел, как водолаз прикрепляет к борту крейсера магнитную мину. Чтобы мина прикрепилась плотнее, диверсант ножом почистил дно корабля от налипших на него ракушек, чем и произвел шумы, которые уловил советский акустик.

Подплыв к ныряльщику, Эдуард Кольцов перерезал ему горло вместе с дыхательными трубками. Лишь потом из английской прессы стало известно, что этим ныряльщиком оказался знаменитый в Англии Лайонел Крэбб, ее лучший боевой водолаз, командор Королевских военно-морских сил. По некоторым версиям, он участвовал и во взрыве линкора «Новороссийск».

В середине 2000-х годов, по истечении 50-летнего срока, советские спецслужбы рассекретили эту историю. Только тогда Эдуард Кольцов смог рассказать, что произошло в апреле 1956 года и за что его наградили орденом Красной Звезды. Даже после этого случая боевые пловцы еще не были включены в состав 9-го Управления КГБ СССР. Такое подразделение в «девятке» будет создано только при Леониде Ильиче Брежневе.

Никита Хрущев и Джон Кеннеди. Фото: АР

Эти серьезные перемены потребовали от руководства 9-го Управления создания в его структуре целого подразделения, отвечавшего за обеспечение безопасности и обслуживания мест жительства охраняемых лиц. Сотрудники «девятки» охраняли московские квартиры партийных руководителей и государственные особняки на современной улице Косыгина на Воробьевых горах, в которых размещались высокие зарубежные гости. В том числе и Дом приемов, где был оборудован спортивно-оздоровительный центр для охраняемых лиц. С ними работали специально подготовленные офицеры, которые, помимо прочего, обязаны были быть искусными партнерами в парных спортивных играх.

Охранялись государственные дачи - в ближнем Подмосковье, на Валдае, в Крыму, на Кавказе, в охотхозяйстве «Завидово», а также трассы следования между объектами. Ко всем этим объектам, помимо групп охраны, прикреплялись горничные, повара, сантехники, электрики и представители других гражданских специальностей. Все они, естественно, были сотрудниками «девятки».

Местные отделы 9-го Управления КГБ создали на Валдае, на Кавказе и в Крыму, были такие отделы и в союзных республиках - их состав был малочислен, буквально по несколько человек. После распада СССР все документы об их деятельности и, соответственно, весь бесценный опыт остались в России. Поэтому и не приходится говорить о наличии в постсоветских государствах каких-либо крепких традиций в личной охране.

По распоряжению Политбюро ЦК КПСС офицеры 18-го отделения 1-го отдела 9-го Управления КГБ работали с первым отрядом космонавтов. Прикрепленной у Валентины Ивановны Терешковой была легендарная женщина - Нина Ивановна Жабина. Помимо госдач, «девятка» охраняла и другие объекты, например, 1-й отряд космонавтов (подобная практика, кстати, существовала еще при Берии, когда сотрудники МГБ обеспечивали безопасность физиков, занятых в ядерном проекте).

Особые направления работы курировали специально выделенные офицеры 18-го отделения 1-го отдела 9-го Управления КГБ. Так, существовала группа по работе с объектами «Театр», отвечавшая за безопасность руководителей страны в театрах (особых ложах) и других учреждениях культуры. Руководил ею Михаил Николаевич Аракчеев.

Была в «девятке» и такая влиятельная служба, как «КФТ» (кино, фото, телевидение). В отделе ЦК КПСС формировался тот самый «кремлевский пул» кино- и фотокорреспондентов. Именно с этим контингентом, включая допускаемых на мероприятия иностранных «снимающих» журналистов, работала спецгруппа из трех-четырех человек (в зависимости от количества «снимающей» прессы). Группа могла быть количественно усилена при проведении парадов и демонстраций на Красной площади.

При этом никакого отношения к контролю над содержанием журналистского материала группа «КФТ» не имела. В ее задачу входили обычные функции: контроль допуска снимающих и пишущих журналистов, проверка вносимой аппаратуры и соблюдение подопечными протокольного порядка мероприятия. Работала группа под руководством Валентина Васильевича Курносова.

Никита Хрущев встречается с колхозниками во время поездки по стране. Фото: Архив ТАСС

Нужно сказать, что спортсмены всегда были основой кадрового резерва личной охраны. Так, дежурным офицером одного из подразделений «девятки» был знаменитый футбольный вратарь Алексей Хомич. Жизнь председателю Совета министров СССР Алексею Николаевичу Косыгину во время инцидента с его байдаркой на Москве-реке спас Николай Калашников, полузащитник олимпийской сборной команды СССР по водному поло, бронзовый призер Токийской олимпиады 1964 года, офицер 1-го отдела 9-го Управления КГБ. Плыть к охраняемому ему пришлось с берега реки. В 18-м отделении 1-го отдела работал и участник финальной эстафеты по плаванию той же токийской олимпийской команды СССР Виктор Семченков.

Кроме того, в 50-е годы были созданы структуры, не входящие в «девятку», но являющиеся неотъемлемой частью системы охраны.

Первоначально за авиаперевозку руководителей страны отвечало Министерство обороны СССР, и летали они на военных самолетах, пилотируемых офицерами ВВС. Так было до 13 апреля 1956 года, когда распоряжением Совета министров в структуре «Аэрофлота» был создан авиационный отряд особого назначения (АООН) с местом базирования в аэропорту Внуково. Вскоре АООН был переименован в Отдельный авиационный отряд № 235. У этого подразделения были свои спецборта, экипажи и механики. В его обязанности входила перевозка государственных деятелей не только СССР, но и дружественных стран. В любой момент готовность любого борта составляла несколько часов.

Командиром отряда с 1957 года был легенда «правительственных летунов» Борис Павлович Бугаев, который долгие годы выполнял также обязанности личного пилота Брежнева. Именно он 9 февраля 1961 года был за штурвалом Ил-18, на котором советская делегация во главе с генсеком летела в Гвинею. В 130 км от Алжира, над Средиземным морем, самолет был неожиданно атакован французским реактивным истребителем. Французы трижды приближались к советскому самолету на опасно близкое расстояние и дважды открывали по нему огонь с последующим пересечением его курса. Но Борис Бугаев оба раза сумел вывести Ил-18 из зоны обстрела. В 1970 году Борис Павлович был назначен министром гражданской авиации СССР и проработал на этом посту 17 лет, был дважды удостоен звания Героя Социалистического Труда и множества других почетных наград.

23 июня 1959 года был создан Отдел правительственной связи (ОПС) КГБ СССР при Совмине. Десятью годами позже приказом председателя КГБ Юрия Андропова от 13 марта 1969 года ОПС был реорганизован в Управление правительственной связи (УПС). Без этого подразделения работа «девятки» была бы немыслима. Оно обеспечивало закрытой связью всю деятельность Политбюро и КГБ. Специалисты УПС всегда вылетали за рубеж вместе с передовой группой «девятки».

«У меня свои заботы»

Из сказанного выше вполне очевидно, что в обеспечении безопасности руководства страны в СССР придерживались строгого системного подхода. Но личная охрана, как говорит наш эксперт, в прошлом старший офицер штаба 9-го Управления КГБ СССР Дмитрий Фонарев, - дело благородное, да не благодарное. Потому что никакой системный подход спецслужб не может заставить охраняемое лицо серьезно (и столь же системно) относиться к этой работе. Так было в царские времена, так же было и в Советском Союзе, здесь революция ничего не изменила.

Служба охраны отвечает за безопасность охраняемого, но прислушиваться к ее рекомендациям он не обязан, она ему не начальство, поэтому очень многое зависит от степени его сознательности. Или несознательности, как это было в случае с Никитой Хрущевым, который доставлял сотрудникам своей группы охраны массу хлопот. Он вообще не любил, когда их вокруг него становилось много - точь-в-точь как в свое время Александр II, Николай II и В.И. Ленин.

В своей книге «Покушения и инсценировки: от Ленина до Ельцина» Николай Зенькович приводит слова бывшего начальника «девятки» генерал-полковника КГБ Николая Захарова о том, что Никита Сергеевич никогда не вникал в детали их службы. Даже при подготовке первого визита в США в сентябре 1959 года он отказался знакомиться с планом мероприятий по обеспечению своей безопасности:

«Вам поручено обеспечить мою безопасность, - сказал он Захарову, которого долго продержал в приемной и принял лишь в полночь. - Хорошо, что вы составили план мероприятий. Выполняйте его. Я же к этому никакого отношения не имею. У меня свои заботы.

Генералу ничего не оставалось, кроме как откозырять и покинуть высокий кабинет. Хотя, как вспоминает Николай Степанович, потрудились они тогда основательно. Предусмотрели очень многое: действия охраны в случае аварии самолета и поломки автомобиля, нападения террористов и антисоветских демонстраций, дорожно-транспортного происшествия и многих других непредвиденных ситуаций. План разрабатывался под личным руководством председателя КГБ Шелепина, который собирал разработчиков три-четыре раза в неделю.

И вот результат их стараний: "У меня свои заботы"».

Ладно еще, если бы Никита Сергеевич хоть спокойно занимался «своими заботами», но он и охране постоянно лишние заботы подкидывал. Подобно опять-таки русским царям и Ленину, Хрущев любил общаться с народом, никого заранее об этом не предупреждая. Больше всего нервировало охрану то, что «хождения в народ» он совершал не только дома, но и за границей. Об одном из таких случаев видавший виды председатель КГБ Серов вспоминал: «На моем веку было немало трудных дел. Но ни одно из них не идет ни в какое сравнение с тем, что мне пришлось пережить во время поездки Хрущева и Булганина в Индию в ноябре 55-го года…».

А произошло там вот что. На одной из площадей Калькутты Хрущев, растроганный теплым приемом, велел остановить автомобиль и решительно направился в толпу. «Хинди - руси, бхай-бхай!», как уж тут усидеть в машине. Толпа радостно рванула навстречу, возникла давка, полицейский кордон тут же смяли, появились и первые пострадавшие. Но офицеры охраны не растерялись, подхватили Хрущева и Булганина на руки и понесли над толпой.

Хрущев во время своего официального визита в ОАР принимает участие в торжествах по случаю перекрытия Нила. Фото: Валерий Шустов / РИА

После нежданной встречи с просителями взбалмошный генсек рассердился, вызвал из Москвы и председателя КГБ Владимира Семичастного, и начальника «девятки» Николая Захарова, устроил им большой разнос. Провинившихся офицеров уволили не только из личной охраны генсека, но и из системы КГБ. Хрущев хотел разогнать и всех остальных, но их спасла его дочь Рада Никитична, часто выступавшая в конфликтных ситуациях примирительницей. Кроме того, служба охраны все же сумела доказать Никите Сергеевичу, что если бы дача охранялась по периметру, непрошеным гостям туда было бы никак не пробраться. Охрану периметра решено было возобновить.

1961 год для Хрущева вообще оказался богатым на всякого рода опасные ситуации. Речь, впрочем, шла не об организованных покушениях: это были беспорядки либо вовсе какие-то нелепые случаи.

В Тбилиси возмущенные решением Хрущева о сносе памятников Сталину горожане побили стекла в автомобилях хрущевского кортежа, и лишь четкие умелые действия охраны спасли советского вождя от расправы. Подобные инциденты случались и в других городах Советского Союза.

В конце года в Киеве во время большого совещания работников сельского хозяйства охрана перехватила женщину, пытавшуюся прорваться к Хрущеву с ножом. По крайней мере, офицеры охраны утверждали, что видели у этой женщины нож. Зачем она взяла его с собой и что хотела от Никиты Сергеевича, установить так и не удалось.

«Сыну за меня стыдно не будет»

Невольно создается впечатление, что к сотрудникам своей охраны генсек относился по-барски. Есть даже легенда, что он якобы уволил нескольких за то, что из-за их недосмотра любимых голубей его внука съела кошка… Оставим домыслы скептикам.

Но вот что точно - с Михаилом Солдатовым у Хрущева сложились особые взаимоотношения. И дело вовсе не в каком-то особом служебном положении Солдатова: он не возглавлял группу охраны генсека, а всего лишь был одним из ее офицеров.

Причина в другом: будучи еще совсем молодым и работая у Буденного, Михаил Петрович понял, что прикрепленный обязан поставить свое поведение в самые жесткие рамки. С охраняемым лицом следует держаться на определенной дистанции. Говорить с «дедушкой» (так советские телохранители называли своих подопечных) можно только в том случае, если он сам к тебе обращается. И тогда это уже не только можно, но и обязательно.

«Если "дедушка" решит с тобой пообщаться, - говорит Александр Солдатов, - даже, например, приглашает покурить, ты не можешь ему отказать. Если ты не куришь - это твои проблемы. Но это уже знак того, что он питает к тебе какую-то симпатию, и это нужно ценить.

Работа охраны не должна быть заметна. Но охраняемый должен чувствовать, что этот "невидимый фронт" присутствует рядом с ним. Когда ты работаешь с людьми такого уровня, просто не может быть каких-либо нерешенных проблем. Если тебя о чем-то спросили, ты не имеешь права ответить "не знаю". Откуда ты возьмешь нужную информацию, охраняемого не интересует. А спросить он может о чем угодно: "Это что?", "Когда забор покрасили?", "Какая рыба там плавает?", "Где мои очки?".

Когда я сам начинал работать в охране, товарищи подсказывали мне: "Пойдешь с охраняемым на прогулку - возьми очки, захвати свежую газету, приготовь воду" и т.д. Вот мы идем гулять, и охраняемый спрашивает:

Что в прессе сегодня писали?

Писали то-то.

А кто статьи подписывал?

Такой-то и такой-то.

А, знаю, хорошие журналисты. Жалко, не успел я сегодня газетку просмотреть…

Пожалуйста!

О, а очков-то у меня нет!

Вот, пожалуйста!

Жарко сегодня, попить бы…

Пожалуйста, водички!

Вот так должен работать офицер охраны… Однажды мой отец пошел на прогулку с Хрущевым. Подготовился, как положено. А у Хрущева была привычка ворчать на телохранителей: "Эх, вы, молодежь, ничего не знаете, ничего не умеете". А отца предупредили, что Хрущев иногда может вдруг сесть на пенек и начать петь песню, и при этом обязательно скажет: "Песни ты не знаешь, слов не знаешь"… Особенно он любил украинскую народную песню "Ридна мати моя". И вот Хрущев стал ее петь, а отец подхватил. Генсек удивился, настроение у него поднялось. Завязались какие-то симпатии, а после поездки в Австрию в 1961 году отношения у них стали совсем теплыми».

И это неудивительно. В Австрии, во время встречи на венском вокзале, под ноги Хрущеву швырнули маленький предмет. Михаил Солдатов среагировал мгновенно - бросился и накрыл предмет своим телом. Это был металлический цилиндр, похожий на пехотную гранату. Как выяснилось позже, в цилиндре находилось письмо одного русского эмигранта с просьбой помочь ему вернуться на родину. После этого австрийский канцлер уволил своих охранников, а Хрущев лично поблагодарил своего телохранителя за преданность. Это профессиональный факт.

Визит, когда Михаил Петрович Солдатов (слева от Хрущева) накрыл собою брошенный перед охраняемыми лицами металлический цилиндр. Фото: wikipedia.org

В своих материалах НАСТ приводит и такой интересный факт. Однажды в Белоруссии, на торжественном мероприятии с участием членов правительства, Михаил Солдатов предотвратил попытку передать конверт Никите Хрущеву. Одна артистка шла по сцене и вдруг стала доставать что-то из декольте своего платья. Михаил Петрович среагировал мгновенно и перехватил ее руку, в которой было письмо. В результате «решительных и точных действий офицера охраны», как было написано в рапорте на имя руководства управления, которое было обязано докладывать о любом инциденте с охраняемыми лицами, «нарядное платье сильно пострадало». О том, что «все, что в нем было», вывалилось наружу, в рапорте не писали. Об этом рассказывали друг другу офицеры «девятки» и их белорусские коллеги из местного КГБ, работавшие на мероприятии. Но тут уж ничего не поделаешь, главное - что охраняемый не пострадал. Хрущев потом долго вспоминал этот случай как пример решительных действий своего телохранителя.

«Бомба» под видом куклы

В 1959 году состоялась знаменитая поездка Хрущева в Америку: впервые советский лидер ступил на землю США. Как рассказывал своему сыну Михаил Солдатов, работа там шла на пределе, иногда без еды и сна. Поначалу советского лидера встретили недружелюбно, но его раскованная и энергичная манера держаться вскоре пришлась американцам по вкусу. После посещения первых двух-трех городов его встречали уже целые толпы. Американцы даже про своего президента забыли, настолько их интересовал Хрущев. Командировка закончилась, и весь мир был потрясен этим визитом.

На обратном пути с Михаилом Петровичем произошел курьезный инцидент.

«Когда папа был в этой командировке, - вспоминает Александр Солдатов, - родилась моя сестра Лена. Посольские и служба охраны сбросились, подарили ему куклу. В СССР таких кукол еще не было: она была как настоящий ребенок - с хрустальными глазами, настоящими волосами, полным комплектом одежды. Все брали эту куклу на руки и удивлялись. Чтобы с ней ничего не случилось, отец повез ее в самолете. Не рейсовом, конечно…

На трап самолета его не пускает по сути коллега - американский агент секретной службы. Отец на пальцах и, конечно, при помощи истинно русских идиоматических выражений ему объясняет: «У меня дочь родилась. Кукла - подарок». Американец показывает ему, что нет, нельзя, мол, в кукле непременно бомба. Подошел старший, но в разговор сначала не вмешивался. Опытный коллега, чего уж тут…

Но когда отец уже конкретно и крепко выразился, старший указал подчиненному, чтобы тот пропустил его на борт с куклой, аргументировав свое решение исключительно по-американски. В переводе мидовских коллег это звучало примерно так: "Это такое сочное и точное слово, что ты не ошибешься. А если русский стал так ругаться, то там точно нет никакой бомбы"».

В октябре 1964 года в результате «партийного переворота» Никита Хрущев был смещен с должности генерального секретаря ЦК КПСС и отправлен на пенсию. Это, пожалуй, единственный случай, когда охрана не смогла ему ничем помочь. А вот карьера его телохранителя Михаила Солдатова успешно продолжалась и при Брежневе. Но о буднях личной охраны в брежневские времена мы поговорим уже в следующей публикации этой серии.

Ctrl Enter

Заметили ошЫ бку Выделите текст и нажмите Ctrl+Enter

из воспоминаний полковника Валерия Емышева, ветерана первого состава Группы «А». Заместителя командира Группы «А».

Первый состав Группы «А» Службы ОДП Седьмого управления КГБ СССР

29 июля 1974 года Председателем КГБ при Совете Министров СССР Ю. В. Андроповым был подписан приказ № 0089 / ОВ («Особая важность») об изменении в штатах Седьмого управления и утверждении Положения о Группе «А». В Положении сказано: «Группа „А“ является структурным подразделением 5-го отдела 7-го Управления КГБ при Совете Министров СССР и выполняет специальные задания Председателя Комитета госбезопасности при Совете Министров СССР или лица, его замещающего, по пресечению террористических, диверсионных и иных особо опасных преступных акций, совершаемых враждебными экстремистскими элементами из числа иностранцев и советских граждан с целью захвата иностранных представительств, их сотрудников, особо важных и других важных объектов, а так же членов экипажей и пассажиров транспортных средств на аэродромах, вокзалах, в морских и речных портах на территории СССР».

1974 год. Я только что завершил очное образование в Высшей Краснознаменной школе КГБ СССР, выпускной вечер состоялся 29 июня.Как и было запланировано, я должен был пойти в Девятое управление КГБ СССР на оперативную работу. Однако «семерка» личное дело забрало себе. Выпускник, согласно установленному правилу, возвращался в то подразделение, из которого поступал на учебу.После месячного отпуска являюсь в кадры Управления. Докладываю начальнику отдела кадров Н.С. Ерошкину о прибытии для дальнейшего прохождения службы. И напоминаю о том, что за месяц до окончания он и заместитель начальника 5-го отдела Управления Н.П. Фоменко встретились с выпускниками и заверили, что не будут чинить препятствий тем, кто перейдет на службу в другие подразделения госбезопасности. Успокоив меня, Ерошкин направил меня к кадровику О.И. Корсунскому, который курировал 5-й отдел Седьмого управления КГБ СССР. О моем назначении он объявил не в кабинете, а в безлюдном помещении отдела кадров, прошептав на ухо, что я назначен на должность оперуполномоченного Группы «А». Подробности, по его словам, я узнаю у руководства 5-го отдела. Прибыв в родные пенаты (служба в органах безопасности началась в 5-м отделе), я был встречен командиром Группы Робертом Петровичем Ивоном (официально первый сотрудник, кого зачислили в штат «Альфы», потом пришли Валерий Емышев и Сергей Голов).
Поднявшись в спортивный зал, он провел, можно сказать, примитивное, но емкое тестирование: «Ты готов рисковать жизнью?» На что последовал мой шутливый, но искренний ответ: «Если партия прикажет, то готов».После встречи с руководством 5-го отдела, В.А. Левшовым и Н.П. Фоменко, Роберт Петрович вкратце ознакомил меня с целями и задачами создаваемого подразделения, со структурой Группы, материально- техническим снабжением и программой подготовки.
Вышеизложенное свидетельствует о том значении, которое придавалось конспирации в деятельности подразделения. Кстати, по месту жительства я был «прописан» как сантехник, а при выполнении задач нами в качестве документов прикрытия использовались удостоверения МВД.
Секретность деятельности Группы не позволила издать в 1988 году документальную повесть, основанную на изучении и анализе оперативных сводок подразделения.
Советский Союз готовился к проведению собственной Олимпиады летом 1980 года. Для подготовки классного специалиста антитеррора требуется не менее трех-пяти лет. Поэтому, действуя на опережение, уже в начале 1974 года создается правовая основа деятельности Группы «А», ее материальное обеспечение, критерии качеств, которыми должен обладать кандидат на зачисление в подразделение. Разработанное и прошедшее через ряд комиссий и ответственных лиц Положение о Группе «А» легло на стол главы КГБ. 29 июля 1974 года Юрий Владимирович подписал приказ 0089/ОВ «Об изменении в штатах 7-го Управления и утверждение положения о Группе «А» 5-го отдела этого управления». Первый этап был завершен.
Аббревиатура «А» появилась оттого, что это, во-первых, первая буква алфавита, во-вторых, подразделение такого рода создавалось в нашей стране впервые.
Группа подчинялась и вводилась в действие исключительно по указанию главы Комитета или лицом, его заменяющим. Курировал подразделение заместитель Председателя КГБ В.П. Пирожков, а по линии Седьмого управления – Г.П. Рябов.
Основная нагрузка при подготовке документов по Группе «А» легла на одного из офицеров 5-го отдела «семерки» полковника Варникова Михаила Алексеевича. В этой работе также принимал участие полковник Дёмин Николай Григорьевич, который внес существенные коррективы. Это были люди большого и острого ума. В Положении о Группе «А» был предусмотрен весь комплекс вопросов: от целей и задач, включая тактику ведения борьбы с террористами, до вооружения, оснащения и материального обеспечения. Андропов лично интересовался состоянием дел в Группе «А». Первым, кто был назначен и руководил Группой, – майор Ивон Роберт Петрович. Именно на его плечи легла работа по подбору кадров и материально-техническому обеспечению. Да и в последующей деятельности подразделения он был «крестным отцом» многих проведенных спецопераций, тактико-специальной подготовки и материально-технического обеспечения.
Перечислю некоторые из них: парашютно-десантная подготовка и создание бронежилетов и бронещитов; подбор, подготовка и отправка тридцати сотрудников для проведения операции «Шторм-333» в Афганистане – штурм Тадж-Бека, он же дворец Амина.

Полковник Ивон по праву считается первым сотрудником Группы «А». Кто был вторым? Относительного этого до сих пор идет дружеский спор: В.П. Емышев или С.А. Голов. Но это, конечно, не имеет принципиального значения. С нас троих летом 1974 года и началась история Группы «А».

Ивон Роберт Петрович

Хочу подчеркнуть, что подбор сотрудников осуществлялся исключительно на добровольной основе. Основные критерии: офицерское звание, служба в органах госбезопасности не менее двух лет, способность выдерживать объемные физические и психологические нагрузки. Помимо этих требований, в подразделение подбирались сотрудники, имеющие навыки вождения автотранспорта не только легкового, но и грузового. Также обращалось внимание на телосложение и рост кандидата, ведь одним из путей проникновения в авиалайнер являются форточки пилотской кабины. При всех равных требованиях к будущему сотруднику Группы предпочтение отдавалось членам КПСС.

Роберт Ивон (слева) и сотрудники Группы «А» на тактических занятиях

Большое внимание при подборе кадров уделялось семейному положению кандидата, так как от домашней обстановки зависит и успех операции по освобождению заложников. Думаю понятно, о чем идет речь! Мысли сотрудника должны быть направлены на выполнение боевой задачи, а если он загружен неурядицами личного характера, то это может сказаться на результате общей работы коллектива.В дальнейшем практика посещения семей наших сотрудников использовалась как важный фактор воспитательной работы. Кандидат на зачисление подбирался только из Седьмого управления, что позволяло сократить сроки зачисления. Достаточно было приказа о переводе.

Вначале такая практика отбора будущих бойцов антитеррора себя оправдала, но в дальнейшем, когда численность Группы возросла, от нее пришлось отказаться. Кандидатов стали подбирать не только из «семерки», но из других управлений Комитета.
Кандидатов на зачисление находили и на ежегодно проводимых в Управлении Спартакиадах по различным видам спорта. Автор этих строк неоднократно был призером таких соревнований.

Руководство Комитета оказывало большую помощь. Серьезных затруднений, чтобы нам чего-то не сделали, отказали или не додали, - не было. Не помню, во всяком случае. Все наши предложения и заявки, касающиеся вооружения или, скажем, экипировки, максимально выполнялись. Более того, к нам приходили и спрашивали: какой вид вооружения вам требуется? Мы говорили о средствах индивидуальной защиты и специальных средствах для ведения борьбы с террористами. Особенно нас интересовало мощное и бесшумное оружие
Наступил сентябрь 1974 года, 2-го числа прибыл командир Группы – Герой Советского Союза Виталий Дмитриевич Бубенин, участник кровопролитных боев за остров Даманский, назначенный на эту должность непосредственно Ю.В. Андроповым. Он активно подключился к работе по набору сотрудников и материально-техническому обеспечению.

Герой Советского Союза Виталий Дмитриевич Бубенин

До сбора Группы в полном составе С.А. Голов и В.П. Емышев в течение сентября получали необходимое оборудование и вооружение. После кропотливой работы 2 октября 1974 года Группа «А» собралась в полном составе, кроме Д.А. Леденëва, так как он работал в учебном центре Управления преподавателем и принимал очередные выпускные экзамены. В тот день в отдел прибыл заместитель начальника Седьмого управления генерал В.А. Козлов. Он познакомился с каждым сотрудником, поздравил с зачислением в Группу, поставил основную ближайшую задачу и ознакомил с планом действий. В соответствии с этим планом все бойцы должны были пройти на базе учебного центра Управления трехмесячную первоначальную подготовку. Был определен режим работы.

Завершающим этапом формирования подразделения надо считать создание партийной и комсомольской организации. По количеству коммунистов, согласно Уставу КПСС, мы имели право только на партийную группу. Поскольку таковая формировалась в отдельном подразделении, да еще закрытом, то нам было предоставлено право «первички». Партбюро было избрано в количестве пяти человек. В него вошли Н.В. Берлев, В.Д. Бубенин, В.П. Емышев, Г.Е. Зудин (секретарь), П.Ю. Климов.

Количество комсомольцев не позволило создать свою организацию, и они были прикреплены к «первичке» другого подразделения. Но это, естественно, не исключало их активной общественной жизни. Партийные собрания в Группе «А» были открытые, нашим товарищам давались поручения и они избирались в другие общественные организации.
В своей деятельности основное внимание нашей партийной организации на первом (начальном) этапе было направлено на сплочение коллектива, создание атмосферы взаимопомощи и уважения друг к другу, воспитание боевого духа и патриотизма. Боевые операции свидетельствуют о том, что партийно-политическая работа всегда дает свои положительные результаты.
Завершился этап формирования подразделения, и Группа приступила к выполнению близлежащей задачи.Костяк Группы составляли офицеры среднего звена - от старшего лейтенанта до майора. Штатная категория командира Группы - полковник. Сотрудник «Альфы» получал заработную плату лишь на двадцать рублей больше, чем офицеры с таким же званием в Пятом управлении КГБ, занимавшиеся политическим сыском.

Построение группы. Левофланговые – Г.Н.Зайцев и Р.П.Ивон.
Купавна, Московская область.

Режим работы был определен с 9.00 до 18.00 с перерывом на обед. Расписание занятий равномерно распределяло нагрузку в течение всего дня. Утром физическая подготовка: кросс, легкая атлетика (поначалу требования к выполнению программы подготовки исходили из физического состояния сотрудника).
Затем до обеда шла огневая подготовка-теория. Изучались различные виды стрелкового оружия и мин, подрывные средства. Первая половина дня заканчивалась борьбой самбо. Во второй половине – практическая стрельба.

Как всякий вид физической подготовки, практическая стрельба начиналась с разминки: выбор места стрельбы, положение корпуса по направлению к мишени, мягкого и плавного нажима курка. Заканчивалась разминка классической стрельбой – три патрона, мишень.
Далее упражнение усложнялось: короткой перебежкой, кувырками вперед-назад и вправо-влево. Стрельба с двух рук не практиковалась. Материальная часть учебного отдела Управления не располагала возможностями для других видов подготовки, но и эта малая толика позволяла каждодневно укрепляться духовно и физически.

Как говорит народная мудрость: «Человек предполагает, а Господь располагает». Именно в соответствии с ней сложилась дальнейшая жизнь Группы. Приближались ноябрьские праздники. По традиции все правоохранительные органы переходили на усиленный режим. Подготовка к такому варианту началась с создания смен.

Офицер Группы «А» Валерий Емышев, 1970-е годы

Было образовано четыре смены по семь человек, которые возглавили А.С. Афанасьев, Д.А. Леденëв, С.А. Голов и Ю.А. Изотов.

Режим работы – сутки через трое. Одна смена на дежурстве, другая после дежурства, третья – выходная, четвертая – в учебном процессе. Как шутили, «смена без права на выпивку». Учебная смена усиливала ту, что находилась на дежурстве, ее также сотрудники вызывались в первую очередь при объявлении боевой тревоги.

Для оповещения по тревоге для каждой смены были разработаны планы действий. Звонок выдавался сотруднику, имеющему телефон, а он уже оповещал рядом живущих товарищей. Боевой расчет дежурной смены предусматривал сотрудников, отвечающих за конкретный регион вызова по тревоге. Не было необходимости заниматься этой работой в дни всенародных праздников, так как Группа в полном составе находилась на казарменном положении.

График боевого дежурства соблюдался и при усиленном варианте работы. Служба начиналась с составления боевого расчета, в котором за каждым сотрудником закреплялись обязанности: прием автотранспорта и имущества, оповещение о тревоге: составлялся план дежурства, где предусматривались теоретические и практические занятия по различным видам подготовки. Каждое отделение имело своего водителя, хотя и все остальные обладали определенными навыками вождения. Основными же нашими водителями были Алексей Баев, Сергей Коптев, Володя Филимонов и Гена Зудин.

Своей полноценной базой Группа «А» тогда не располагала, поэтому использовались спортивный и борцовский залы отдела и прилегающий к нему парк.

Борцовский зал имел двойное назначение: днем – для занятий самбо, а вечером на маты стелили простыни, и он превращался в спальню. С трудом, но удалось пробить у руководства простыни, чтобы люди отдыхали на своем белье. Вроде бы мелочь - постельное белье, но получая полноценный отдых, офицеры смогли, если говорить казенным языком, значительно увеличить коэффициент отдачи на тренировках.

Народная пословица гласит: «Как полопаешь, так и потопаешь». Поэтому вопросу питания придавали большое значение. Буфет отдела не мог обеспечивать всех наших сотрудников, да и в праздничные дни он не работал. Но выход был найден.

На дежурную смену была возложена задача вовремя обеспечить товарищей завтраком, обедом и ужином. Договорились со столовой минаевского рынка о получении трехразового питания. Пища доставлялась в солдатских термосах.

Не обходилось без анекдотичных случаев. Однажды в термос для первого блюда забыли вставить внутреннюю колбу, и борщ был налит в чехол термоса, который ещё не освободили от смазки. Геннадий Зудин торопился на смену поста и пообедал в неурочное время; при этом он нахваливал борщ, который, по его мнению, был «очень наваристый».
Отгремели ноябрьские праздники 1974 года, и Группа перешла к обычному графику работы. Воспользовавшись предстоящим затишьем, руководством подразделения было принято решение провести в два этапа учебные сборы. Местом был выбран учебный центр Тульской воздушно-десантной дивизии – Теснитское. Первую группу в две смены возглавил В.Д. Бубенин, а вторую – Р.П. Ивон.

Первая группа проводила сборы глубокой осенью – как уже говорилось, в ноябре месяце, и природа испытывала ребят на стойкость. Слякоть, снег и дождь – вот те условия, которые закаляли нас. Второй группе пришлось полегче. Зима уже вступила в свои права: легкий морозец со снегопадом.

Программа сборов была утверждена руководством КГБ. Эти сборы положили начало подготовке специалистов в различных областях боевой деятельности. Так, первые снайперы (Климов, Панкин, Емышев и Федосеев) пристреляли свои винтовки, под свой глаз отрегулировали оптический прицел по вертикали и горизонтали – чтобы поражать цель с первого выстрела.
Аналогичная работа была проведена пулеметчиками – Багровым, Баевым, Ванькиным и Чудесновым. Пристрелка велась как в дневное, так и в ночное время суток, независимо от погодных условий.
На сборах были организованы теоретические и практические занятия по минно-подрывному делу, которые проводились специалистом и асом в этой области капитаном Портновым. Каждый боец самостоятельно изготовил и произвел подрыв взрывного устройства, в соответствии с правилами технической безопасности.
Как всегда после окончания занятий оставался расходный материал, и его не возвращали на склад, а уничтожали на месте. Эту задачу как-то вызвался выполнить Р.П. Ивон. Местом подрыва выбрали старый заброшенный пруд. Прогремел взрыв, поднялись клочья вязкого черного ила. На краю оврага появился Роберт Петрович, похожий на негра. Свой внешний вид он объяснил очень просто: «коротковато бикфордова шнура отрезал».

Все оружие требовало не только изучения, но и овладения им в совершенстве. Для подготовки использовались не только возможности учебного отдела управления, но и учебные базы других подразделений государственной безопасности.
Так, в Бабушкинском пограничном училище мы изучали бронетанковую технику. Практическое изучение проходило на базе полевого учебного центра в Ярославской области. Там мы повстречались с будущим сотрудником Группы Виктором Фёдоровичем Карпухиным. На тот момент будущий Герой Советского Союза ходил командиром взвода. Лично мне он импонировал своим кавалерийским характером. Для него не существовало преград: «Шашки наголо, вперед, в атаку!»
Помимо выполнения основной цели проводилась и психологическая подготовка. Плюс обкатка танком с дальнейшим его уничтожением гранатой, остановка брони, движущейся возле здания. Причем два бойца десантируются из укрытия: один накрывает плащ-палаткой триплекс механика-водителя, а другой берет в плен экипаж, покидающий танк.
Продолжалось совершенствование владения стрелковым оружием, а также осваивание стрельбы из ручного гранатомета. Военнослужащие, обслуживавшие стрельбище, были просто «в мыле», так как от щитов-мишеней оставались одни щепки. Боевое гранатометание наступательного и оборонительного боя производилось как из окопа, так и на открытой местности.
Сборы оставили свой след не только разбитыми щитами, но и просеками в лесу, расширенной дамбой водоема, осушенными болотцами. Дело в том, что у танка заедало правую кулису. Поэтому и появилась «просека Дмитрия Ледёнева» и «дамба Валерия Емышева».

Традиционно сборы заканчивались праздничной ухой и «рюмкой чая» (спиртное для конспирации переливалось в чайники).
Поляна (праздничный стол) накрывалась на лоне природы перед днем отъезда. Единственным истинным рыбаком, уже позднее, стал Сергей Гончаров, он признавал только удочку. Поэтому, с разрешения местных властей, браконьерским способом, в небольших, но глубоких речках ловили рыбу - от пекаря до щуки, из которых варилась наваристая и очень вкусная уха. «Чай» покупался вскладчину. Мероприятие заканчивалось пением русских народных и патриотических песен. Солистом был Гена Зудин, начинавший с коронной песни «Гвоздики алые». Солистом русских народных песен втступал Володя Федосеев. Его репертуар начинался с «Ой мороз, мороз, не морозь меня…» Рано утром - подъем, погрузка и отъезд в Москву. До Ростова из-за плохой дороги добирались на БТРе. Получалось своеобразное продолжение практической подготовки. Традиционная остановка у ботика Петра I на Плещеевом озере. Такие выезды проводились ежегодно, как в летнее, так и в зимнее время.

Поначалу в нашем распоряжении было только серийное оружие: пистолет Макарова, автоматы Калашникова разных модификаций, снайперская винтовка Драгунова, крупнокалиберный пулемет Владимирова. Позднее появилась американская винтовка М-16, а для ближнего боя - автомат «Скорпион». Параллельно мы изучали средства психологического воздействия, метательные устройства, осваивали оптические и ночные прицелы. Для экстренного вскрытия дверей, люков, замков разрабатывали комплекты накладных зарядов, мощные резаки бесшумного действия. С помощью высокочувствительных технических устройств учились проникать в закрытые помещения, отрабатывали тактику применения специального средства «Роллиглис», взрывных устройств направленного действия «Ключ», гранат светошумового действия…

Известно, что практические занятия заканчиваются учениями, которые оценивают степень готовности.
Первые учения были проведены летом 1975-го. Тема: «Освобождение заложников, блокированных в здании». Было найдено заброшенное двухэтажное здание в районе Царицыно, с таким учетом, чтобы не привлекать внимание посторонних лиц. Сценарий, на первый взгляд, прост: трое террористов захватили заложников, заблокировались на втором этаже здания, выдвинули определенные требования.
«Заложниками» и одновременно инспекторами выступало руководство 5-го отдела Седьмого управления КГБ СССР. В качестве «террористов» были выбраны несколько сотрудников Группы, что усложняло задачу, так как они знали, чего следует ожидать.
В соответствии с планом действий подразделение делилось на две группы: группу захвата и группу блокирования. Первую возглавил Роберт Петрович Ивон, вторую - автор этих строк.
Задачей первой группы являлось скрытое выдвижение к зданию, внезапное и стремительное проникновение на второй этаж и обезвреживание террористов. Задача второй - наблюдение за обстановкой в здании, с последующим докладом руководителю операции и блокирование наиболее вероятных путей отхода «террористов» в случае провала их планов.
Итоги учений подвел руководитель 5-го отдела полковник Левшов Василий Яковлевич, его оценка была краткой: «неожиданно, стремительно, внезапно».

Практические занятия, естественно, не ограничивались только зданиями. Аналогичные учения, но с другим объектом, были проведены во Внуково. Но там возникли иные сложности: самолет, на котором проводились занятия, был действующий, а поэтому проникнуть на борт предстояло прямо-таки ювелирно.
Сценарий и действующие лица - те же, что на тренировке в Царицыно. В аэропорту предварительно изучили объект «преступного посягательства»: пилотская кабина, салон, возможные места проникновения в него и обзор видимости из авиалайнера. Сложность операции добавили авиаторы, посадив борт на заброшенную рулежную дорожку.
При движении пришлось преодолевать трехметровый забор и заросший бурьяном участок длиной около 250-300 метров. Были показаны два варианта выдвижения: пешком и на БТРе. Все выдвижения вели к хвостовой части самолета, так как этот участок был трудно просматриваемым из салона лайнера. Каждый вариант, однако, имел свои плюсы и минусы.
Пеший - скрытный, занимавший много времени. Вариант на БТРе сокращал время выдвижения и улучшал десантирование на крылья самолета, но был более заметным.
Подводя итоги учений, руководитель отдела и «террористы» не высказывали особых замечаний по выдвижению к объекту, а вот десантирование и занятие позиций «имели» свои недостатки, поскольку слышался шум в салоне лайнера. Вывод был сделан однозначный - необходимо иметь обувь на резиновой подошве.
В процесс подготовки и тренировки жизнь вносила свои коррективы. Кроссовая подготовка в 25-ти километрах от Москвы. На связи - Вячеслав Панкин. В случае объявления тревоги включалась светозвуковая сигнализация - «Тесла». И как показала дальнейшая обстановка, эти меры были не напрасными.
Однажды Саша Лопанов решил увеличить нагрузку и побежал еще кружок. Это совпадало с объявлением тревоги.
Боевая тревога не позволила нам терять время на ожидание. Было принято решение выдвигаться к объекту без него. Но Александр проявил истинное качество бойца спецподразделения. У объекта захвата он был чуть позже остальных. Как потом рассказывал, помогли сотрудники ГАИ, поверив в его рассказ, несмотря на внешний вид: кроссовки, спортивные трусы и майку с эмблемой спортивного общества «Динамо».
Прибыв на место ЧП (Ленинский проспект, 48), выяснили: студенты - африканцы из Ганы захватили своего посла и требовали повышения стипендии.
Как такового штурма не было. Под видом жильцов дома (посольство находилось на пятом этаже) сотрудники Группы поднялись по лестнице. Действовали в соответствии с ранее отработанным боевым расчетом: группа захвата и группа обеспечения. Решительность и некоторая жесткость охладила студентов.
Если самых активных зачинщиков пришлось выводить под руки, то другие покидали здание самостоятельно, не желая применения силы. Внизу их принимали сотрудники милиции и вывозили за пределы Москвы, где «выпускали на волю». Случалось, студенты возвращались и снова пытались добиться своего. Все зависело от того, как далеко их завезти. Но для предотвращения повторного захвата подразделение, тем не менее, некоторое время находилось у объекта.

Некоторый опыт по разрешению таких конфликтов в подразделении уже был. Как-то пятеро студентов из США устроили сидячую забастовку в Рахмановском переулке - в кабинете министра здравоохранения СССР. Они требовали отпустить их соотечественника, который находился в одной из больниц Москвы. Жестких мер к ним применять не пришлось, так как после проведенных переговоров с руководством отдела (в присутствии нескольких сотрудников Группы), они покинули кабинет добровольно.
Основой практической работы подразделения всегда являлась профилактика террористических актов, которая проводилась в местах наиболее явных объектов преступного посягательства. Неоднократно сотрудники Группы принимали участие во встречах иностранных делегаций. Зона ответственности выделялась в районе метро «Октябрьская»: бойцы «растворялись» среди встречающих и следили не за проездом кортежа, а за поведением людей.
Выполнялись подразделением и деликатные задания, такие как обслуживание судебных процессов, как правило, над изменниками Родины (шпионаж) из числа работников зарубежных представительств. Вся эта работа проводилась негласно: от доставки подозреваемого до присутствия в зале заседания. Валентин Иванович Шергин рассказывал, как однажды сопровождал от дома до зала заседания и обратно судью, который рассматривал дело об убийстве сотрудника госбезопасности В. И. Афанасьева.
Январь 1977 года. Москва. В вагоне метро на перегоне между станциями «Измайловская» и «Первомайская» при выезде поезда из тоннеля взорвалась бомба, оставленная в гусятнице у водительской кабины.
Вечером того же дня произошел взрыв в торговом зале продуктового магазина №15 в Бауманском районе. Еще одна бомба рванула около продовольственного магазина № 5 на улице 25-летия Октября (ныне Никольская).Погибли люди…
После этого перед Группой была поставлена задача: сопровождать поезда в столичной подземке и проверять обстановку в салоне, обращая внимание на поведение пассажиров (подозрительных лиц) и бесхозные вещи.
Поручались Группе и задания, не связанные с террористической деятельностью. Пожар в гостинице «Москва». Как впоследствии выяснилось, очаг возгорания находился в радиоузле отеля. К расследованию были привлечены лучшие следователи. Для предотвращения препятствий следственной деятельности и объективности расследования, а также для охраны места преступления и были задействованы сотрудники подразделения.
Очередное дежурство, приближается обеденное время, поступает сигнал боевой тревоги: террористами угнан самолет с пассажирами на борту в Финляндию. Финская сторона, не желая рисковать собственными военнослужащими, просит советское руководство предотвратить теракт своими силами и средствами.

Аэропорт «Шереметьево». Погрузка на очередной пассажирский рейс самолета Ту-104 «Москва - Ленинград». Пожарная лестница никак не проходила в салон через аварийный люк, а погрузка через салон могла вызвать недоумение у пассажиров авиарейса. Пришлось оставить ее, но недоброжелательные взгляды на себе все же ощутили, так как рейс был задержан более чем на час.

Прилет в Пулково, пересадка на самолет ВВС… Выруливаем к взлетной полосе. Проходит пятнадцать-двадцать минут, а взлета все нет и нет. Через десять минут возвращаемся на исходную позицию. Позднее выясняется причина этой ситуации. Финны готовы были пропустить советский спецназ, но без оружия.
Начались долгие и изнурительные переговоры. Советские дипломаты доказывали, что голыми руками вооруженных преступников не взять, но финская сторона твердо стояла на своем решении.
Затянувшиеся переговоры несколько скрасили нашу жизнь. Руководство аэропорта выделило помещение для ожидания. К нашей великой радости был накрыт стол, и нам оставалось только удивляться, как они могли догадаться, что мы не обедали. Вот это по-настоящему русское гостеприимство!
Ночь провели в гостинице аэропорта, а утром уже были в Москве. А с террористами все же пришлось встретиться - во время этапирования их в Москву. Они сдались финским властям взамен на обещание не выдворять их из Финляндии…
По сравнению с тем, что в дальнейшем довелось делать нашим сотрудникам, это все может показаться игрой в «казаки-разбойники». Однако и Москва «не сразу строилась». Любой коллектив проходит период детства, отрочества…
окончание

"Пятёрка" и "пятёрышники".- 45 лет Пятого управления КГБ (1)
Владимир Тольц
Владимир Тольц: …Эту годовщину в июле, похоже, никто в России публично отмечать не собирается. Ну, так, соберутся, может быть, "в своем кругу" бывшие сослуживцы, выпьют малость, ощущая себя ветеранами и бойцами, повспоминают минувшие дни, посудачат, «как молоды мы были», и как оно все пошло прахом, и кто виноват, и что, конечно, есть, есть надежда и не все потеряно (он же все-таки наш и на третий срок пошел)… А потом, захмелев и расслабившись после шашлыков и десертов на дачном приволье, может, даже вполголоса и нестройно, так, как некогда, лет 40-50 назад их предшественники напевали «среди своих» признанное тогда публично неуместным «Сталин – наша слава боевая, Сталин – нашей юности полет…» споют что-то времен своей «боевой молодости» -
Забота у нас простая,
Забота наша такая:
Жила бы страна родная, -
И нету других забот.

А отмечать публично и официально – нет! Недавно один российский писатель, которого наша сегодняшняя тема увлекает куда больше, чем меня, сказал мне: «А что тут отмечать? Это даже не круглая дата. – 45 лет…»

Но я все-таки решил: надо! Ведь государственный институт, о котором мы начинаем говорить сегодня, предназначен был для контроля и коррекции взглядов, идей и поведения более чем 250 миллионов человек – населения всего Советского Союза! Предметом его пристального внимания являлось то, что весьма приблизительно и расплывчато именовалось тогда «идеологией» и «идеологическими диверсиями». Его служащие в погонах, чаще появлявшиеся на людях в статском платье, лишь по неведению мнили себя «наследниками Дзержинского». На самом деле, думаю, их «корни» куда глубже. - Их предтеча - ученик великого Кондильяка, открывший нам «идеологию» как сферу знаний и механику манипуляций, которыми он пытался воздействовать на политику Наполеона, член французской Академии моральных и политических наук (во как!) Антуан Дестют де Траси.

А Учреждение, в котором они служили – 5 Управление КГБ СССР. «Пятерка». В июле 2012 года исполняется 45 лет с ее рождения. «Пятерке» и «пятерышникам» я и решил посвятить цикл передач, первую из которых вы сейчас слышите.

…3 июля 1967 Юрий Андропов, за полтора месяца до этого назначенный председателем КГБ, отправил из своего нового кабинета на Лубянке на Старую площадь, где он недавно еще сидел, одно из первых своих чекистских предложений:

1. Создать в Комитете госбезопасности при Совете Министров СССР самостоятельное (пятое) Управление по организации контрразведывательной работы по борьбе с идеологическими диверсиями противника. В КГБ республик, УКГБ по краям и областям иметь соответственно 5 Управления-отделы-отделения. Поручить Комитету госбезопасности (…) рассмотреть и утвердить структуру и штаты указанных подразделений.
2. Разрешить КГБ при С[овете] М[инистров] СССР в дополнение к имеющимся образовать в течение 1967 года 200 аппаратов КГБ в городах и районах. Считать целесообразным переименовать аппараты уполномоченных КГБ в городах и районах в отделы-отделения КГБ.

Владимир Тольц: Сказано – сделано! Через две недели все это было закреплено в постановлении ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 17 июля 1967 года. А еще через неделю секретным приказом председателя КГБ при Совете министров СССР № 0097 была утверждена первоначальная штатная численность Пятерки - 201 человек. Всего-то!

;;Тут следует сделать два замечания. Во-первых, само понятие «идеологические диверсии» не являлось изобретением свеженазначенного главой КГБ Андропова. Историки находят его еще в лексиконе Гражданской войны. С началом войны Холодной понятие стало употребляться более активно и вошло в повседневный инструментарий и лексикон идеологической работы КПСС. К примеру, опасавшийся до назначения Андропова в КГБ, что он может занять его место, секретарь ЦК по идеологии Михаил Андреевич Суслов не раз использовал и толковал это словосочетание в своих «проповедях». Во-вторых, «идеологией» и «идеологическими диверсиями» КГБ занимался с самого момента своего существования. В 1954 году в его структуре было заложено 4-е управление, задачами которого являлись помимо прочего «борьба с антисоветским подпольем, националистическими формированиями и враждебными элементами». Не оставляли своим вниманием «идеологическую поляну» и Второе (контрразведка) и Третье (военная контрразведка) главные управления КГБ. И прежде в истории ГПУ, НКВД, МГБ и бериевского большого МВД было то же самое.

Почему же – обращаюсь я к историкам советских сыскных и карательных органов - в 1967 г (и почему именно тогда?) понадобилось создавать новое специальное подразделение по борьбе с идеологической диверсией противника? Может он, противник, к тому времени придумал что-то новое? Или?...

Никита Петров: Я думаю, что кроме идеологических обоснований никаких, конечно же, других и не было. Потому что, начиная с прихода Брежнева к власти, мы видим постепенное, то, что называется, закручивание гаек. И выразилось это во многих сферах, не только в деятельности КГБ по репрессиям, достаточно вспомнить процесс Синявского и Даниэля. Здесь нужно смотреть на то, что делает в этот момент политбюро и куда направлена мысль нового брежневского руководства. А мысль направлена прежде всего на то, чтобы, что называется, «не дать померкнуть идеологическим постулатам Октября», всего этого комплекса юбилейных мероприятий 67 года, связанных с промыванием мозгов, с утверждением всей той советской обрядности. И конечно, КГБ мог бы и не создавать 5 управление, потому что ряд подразделений занимались и церковью, и молодежью, и диссидентами, но все это было сосредоточено в разных отделах Второго главного управления, то есть в контрразведке. В марте 67-го года даже проводилось совещание всесоюзное работников именно по второй линии – по линии контрразведки, где, кстати говоря, очень много обсуждали тему как раз борьбы с инакомыслием, как раз с теми проявлениями, которые есть, и антисоветские листовки, и всевозможные другие так называемые "вылазки".

Андропов, когда он пришел в КГБ, он прежде всего показал себя человеком партийным, то есть ему нужно было привнести в такую узко профессиональную сферу чекистского руководства некий сильный идеологический посыл. И это у него как раз и было побудительным мотивом написать 3 июля 67-го года записку в ЦК о том, что работа по борьбе с идеологической диверсией, собственно говоря, рассредоточена.

Владимир Тольц: Исходя из собственных представлений о механике и функционировании бюрократических систем, замечу следующее: сфера деятельности, которой Андропов был назначен руководить, была ему летом 1967-го знакома недостаточно. Каждому понятно, что главным направлением в ней являлась разведка. Понятно также, что как любой новоназначенный руководитель, Андропов желал как можно скорее показать себя достойным назначения и, так сказать, «оправдать доверие». «Идеология», - напомню, Андропов пришел в КГБ с поста секретаря ЦК КПСС, а до того возглавлял в ЦК отдел социалистических стран, - была ему куда ближе и понятнее. Здесь можно было и отличиться скорее… Вот откуда, думаю, «ноги растут»…
И, похоже, автор многочисленных сочинений по истории КГБ, известный тележурналист Леонид Млечин разделяет это мнение.

;;Леонид Млечин: Я думаю, что ему нужно было себя как-то быстро сразу проявить на новой должности, которой он не желал и к которой не очень был готов. Опыта работы в народном хозяйстве, как тогда говорили, в промышленности, на селе у него не было, разведка и так хорошо функционировала, значит, он должен был найти какое-то направление, на котором он чувствовал бы себя уверенно. И это была идеология, вернее, борьба со всякими проявлениями инакомыслия. Поскольку у него был глубоко травматический венгерский опыт, где он твердо усвоил, что любое послабление, любое позволение людям свободно мыслить и высказывать, неминуемо ведет к падению социалистического строя, крушению, то это была для него идея-фикс – во что бы то ни стало не позволить свободно говорить, мыслить, объединяться и так далее. И он решил, что он создаст это направление и произведет нечто в стране, и это будет начальством отмечено. И так и получилось.

Владимир Тольц: Я продолжаю расспрашивать историка советских спецслужб Леонида Млечина:

Леонид, я вспоминаю рассекреченные теперь данные о том, что первоначальная численность этого управления равна была двести с небольшим человек. По нашим представлениям тогдашним, это была туча всяких людей. Что значит эти двести человек – это центральный аппарат? ..

Леонид Млечин: Это, конечно, численность непосредственно 5 управления в составе Комитета государственной безопасности. А в каждом республиканском, областном и городском создавались "пятые линии". И тут уже дело зависело от ситуации в том или ином регионе.

Например, на Украине, где идеологическая чистка после назначения туда председателем республиканского комитета генерала Федорчука, идеологическая чистка превратилась в задачу номер один, 5 управление комитета украинского стало большим, чем Второе, контрразведка, самое главное. Я назову цифру: в контрразведке Украины было 80 офицеров, а в 5 управлении 155, в два раза больше. А если с сотрудниками 5 отделов областных управлений, то это было 830 офицеров-оперативников, на Украине занимались борьбой с идеологической диверсией. Они там, надо сказать, преуспели очень сильно, каленым железом все выжигали... Потом это, естественно, дало о себе знать в перестроечные и постперестроечные годы. Так что 200 человек первоначально – это сотрудники Центрального аппарата, а потом, кстати говоря, году к 80-му это было порядка 600.

Владимир Тольц: Ну, а теперь мне интересно будет сравнить то, что говорят историки, с те, что знает из своего опыта один из бывших «пятерышников» - бывший подполковник 5 управления КГБ СССР Владимир Константинович Попов.

Владимир Константинович, вы с какого года работали в 5 управлении?

Владимир Попов: С августа 1974-го года по 1989-й.

Владимир Тольц: Скажите, какова была структура 5 управления, когда вы начинали работать и как она по ходу лет менялась?

Владимир Попов: На тот момент, когда я начинал службу в 5 управлении, структура была следующая - она состояла из 10 отделов:
1-й отдел курировал творческую интеллигенцию,
2-й занимался разработкой националистов,
3-й отдел курировал Университет дружбы народов,
4-й отдел – разработка сектантов и курирование официальной церкви,
5-й отдел – курирование местных органов по линии 5 управления, то есть 5-е отделы и управления в республиках,
6-й отдел аналитический,
7-й отдел – разработка анонимов, высказывающих террористические угрозы и террористов,
8-й отдел – разработка еврейских националистов,
9-й отдел – разработка диссидентов, в основном в 9 отделе было два отделения, первое отделение - четко разработкой Солженицына, второе отделение занималось разработкой академика Сахарова,
10-й отдел – разработка зарубежных социалистических антисоветских организаций, в том числе вашей радиостанции Свобода. Вот такая была структура.

Владимир Тольц: Скажите, какова была численность сотрудников целиком в Центральном аппарате, в каждом из отделов исходно и в конце вашей службы?

Владимир Попов: Что касается отделов, численность их разнилась, общее число офицеров 5 управления, оперативных работников, оперативных сотрудников на тот период, если мне память не изменяет, насчитывало чуть более двухсот человек, порядка 225.

Владимир Тольц: А можно ли оценить количество сотрудников, офицеров именно, работавших по 5 направлению на местах, в республиках, в областях и так далее?

Владимир Попов: Я скажу откровенно, на тот период времени, конечно, информацией не обладал. Но из дальнейших, сравнительно недавних лет публикаций человека, много лет возглавлявшего 5 управление генерала Бобкова, численность была по всему Советскому Союзу около трех тысяч человек.

Владимир Тольц: [Не только] одними офицерами сильна пятая служба, ведь у вас числилось какое-то количество агентуры. Какова была численность агентуры 5 управления?

Владимир Попов: Число агентуры сложно было подсчитать, хотя этим занимался ежегодно 10 отдел КГБ - учетно-архивный. Он ставил всех вновь завербованных агентов на учет, поэтому владел четко цифрами наличия агентуры по всем линиям работы службы государственной безопасности в целом по стране. Можно легко посчитать: в среднем каждый оперативный работник, который осуществлял свою деятельность по линии Пятой службы, скажем так, насчитывал около 10 или чуть более 10 агентов. И одна из особенностей деятельности офицеров государственной безопасности заключалась в том, что для того, чтобы двигаться по службе, каждый офицер, оперативный работник в обязательном порядке должен был завербовать новую агентуру, одного, два и более в год. Если не было вербовок, соответственно, не было продвижения по службе, получения очередных воинских званий.

Владимир Тольц: Вы за годы вашей службы продвинулись ведь в званиях и в должностях, вы сколько навербовали всего?

Владимир Попов: Я не знаю, выдаюсь я или не выдаюсь, но я навербовал, по правде говоря, немало – где-то порядка под 40 человек.

Владимир Тольц: Скажите, а есть еще такая категория "доверенные лица" – это не агентура, а нечто другое… А сколько их было у вас, по стране и так далее?…

Владимир Попов: Я затрудняюсь сказать, велся ли учет числа доверенных лиц. Доверенные лица – это прежде всего официальные лица, руководители организаций, предприятий, то есть не агентура в таком плане, но это люди, с которыми можно было вести доверительные беседы, в которых проявлялся определенный интерес органов государственной безопасности либо к отдельным лицам, либо к проблемам в обществе. Именно эта категория и имела определение как "доверенные лица". Число их ни коим образом не ограничивалось. Любой оперативный работник, выходя на контакт с каким-то человеком, проведя с ним одну-две беседы, получив согласие на продолжение, вовсе не вербуя, необходимости такой не было, причислял такого человека к "доверенному лицу", то есть тем, с кем можно было вести доверительные беседы. Этимология этого слова "доверец" происходило от определения "доверенные лица".

Владимир Тольц: Если на вербовку агентов вы, конечно, должны были получить санкцию сверху, на обретение доверенных лиц вы должны были получать разрешение начальства или это было на делом вашей инициативы?

Владимир Попов: На это разрешение не требовалось. Прежде всего, я повторюсь, это были официальные контакты. Оперативный работник, который выходил на такой контакт, официально представлялся руководителем различных организаций, ведомств, предприятий, которые он курировал – это уже было доверительное отношение. Для этого не требовалось официального санкционирования руководства.

Что касается вербовки, то действительно, первоначальный контакт осуществлялся с санкции руководства отделов, а сама вербовка осуществлялась с санкции руководства управления, либо заместителя начальника управления, либо начальника управления, не ниже. Для этого подготавливался специальный материал, заводилось дело на кандидата на вербовку, велось его изучение несколько месяцев, иногда это могло быть и больше, но, как правило, не более года – это лимитировалось соответствующими приказами. По мере установления оперативного контакта, его развития, получения необходимой информации оперативным работником писался мотивированный рапорт о необходимости вербовки конкретного человека, и осуществлялась его вербовка.

Владимир Тольц: Поскольку все мои вопросы касаются сегодня количественно-статистических данных, позвольте в завершении еще один: кроме этих контингентов – агентура, доверенные лица, существовали еще и существуют, думаю, владельцы, держатели явочных и конспиративных квартир. Сколько их примерно было у "пятерки"?

Владимир Попов: Каждый оперативный работник, имеющий агентуру на связи, должен был иметь явочную квартиру. На явочной квартире принималась проверенная агентура. Разрабатывалась легенда посещения конкретной квартиры на тот случай, если происходили неожиданные встречи. Скажем, агент идет на встречу с оперативным работником, встречает кого-то из числа знакомых, а может быть и родственников, он должен объяснить, почему он здесь появился. Явочные квартиры приобретались конкретно оперативным работником.- Подбиралось удобное место, расположение, как правило, рядом с метро, я в данном случае имею в виду Москву, с тем, чтобы удобно было добираться оперативному работнику и агентуре.

Что касается конспиративных квартир, конспиративные квартиры получались в качестве жилого фонда от городских властей по секретным запросам органов государственной безопасности. На них по недостоверным документам прописывались, оформлялись владельцы, как правило, были пенсионеры органов КГБ, которые являлись держателями конспиративных квартир.

Как правило, на конспиративных квартирах работало руководство управлений органов КГБ, им выплачивалось вознаграждение, так же как и содержателям явочных квартир, правда, меньше. В мои времена содержатели явочных квартир получали по 350-400 рублей ежемесячно, за некоторые неудобства, естественно, содержатели конспиративных квартир, как правило, 1000-12000.

Владимир Тольц: Предложив создать «идеологическое управление» КГБ, назначенный главой Комитета Юрий Андропов, попросил ЦК, хотя Комитет в ту пору значился «при Совете министров СССР», увеличить численность служащих в его конторе почти на 16%. Просьба была удовлетворена. Если в июне 1967, на момент создания «Пятерки» в КГБ числилось 14 263 человека, то теперь в штате Коми­тета добавилось «2 250 единиц, в том числе на 1 750 офицерских и 500 вольнонаемных должностей». Чем же оказались заняты эти офицеры и особо проверенные вольнонаемные?

Мой очередной собеседник руководитель программы «История диссидентского движения» российского общества «Мемориал», сын известной деятельницы правозащитного движения Ларисы Богораз и писателя Юлия Даниэля, самиздатчик, сотрудничавший с легендарной ныне «Хроникой текущих событий» Александр Даниэль.

Александр Даниэль: Первое, что мне хотелось бы сказать, что, как мне кажется, непосредственное появление "Пятерки" в системе КГБ при Совете министров СССР, тогда еще КГБ при Совете министров, конечно, связано с назначением на пост председателя КГБ Юрия Андропова. Это хронологически просто видно: вот Андропов появляется весной 1967 года, а приказ о "пятерке" у нас летом, об организации Пятого управления летом того же года появляется.

Но на самом деле это внешняя канва. По сути к этому шло, как мне кажется, с начала 60-х годов. Дело в том, что традиционно политические репрессии в стране, как еще в сталинские годы, всегда приписывались к козням вражеских разведок и сопротивлению остатков эксплуататорских классов. - Два фактора.

Где-то в начале 60-х годов было сформулировано, что социализм у нас построен окончательно и бесповоротно, никаких остатков эксплуататорских классов в стране нет. Такова была официальная формула. У нас уже даже не диктатура пролетариата, а общенародное государство – это, кажется, чуть позднее было сформулировано... Но так или иначе рассматривать политические репрессии как отражение борьбы классов уже было невозможно в рамках этой идеологемы.

Тогда остается вторая мотивация – происки заграничных врагов. Тогда на первый план выступает формула, которая была и раньше, но тут она выступает на первый план, она фигурирует в речи секретаря ЦК КПСС Ильичева на пленуме в 1963 году, формула – идеологическая диверсия. И вот эта формула становится официальным объяснением оппозиции гражданской, культурной, политической, религиозной, которая существует в стране.

Интересно, что сам Андропов, который был, по-видимому, человеком очень сложным, мне кажется, что он, лично он немножко по-другому понимал ситуацию. В записках, направленных в ЦК КПСС в декабре 1974 и, если не ошибаюсь, в январе 1975 года, отвечая на вопрос, откуда берутся выступления против советского строя, он, во-первых, возвращается, быть может ритуально возвращается, к риторике сталинского периода – наследники, потомки, остатки эксплуататорских классов, а также бывшие власовцы и прочие изменники родины. При этом очень прагматично объясняет политику КГБ по отношению к этим выступлениям. Он поясняет, что КГБ всего лишь регулирует ситуацию с тем, чтобы не допустить выхода ее из-под контроля.

Вот это главная установка, которая в этих записках просматривается – не допустить, чтобы процессы вышли из-под контроля. Для этой специальной задачи, которая уже формулируется именно в терминах идеологической диверсии, для которой вроде как бы официально нет внутренних оснований, и создается Пятое управление.

Владимир Тольц: Сейчас, когда мы имеем достаточно полные представления о структуре КГБ и функциях большинства его подразделений, мы с некоторой, излишней, порой, легкостью рассуждаем о причинах и обстоятельствах создания «Пятерки». Но вот вопрос, м.б., позволяющий уточнить «взрослость» нашего знания, - готовя эту программу, я задавал его большинству моих собеседников, исключая, впрочем, офицеров и генералов КГБ,- а когда ты лично узнал о существовании 5 управления КГБ?...

Александр Даниэль: 5 управления? Честно говоря, поздно. Мне кажется, что я это узнал уже узнал из публикаций перестроечных лет о существовании 5 управления. По-моему, было дело именно так.

Владимир Тольц: Тот же вопрос я задал и политологу, генеральному директору Фонда эффективной политики, бывшему советскому политзаключенному и бывшему советнику руководителя Администрации президента РФ Глебу Павловскому.

;;Глеб Павловский: О существовании КГБ я узнал с младых ногтей, как-то узнавание лет с 4-5 уже закладывалось со стороны родителей, дедушки с бабушкой, папой с мамой. Закладывалось тем, что мне говорили, что поскольку я родился 5 марта, в день смерти Сталина, хотя на два года позже, то мои два года отмечались, закрывшись, плотно закупорив окно одеялом, соответственно, объясняли, почему так надо было делать.

Конечно, структуру КГБ я совершенно не представлял себе и узнал уже, я думаю, это было начала 70-х, из самиздата. Совершенно не могу вспомнить, откуда. Собственно говоря, для нас КГБ не разделялось на управления.

Владимир Тольц: Совершенно верно. Мы растерялись как бы, и каждый вспоминал что-то весьма смутное. Но теперь с высоты опыта и возраста, как вы думаете задним числом, в чем смысл создания 5 управления КГБ? Ведь в общем борьба с антисоветчиками, с чем угодно, велась и до этого…

Глеб Павловский: Это как раз в значительной степени понятно с точки зрения административной логики советской системы. Потому что она после смерти Сталина, ее политический класс все время искал такого способа стабилизации и защиты системы, который не делал их самих жертвами этой системы, собственной же системы защиты, собственной системы безопасности. Я хорошо помню еще даже в начале 60-х обсуждения публичные, хотя завуалированные, темы «техника безопасности». Это еще был период, когда КГБ существовала, но в несколько ином модусе, не столь очерченном, не столь сфокусированном на внутреннем инакомыслии.

Поиск шел по простой линии: надо было найти такую сферу репрессий, которые позволяли бы их делать фокусными, с одной стороны, фокусировать на определенных людях, а с другой стороны не давать их обратить на себя, делать случаи своеобразными исключениями. То есть понятие "врага народа", 58 статья [УК РСФСР] для этого подходила плохо, потому что она была нормой классовой расправы, фактически институтом гражданской войны, а политический класс искал возможности выйти в мирное пространство, сохранив военные средства только для внутренних врагов.

Вот здесь и возникла, я думаю, эта идея, которая, кстати, известно было, что Андропов называл ее "идеей ключевого бревна". Он говорил, что когда на реке затор, то не надо ждать, когда придется подвергать все бомбардировке (это, видимо, был его вывод из венгерской революции, наблюдения), а надо вовремя искать ключевые бревна и их выдергивать, чтобы затор не возник. Вот, собственно говоря, Пятое управление – это и была система по отслеживанию и выдергиванию ключевых бревен потенциальных.

Владимир Тольц: К тому времени, когда возникает "пятерка", 5 управление КГБ, 58 статья Уголовного кодекса РСФСР уже трансформировалась в 70-ю. Я хочу спросить вас как политолога и как человека, наблюдавшего довольно долго извне трансформацию КГБ, как я понимаю, с 1970-х годов, когда у вас возникает первое соприкосновение с этой организацией, и до конца ее существования, как по вашим представлениям трансформировалась со временем функция 5 Управления и активность?

Глеб Павловский: Здесь есть несколько нюансов. Во-первых, я жил тогда в Одессе, когда встретился с КГБ. Одесское КГБ – это была тогда несколько специфичная система. Собственно говоря, перед этим она не работала,- к счастью для всех нас, она очень сильно коррумпировалась с начала 70-х годов и занималась в основном контрабандой, торговлей золотом. Собственно говоря, активность 5 Управления всерьез развернулась после того, как было вскрыто дело КГБ по контрабанде – это было начало 70-х, и связано с падением Шелеста в качестве лидера коммунистов Украины. Одесса была специфична: с одной стороны это была Украина, а Украина отличалась достаточно резкой установкой КГБ, в отличие от, например, России. Это отдельная тема, но она связана тоже с эхом войны на западе, страхом перед украинским национализмом. С другой стороны сама Одесса была каким-то наказанным городом на Украине и презираемым со стороны Киева. Поэтому она долго находилась в тени, наслаждалась относительно низким уровнем репрессий, которые развернулись в полной мере как раз в 70-е годы.

Конечно, главный тренд, который я наблюдал с момента, когда впервые КГБ пришло ко мне – это 74-й год, и до момента, если не ошибаюсь, падения Ельцина из ЦК в 1987-м, когда ко мне впервые наружка, которая ходила за мной, подошла ко мне и сказала, что всё, завтра нас снимают. Это мне очень понравилось.

Конечно, тренд был сперва совершенно определенно ужесточавшийся. Это не было связано с планами, я думаю, не было такой цели у КГБ озвереть. 5 Управление просто не могло решить задачу. С одной стороны выдергивались «ключевые [бревна]», а с другой стороны как-то контроль терялся над обществом в целом, нарастало ужесточение. Это ужесточение в конце 70-х уже было совершенно явным, оно проявлялось и в разговорах.

На Украине, вообще говоря, дело доходило и до избиений, и до открытого клепания ложных дел, ложных по советским даже стандартам, и до убийств, как известно, которые так и остались нераскрытыми. В России тоже шло к этому, и апогей был достигнут в 83-м, я думаю, году, я уже сидел, когда начались попытки бить на следствии, как били членов инициативной группы, бить в лагере тоже по указанию КГБ, как было с [Владимиром] Альбрехтом, например. И тренд шел в очень плохом направлении. Главный, конечно, признак, самый ощутимый – это вторые и третьи сроки. Потому что это совершенно меняло дело, когда человек, отсидев свой срок, не знал, выйдет ли он, точнее, знал, что, скорее всего он не выйдет после этого на свободу. А это был, конечно, сталинский метод. В общем, система менялась.

Если бы не 1985-й год, то не очень понятно, куда бы дело зашло, тем более 85-й тоже был не сахар, известно, что летом 85-го был восстановлен еще дореволюционный сталинский знаменитый запрет на жизнь в столицах, в основных городах для тех, кто отбыл по 70-й или 190-й [статьям УК РСФСР]. Так что этот тренд был очень ощутим.

С другой стороны, были, - это я уже знаю по рассказам людей, которые с другой стороны, - все эти годы оставались на другом берегу, был такой тренд, который я не наблюдал, скажем прямо, был комитетский национализм, заигрывание с национализмом русским, а потом его разгром в начале 1980-х. То есть какие-то были попытки КГБ вести собственную политику, отдельную от общей системы их задач. Это все фокусировалось в 5 Управлении, как я понимаю, на фигуре господина Бобкова, который придал им максимум либерализма – это программа, если я не ошибаюсь, называвшаяся "Открытый сектор" 1985 года, когда собирались создать отдельный по китайской модели сектор советской экономики, действующий по рыночным правилам под контролем КГБ и с привлечением западных инвесторов. ..

Владимир Тольц: Политолог и бывший советский политзаключенный Глеб Павловский.

Упомянутый им Филипп Денисович Бобков, бессменно возглавлявший 5 Управление с мая 1969-го по январь 1983 года, фигура, безусловно заслуживающая отдельного разговора. В 1983 он поднялся еще выше по карьерной лестнице – стал заместителем председателя КГБ, с 5 декабря 1985 года - первым заместителем. В 1987 ему было присвоено звание генерала армии. Но в 1990-м не без влияния советских либералов эпохи горбачевской гласности его вывели из ЦК КПСС, а в январе 91-го лишили должности в КГБ.

Но генерал без армии не остался даже в 1992, когда он ушел в отставку. «ФД (так за глаза называли Бобкова его подчиненные – ВТ) не утонет при любом режиме»,- сказал мне некогда один из «пятерышников». – Его спасет армия». «Армия его агентов» - добавил он. – «И он своих, кого надо, тоже вытянет…» И точно! В том же 1992-м Бобков в качестве руководителя аналитической службы выплывает на месте новой работы в холдинге АО Группа «МОСТ», возглавлявшимся Владимиром Гусинским. ФД и кое-кого из своих бывших подчиненных туда привел. Правда, в 1996 Бобков был « понижен в звании» - занял должность консультанта телекомпании НТВ, 30% акций которой группа "Мост" продала в ту пору "Газпрому". Ну а после конфликта руководства телекомпании НТВ с российскими властями, ареста Гусинского и последующего бегства олигарха из России Бобков покинул НТВ и стал работать советником Генерального директора РИА Новости. Весной 2012-го в Сети появилось его фото на военном параде на Красной площади в ознаменование 67-й годовщины Победы. Рядом улыбающийся Путин. Коллеги, все-таки!...

Ныне даже некоторые из по-прежнему уважающих Бобкова его бывших подчиненных неохотно (и боже упаси, не для упоминания их имен в радиопередачах Свободы!) признают, что «производственные успехи» генерала оказались вовсе не так успешны, как его карьера. Сосредоточив свои усилия и внимание на борьбе с «идеологической диверсией» и интеллигентской крамоле (далее цитирую), «руководство КГБ СССР оказалось абсолютно не готовым к массовому всплеску национализма и силовым сценариям захвата власти в регионах - как раз эти проблемы на протяжении 20-ти лет входили в сферу непосредственной ответственности Ф. Д. Бобкова».

Обо всем этом мы еще будем говорить в цикле передач «Пятерка и пятерышники». А сейчас слово самому Филиппу Денисовичу. Это – короткая звуковая цитата из французского документального фильма «Диссидент из КГБ». (Название к Бобкову не относится. Это про действительного диссидента – капитана Орехова…).

Филипп Бобков: И вот когда говорят, что мы боролись с диссидентами, то это говорят совершенную неправду. Потому что с инакомыслящими никто не боролся. Но были люди в Советском Союзе, которые вступали в контакт с зарубежными разведками, с антисоветскими организациями, существовавшими на Западе, и вели работу в Советском Союзе по подрыву конституционного строя, вели работу по борьбе с властью. И когда уже в 5 Управлении в отношении этих людей принимались какие-то меры, то для того, чтобы их защищать, спасать, на Западе был брошен этот клич, что диссидентам не дают возможности жить в Советском Союзе.

Владимир Тольц: Многолетний начальник 5 управления КГБ Филипп Бобков

В заключение – фрагмент моей беседы с публицистом, автором многих сочинений об истории КГБ Леонидом Млечиным.

Вообще довольно интересный вопрос об эффективности. Вот эти ребята ставили или декларировали свои цели, вот они занимались чепухой, а по их мнению, довольно серьезными вещами, каждый день. А прок-то какой? Каков коэффициент полезного действия их деятельности? В конце концов, мы знаем конечный результат: несмотря на их усилия или, может быть, благодаря им тоже, советский общественный и государственный строй, который они обязаны были, - они клялись в этом, - хранить и лелеять, он рухнул. В чем тут их вина, какова степень их вины?

Леонид Млечин: То, что я говорил, это вовсе не было публицистикой. Просто на самом деле точная оценка того, чем они в реальности занимались. Конечно, иногда возникали серьезные аспекты, когда подключили к расследованию первых террористических актов, но это была очень маленькая толика того, чем они занимались на протяжение длительного периода. В основном это была политическая полиция - постоянная слежка за людьми, которые им казались сомнительными. В число этих "сомнительных" входили лучшие люди страны. Они участвовали в создании системы такого тотального идеологического контроля.

Ничего хорошего для общества это принести не могло. Более всего общество нуждается в живой интеллектуальной жизни, в свободном соревновании идей, выработке новых идей и так далее. Они способствовали обеднению интеллектуальной жизни страны – это точно. Причем это обеднение ощущалось как при советском строе, так и после. Потому что когда рухнул Советский Союз, рухнула социалистическая система, остро понадобились новые интересные идеи, а выяснилось, что у нас скудна интеллектуальная жизнь, она подавлена, потому что наши ученые, экономисты, искусствоведы были отрезаны от внешнего мира, не имели с контактов с мировой ученой мыслью, не имели площадок для обмена мнениями, не имели опыта... Так что это все на самом деле очень серьезно. Кроме того они участвовали в вещах, которые, с моей точки зрения, вообще достаточно неблагозвучны.

Владимир Тольц: Леонид Млечин, а также Филипп Бобков, Александр Даниэль, Глеб Павловский, Никита Петров и Владимир Попов в первой из цикла передач «Пятерка и пятерышники» - 45 лет 5 управления КГБ СССР.
Радио Свобода © 2012 RFE/RL, Inc. | Все права защищены.