Флоренский имена значение имени татьяна. Имя: Павел

Биография

Детство и юность

Родился 9 января по старому стилю в местечке (ныне ). По отцу его родословная уходит в русское духовенство, мать же, Саломия, происходила из старинного и знатного - рода Сапаровых / Сапарашвили. Флоренский очень рано обнаружил исключительные математические способности и по окончании гимназии в поступил на математическое отделение . Воспитывался вне религиозной традиции, но в юности под влиянием статей почувствовал интерес к христианству. В студенческие годы увлёкся учением и архимандрита . По окончании университета он не принял предложения остаться при университете для занятий в области математики, а поступил в . В эти годы он вместе с Эрном, Свенцицким и Брихничевым создал «Союз христианской борьбы», стремившийся к радикальному обновлению общественного строя в духе идей Владимира Соловьёва о «христианской общественности». Позже Флоренский совершенно отошёл от радикального христианства.

Символизм

Ещё в годы студенчества его интересы охватывают философию, религию, искусство, фольклор. Он входит в круг молодых участников символического движения, завязывает дружбу с , и первыми его творческими опытами становятся статьи в символистских журналах «Новый Путь» и , где он стремится внедрять математические понятия в философскую проблематику.

В годы обучения в Духовной Академии у него возникает замысел капитального сочинения, будущей его книги «Столп и утверждение истины» , большую часть которой он завершает к концу обучения.

Преследования и смерть

Летом его ссылают в , но в том же году, по хлопотам Е. П. Пешковой, возвращают из ссылки. Имел возможность эмигрировать в Прагу, но решил остаться в России. В начале 1930-х годов против него развязывается кампания в советской прессе со статьями погромного и доносительского характера. последовал арест и через 5 месяцев, - осуждение на 10 лет заключения. С Флоренский содержался в Соловецком лагере. особой тройкой Ленинградской области он был приговорён к высшей мере наказания и расстрелян скорее всего под (пригород Петербурга). Впоследствии полностью реабилитирован.

Разногласия

• «Мнимости в геометрии»

Ссылаясь на , Флоренский выступает против . Интерпретирует как доказательство неподвижности Земли. Объявляет «пресловутый » принципиально бездоказательным. Комментируя , Флоренский приходит к выводу, что за пределом скорости света начинается нефизический «тот свет». Этот потусторонний мир мнимых величин даёт описание высшей вечной реальности. Исходя из , Флоренский рассчитывает расстояние до этого мира как расстояние, при котором тело, обращающееся вокруг Земли за один день, будет двигаться со скоростью света. Интерес к космологической модели древности является одной из характерных особенностей современной Флоренскому исторической науки, большое внимание уделявшей морфологии пространства-времени первобытных культур, Античности и Средних веков.

• Антисемитизм

В Киеве проходит по обвинению еврея Менахема Менделя Бейлиса в ритуальном убийстве 13-летнего ученика Киево-Софийского духовного училища Андрея Ющинского. Не сомневаясь в существовании практики , Флоренский направляет В. В. Розанову для анонимной публикации статьи «Проф. Д. А. Хвольсон о ритуальных убийствах» и «Иудеи и судьба христиан». В. В. Розанов включает обе статьи в книгу «Обонятельное и осязательное отношение евреев к крови» в виде приложения.

• Богословие

Флоренский стоял на более ярко выраженных позициях, чем, например, . Флоренский высказывался в том смысле, что имя Божие есть Сам Бог вместе со звуками и буквами этого имени. Кроме того, Флоренский уделял большое внимание магической природе слова и имени.

Память

Именем П. А. Флоренского названа улица в , улица в поселке Соловецкий (на б. Соловецком острове).

Библиография

• Кедров К. «Бессмертие по Флоренскому» В книгах: «Параллельные миры» АиФпринт М., 2002, «Метакод» АиФ принт М., 2005.

Фильмография

• «Прозрение-сон о Флоренском, или Мнимости в геометрии». , . Режиссёр - Михаил Рыбаков. Сценарий - Константин Кедров. Консультанты - и игумен А. Трубачёв.
• «Русский Леонардо». Санкт-Петербург, 2008. По книге П. А. Флоренского «Имена». Режиссёр, автор сценария - Т. Краснов. Исполнители ролей - Т. Краснов, Ричард Стэнс. Оператор Юлия Балина

Примечания

Ссылки

• Флоренский П. А., «Столп и утверждение истины. (Опыт православной теодиции в двенадцати письмах)», М., «Путь», 1914 .
• Библиотека Александра М. Кобринского >

Имя человеку дается один раз в жизни. При рождении. И, на мой взгляд, выявляет и поддерживает какие-то черты характера. А что-то притупляется в соответствии с той аурой, которой наделяют родители ребенка, давая имя. Мне захотелось свои собственные наблюдения систематизировать. Люди встречались на жизненном пути, и я пыталась соотнести их характерные особенности с именем. Прошу строго не судить. Это только мои мысли….
Женские имена.

ВАЛЕНТИНА
Маленьких девочек с таким именем я не знаю. А вот раньше оно было популярно. И взрослых Валентин много. Это цельные личности, для которых самое главное в жизни – не семья. Они преданы работе, достигают здесь успехов благодаря трудолюбию, упертости, влюбленности в свою работу. Их ценят и уважают коллеги и начальство, но они редко могут создать и каждый день поддерживать тепло семейного очага. Мало уделяют внимания своей внешности, но при этом выглядят всегда хорошо. Они спортивные и отличаются довольно крепким здоровьем.

ГАЛИНА
Ох, вот имя самой чистоплотной натуры в мире! Они брезгливы до безумия. Трудолюбивы и чистоплотны. Натирать и чистить каждая будет все, но свой собственной пунктик есть у каждой Галины: одна натирает хрусталь до дыр, другая – наводит порядок в семье дочери до самозабвения… В Галинах море обаяния, поэтому за ними всегда шлейф поклонников. Домоводство – их конек. Пироги, дизайн интерьера и наряды из ничего – это им по плечу.

ЕЛЕНА
Обладательницы этого имени очень разные, общее у них тем не менее есть: нервность. Даже если внешне это спокойный человек, то это просто хорошо замаскированный комок нервов. Они красивы, элегантны.

ТАТЬЯНА
Женщина – фейерверк. Яркая, стремительная, ее энергии хватило бы на троих. Очень женственная внешне, но с мужским характером: согнет в бараний рог любого своей волей. Талантливая, веселая, но ее трудно переспорить и убедить в чем либо. Она всегда права.

ЛАРИСА
Очень неуверенная в себе натура. Непрактичная. Не умеет строить свою жизнь так, как хотелось бы по причине мягкотелости характера. Отзывчивая на чужую беду. Умеет слушать. Прямолинейна, увы: гибкостью позвоночника не страдает.

НАТАЛЬЯ
Обаятельная, женственная, интересная… Но с твердым стрежнем внутри. Она и карьеру построит и детей воспитает, и мужа обиходит. В детстве –хорошенькая куколка, а в возрасте – отличный руководитель, воспитатель, актриса… Ей все по плечу.

СОФИЯ
Ребенок по имени София – талантливый, но своеобразный. Она всегда немного в стороне от шумных компаний, неаккуратна, импульсивна. Взрослые Софии умеют находить общий язык с различными людьми. Хорошие воспитатели, учителя, руководители. Но никогда не станут первыми, потому что не стремятся к этому. Ищут свою и только свою нишу.

АЛЕКСАНДРА
Зря пугаются давать это имя девочкам – никакой мужиковатости это имя не придают их обладательницам. Они очень миловидны и обаятельны. Но характер имеет твердость кремня. Они и себя вытащат из жизненной передряги и всех, кого любят.

ВЕРА
Женщины с таким именем точно знают, чего хотят, и как этого добиться. Не блещут яркой внешностью. Но с ней спокойно и тепло.

ЮЛИЯ
Юлечки и в детстве и в старшем возрасте конфликтуют с … мамой. Натуры творческие, их нельзя запирать только в домашних стенах. Сама изведется, и всю семью измучает. Она слишком стремится к общественной жизни. Дети и семья – приложение к ее яркой жизни.

АННА
Трудяга, чистоплотная, домашняя какая-то и уютная. С ней всем хорошо. Только часто она растрачивает себя до самого донышка. Это имя, по-моему, носят ЖЕНЩИНЫ с большой буквы. Анна – душа любой компании, именно душа. Но при этом она красавица, умеющая себя подать. Полна позитива и света.

ИРИНА
Никогда не станет первой – не хватит силы внутренней. Но это ее очень напрягает. Честолюбие-то есть, а силенок не хватает. Поэтому может стать мегерой, если сядет в маленькое руководящее кресло. А может стать просто хранительницей семейного очага.

ОЛЬГА
Очень миловидна в любом возрасте. Часто круглолица. Характер – кремень! Из любого камня выжмет сок. Но и из себя сделает то, что ей надо. Яркая, боевая, решительная.

ОКСАНА
Была у меня подружка с таким именем. Потом еще много знакомых появилось с таким красивым украинским именем. И я решила, что свою дочь так не назову никогда! Оксаны порабощены чувством долга, ответственности и обязанности так прочно, что и вздохнуть не могут. Достаточно тонкие и чувствительные натуры мучаются тем, что надо для других, не оставляя для себя в этом мире ни сантиметра.

СВЕТЛАНА
Так же как и Ирина, Светочка никогда не сможет стать первой, выпрыгнуть на голову выше других. Не хватит наглости, собранности, силы воли или чего-то еще… Даже здоровья. Хорошо, если амбиции собственные и родительские не давят сильно, а не то депрессия станет вечным спутником по жизни. И я не встречала счастливую Светлану… То ли не умеют радоваться тому, что есть, то ли правда жизнь их бьет чаще… Не знаю…

МАРИНА
Вот тут странная ситуация. Которая закладывается, видимо, в раннем детстве. Марины, которым давали много самостоятельности во дни песочниц, не одергивали на каждом шагу, становятся очень уверенными в себе и открытыми для общения. А есть и полная противоположность в характере и судьбе – другие Марины по своей сути. Закомплексованные и боящиеся собственной тени, они зажаты в своих ошибках и неудачах так, что порой обладательниц этого красивого женского имени не замечаешь рядом долгое время.

ЛАДА
Красавица писанная! Глаза завораживают любого. Но характер складывается из принципа – «нет с ней сладу». Мало того, что сама нашкодит, она еще и подстрекательством занимается. Талантливая во многих областях, все ей дается легко, чего самой захочется. Повзрослев, четко определяет, что ей надо, а на что можно наплевать. И ее не переубедить, и границы не поставить.

ЕВГЕНИЯ
Хорошенькие, сил нет. Неброская, но такая нежная красота была у всех Женечек, которых я встречала на своем пути. Сейчас как-то все далеко, не могу сказать, что с ними происходит с возрастом. Но в детстве и юности всегда добивались своего.

Мужчины – это существа с другой, неизвестной планеты. Поэтому тут погрешности в моих наблюдениях будут еще больше. Не обижайтесь, мужчины, пожалуйста…

Мужские имена.

АЛЕКСАНДР
Яркий, импульсивный, скорый на решения. Без общения как без воздуха. Ладит с любыми людьми, а дети за ним табунами ходят. И только самые близкие люди знают, что иногда его накрывают приступы хандры. Только родные и лучшие друзья могут испытать тяжелый подчас характер Александра, на людях он не позволяет себе не улыбаться. Сентиментален и раним, но тщательно это скрывает.

АНТОН
Что называется – «очень себе на уме». По-моему, они с рождения знают, по какой тропе им идти. Может быть, так просто кажется, но производят всегда впечатление очень уверенного в себе человека. Симпатичные, неласковые, упертые.
ИГОРЬ
Человек, у которого внутреннего стержня так мало, а амбиций так много! И так болезненно они переносят неудачи. Хорошо, если есть рядом человек, который по своей натуре может сгладить все острые углы, где-то успокоить, где-то плечо подставить. Тогда Игори оттаивают и не разучиваются смеяться радостно и легко. Мамины любимчики, от того так сложно потом жене соответствовать сильной в детстве материнской поддержке. Пижоны.

ОЛЕГ
Не так много у меня знакомых с этим именем, но зато те, кого знаю, знаю хорошо. Звезд с неба не хватают, но ум набирают не озарением, а трудом (как выражался мой приятель – «попой»). Интеллигентны, образованы, в любви – жуткие максималисты в юности. С годами становятся как хорошие домашние породистые коты: любят комфорт, уют, вкусно покушать и чтобы никто не мешал. Став ему другом в юности, останешься другом навсегда.

ПАВЕЛ
Легкий на общение, открытый, душа компании. Тусовщик с детства и до старости. Обожает детей. Гурман. Какая-то комнатка все равно в его душе всегда остается закрытой для всех, кроме него.

МИХАИЛ
Наверное, самая отличительная черта Михаилов, которая мне бросилась в глаза: стремление уйти от серьезных конфликтов и ссор. Побухтеть он любитель, но очень мягкий по характеру. Поэтому с ним трудно поругаться. Друзья для него – очень важные в жизни люди.

ВЛАДИСЛАВ
Человек редких талантов, но к сожалению, их звезда очень быстро закатывается, И иногда в прямом - физическом – смысле. Яркие, необычные и открытые люди.

СЕРГЕЙ
Консервативны, придерживаются своих принципов даже вопреки всему и всем. Это единственное, пожалуй, что я нашла у своих знакомых общего.

Значения имен в трактовке Павла Флоренского.

Имена, как первоявления характера осознаются все ярче и ярче. Как драгоценный камень каждое имя начинает переливаться в сознании тысячами цветов эмпирически познанных характеров. Каждое содержит в себе бесконечное множество возможностей, и все же, все возможности - об одном. Это одно - имя. Имя само по себе не дает хорошего или плохого человека, оно - лишь музыкальная форма, по которой можно написать произведение и плохое и хорошее. При выборе трудность в решении вопроса, чего хотеть: сравнительно спокойного, ровного существования, но без внутреннего блеска, или рисковать на глубину и возможную силу, но с возможными срывами и неудачами. Весь текст «Омонатологии» (науки об именах) Павла Флоренского

Адриан -спокойное и солидное имя, без надломов, но неглубокое.

Александр - самое гармоничное имя, имя великих людей, но становящееся претензией, если нет сил заполнить ее надлежащим содержанием. Если кто-либо - душа общества, если кудрявый, играет на гармошке или гитаре, если всем нравится, душа на распашку, как говорят о нем, рубаха-парень - много шансов, что зовут такого Александр.

Александра. В Александре (ж. р.) все есть, и она выше среднего уровня. Но чего-то всегда не хватает, и она ниже уровня.

Алексей - близко к Ивану, но с хитрецой, несколько себе на уме. В Алексее есть что-то болезненное...

Андрей - положительное имя, т. е. без внутренних надломов и осложнений, но зато и без вдохновения.

Анна - очень хорошее имя, но с неуравновешенностью, преобладанием эмоций над умом. Анна соответствует Иоанну.

Борис - непреодолим, если захотят победить.

Валентин - неумен, но мыслит о себе высоко.

Валентина -в ней мужские черты, к женщине очень не идущие

Варвара - взбалмошное благородство, демонстративное великодушие, преувеличенная прямота, жизнь Варвары трудна по собственной вине.

Василий - его интеллект быстро схватывает отношение вещей, людей и событий, не теряется во многосложности жизненных отношений

Вера - имя трагическое, с порывами к самопожертвованию, но обычно ненужному, выдуманному из разгоряченного воображения.

Владимир - обладает умом раскидистым и занятым обширными замыслами. Владимир есть Василий, выросший на русской почве, и потому понятно, что для России это есть наиболее значительное из имен, типичное имя великого человека из русских только.

Всеволод

Георгий дает активность, в лучшем случае объективно направленную на высшие цели, в худшем - на устройство собственных жизненных дел. Георгий не из тех, кому дается все легко.

Глеб честный и нравственный, не способный на злое.

Дарья - в ней распорядительность, не совсем женственное.

Дмитрий - с матерью он ближе, отчасти потому, что с более легким сердцем не повинуется ее требованиям и снова приходит к ней, как не провинившийся. И эта безответственность пред матерью удерживает его, несмотря на все возмущающие силы, на орбите семейных связей. "Я буду бунтовать, потому что мне бунтуется, но судьба моя, и все последствия и правильное возмездие уже написаны на небесах", - думается Дмитрию.

Екатерины редко бывают довольны своими мужьями, они некстати кажутся им слишком невозвышенными, нечуткими, etc. Хотя они и неплохие мужья.

Елены - сплетницы, чаровницы, с хитрецой.

Иван - самое русское имя.Кротость, простоватость (или простота). У меня ноет желание, "желание чрева моего", иметь сына Ивана. Хочется родить сына Ивана. (Не повезло Флоренскому, а я вот родила сына Ивана)

Игорь - см. описание имени Ярослав.

Исаак - у нас это имя связано с ассоциациями, которые затрудняют жизненный путь..

Константин - нет характера с большим непостоянством, в чистом значении этого последнего слова, нежели характер Константина.

Лазарь - т яжесть свинцовых глаз.

Людмила - тип героический. Требования от мужчины (и себя?) высшей доблести, геройства, рыцарства и на почве ненахождения этого героизма или неумения видеть его, искания театрального геройства - неудовлетворенность.

Мария -имя всеблагоуханное, лучшее из имен, не только женских, но и всех вообще, совершеннейшее по красоте, а внутри равновесное. Идеал женственности...

Михаил - огненное по возможности и очень духовное имя по своей природе, но могущее в неподходящих условиях давать тяжеловесность и неуклюжесть (как рыба на суше или, точнее, как намокшая птица). У Миш вид давно знакомых - с первого же взгляда на Мишу кажется, что видел их и давно давно знаком с ним.

Наталия - честное имя, но жизнь трудная.

Николай - криковат и старается казаться энергичным и деловитым, хотя на деле вовсе не настолько энергичен и деловит. В нем есть чувство священности, хотя нет мистики. Николай - имя хорошее в отношении помощи окружающим, так сказать, помощи ближайшей.

Нина - легкое имя, женственное, слегка легкомысленное, т. е. скорее неглубокое.

Олег - см. описание имени Ярослав.

Ольга - в ней есть много душевного здоровья и уравновешенности, получаемых ею от земли и, несмотря на все нежелание считаться с нравственными нормами, не разрушаемых ею в себе бесповоротно, тоже по крепкому инстинкту земли.

Павел - поступается малым, чтобы получить большое и проходит мимо второстепенного ради главного.

Пелагея - кроткое имя.

Петр - горячее имя, с темпераментом и некоторою элементарностью.

Прасковья - внутренняя строгость, имя хорошее, но скорее монашеское.

Роман - приятное имя, но не из высших.

Святослав - см. описание имени Ярослав.

Сергей - имя тонкое, но несколько хрупкое, без стержня, и Сергею требуется какая-то парность, без этого он не может развить полноту своих энергий.

Распорядительность, организационные способности и в связи с этим привычка стоять над другими, окружающими.

Феодор - по-своему сложное, но с уклоном к вычурности и искусственному, бескровному подходу к жизни, завивающееся около случайных явлений.

Юлия - имя капризное и взбалмошное, с ним очень трудно

Ярослав - славянских скандинавских имен брать, мне кажется, не следует. Они пахнут чем-то выдуманным, каким-то маскарадом под "истинно русское". Кроме того, они по молодости недостаточно обмяты, вероятно, малоустойчивы и, во всяком случае, плохо изучены и распознаны - Всеволод, Олег, Игорь, Святослав, Ярослав

Флоренский оставил о себе память в мировой науке и
культуре как богослов, физик, математик, инженер, искусствовед. Но труды о
сущности слова и языка занимают в творчестве Флоренского главенствующее
место.
Павел Александрович Флоренский родился в Азербайджане, около села
Евлах Елисаветской губернии, где инженером на железной дороге работал его
отец – русский, костромич. Мать – урождённая Сапарова – была из древнего
армянского рода. Детство Павел провёл в Тифлисе и Батуми, с золотой
медалью окончил гимназию в Тифлисе. В 1904 году окончил физико-
математическое отделение МГУ, в 1908 – Московскую духовную академию,
располагавшуюся в Сергиевом Посаде, в 1911 году принял священство, в 1912-
1917 годах был профессором академии. Он остался жить в Сергиевом Посаде,
который напоминал ему горячо любимый Кавказ.
«Притягательные особенности Сергиева Посада – уединённость,
возможность сосредоточенной работы над темами, намеченными на многие
годы вперёд, богатейшее книжное собрание академической библиотеки,
художественные и исторические памятники, природная среда одного из
привлекательнейших мест Подмосковья, напоминавшая ему гористые склоны
родного Тифлиса, создавали реальные условия для творчества», - пишут М.С.
Трубачёва и С.З. Трубачёв в работе «Сергиев Посад в жизни Флоренского».
Нельзя не обратить внимание на своеобразный «крест судьбы», которым
отмечена жизнь Флоренского. Этот крест – на географической карте. Проведём
линии, соединяя точки на карте – там, где волею судьбы жил Флоренский:
южная точка – любимый и горячий Кавказ, место рождения; северная –
ледяные Соловки и Ленинград, место гибели; западная точка – Мюнхен,
восточная – Дальний Восток. Получается образный крест… А где пересекутся
эти векторы судьбы?
Разве случайно Флоренский говорил, что Сергиев Посад – сердце России?
Он называл подмосковный город «духовным и интеллектуальным сердцем
нашей Родины».
В сане иерея Павел Флоренский прослужил в храмах Сергиева Посада
более десяти лет.
Но зачем учёный, писатель, философ стал священником? Стоит
посмотреть на деяния Флоренского в науке, чтобы удивиться: зачем ему нужен
был еще и сан священника? Он сделал столько, что хватило бы на десяток
жизней: Флоренского не зря называли «Русским Леонардо». Трудно

Флоренский оставил о себе память в мировой науке и культуре как физик,
химик, математик, инженер, искусствовед, психолог, лингвист.
Имя учёного звучало в разных областях знаний: физики часто называли
карболит, - тяжёлую пластмассу, из которой делали одно время телефонные
трубки и настольные лампы – «пластмассой Флоренского», по методу
Флоренского в условиях вечной мерзлоты строили Норильск, Сургут, Салехард,
Байкало-Амурскую магистраль. Он участвовал в реализации плана ГОЭЛРО.
Он изучал свойства водорослей – для нужд сельского хозяйства, пищевой
промышленности, медицины России… Глядя в аптеке на современные
упаковки, где расфасован «умный йод», изобретённый учёным во время
заключения в Соловецком лагере, мы вновь вспоминаем имя Флоренского и
убеждаемся, что он был поистине гениальным и универсальным учёным.
Он был учёным, радеющем о судьбе России. Вот что он писал в 1933 году
в работе «Предполагаемое государственное устройство в будущем»:
«…Бюрократический абсолютизм и демократический анархизм равно,
хотя и с разных сторон, уничтожают государство. Построить разумное
государство – это значит сочетать свободу правления данных сил отдельных75
людей и групп с необходимостью направлять целое к задачам, неактуальным
индивидуальному интересу, стоящим выше и делающим историю.»

Флоренский стал священником не только для того, чтобы служить
Божественной сущности мира: ведь он мог воздавать ей должное и как поэт, и
как учёный. Он стал священником для того, чтобы «поддержать» задачу рода,
идею рода: пристально изучая генеалогию – историю своего рода – он
убедился, что его предки, «костромские дьячки», утвердили род Флоренских
как священнический. Отступить от идеи рода он не желал. И не скрывал
никогда свой сан, свой выбор: даже на московский завод «Карболит», куда
пригласили его работать как учёного, он ходил в одежде священника, в рясе. И
при этом наука была частью его служения, частью его долга перед Тем, кто
дал ему жизнь и талант; частью его сыновнего служения России. А служение в
сане было его жизнью. Жизнью, завещанной ему родным родом.
Пример Флоренского приближает нас к очень важным понятиям,
практически утраченным в наше время, – таким, как философия рода, задача
рода, идея рода. Своим выбором священнического пути учёный по-своему
боролся за их возрождение.

Вдумаемся и мы в эти судьбоносные понятия.

Философ Николай Анциферов писал: «Пробудившаяся любовь к былому
– великая сила. Она преодолевает всепобеждающее время и ставит нас лицом к
лицу с жизнью наших предков. Наша любовь возрождает прошлое, делает его
участником нашей жизни».

Наша любовь ведёт историю рода.

Наша любовь знает и помнит географию рода – все те земли, сёла и
города, откуда начинались жизни наших предков. Известно, что именно в этих
краях и потомков ждёт удача: все дела спорятся да ладятся, здоровье крепнет,
род процветает. Недаром говорят: где родился, там и пригодился. Новые же
края надо завоёвывать, и лишь рождение детей свяжет с новым краем кровной
связью…

Философию рода дворяне видели на своих гербах: цвета герба, девиз,
изображения – это было явственное послание, завет, от которого нельзя было
отступить. Но можно было постараться добавить своё – выбором профессии,
подвигами, славными делами. Наука геральдика расскажет обо всём подробнее:
она, как и многие славные традиции, в сегодняшней России возрождается.
Крестьяне же, христиане, философию рода знали изустно; но очень часто она и
видимо отражалась в крестьянском быту в узорах наличников, росписи утвари,
вышивке одежд. Например, в настоящее время мы видим, что деревянные
домики Посада один за другим лишаются «хлябей небесных» и
облицовываются безликим серым пластиком. Хляби небесные – это, в поверьях
предков, небесная бездна, откуда наши пращуры посылают потомкам защиту,
пожелание благоденствия и счастья. На лице дома они изображались двумя
волнистыми планками перед крышей. Это – визуальная родовая защита
живущих в доме, и хозяева, сдирающие её ради серой модной пластмассы,
невежественны не только эстетически…

Задача рода, как известно, передавалась по отцовской линии: от прадеда к
деду, от отца к сыну. Так передавалась профессия, передавались генетические
предпосылки к профессии. В династиях врачей накапливалась целительная
сила, в поколениях военных возрастали доблесть и достоинство, в семьях
живописцев утончалось и усложнялось художественное видение мира, в семьях
учёных – способности к исследовательской работе, у крестьян – расширялось
знание земли, у мастеровых – крепла сноровка…

Для измены задаче рода нужны были веские причины. Сыну врача
тщетно идти в художники, если он не чувствует в себе особенных сил: его сразу
обгонят те, кто с детства знает азы профессии. Сыну художника лучше не
мечтать стать врачом: надо будет оставить полёт фантазии и приучаться к
скучноватой дотошности. Сыну философа тяжело достанется военное поприще,
сыну военного тяжелее дастся карьера учёного… Следование задаче рода
сохраняло силы, энергию жизни. Энергичный род – процветал. Род, где задачи
предавались, изменялись неудачно, угасал, становился захудалым: меньше
рождалось детей, больше было болезней, несчастных случаев, короче годы
жизни у людей в роду… Род как бы мстил за отступничество от высшего
творческого плана, от предназначения, предначертания… С таким родом в
старину избегали родниться…

Энергия рода, может быть, не поддается измерению физическими
приборами, но она есть, она явственно проявляется в поколениях. Она может
быть приумножена, а может быть и растеряна. Исчезает она лишь вместе с
исчезновением рода – да и то лишь в том случае, если род не оставил никаких
свершений, добрых дел, памяти о себе… Скажем, если сын врача не идёт по
стопам отца, – исцеляющая сила не исчезает, она лишь ослабляется в этом
роду. Она вновь воспрянет во внуке, если он будет лекарем, либо она найдёт
себе другое проявление: человек может быть душевным другом, целительно
действующим на окружающих, может быть мастером, «лечащим» сложные
механизмы, артистом, писателем, «исцеляющим» сердца своим искусством…
В отличие от задачи рода, энергия рода передаётся и по материнской
линии.

Синтез всех знаний о своем роде позволял понять идею рода,
своеобразную «душу рода». Человек мог понять, что именно род желает от
него: понимал свое предназначение, свое место в мире.
Флоренский, потомок «костромских дьячков», своим выбором
священнического служения провозглашал единство рода как целого и единство
личности с родом.
Мы видим, что внимание к идее рода, отличавшее Павла Флоренского –
не случайно.

Как не случайно и обращение учёного к изучению слова, языка: в них
заключена та же самая энергетическая, судьбоносная властительная сила.

Да, Флоренского не зря называли «Русским Леонардо» - трудно
перечислить все сферы науки, где проявил себя его талант, его истинный гений.
Лучше всего, пожалуй, сказал об этом он сам в письме к сыну Кириллу –
письме, посланному из Соловецкого лагеря в последний год жизни учёного:
«Мысленно просматривая свою жизнь (пора подводить итоги), усматриваю ряд77
областей и вопросов, которые начал я и которыми потом занялись… очень
многие, мне же либо пришлось оставить дело, либо сам оставил, так как
противно заниматься вопросами, к которым лезут со всех сторон и
захватывают. Тебе, может быть, будет интересен список важнейших.

В м а т е м а т и к е: 1. Математическое понятие, как контитуитивные
элементы философии (прерывность, функции и прочее). 2. Теория множеств и
теория функций действительного переменного. 3. Геометрические мнимости.
4. Индивидуальность чисел (число-форма). 5. Изучение кривых in
concreto.
6. Методика изучения формы.
В ф и л о с о ф и и: 1. Культовые формы начатков философии. 2.
Культовая и художественная основа категорий. 3. Антиномии рассудка. 4.
Историко-филолого-лингвистическое изучение терминологии. 5. Материальные
основы антроподицеи. 6. Реальность пространства и времени.
В и с к у с с т в о в е д е н и и: 1. Методика описания и датировки
предметов древнерусского искусства. 2. Пространственность в художественных
произведениях.
В э л е к т р о т е х н и к е: 1.Изучение электрических полей. 2.
Методика изучения электрических материалов – основание
электроматериаловедения.
3. Значение структур электроматериалов. 4. Пропаганда синтетических
смол.
5. использование различных отходов для пластмасс. 6. Пропаганда и
разработка элементов воздушной деполяризации. 7. Классификация и
стандартизация материалов, элементов и пр. 8. Изучение углистых минералов
как одной группы. 9. Изучение ряда пород горных. 10. Систематическое
изучение слюды и открытие её структуры. 11. Изучение почв и грунтов.
12. Йод. Отдельно стоят: физика мерзлоты; использование водорослей.
Хотел было написать тебе это поподробнее, но, переселившись в кремль,
растерял мысли, только помню, что надо было писать мало. Мне хотелось бы
одно – чтобы вы сколько-нибудь воспользовались моими работами, привели их
в порядок и сделали бы своими, в них вложено много труда и мысли, и я знаю,
что из каждой работы можно сделать книгу…»

Это письмо из архива семьи Флоренских было опубликовано в журнале
«Наше Наследие» в 1988 году. Фактически, тогда имя Флоренского было
представлено широкому кругу читателей.

Сегодня вклад Флоренского в культуру и науку страны оценен
должным образом. На юбилейных торжествах в честь мыслителя, проходивших
в Сергиевом Посаде, о Флоренском говорилось как о выдающемся русском
учёном, явившем пример бескорыстного служения стране и науке в условиях
противоречивого мира.

По словам Юрия Сергеевича Осипова, президента Российской академии
наук, пример Флоренского свидетельствует о нравственной и духовной победе
мысли.

Владимир Васильевич Миронов, декан философского факультета МГУ, в
приветственном адресе выразил уверенность, что изучение наследия Павла78
Флоренского должно устранить всякое противостояние между религией и
наукой.

Патриотизм Флоренского был отмечен в приветственной
правительственной телеграмме. «Философское наследие Павла Флоренского
будет достоянием нашего общества, будет служить его процветанию, развитию
экономики и культуры»

Мы расскажем, хотя бы вкратце, о взглядах Павла Флоренского на роль
языка, роль слова в обществе и в жизни каждого из нас.
П. А. Флоренский принадлежал к числу тех мыслителей ХХ века, в чьих
трудах языку отводилось центральное место.

Специалисты в области структурной лингвистики считают Флоренского
одним из основоположников этой науки.

Философ изучал вопросы о роли языка в жизни общества. Здесь язык –
пространство коммуникации, общения; здесь язык – пространство символов и
имён. Язык, по мнению философа, - это прежде всего существование энергий
бытия.

Развитие языка в рамках культуры должно быть сопряжено, по
Флоренскому, со всё большим отграничением смысла от бессмыслицы, с
отбрасыванием всего, что искажает реальность и не представляет собой
сущности познаваемого предмета или явления. Тогда есть развитие языка,
движение культуры вперёд.

Оглядим современную ситуацию: покажется, что язык всё больше
насыщается бессмыслицей, а тот язык, что слышен порой с телеэкрана, будто
призван искажать реальность, затемнить сущность предметов и явлений,
перетасовать и подменить понятия и смыслы… Но спросим себя: а язык ли это?
По Флоренскому, уж точно – не язык: не язык народа, не язык
культуры…

Флоренский учил вдумываться в бытиё языка, в существование
каждого слова, в образ слова – ведь в слове заключена Божественная мысль,
энергия.

«Кто делает кое-как, тот и говорить научится кое-как, а неряшливое
слово, смазанное, не прочеканенное, вовлекает в эту неотчётливость и мысль», -
замечал философ.

«Детки мои милые, не дозволяйте себе мыслить небрежно. Мысль –
Божий дар и требует ухода за собою», - писал мыслитель в завещании своим
детям.
Иначе и быть не должно, ведь, по большому счёту, язык – это
«встреча», пересечение всех возможных и мыслимых пластов бытия.
Человеческое сознание в данном случае – лишь возможная, но необязательная
субстанция воплощения языка.

Язык Флоренский рассматривает как «Дом бытия Духа», призванный
способствовать осознанию людьми полноты человеческого существования
через мистическую сопряжённость с сакральными пластами бытия.
Флоренский провидит высшее назначение речи: она является для него
конкретной «энергией Духа», полем творческой реализации индивида.79
Божественный же Логос не только творит мир, но и удерживает его от распада.

Творение, таким образом, есть воплощаемое и воплощённое слово. Любое
слово, по мнению философа, не остаётся без ответа: оно услышано… Наше
слово – не «логос», а «диа-логос», диалог с Творцом. Как не подумать здесь о
том, какую ответственность мы несём за слова, даже не сказанные, а
проговоренные лишь в мыслях: они, лишь появившись в поле человеческого
сознания, творят реальность, определяют наши судьбы…

Сложно ли постигнуть, что произнесённое нами даже в полном
одиночестве слово (в видимом полном одиночестве!) – уже диалог? Не
обращаясь к доказательствам Флоренского, - сложно. Но Флоренский пишет в
статье, названной строчкой церковного песнопения «Не восхищение непщева»,
буквально следующее:

«В том ведь и особенность непосредственного знания мистика, что
познающее лицо и познаваемая сущность в деятельности познания
сочетаются в неслиянное и нераздельное дву-единство».

В теории мистического диалога П.А. Флоренского сказанное,
произнесённое слово магично: оно воспринимается как уже не зависящая от
человека, требовательная «энергийная» сила, обеспечивающая мистическую
коммуникацию с Богом посредством вселенской Любви.

А вот что пишет о слове Павел Александрович в работе 1914 года
«Разум и диалектика»:

«… Простейший случай диалектики, то есть мысли в её движении, -
всякий разговор. Диалектичным будет, вероятно, и то, что за этим словом
последует, то есть самый диспут. Высочайший же образец диалектики
применительно к вере дал св. Апостол Павел в своих Посланиях: не о духовной
жизни учит нас св. Апостол, но сама жизнь в словах его переливается и течёт
живым потоком. Тут нет раздвоения на действительность и слово о ней, но
сама действительность является в словах Апостола нашему духу».
С точки зрения П.А Флоренского единство имени, слова, символа в языке
обусловливает « жизнетворчество», которое и есть культура. В самом деле, что
такое бескультурье, как не отсутствие согласований слова и смысла, как не
«испорченность» культурного кода?

Язык обладает у П.А. Флоренского необыкновенно высоким статусом:
язык даёт ключи к бытию духа, к пониманию культурной картины мира.
В своих трудах философ неоднократно подчёркивал, что в именах и
словах воплощается «квинтэссенция» культуры.

«Имя – тончайшая плоть, посредством которой объявляется духовная
сущность», - пишет Флоренский в книге «Имена».

Флоренский считал, что науки о культуре познают не что иное, как
духовные формы, конкретные духовные формы. Таковыми являются слова,
таковыми являются имена. С помощью слов и имён вводится художественная
энергия в мир. Следуя за мыслью учёного, мы можем сделать вывод, что слова
и имена – проводники творческой энергии в нашем мироздании.
Вчитаемся в строки книги Флоренского «Имена»:

«Имя – лицо, личность, а то или другое имя – личность того или другого
типического склада. Не только сказочному герою, но и действительному80
человеку его имя не то предвещает, не то приносит его характер, его душевные
и телесные черты в его судьбу…

Имена – вселенские произведения духа. Как драгоценнейшее создание
культуры берегутся человечеством эти найденные все наперечёт – архетипы
духовного строения.

Имя – русло личной жизни.

Имя есть слово, даже сгущённое слово; и потому, как всякое слово, но в
большей степени, оно есть неустанная играющая энергия духа».
А как же быть с новыми именами – ведь порой родители желают назвать
своё чадо так, чтобы отличить его уже именем… О новых именах Флоренский
говорит следующее:

«Но ведь их надо открыть, и это открытие даётся, и то чрезвычайно
редко, лишь высочайшему духовному творчеству, направленному на искусство
из искусств – на проработку собственной личности и возведение её, из сырой
натуралистической слитности, в перл создания, где всё оформлено и проявлено.
Когда пытаются умалить ценность имён, то совершенно забывают, что
имён не придумаешь и что существующие имена суть некоторый наиболее
устойчивый факт культуры и важнейший из её устоев.
Мало задумываются, как при общем подсчёте численно ничтожна та
совокупность имён, которая оказалась исторически жизнеспособной и
выдержала испытание тысячелетий…»

Добавим, что из этой малой совокупности – пары сотен слов-имён, что
бережёт для своих детей каждый народ – к часто употребляемым относятся не
более трёх десятков: мы часто встретим Елену и Ольгу, и редко – Илларию и
Прасковью; часто встретим Аслана и Магомеда – и редко Умалта или Халита.
Кажется, народ на протяжении веков отбирал не имена – отбирал судьбы,
выбирал духовные и физические качества, что кроются за именами. И, называя
дитя редким именем, часто рисковал, желая новых качеств и новых судеб – жил
надеждой на лучшее.

Сделаем ли мы практический вывод для себя из учения Флоренского об
именах? Несомненно! Мы будем внимательнее относиться к своим именам, к
именам наших ближних: имена, как тонкие сосуды, требуют внимания к себе и
не прощают небрежения. Как часто называем мы однокашников, близких
знакомых усечёнными именами: Колька, Петька, Витька, Ленка, Машка,
Наташка. А то и хуже того – именами искорёженными: Катюха, Танюха, Толян,
Вован, Миха, Лёха. За этой псевдоласковостью на деле прячется оскорбление
энергийной сущности имени, оскорбление Ангела-Хранителя. Кто виновен, что
у Лёхи жизнь сложится плохо, не так, как сложилась бы у благородного
Алексея, а Катюха будет получать от жизни плюхи, а не восхищённые
признания, как могла бы сиятельная Екатерина? Не будем позволять себе
пренебрежения к именам, не позволим и другим умалять и искажать наше,
дарованное судьбой и творящее судьбу, имя.

Имя Павла Александровича Флоренского приблизил к широким массам
просвещённых людей России Советский фонд культуры во главе с Дмитрием
Сергеевичем Лихачёвым. Лихачёв назвал программу фонда «Возвращение
забытых имён». Первым именем, представленным мировой общественности,81
было имя Флоренского. «Как в своих сочинениях он был первопроходцем, так
пусть будет первопроходцем и в программе фонда», - писал академик Лихачёв в
1989 году.

Прошли года, сменились эпохи. Изменились многие названия. Города
поменяли имена… Россия начала отсчёт новой тысячелетней эры.
А слово Флоренского звучит и живёт:

…И радостно вскоре
Раскроются крылья в лазурном просторе…

Сто лет назад, в 1907 году, Павел Флоренский издал в типографии
Троице-ергиевой Лавры единственный поэтический сборник «В вечной
лазури».

Слово Флоренского звучит не только в фундаментальных научных
трудах, но и в этом лёгком, светлом стихотворном сборнике, - звучит и говорит
нам о надежде:

Ещё один последний миг,
И явит мир нам новый лик, -
Лик обновленный, просветленный…

Слово Флоренского звучит верой в возможное преображение мира и
души:

Глубокие утра
Холодного лета!
Полнеба одето
Огнём перламутра.
Чуть мглисты и сини
Бодрящие дали.
Где горечь печали?
Где тяжесть полыни?
И к сердцу безвольно
Ласкаются руки.
Надмирные звуки
Звенят богомольно…

Слово Флоренского говорит с нами о любви и тайне:

Как пахнет цветами
И мёдом душистым!
К устам розволистым
Смиренно устами
Прильну я; я знаю,82
Кто в душу глядится…

О тайне и о любви говорит нам живое слово Флоренского.

Дорогие друзья, это отрывок из моей книги о Флоренском.

Заходите ко мне на страничку сайта Стихи.ру, там есть сборник "Соловецкий Сон" - цикл стихов, навеянный думами о Флоренском.

Http://www.stihi.ru/avtor/martish1

«…Мне очень неприятно повторять столько варвар-ских имен, но необыкновенные истории, — так предва-ряет одну из таких историй рассказчик в «Виколо Ди Мадама Лукреция» ‘ у Проспера Мериме — но необык-новенные истории случаются всегда только с людьми, чьи имена произносятся трудно».

Мериме — не единственный писатель, которому звук имени и вообще словесный облик имени открывает да-лекие последствия в судьбе носящего это имя. Можно было бы привести множество историко-литературных свидетельств о небезразличности писателю имен выво-димых им лиц. Напоминать ли, как за парадным обе-дом побледнел и почувствовал себя дурно Флобер при рассказе Эмиля Золя о задуманном романе, действую-щие лица которого должны были носить имена Бювара и Пекюшэ? Ведь он, кажется не дождавшись конца обеда, отвел Золя в сторону и, задыхаясь от волнения, стал буквально умолять его уступить ему эти имена, потому что без них он не может написать своего рома-на; они попали, как известно, в заглавие его. Золя ока-зал это одолжение. Но это было именно одолжение, и сам Золя был далеко не безразличен к именам, даже до неприятностей, потому что нередко облюбовывал для «крещения» своих действующих лиц действительно имена и фамилии из адрес-календаря; естественно, по-лученная так известность не могла нравиться собствен-никам этих имен.

Третий из этой же плеяды натуралистов, по-видимо-му далеких от высокой оценки имен, на самом деле тоже считался с выбором имени. Разумею Бальзака. Когда он создавал действующее лицо, то был озабочен, чтобы имя подходило к герою, «как десна к зубу, ноготь к пальцу». Раз он долго ломал голову над именем, как вдруг ему подвернулось имя «Марка». «Боль-ше.мне ничего не нужно, моего героя будут звать Мар-ка — — в этом слове слышится и философ, и писатель, и непризнанный поэт, и великий политик — все. Я теперь придам к его имени «7» — это прибавит ему огонек, искру». ‘

Иногда формирование типа около имени происходит не вполне сознательно, и поэт, опираясь на интуитивно добытое им имя, сам не вполне знает, как дорого оно ему. Лишь при необходимости расстаться с ним обнару-жилась бы существенная необходимость этого имени, как средоточия и сердца всей вещи.

Но тем не менее не следует преувеличивать эту не-сознательность поэта: она не правило. Во многих слу-чаях вдохновение знает, что делает, — не только проте-кает с необходимостью, но и отдает себе отчет в своей необходимости. Это относится, может быть по преиму-ществу относится, — к именам. И писатели не раз отмечали в себе и других эту функцию имени — как скрепляющего свод замка.

«Более всего восхищает и поражает меня у Бомар-ше то, что ум его, развертывая столько бесстыдства, со-хранил вместе с тем столько грации. Признаюсь, — го-ворит В. Гюго, — меня собственно привлекает больше его грация, чем его бесстыдство, хотя последнее, опи-раясь на первые вольности надвигающейся революции, приближается порой к грозному, величавому бесстыд-ству гения… Хотя в бесстыдстве Бомарше много мощи и даже красоты, я все-таки предпочитаю его грацию. Другими ^словами: я восхищаюсь Фигаро, но люблю Сюзанну.

И прежде всего, как умно придумано это имя — Сю-занна! Как удачно оно выбрано! Я всегда был благода-рен Бомарше за то, что он придумал это имя. Я нарочно употребляю тут это слово: придумал. Мы недостаточно обращаем внимания на то, что только гениальный поэт обладает способностью наделять свои творения имена-ми, которые выражают их и походят на них. Имя должно быть образом. Поэт, который не знает этого, не знает ни-чего.

Итак, вернемся к Сюзанне. Сюзанна — нравится мне. Смотрите, как хорошо разлагается это имя. У него три видоизменения: Сюзанна, Сюзетта, Сюзон. С ю-з а н н а — это красавица с лебединой шеей, с обнажен-ными руками, со сверкающими зубами (девушка или женщина — этого в точности нельзя сказать), с черта-ми субретки и вместе с тем — повелительницы — восхи-тительное создание, стоящее на пороге жизни! То сме-лая, то робкая, она заставляет краснеть графа и сама краснеет под взглядом пажа. Сюзетта — это хоро-шенькая шалунья, которая появляется и убегает, кото-рая слушает и ждет и кивает головкой, как птичка, и раскрывает свою мысль, как цветок свою чашечку; это невеста в белой косынке, наивность, полная ума, полная любопытства. Сюзон — это доброе дитя с от-крытым взглядом и прямою речью; прекрасное дерзкое лицо, красивая обнаженная грудь; она не боится ста-риков, не боится мужчин, не боится даже отроков; ог а так весела, что догадываешься о том, сколько она вы-страдала, и так равнодушна, что догадываешься о том, что она любила. У Сюзетты нет любовника; у Сюзан-ны — один любовник, а у Сюзон — два или — к..;к знать? — быть может, и три. Сюзетта вздыхает, Сюза \- на улыбается, Сюзон громко хохочет. Сюзетта очарова-тельна, Сюзанна обаятельна, Сюзон аппетитна. Сюзеттс приближается к ангелу, Сюзон — к диаволу; Сюзанна находится между ними.

Как прекрасно это! Как красиво! Как глубоко! В этой женщине — три женщины, и в этих трех женщинах — вся женщина. Сюзанна нечто большее, чем действую-щее лицо драмы; это — трилогия.

Когда Бомарше-поэт хочет вызвать одну из таких трех женщин, изображенных в его творении, он прибе-гает к одному из этих трех имен, и смотря по тому, вызы-вает ли он Сюзетту, Сюзанну или Сюзон, красивая де-вушка преображается на глазах зрителей — точно по мановению палочки волшебника или под внезапным лучом света, и является под той окраской, которую желает придать ей поэт.

Вот что значит имя, удачно выбранное» 3 .

Всякий знает, в особенности по воспоминаниям дет-ства, принудительность отложения целого круга мыслей и желаний около известного имени, нередко придуман-ного. Между прочим, о таком значении имен рассказы-вает по поводу своих детских фантазий’Н. П. Гиляров-Платонов. «Не могу не остановиться на идиосинкразии, обнаружившейся во время моих фантастических поле-тов, — пишет он о своих детских годах. — Придумывая собственные имена, я облюбовывал преимущественно известные сочетания звуков. Таково было имя «Чольф»; его-то между прочим и нашел я изображенным на своей ученичекой тетрадке. Помню, что в большей части при-думываемых имен повторялись эти звуки: либо ч, либо ль, либо ф. Раз я занялся усердно армянской историей: почему? Потому только, что мне понравилось в своем звукосочетании имя А р с а к. Отсюда судьба Арсака и Арсакидов заинтересовала меня; внимательно несколь-ко раз я перечитывал о них* в словаре Плюшара; Арса-киды же повели меня и далее, к армянам и затем к гру-зинам. Случайным такое действие звуков не может быть, и я напоминаю о факте, полагаю, не безызвестном в ти-; ографнях: «у каждого писателя есть свои походные буквы». Для типографских касс в каждом языке есть свой об т иий закон, в силу которого одни буквы употреб-ляются чаще, другие — реже. Исчислено даже довольно точно их арифметическое отношение; на нем основано количество, в котором отливаются буквы, сколько долж-но приготовить для каждой кассы употребительнейшего о и сколько мало употребительного щ. На том же осно-вании самое помещение для букв разнится своей вели-чиной в кассах. Шифрованное письмо любого языка на том же основании легко читается, если взяты вместо ‘букв произвольные, но для каждой постоянные знаки. Тем не менее бывают писатели, ниспровергающие общий закон, по крайней мере вводящие значительные от него уклонения несоответственно частым повторе-ниям известных букв. Набиравшие, например, (произ-ведения — Ред.) покойного Михаила Петровича Пого-дина знали, что для статей его нужно запасаться особен-ным обилием буквы п. Были долготерпеливые, которые высчитывали количество слов, употребленных знамени-тыми писателями, составляли для каждого словарь и находили возможным строить на этом выводы о суще-стве дарований того или другого. Но есть, как оказы-вается, соотношение дарований не к составу словаря, а к составу самой азбуки. Почему-нибудь да любимы известные сочетания звуков; почему-нибудь к ним да прибегают охотнее ум и перо: явление заслужи-вает того, чтобы наука остановила на нем свое вни-

мание» Или вот Пушкин. Как отметил Вяч. Иванов, разби-рая поэму о цыганах 5 , «вся пламенная страстность по-лудикого народа, ее вольнолюбивая безудержность и роковая неукротимость» выражены Пушкиным в син-тетическом типе Цыганки. Собственно этот тип раскрыт в Земфире; но духовная суть его у Пушкина связана с именем матери Земфиры: М а р и у л а. Это «глубоко жественное и музыкальное имя» есть звуковая.ма-терия, из которой оформливается вся поэма — непо-средственное явление стихии цыганства. «И стихи поэмы, предшествующие заключительному трагиче-скому аккорду о всеобщей неизвестности «роковых страстей» и о власти «судеб», от которых «защи-ты нет», опять воспроизводят, как мелодический лейт-мотив, основные созвучия, пустынные, унылые, стра-стные:

В походах медленных любил

Их песен радостные гулы

И долго милой Мариулы

Я имя нежное твердил.

Эти звуки, полные и гулкие, как отголоски кочевий в покрытых седыми ковылями раздольях, грустные, как развеваемый по степи пепел безыменных древних селищ, или тех костров случайного становья, которые много лет спустя наводили на поэта сладкую тоску старинных воспоминаний, приближают нас к таинственной колыбе-ли музыкального развития поэмы, обличают первое чис-то звуковое заражение певца лирической стихией бродя-чей вольности, умеющей радостно дышать, дерзать, лю-бя, даже до смерти, и покорствовать смиренномудро. Фонетика мелодического стихотворения обнаруживает как бы предпочтение гласного у, то глухого и за-думчивого, и уходящего в былое и минувшее, то коло-ритно-дикого, то знойного и узывно-унылого; смуглая окраска этого звука или выдвигается в ритме, или уси-ливается оттенками окружающих его гласных сочета^-ний и аллитерациями согласных; и вся эта живопись звуков,»смутно и бессознательно почувствованная со-временниками Пушкина, могущественно способствова-ла установлению их мнения об особенной магичности нового творения, изумившей даже тех, которые еще так недавно было упоены соловьиными трелями и фонтайными лепетами и всею влажною музыкой песни о садах Бахчисарая» 6 .

«Цыганы» есть поэма о Мариуле; иначе говоря, все произведение роскошно амплифицирует духовную сущ-ность этого имени и может быть определяемо как анали-тическое суждение, подлежащее коего — имя Мариула. Вотпочему носительницаего— негероиняпоэмы: это сузило бы его значение и из подлежащего могло бы сделать одним из аналитических сказуемых, каковы, например, и Земфира, и Алеко, и другие. Мариула — это имя — служит у Пушкина особым разрезом мира, осо-бым углом зрения на мир, и оно не только едино в себе, но и все собою пронизывает и определяет. Имеющему уши слышать — это имя само по себе раскрыло бы свою сущность, как подсказало оно Пушкину поэму о себе, и может сказать еще поэмы. Но и раскрываясь в поэме и поэмах, оно пребывает неисчерпаемым, всегда богатым. Имя — новый высший род слова и никаким конечнымчисломсловиотдельныхпризнаковне можетбытьразвернутосполна.Отдельныеслова лишь направляют наше внимание к нему. Но как имя воплощено в звуке, то и духовная сущность его по-стигается преимущественно вчувствованием в звуковую его плоть. Этот-то звуковой комментарий имени Ма-риулы и содержится в «Цыганах».

Уж и начинается поэма со звуков: «Цыганы шумною толпой по Бессарабии кочуют; — ? ночуют».

Существенная во всем строении поэмы песня — со звуков: «Старый муж, грозный муж» и далее различны-ми сплетениями с У, Ю. Рифмы «гула», «блеснула», «Кагула» отвечают основному звуку «Мариула». Можно было бы по всей поэме проследить указанное звукостроение из У, Ю, Ы, О; но ограничимся несколь-кими цитатами:

Уныло юноша глядел На опустелую равнину И грусти тайною причину Истолковать себе не смел… Могильный гул, хвалебный глас. Из рода в роды звук бегущий Или под сень/о дымной кущи Цыгана дикого рассказ…

— Кочуя на степях Кагула…

— Ах, я не верю ничему:

Ни снам, ни сладким увереньям,

Ни даже сердцу тЁоему…

— Утешься, друг, она дитя. Твое унынье безрассудно: Ты любишь горестно и трудно, А сердце женское шутя. Взгляни: под отдаленным сводом Гуляет вольная луна…

— Ах, быстро молодость моя Звездой падучею мелькнула. Но ты, пора любви, мынула Еще быстрее: только год Меня любила Мариула. Однажды близ кагульских вод Мы чуждый табор пбвстречали… Ушла за ними Мариула. — Я мирно спал; заря блеснула, Проснулся я: подруги нет! Ищу, зову — пропал и след…

— Клянусь, и тут моя нога Не пощадила бы злодея; Я в волны моря, не бледнея, И беззащитного б толкнул; Внезапный ужас пробуждения Свирепым смехом упрекнул, И долго мне его паденья Смешон и сладок был бы гул.

— Нет, полно! Не боюсь тебя! — Твои угрозы презираю, Твое убийство проклинаю… Умри ж и ты! — Умру любя… Или под юртой остяка Или в рассе’лине утеса…

Прибавим к этим выдержкам весь эпилог, собирающий основные элементы поэтической гармонии целого творе-ния от музыкального представления «туманности» воспоминаний, через глухие отголоски бранных «гулов», до сладостной меланхолии звука «Мариула», чтобы за-вершиться созвучием трагического ужаса, которым ды-шат последние строки:

И под издранными шатрами

Живут мучительные сны.

И ваши сени кочевые

В пустынях не спаслись от бед,

И всюду страсти роковые,

и от судеб защиты нет.

Тут подчеркнута лишь гласная инструментовка; но ведь не в ней одной лейтмотив «милой Мариулы». (…)

Но проверим наконец разбор имени Мариула и всей поэмы, как выдвигающей звук у, звуковою живописью

другого поэта.

Русалка плыла по реке голубой, Озаряема полной луной.

И старалась она доплеснуть до луны

Серебристую пену волны.

И шумя, и крутясь, колебала река

Отраженные в ней облака.

И пела русалка — и звук ее слов

Долетал до крутых берегов.

И пела русалка: на дне у меня

Играет мерцание дня;

Там рыбок златые гуляют стада,

Там хрустальные есть города.

И там на подушке из ярких песков

Под тень/о густых тростников

Спит витязь, добыча ревнивой волны,

Спит витязь чужой стороны.

Так пела русалка над синей рекой, Полна непонятной тоской

Вот эта-то непонятная женская тоска, влажная и вод-ная, свободная и беспредельная как волна, женская хаотическая сила, тоскующая по властно наложенном на нее пределе и бунтующая против всякого предела бессильного, в «Цыганах» противопоставлена духовно ничтожному и потому бессильному Алеко, в «Русал-ке» — мертвому витязю чужой стороны. Та же инстру-ментовка на у — в «Мцыри», при противопоставлении бессилия человека вообще, особенно мужчины, запер-того в стенах культуры, — женской стихии, свободной и вольнолюбивой природы. В песне рыбки — тот же образ женский и влажный, — в завершительной строфе рыбка раскрывает движущую силу своего призыва — любовь свою — неосуществимую любовь свою к утонувшему отроку; опять тут слышит то же зовущее у:

О милый мой! Не утаю, Что я тебя люблю, Люблю, как вольную струю, Люблю, как жизнь мою…

И тот же мотив неудовлетворенного желания, влажной стихии и нечеловеческой любовной тоски в аналогичной песне русалок — у Пушкина.

Но эта тоска по бесконечности в стихийной жизни, томление хаотической воли выразиться и притом не ог-раничить себя образом и формою — это «у» внутренне противоречиво. Призывая к безмерной полноте, оно гу-бит: У на границе бытия и небытия. В томлении по этой границе и невозможности достигнуть ее не уничто-жаясь, в стремлении человека слиться с природой, с ее рождающими недрами, но вместе — избежать ее губительной и всепоглощающей бездны — в этой внутренней противоречивости и заключен основной трагизм байро-новского мирочувства.

Августа Агата Агафья Аглая Агнесса Агния Аграфена Агриппина Ада Аделаида Аза Алевтина Александра Алина Алиса Алла Альбина Анастасия Ангелина Анисья Анна Антонида Антонина Анфиса Аполлинария Ариадна Беатриса Берта Борислава Бронислава Валентина Валерия Ванда Варвара Василиса Васса Вера Вероника Викторина Виктория Виргиния Влада Владилена Владлена Владислава Власта Всеслава Галина Галя Ганна Генриетта Глафира Горислава Дарья Диана…

Август Авдей Аверкий Аверьян Авксентий Автоном Агап Агафон Аггей Адам Адриан и Андриян Азарий Аким Александр Алексей Амвросий Амос Ананий Анатолий Андрей Андрон Андроник Аникей Аникита Анисим и Онисим Антип Антонин Аполлинарий Аполлон Арефий Аристарх Аркадий Арсений Артемий Артем Архип Аскольд Афанасий Афиноген Бажен Богдан Болеслав Борис Борислав Боян Бронислав Будимир Вадим Валентин Валерий Валерьян…

Социологи проводили исследования, предлагая описать пять женских и пять мужских распространен­ных имен. Вот какими представляют их современники. Лена - создание почти ангельское. Она худенькая, светловолосая, серьезная, умная и приветливая. Оля - невысокая, крепкая, темноволосая, веселая и озорная хохотушка. Главное, компанейская, и гораздо более открытая, чем Лена. (Старшее поколение - Оленька - поэтическая де­вушка, хрупкая, светловолосая…

В далеком 1914 году вышла в Петербурге тиражом 100 экземпляров небольшая брошюрка под интригую­щим названием «Власть имен (Странное…) О влиянии имени на судьбу человека». Ее автор, С. Р. Минцлов пи­шет: «К числу туманных загадок, на которые натыкает­ся человеческий разум, относится влияние на нравствен­ный облик и судьбу человека его имени. Почему сущест­вует - на этот вопрос…

АЛЕКСАНДРА. Помощь, надежная (греч). Бойкая. Беспокойна и неутомима. Всегда рядом. Обычно характер схож с мужским. Жизненный путь: «сорванец» — «деловая женщина». В обществе и семье столь активна, что на нежность, увы, не всегда достает сил. АЛЛА. Другая (готск). Яркая, «непобедимая». Не как все. Энергичная. Устремленная ввысь, вдохновляюще-митинговая. Броская, красивая, мужчин не жалеет. Супружество, однако,…