Почему мы должны сохранять памятники архитектуры. Почему нужно сохранять историческую застройку в городах? Стили в ландшафтной архитектуре

Уже в глубокой древности властители прекрасно осознавали влияние монументальных сооружений на сознание и психику людей. Памятники своим величием дают эмоциональный заряд, внушают уважение к истории своей страны, помогают сохранять значимое прошлое. Они призваны воспитывать в гражданах чувство гордости за предков. Иногда памятники ставят живым людям, которые отличились чем-то хорошим. Пройдет совсем немного времени, и не останется в живых очевидцев Великой Отечественной войны. Наличие же памятника, который рассказывает о подвиге русского народа, позволит потомкам не забывать об этих годах. В любом населенном пункте нашей страны можно обнаружить каменные свидетельства этой жестокой поры. Между памятниками и обществом существует невидимая связь. Историко-культурная среда, частью которой являются памятники, оказывают влияние на формирование мировоззрения каждого жителя. Кроме этого, памятники истории и культуры являются информацией, которая нужна для прогнозирования будущих процессов. Наука, используя такой археологический материал, как памятники, не только восстанавливает то, что происходило в прошлом, но и делает прогнозы. В архитектурном плане памятники помогают организовывать пространство, исполняют роль визуального центра общественного пространства. Для объективного понимания культурных и исторических процессов в обществе важно сохранять памятники. Отношение к ним определяется позицией общества к своему прошлому и может проявляться незнанием, заботой и осознанным уничтожением. Это зависит от многих факторов - от уровня образованности и культуры населения, господствующей идеологии, позиции государства к своему культурному наследию, политического устройства, экономического состояния страны. Чем выше образованность, культура, экономика общества, гуманнее его идеология, тем более осознанно оно относится к своему историко-культурному наследию.

Каких только не существует в мире памятников! Благодарное человечество воздвигало величественные сооружения в честь умерших справедливых правителей, гениальных музыкантов и поэтов. В доисторическую эпоху главы государств не хотели дожидаться собственной смерти и сооружали памятники себе при жизни. Монументы ставят на кладбищах и в центре городских площадей. Зачем во всех странах и во все времена люди это делают?

Человечество начало ставить еще на заре цивилизации. Ученые до сих пор находят древнейшие каменные изваяния, созданные первобытными скульптурами и до сих пор вызывающие вопросы и споры, что или кого они . Одно не вызывает полемики – все изображения выдуманных или реальных существ имели культовое значение. Первые памятники создавались как предметы поклонения, им приписывались магические сверхъестественные силы.Позже магической силой стали наделяться умершие вожди и уважаемые члены племен и древних сообществ. Люди стали создавать памятники для увековечивания и возвеличивания . Эта функция сохраняется и . Статуи, изображающие полководцев, правителей государств или великих писателей можно увидеть в любой стране. Благодарные потомки отдают дань талантам или героизму своих великих соотечественников. Но в истории человечества памятники возводились не только умершим, но и живым людям. Культ живого человека и его обожествление особенно ярко проявлялись в Древнем Египте. Фараоны строили для себя гробницы и воздвигали свои статуи рядом со статуями своих многочисленных богов. Эту традицию позже подхватили императоры в Древнем мире. Памятники им ставили еще при жизни, и императоры могли наслаждаться божескими почестями и прославлениями своих заслуг еще до неизбежного ухода в мир иной.Впрочем, страсть к возвеличиванию собственной персоны у великих мира сего можно наблюдать и сегодня. Прижизненные монументы устанавливались Ким Сер Ину, Сталину, Туркменбаши Ниязову, Мао и полный список этими именами не ограничивается. Как правило, инициатива сооружения памятников прославляемому лицу исходила от самого этого лица или его верных соратников. Наличие памятников здравствующим людям многие социологи рассматривают как одно из доказательств нездорового общества и тоталитарного строя в стране.С развитием общества, памятники становились все разнообразнее. Не только люди, но и животные стали удостаиваться чести быть увековеченными в бронзе и мраморе. Есть памятники животным-спасателям, погибшим на службе. Например, в Париже стоит памятник сенбернару Барри, спасавшему жизни людей, попавших под лавину. В Японии можно увидеть памятник собачей верности. Он воздвигнут в честь пса Хатико, который несколько лет ежедневно приходил на вокзал и ждал приезда своего умершего хозяина. Во многих европейских городах в последнее время появилась тенденция устанавливать необычные и забавные памятники. В Вашингтоне есть памятник людям, стоящим в очереди, в Братиславе можно увидеть памятник сантехнику, высовывающему голову из канализационного люка, а в Париже сфотографироваться рядом с памятником пальцу. Такие сооружения не несут какую-то важную социальную функцию, они сделаны для настроения, украшения города и привлечения к нему внимания туристов.Человеческая память коротка, жизнь идет своим чередом и постоянно появляются новые герои. Памятники не дают человечеству забыть о самых важных вехах в своей истории, о людях и событиях, которых хотелось бы помнить всегда.

Как видно из предшествующего изложения, содержание понятий «памятник архитектуры» и «реставрация» менялось во времени. Понятия эти, возникнув сравнительно поздно, трактовались поразному в зависимости от философских, художественных и иных представлений каждого отдельного периода. При этом они имели тенденцию становиться более сложными, обогащаться за счет все более и более многостороннего учета связей, возникающих между архитектурным произведением прошлого и миром человека нового времени.

В разных европейских странах для обозначения того, что мы называем памятником архитектуры, применяются термины «памятник», «исторический памятник», «архитектурный памятник». В нашей стране в прошлом использовался термин «памятники старины и искусства», а в настоящее время понятие «памятника архитектуры» включено в более общее понятие «памятников истории и культуры», или, еще шире, «культурного наследия». Эти термины отражают двоякую ценность сооружений, относимых нами к разряду памятников, — историческую и художественную. Чтобы представить себе всю полноту значения памятников для современного человека, такого разделения еще недостаточно, поскольку каждая из этих двух основных сторон ценности памятников далеко не элементарна, представляя весьма сложное сочетание различных аспектов.

Так, историческая ценность проявляется не только в познавательном плане, но и в плане эмоциональном. То, что данная постройка — свидетель событий либо очень отдаленных, либо значительных для истории и культуры данной местности, страны или человечества в целом, придает ей особое значение в глазах современников. Эта сторона ценности старых сооружений отражена в признании существующим законодательством особой категории памятников — так называемых «памятников истории». К памятникам истории могут относиться сооружения, не имеющие архитектурно-художественной ценности и представляющие интерес только как напоминание об определенных исторических событиях или лицах. Однако эта особая ценность не менее часто распространяется и на художественно ценные здания, внесенные в государственные списки под рубрикой «памятников архитектуры». Так, Успенский собор Московского Кремля, построенный Аристотелем Фьораванти в период сложения русского национального государства, является не только выдающимся памятником зодчества, но и важнейшим памятником становления русской государственности. Ансамбль Царского Села неразрывно связан с именами Пушкина и многих других деятелей русской культуры и ценен для современных людей этой памятью не меньше, чем высокими художественными достоинствами. Особую категорию представляют сооружения, возведенные в память определенного события (триумфальные арки, обелиски, храмы-памятники и т.п.).

В познавательном плане историческая ценность памятника выражается прежде всего в том, что он служит носителем информации о прошлом, т.е. историческим источником. Эта информация обладает многосторонностью и проявляется в весьма различных сферах, что позволяет рассматривать памятник как специфический и комплексный исторический источник. С точки зрения историков, первостепенный интерес представляет прямое свидетельство памятников о социальной структуре общества. Так, в огромном масштабе южнорусских храмов X—XI вв., возвышавшихся среди мелкой деревянной и деревоземляной застройки, ярко проявились существенные черты социального уклада Киевской Руси.

Специфика архитектуры как искусства, включающего в себя инженерно-технические аспекты, позволяет видеть в произведениях зодчества непосредственное отражение уровня развития производственных сил: воплощение инженерных знаний, продукт материального производства. Типологические особенности сохранившихся построек прошлого несут в себе драгоценную информацию о бытовом укладе отдаленных эпох. С этой точки зрения древнее сооружение рассматривается как памятник материальной культуры. Но поскольку архитектура является в той же мере искусством, оперирующим идейно-образным языком, памятники служат важнейшими историческими свидетельствами идеологии и духовной культуры различных эпох.

Не будучи искусством изобразительным, архитектура выражает идеи не в столь непосредственной форме, как живопись или скульптура, поэтому в памятниках зодчества по большей части можно найти отражение наиболее общих черт мировоззрения какого-либо исторического периода. Однако это выражение может быть исключительно сильным и ярким. Достаточно вспомнить византийский храм или готический собор. Информация, доставляемая памятниками как произведениями искусства, также весьма многообразна. Например, романская строительная техника построек Владимиро-Суздальской Руси XII в. и сходство их скульптурного убранства с западными памятниками дают важное историческое свидетельство о, культурных связях этой эпохи и о характерной для средневековья миграции артелей строителей и скульпторов.

Достаточно ясно, что все перечисленные стороны значения памятника как исторического источника действительны при рассмотрении не только частей памятника, относящихся ко времени его возникновения, но и ко всем позднейшим наслоениям, каждое из которых многосторонне отражает особенности своей исторической эпохи.

Не менее очевидно присутствие в памятниках архитектуры художественной ценности. Произведения архитекторов прошлого, будь то постройки античного, средневекового периода или же нового времени, способны вызывать острое эстетическое переживание у современного нам человека. Прежде в оценке древних сооружений как памятников превалировала именно эта сторона, хотя понятие художественного и соответственно критерии, применяемые к отдельным постройкам, существенно менялись. Классицизм исходил из представлений о существовании незыблемых вневременных законов прекрасного, постигаемых разумом и воплощенных в образцах античного искусства. В приложении к конкретным памятникам это означало признание права на такое звание лишь за постройками классической древности и снимало вопрос о значении наслоений последующих эпох. Романтизм был более гибок в оценке произведений прошлого как памятников, перенося это понятие на более поздние эпохи и на проявления национальных стилевых особенностей. При этом, однако, свойственное романтизму поэтизирование индивидуализма, и в особенности художественно-творческой личности, порождало тенденцию видеть в памятнике не столько данную историческую конкретность, сколько стоящий за ним искаженный временем и даже возможно еще не воплощенный авторский замысел. Полемизируя с романтиками, сторонники археологической реставрации, не отрицая художественной ценности памятника, все же выдвигали на первый план историческую ценность, значение памятника как документа. В настоящее время преобладает стремление видеть в памятнике единство художественного и исторического, что в действительности далеко не всегда может быть вполне четко расчленено.

Современный подход к рассмотрению художественного значения памятника базируется на положении, что памятник всегда осуществляет свое эмоционально-эстетическое воздействие в определенном контексте. Прежде всего, это контекст современной культуры, в который входит выработанное отношение к искусству вообще и к искусству прошлого в частности. Свойственный сознанию людей нашего века историзм мышления позволяет нам гораздо более широко и гибко, чем это было в прошлом, воспринимать явления, относящиеся к весьма различным художественным системам. Мир современного культурного человека включает в себя обязательное знание образцов искусства разных стран и эпох, с которыми он невольно сопоставляет оцениваемое произведение. В оценку памятника архитектуры неизбежно включаются ассоциации, связанные с учетом знакомых нам явлений, относящихся к сфере не только зодчества, но также литературы, живописи, музыки и других видов искусства. Это обусловливает сложность эстетического восприятия памятника как произведения зодчества, причем наше восприятие не может претендовать на адекватность восприятию современников его создания, которое происходило в ином контексте и включало иной круг ассоциаций.

Но памятник не только входит в контекст современной культуры. Реально существующий ныне памятник со всеми изменениями и дополнениями, накопленными в течение его многовековой жизни, сам может рассматриваться как контекст, в котором сочетаются разновременные художественные элементы. Перестройки, достройки и даже утраты далеко не всегда приводят к разрушению памятника как художественного целого, порой видоизменяя его, создавая новое целое, обладающее новыми экстетическими качествами. Московский Кремль с башнями, увенчанными через 200 лет после их возведения высокими каменными шатрами, — это уже не произведение зодчества XV в., равно как и не произведение зодчества XVII в., а неповторимый сплав художественных элементов того и другого столетий, а в отдельных частях и более позднего времени. Зимний дворец Растрелли с позднейшими интерьерами эпохи классицизма, несмотря на утрату авторской внутренней отделки, несмотря на разницу стилей, представляет собой художественно цельное сооружение, образ которого строится на сложной системе взаимодействия разновременных элементов. Приведенные примеры — наиболее очевидные, но и во множестве других зданий, подвергшихся тем или иным изменениям в позднейшие годы своего существования, разновременные и разностильные части вступают между собой в те или иные соотношения, определяющие в конечном счете неповторимую индивидуальность каждого памятника. Это относится и к выдающимся сооружениям, и к так называемым рядовым постройкам. Позднейшие наслоения должны оцениваться не только как имеющие или не имеющие художественного значения сами по себе, но и как элементы, входящие в общую художественную систему памятника. В этом плане оказываются значащими не только изменения, внесенные рукой человека, но и те, которые несут на себе следы разрушающего действия времени. Так, руины античного сооружения обладают огромной эстетической выразительностью, отличной от той, которую это сооружение имело многие столетия назад. Следы длительного существования памятника, так называемая патина времени, не только затемняют и искажают информацию о художественном произведении далекого прошлого, но и несут свою эмоциональную информацию о жизни памятника во времени, которая является важной составной частью его сегодняшнего эстетического восприятия.

Для памятника архитектуры как произведения искусства существует еще один контекст, вне которого рассматривать его, по современным понятиям, недопустимо. Это — контекст его архитектурного и природного окружения, той среды, которую памятник формирует и от которой, в свою очередь, в большой степени зависит его художественное восприятие. Контекст среды не менее подвержен трансформации во времени, чем контекст самого памятника. Изменения материальных условий и социального образа жизни людей неизбежным образом отражаются на облике среды их обитания. Чем старше памятник, тем, как правило, менее отвечает характер его современного окружения существовавшему в период его создания. Это особенно ярко проявляется в больших городах, вовлеченных в процесс урбанизации. Необратимые изменения имеют место даже там, где, казалось бы, не происходит кардинальных перепланировок и перестроек. Появление асфальта вместо деревянного или каменного мощения, устройство современного уличного освещения, внедрение городского автотранспорта активно влияют на восприятие и среды, и отдельного памятника. Отнюдь не стабильно и природное окружение памятников: деревья растут, непрерывно меняется ландшафт.

Изменения архитектуры отдельного сооружения происходили параллельно с изменениями его окружения. Поздние наслоения памятника различно отражают эту связь. Многие переделки древних построек были продиктованы композиционными соображениями, вызванными изменением характера взаимоотношений памятника и его окружения. Так, появление высоких луковичных глав на кремлевских соборах безусловно связано с общим изменением силуэта Кремля, в частности, с надстройкой башен. В свою очередь, появление высоких шатровых завершений на башнях было в значительной мере обусловлено изменением градостроительной ситуации, превращением Кремля из укрепленного центра Москвы, окруженного сравнительно небольшим посадом с низкой застройкой, в центральный ансамбль большого и плотно застроенного города. Изменилось и цветовое решение Кремлевского ансамбля: пестрое сочетание красно-кирпичной и белой окраски центральной соборной группы с включением полихромии уступило место преобладанию однотонного белого цвета, что соответствовало более крупному градостроительному масштабу. Такого рода композиционные связи обязательно должны учитываться при художественной оценке памятника.

Помимо композиционных связей между наслоениями памятника и элементами его окружения существуют связи стилистического порядка. И переделки памятника, и смена застройки вокруг него, не всегда связанные между собой очевидной композиционной зависимостью, производились до известной степени синхронно, благодаря чему памятник получал наслоения, в той или иной мере отвечающие стилистике новых элементов его окружения. Иногда при этом архитектурный язык памятника пытались полностью привести к характеру архитектуры нового периода, иногда ограничивались отдельными добавлениями, вносящими в архитектуру здания новые стилистические черты. В результате возникали очень сложные сочетания стилистического порядка между памятником и его архитектурной средой, далекие от воплощения какого-либо одного стиля. Сложность таких взаимосвязей не означает отсутствия художественного единства. В ходе длительной жизни памятника и его окружения порой создается гармония более высокого порядка. Конечно, возможны и реально встречаются совершенно иные ситуации, когда возникает не художественная связь, а непримиримый диссонанс. В этой области, как и в других, требуется индивидуальная оценка на основе всестороннего рассмотрения различных аспектов.

Такое сложное понимание эстетической природы памятника в значительной мере обусловлено свойственным современному мировоззрению историзмом сознания, проявляющимся не только в сфере теоретического мышления, но и в сфере художественно-эмоциональной.

Основной целью проведения любых работ на памятнике архитектуры является продление его жизни как сооружения, обладающего многосторонней ценностью. Наиболее непосредственно эта задача сводится к консервации, т.е. к совокупности мер, направленных на защиту или укрепление сооружения в его существующем виде. Консервация единодушно признается основным видом работ, которые должны производиться на памятниках.

Важное условие продления жизни памятника — активное включение его в жизнь современного общества. Эта цель достигается двумя путями: благодаря подчеркнутому выявлению художественной и исторической ценности памятника (реставрация) и благодаря наделению его практической функцией (приспособление).

В отличие от консервации реставрация (буквальный перевод термина на русский язык означает «восстановление») предусматривает внесение в сооружение тех или иных изменений, продиктованных осознанием его особого значения как памятника. В силу этого реставрация всегда есть нарушение сложившейся системы взаимосвязей. Поэтому ее принято рассматривать как исключение, обусловленное целым рядом ограничений.

Одна из главных теоретических предпосылок, на которых базируются современные представления о реставрации, — признание того, что художественно ценным объектом, определяющим ее направленность, становится не творческий замысел древнего мастера, а существующий в наше время памятник с его утратами, позднейшими наслоениями и установившимися связями с архитектурно-пространственной средой. Старая система представлений, согласно которой реставрация понималась как новое адекватное воплощение замысла, полностью отвергается. Идея повторного творческого акта, в котором реставратор отождествляется с создателем реставрируемого произведения, есть иллюзия, не учитывающая огромной разницы в художественном мироощущении мастеров прошлых эпох и современного человека. Реставратор воздействует не на идеальный художественный образ памятника, а на его материальную структуру. Памятник в его реальности предстает как хранитель художественной и исторической информации, которая может, однако, присутствовать в нем не только явно, но и в скрытом виде, как бы потенциально. Вмешательство реставратора способно выявить скрытую часть этой информации, в лучшем случае — с более или менее исчерпывающей полнотой. Обращаясь к примеру из смежной области, можно вспомнить старинную икону, сохраняющую под поздней записью остатки древней живописи. Ценностью памятника обладает именно этот раскрываемый реставратором живописный слой, а не авторский замысел иконописца.

Из положения о том, что реставрация ориентирована на данное существующее сооружение, а не на замысел, вытекает, что ее целью не должны быть ни возврат к первоначальному облику, ни воссоздание сформировавшегося позднее, но также утраченного облика (так называемая «реставрация на оптимальную дату»), а максимальное раскрытие художественных качеств дошедшего до нас памятника и его исторически ценных особенностей. Художественные качества понимаются при этом в том смысле, о котором говорилось выше, т.е. они включают в себя весь контекст художественных взаимосвязей, возникших между первоначальными частями сооружения и позднейшими наслоениями, а также между памятником и исторически сложившейся архитектурно-пространственной средой.

По этой же причине принципиально не допускается возведение частей сооружения, которые не были в свое время осуществлены, хотя бы они входили в вероятный авторский замысел. Это положение сохраняет силу не только тогда, когда изначальный замысел реконструируется по догадке (как это часто имело место в реставрационной практике XIX в.), но и тогда, когда мы располагаем, казалось бы, бесспорными материалами в виде авторских чертежей. Известно много примеров того, как окончательное формирование архитектурного облика сооружений прошлого происходило в процессе строительства, когда сам архитектор уточнял и перерабатывал ранее составленный проект. В этом убеждает, в частности, сличение проектных чертежей Баженова и Казакова с возведенными под их руководством постройками Царицынского дворцового комплекса. Неосуществленный вариант проекта сохраняет для нас самостоятельное значение как памятник художественной мысли своей эпохи, но только реально воплощенное произведение может рассматриваться как памятник архитектуры и как объект реставрации.

Современная теория устанавливает принципиально, иное отношение к наслоениям, чем то, которое имело место в период господства стилистической реставрации. За ними признается не только собственная историческая и художественная ценность как самостоятельных произведений, отражающих особенности культуры своего времени, но и роль их как составных частей памятника в целом. Они не просто затемняют, искажают изначальный художественный замысел сооружения (по прежним представлениям, преимущественно, если не единственно ценный), но и способны усложнять, обогащать художественную структуру памятника. Венецианская хартия ясно указывает, что очищение памятника от усложняющих наслоений, единство стиля отвергаются как конечная цель реставрации.

Признание в теории ценности поздних наслоений не должно догматически восприниматься как необходимость сохранения любых дополнений к памятнику. Поздняя штукатурка, закрывающая древнюю роспись, безликая утилитарная пристройка к фасаду, новейшая закладка арочного проезда не только не являются носителями художественной информации, но и в самом прямом смысле заслоняют, искажают то ценное, что в памятнике реально присутствует. Такого рода наслоения Итальянская хартия 1931 г. охарактеризовала как «лишенные значения и смысла». Не всегда, конечно, различия между ценными и не имеющими ценности наслоениями вполне очевидны, и необходима бывает тщательно взвешенная дифференцированная оценка каждого отдельного случая.

Другое общее требование, предъявляемое к реставрации, — максимальное сохранение подлинности. Подлинность важна со многих точек зрения. Древнее сооружение, замененное новой копией, теряет свою ценность как исторического свидетеля прошлого, сохраняя лишь значение наглядной иллюстрации. Как памятник материальной культуры оно уже не существует. Но и как художественное произведение копия не может претендовать на адекватность оригиналу, сколь бы совершенно она ни была исполнена. Более того, непременным условием полноценного восприятия художественного произведения становится осознание зрителем его подлинности. Чувствительной оказывается и частичная утрата подлинности, в той или иной мере почти неизбежная при реставрации. Отсюда прежде всего вытекает особое отношение к замене поврежденных элементов здания. В отличие от обычной ремонтно-строительной практики преимущество должно отдаваться специальным методам укрепления, и лишь в крайних случаях допускается замена подлинного материала, которая должна рассматриваться как неизбежное зло. Это общее положение в разной степени справедливо для разных случаев. Небезразлично, идет ли речь о сооружении многовековой древности или о сравнительно недавней постройке, о наиболее художественно активных элементах памятника — резных деталях, росписях, о рядовой кладке стен или же о скрытых конструкциях. Чем большую историческую или художественную информацию несет в себе тот или иной элемент памятника, тем обязательнее становится требование сохранения подлинности.

Признание значения подлинности налагает ограничения не только на замену обветшавших элементов, но и на вносимые в памятник при реставрации новые дополнения, которые не должны иметь характера фальсификации. Принципиальное решение проблемы было подсказано теоретиками археологической реставрации конца XIX — начала XX в.: использование системы приемов искусственного выделения новых включений, так называемой сигнации. Но поскольку разграничение подлинных частей памятника и реставрационных добавлений осуществляется за счет той или иной степени нарушения цельности его восприятия, определение способов и меры сигнации представляет собой далеко не простую проблему. В каждом отдельном случае следует вырабатывать индивидуальный подход к системе выявления реставрационных добавлений исходя из конкретной ситуации.

Даже при условии добросовестно осуществленной сигнации новые дополнения, сделанные при реставрации, в зависимости от их количественного соотношения с сохранившимися древними элементами могут оказать отрицательное влияние на восприятие памятника в целом, «скомпрометировать» его как подлинное произведение древности. Чтобы этот нежелательный эффект не возникал, необходимо, чтобы в памятнике подлинник преобладал над реставрацией, а не наоборот. При практической реализации этого требования важно, однако, учесть, что мы понимаем под памятником: фрагмент древнего здания, сооружения в целом, архитектурный ансамбль. В зависимости от этого одно и то же действие реставратора может рассматриваться как недопустимое, правомерное или даже необходимое. Так, значительное по объему восстановление одного из симметричных флигелей усадьбы, граничащее с полным его воссозданием, если рассматривать его только в отношении к данному флигелю, стало бы, вероятно, нарушением норм реставрации в его современном понимании; вместе с тем, будучи соотнесено с реставрацией усадьбы в целом, оно окажется в той же мере правомерным, как правомерным было бы восстановление утраченной колонны портика. Таким образом, включение оценки памятника в ансамблевый и градостроительный контекст может привести к расширению области возможных реставрационных решений, позволяя при этом оставаться в рамках сформулированных ранее общих принципов реставрации.

Возможность реставрационных дополнений ограничивается также условием достоверности воссоздания, которое должно базироваться на строгом документальном основании. Согласно Венецианской хартии, реставрация должна прекращаться там, где начинается гипотеза. Документированность реставрации имеет две стороны. Прежде всего, это доказательство принципиального порядка, подтверждающее, что данный элемент памятника действительно существовал и существовал в той именно редакции, которая предусмотрена проектом восстановления.

Однако даже при безупречном принципиальном обосновании восстановления определение размеров, рисунка, фактуры утраченного элемента возможно лишь с той или иной степенью приближения. Для строительной культуры прошлого, базирующейся на кустарных методах производства, характерны отклонения от идеальной геометрической формы, индивидуальность трактовки каждой отдельной детали. Меньшей или большей, но в любом случае конечной степенью точности обладают и фиксационные чертежи. С этой точки зрения, документальное обоснование реставрации всегда остается относительным, и критерием допустимости воссоздания утраченных элементов становится не абсолютная точность, а лишь относительная, степень которой зависит от условий зрительного восприятия. Представление о памятнике как о реальном сооружении заставляет при оценке документального обоснования реставрации отдавать предпочтение непосредственным материальным остаткам над всеми остальными видами источников. Наравне с ними могут быть поставлены данные фиксации, выполненной в соответствии с современными нормами научного исследования. Но во всех случаях обязательным условием остается сопоставление всего комплекса материалов.

Вторгаясь в сложившуюся систему художественных взаимосвязей ради выявления тех или иных важных качеств памятника, реставратор обязан тщательно взвесить, каково будет новое художественное целое, создаваемое в результате реставрации. При этом необходимо учесть и целостность восприятия памятника, взятого в отдельности, и его связи с архитектурно-пространственной средой. В этом отношении реставрация включает элементы не только научного анализа, но и творчества. Средства для достижения нового художественного единства, имеющиеся в руках реставратора, относительно ограничены, но их не следует недооценивать. Прежде всего, это правильно найденное соотношение меры раскрытия и воссоздания. Многое в восприятии памятника зависит также от умелого использования вносимых в памятник современных элементов, служащих для обеспечения сохранности, заполнения лакун и т.п. Высота и вынос кровли, рисунок столярки, цветовая гамма в тех случаях, когда они не определяются однозначно собственно реставрационными требованиями, должны использоваться как средства создания художественной гармонии.

Изложенные выше положения фиксируют лишь самые общие принципы реставрации. Почти во всех теоретических работах в этой области отмечается, что памятники и случаи реставрации обладают бесконечным многообразием, не допускающим догматического подхода. Поэтому нет и не может существовать набора жестких требований, которые реставратору надлежит механически соблюдать. Реставрацию следует рассматривать, как специфический творческий процесс. При этом вынесение решения о судьбе памятника не может быть доверено суждению одного человека, какой бы высокой квалификацией он ни обладал, а подтверждается авторитетным кругом специалистов.

Любой город мира имеет свое архитектурное лицо. Города, построенные несколько сотен лет назад, могут похвастаться тем, чего нет у современных, молодых городов: своей историей и уникальным архитектурным обликом, неким особым духом, отпечатком людей и событий, характерным именно этому месту. Приезжая в курортный или исторический город, мы начинаем свои прогулки с исторического центра, со «старого города». Старинные не большие дома, узкие улицы, местный колорит…Никто и нигде не едет смотреть спальные районы или одинаковые панельные многоэтажки. Высотки интересны только там, где они действительно впечатляют своим величием: в эмиратах, Нью- Йорке, Шанхае, например. Потому так важно сохранить то, что уже есть, то, что пришло к нам из прошлого, то, что имеет историю, особую неповторимую эстетику и уникальность. Для себя, своего самосознания, для преемственности поколений, для сохранения красоты прошлого. Города, которые поняли это, становятся привлекательны для туристов и любимы собственными жителями. Много раз в Уфе и других российских городах я слышала слова восхищения от иностранцев по поводу наших памятников истории и архитектуры, в частности, деревянного зодчества.

Бытует такое мнение: у деревянных домов короткий век, и нет смысла их реставрировать, т.к. жить им не долго. Однако учёные Томского госуниверситета совместно с учеными из Штутгарта и Дармштадта провели исследование одного из деревянных памятников федерального значения города Томска и установили, что продолжительность эксплуатации этого деревянного здания, имеющего возраст более 100 лет, при должном режиме эксплуатации может составить до 400 лет. Что уж тогда говорить о каменных памятниках архитектуры, если при надлежащем уходе деревянные строения могут сохраняться до 400 лет?

Самый древний сохранившийся деревянный памятник в России- церковь Ризоположения из села Бородава, возведенная в 1485 году и перенесенная в город Кириллов, простояла практически без реставрации до 1950 года, а после реставрации находится сейчас в отличном состоянии. Более 500 лет!

Так что говорить о том, что век столетних деревянных домов уже прошел, не верно. Их можно и нужно сохранять, вопрос только в надлежащем уходе и реставрации.

В Европе отношение к памятникам истории и архитектуры в разы бережнее, они чтят и гордятся своей историей и берегут ее архитектурное наследие. Наверное, многие смотрели передачу «Орел и решка», где показывали дома в Литве, в Вильнюсе. Дома эти очень напоминают уфимские, а стоят более миллиона долларов, потому что это- культурное наследие.

Дома в Вильнюсе

В Норвегии и Финляндии только объекты национального значения реставрируются исключительно из государственного бюджета (в Финляндии их всего 200), а остальные, как правило, сохраняются совместными усилиями владельцев и государства. В болгарском городе Несебер и финском Раума, включённых в список мирового наследия ЮНЕСКО, сохраняется по 600 деревянных памятников, в Шведском Бергене - 40.
В старинном городе Финляндии Раума сохранились кварталы деревянной исторической застройки. Старый Раум является крупнейшим историческим деревянным городом в Северных странах. Всего здесь около 600 зданий 18-начала 19 века, большинство из которых находится в частной собственности. Здесь уже отработан механизм оказания государственной помощи владельцам зданий на их ремонт и реставрацию. Как правило, государственная помощь составляет 40% от стоимости работ.
Для поддержания работ по сохранению и развитию Старой Раумы создан Фонд Старой Раумы, который осуществляет сбор средств на сохранение и развитие старого города, а также предлагает кредиты на ремонт исторических зданий по ставкам центрального банка.

Старая Раума, Финляндия

Тронхейм, Норвегия

Это говорит об уважительном отношении к памятникам архитектуры как государства, так и самих людей, в частной собственности которых находится большинство этих домов.

Но и в России есть удачные примеры сохранения и реставрации памятников истории и архитектуры.
Как,например, в Томске. В городе, основанном в 1604 году, проживает 500 тысяч человек. Уникальность исторического наследия Томска заключается в сохранении массивов городской деревянной застройки, датированной XIX-XX веками.
Всего в Томске насчитывается около 3 тысяч деревянных зданий и сооружений. Из них около 1,5 тысяч - объекты, имеющие историческую, архитектурную ценность или формирующие историческую среду в качестве фоновой застройки. Программа сохранения и возрождения деревянного зодчества г. Томска и Томской области, зародившаяся как гражданская инициатива, затем взятая под патронат губернатором Виктором Крессом и получившая статус официального документа 5 лет назад, включает 701 объект. Для сравнения: в болгарском городе Несебер и финском Раума, включённых в список мирового наследия ЮНЕСКО, сохраняется по 600 деревянных памятников, в Шведском Бергене - 40. Таким образом, по числу сохраняемых деревянных зданий Томск опережает не только отечественные Вологду и Иркутск, но и мировые центры деревянного зодчества. Хотя, конечно, и здесь есть свои проблемы.

С 2005 года было отреставрировано около шестидесяти деревянных зданий. Из бюджета на это было потрачено порядка 380 миллионов рублей. При этом отдельной статьи в бюджете на восстановление деревянных домов не было. Деньги выкраивались по чуть-чуть. Ещё 70 миллионов были привлечены от инвесторов и ещё 20 миллионов - из федерального бюджета.
И вот такой случай: Дом Сапожниквова-памятник деревянного зодчества в Томске- расселяли, несколько раз поджигали и наконец сожгли окончательно - на следующий день после завершения работы Русско-немецкого саммита и отъезда из Томска вип-персон. Общественность тогда устроила большой скандал с митингом у сожжённого дома и письмом, собравшим полторы тысячи подписей. В Уфе почти в 2 раза больше жителей, но когда Архзащита собирала подписи за сохранение памятников архитектуры, их набралось всего около 200. Может быть, нам, как жителям своего города, нужно стать менее безразличными к своему культурному наследию? Ведь пока еще есть что сохранять. Некоторые уголки города остались практически такими же, как и 100 лет назад, и есть еще пока замечательные памятники деревянного зодчества.

Михайловский Е.

В научной и специальной литературе понятие «памятник архитектуры» почти не анализировалось. В изданном 20 лет назад «Положении об охране памятников культуры» для разъяснения, что следует понимать под памятниками архитектуры, дан простой перечень всевозможных видов зданий и сооружений 1 , из которого можно сделать заключение, что все когда-либо построенное должно охраняться. Но объяснения почему — не дано. В ряде последующих постановлений и инструкций формулировки более отработаны, но тоже не имеют законченного характера. Несмотря на потребность расширения основного понятия, и сейчас еще совершенно не выработаны объективные критерии для признания того или иного здания «памятником». Единственный, казалось бы, бесспорный критерий — хронологический — в инструкцию не введен. На практике поэтому имеют место случаи, когда даже здание XII (!) века (церковь Благовещения в Витебске) без всяких колебаний было обречено на слом.

Неясность самого понятия, а также для многих и общественного значения памятников архитектуры обусловливает зачастую и различные ошибки при проводимых реставрационных работах.

Разработка этого вопроса необходима не только с узко профессиональной — историко-архитектурной точки зрения, но и значительно шире и глубже — с позиций общефилософских, с позиций марксистско-ленинской эстетики. К сожалению, приходится констатировать, что философы и специалисты по проблемам эстетики и культуры совершенно игнорируют такие, с их точки зрения, «прикладные» проблемы эстетики и, несмотря на широкий, всенародный интерес к памятникам архитектуры, не проявляют внимания к этим вопросам. Философская разработка их тем более необходима, что иногда приходится сталкиваться с мнением, вообще отрицающим существование самого понятия «памятник архитектуры» и стремящимся подменить объективно существующую реальность отношением к ней субъекта, его личным переживанием 2 .

Сказанное определило необходимость начать исследования на стыке двух специальностей и рассмотреть по существу философские вопросы с позиций архитектора-реставратора и историка архитектуры, полагая, что возможные отклики на данную статью помогут, с одной стороны, выправить ее возможные недочеты, а с другой — поставить изучение проблемы в целом на научную и философскую основу.

В связи с охраной и реставрацией памятников архитектуры постоянное недоумение вызывают такие вопросы: почему при общенародной любви и глубоком интересе народа к памятникам архитектуры иногда высказываются суждения, что произведения архитектуры прошлых веков не имеют значения для современности? Что же такое в конце концов «памятники архитектуры» и существуют ли они реально или мы просто по привычке считаем их таковыми? Если памятники архитектуры все же нужно сохранять, то в чем их смысл и каково их значение для общества? Имеет ли искусство прошлого, в частности архитектура, только историческое, т. е. научное значение, или оно имеет также и эстетическое значение и представляет художественную ценность для самых широких масс? Должно ли современное градостроительство считаться с необходимостью сохранения памятников архитектуры, или их следует оставлять только тогда, когда они никому не мешают? И многие другие вопросы.

Среди многочисленных характеристик, которые даются памятникам архитектуры и памятникам культуры, не следует забывать самую главную, исконную, а именно ту, что данный объект есть предмет памяти. Это первая сторона общественной ценности древних зданий, которую мы здесь и хотим отметить.

Какова роль вещественных памятников в жизни общества? Возьмем простейший пример.

Если бы недошли до нас как вещественные памятники произведения архитектуры древнего Рима, очевидно, интерес к античности в XV—XVI вв. получил бы значительно более ограниченный характер и архитектура (как и культура вообще) не приобрела бы соответствующих стимулов для развития в известном нам направлении.

Интересен и весьма поучителен пример Греции. В середине XV в. Греция была захвачена Османской империей. Неоднократно поднимался вопрос о поголовном истреблении греческого народа, и Хиосская резня показывает, что это не были пустые угрозы.

На рубеже XVIII и XIX вв. были открыты сказочные шедевры древнегреческой архитектуры. Публикации о них французских и английских исследователей произвели ошеломляющее впечатление на современников. Возрожденная в общественном сознании Греция и ее античная культура были у всех на устах. Начало широко распространяться движение филэллинизма (в Англии, Германии, США, Австрии, Франции). Собирались пожертвования на борьбу за освобождение порабощенной страны. Формировались многочисленные отряды добровольцев, отправлявшихся на поля сражений. Во главе одного из таких отрядов в 1823 г. прибыл в Грецию знаменитый Байрон, который здесь и погиб. Получив мощную поддержку в мировом общественном мнении, страна и народ были спасены. В 1830 г. Греция стала независимым государством. Не удивительно, что первым актом самостоятельного правительства Греции было символическое восстановление одной из упавших колонн Парфенона.

В мире не существует народа и не существует культуры, которая могла бы развиваться без «памятников», т. е. без конкретизированной фиксации определенных этапов развития, и в этом смысле нет принципиального различия между «Книгой исхода» и «Стеной Плача» или между французскими хрониками и собором Парижской богоматери.

В наш век всем равно важны и дороги, равно значительны и ценны и храмы древней Индии, и пирамида Хеопса, и Кёльнский собор, и церковь Иоанна Предтечи в Толчкове.

Вещественные памятники, таким образом, имеют чрезвычайно большое значение в прогрессе общества и народа, а также и человечества в целом. Среди них всего долговечнее и, уже хотя бы в силу этого одного, всего значительнее памятники архитектуры. Они говорят и тогда, «когда уже молчат и песни и преданья» 3 .

Совершенно неуместны, однако, часто встречающиеся утверждения, что «памятниками архитектуры» должны признаваться только особо выдающиеся здания и сооружения, созданные великими людьми. Все же судьбы отдельных памятников весьма различны, и сохранить все, что создано человечеством на протяжении тысячелетий его развития, не удается. Вопрос о том, что и как следует сохранять из дошедшего до нас, лежит уже в другой плоскости.

Общественное значение памятников архитектуры не ограничивается, однако, отмеченной выше их ролью вещественных памятников.

Памятники архитектуры навечно прикреплены к земле — они весьма значительная часть той создаваемой человеком искусственной среды, в которой он только и может существовать и развиваться. Следовательно, памятники архитектуры — это конкретная и очень важная составляющая общего, широкого и великого понятия Родина. В этом — одна из наиболее ценных сторон общественного значения памятников архитектуры. В таком своем значении памятники архитектуры выступают в роли стимулов патриотизма. И в этой своей функции, как и в функции вещественных памятников, памятники архитектуры выступают не в виде своих наиболее значительных, уникальных образцов, но в ровном строю рядовых зданий, рядовых сооружений разных эпох и столетий.

Памятники архитектуры нередко выполняют также своеобразную художественно-образную функцию «символического напоминания». Функция «символического напоминания» тесно связывает данный, как правило, выдающийся памятник архитектуры с конкретными явлениями общественной жизни, окружающей средой, и памятник начинает определять неповторимость и как бы саму душу того или иного места.

Примеров этому можно привести множество. Человек, побывавший в Вильнюсе, помнит острое чувство неизменного присутствия в городе, где бы этот человек ни находился, замка Гедимина на высокой горе. Этот замок, хотя он уже давно и в значительной мере разрушен, определяет яркое, незабываемое своеобразие этого города, которое неизменно всплывает в сознании при одном упоминании его. То же можно сказать и об Адмиралтействе в Ленинграде. Помимо своего исторического, историко-архитектурного и градостроительного значения оно так тесно связано с образом города, что неизменно встает в памяти, как только заходит о нем речь.

Отдельные, особенно выдающиеся памятники архитектуры в силу тех или иных исторических событий, связей и ассоциаций перестают играть роль собственно «памятников» (конкретной эпохи) и начинают восприниматься в сознании народа как прямые символы самого народа, его государственности, исторической миссии и т. п. Так, в эпоху расцвета Новгородской вечевой республики Софийский собор был символом Новгорода, символом самой республики: «Где София — тут Новгород!» — говорили тогда новгородцы. Спасская башня Московского Кремля стала в наши дни своеобразным символом Советского государства. «Старе Място» в Варшаве стало символом возрожденной Польши и т. д. В этом также одна из самых ценных особенностей общественного значения памятников архитектуры, во всяком случае — наиболее выдающихся из них. Весьма велико общественное значение памятников архитектуры как идейно-воспитательного средства. Они служат великой цели: поднятию на более высокий уровень общей культуры народных масс, воспитанию в них чувства гордости за свой народ, его достижения, его искусство, воспитанию в них художественного вкуса, любви к историческому познанию и т. д.

В своей роли «вещественных памятников» помимо отмеченного их значения как стимулов прогресса памятники архитектуры осуществляют еще свою непосредственную функцию как исторический источник. В этой своей функции памятники архитектуры активно участвуют в осуществляемом каждым человеком процессе познания.

Границы и формы процесса познания человеком окружающей его действительности существенно менялись на протяжении тысячелетий развития человечества.

Для первобытного человека имело значение лишь настоящее, его текущая деятельность. В лучшем случае процесс познания мог распространяться тогда на недавнее прошлое и ближайшее будущее 4 . В средневековой культуре возникло представление о времени как о прямолинейном векторе, в котором настоящее явилось лишь точкой, отделявшей прошлое от будущего 5 . На этом уровне культуры при изменившемся общественном сознании процесс познания стал распространяться также и на прошлое. (Однако пережитки стремления исключать прошлое из процесса познания встречаются даже и в наше время.)

Процесс исторического познания составляет едва ли не основу всех общественных и гуманитарных наук. Памятники архитектуры играют огромную роль в этом процессе. Известный французский археолог и писатель, основатель французской государственной охраны памятников архитектуры Л. Витэ назвал их одним из лучших средств для исследования, для исторической критики 6 . Эта мысль была еще шире развита крупнейшим русским историком рубежа XX в. И. Е. Забелиным, который писал: «... Все, что сохранилось от прежней жизни человечества... все это могло сохраниться только под видом памятников... Каждый памятник есть... свидетель, очевидец великого, в бесконечном разнообразии единого дела, именуемого творчеством... Только подробным описанием и расследованием всех этих почтенных остатков старины мы достигнем возможности выяснить себе нашу историю» 7 .

Бесконечно разнообразно и велико общественное значение памятников архитектуры в этом плане, в их значении подлинных исторических источников, равно важных и для истории в собственном ее значении, и для истории культуры, быта, строительства и архитектуры, искусства, археологии, этнографии, для истории общественных отношений и классовой борьбы.

Следует отметить необоснованность нередко выдвигаемого утверждения, что памятники архитектуры как источники знания, может быть, и нужны ученым, но не нужны рядовому человеку, широким слоям народа. Но еще Аристотель заметил, что «приобретать знания весьма приятно не только философам, но равно и прочим людям» 8 .

Памятники архитектуры имеют большое значение и для другой формы познания — для познания чувственного, поскольку они являются произведениями искусства и обладают силой эмоционального, эстетического воздействия на человека. Хотя специфика художественного познания окружающего нас мира существенно отлична от специфики познания научного, но границы и формы его тоже исторически детерминированы и феномен включения прошлого в сферу художественного познания определился, в общем, на той же ступени исторического развития человечества, что и для познания научного.

Художественное познание прошлого было особенно развито в эпоху Возрождения, когда широкие слои общества приобрели способность восхищаться произведениями искусства древних. Это и определило существенный скачок в развитии общечеловеческой культуры. В тот период, однако, это обращение художественного познания на прошлое имело лишь ограниченный, выборочный характер. В наше время общий культурный уровень поднялся выше, и оно приняло всеобъемлющий характер.

Советский зритель в равной мере способен к эстетическому восприятию и древнеегипетской скульптуры, и построек Афинского акрополя, и статуй Наумбургского собора, и полотен Рафаэля, и творений русского классицизма. Но в сфере художественного познания, как и научного, еще и в наше время можно отметить попытки исключать из рассмотрения недавнее, а тем более далекое прошлое. Борьба с этими пережитками все еще продолжается.

Нередко встречаются люди, и даже в среде архитекторов, которые считают возможным изъять из области художественного познания искусство прошлых веков, в том числе и памятники архитектуры, и ограничить эстетическое восприятие «передового» человека исключительно искусством и архитектурой современности.

Общественное значение памятников архитектуры, определяемое их художественными достоинствами и способностью эстетически воздействовать на человека, исключительно велико. Здесь они выступают как непосредственные и весьма активные факторы культурного прогресса. Карл Маркс отмечал, что предмет искусства, — а также всякий другой продукт,— создает публику, понимающую искусство и способную наслаждаться красотой. Сохранение предметов искусства, в данном случае памятников архитектуры, является, следовательно, одной из важнейших предпосылок развития культуры.

Эстетическое воздействие памятников архитектуры на человека многосторонне. Архитектура, подобно другим искусствам, отражает свое время. Воспринимая образную сторону архитектурного творчества, зритель получает ясное представление о соответствующей эпохе — познает ее свежо и отчетливо. Так же как и в других искусствах, в архитектуре зритель воспринимает и вечно ценные, не связанные с конкретным периодом, достижения творческого духа, значение которых непреходяще. Процесс восприятия этих непреходящих ценностей обеспечивает интенсивное эмоциональное воздействие памятника архитектуры на зрителя любого века.

Понятие «красота» в архитектуре еще ждет своего исследователя. Возможно, что оно близко к трем тезисам, которые один из философов, перефразируя Аристотеля, определил как: целостность или совершенство, должную пропорцию или созвучие и ясность 9 . Но так или иначе, созерцание зрителем объективно наличествующей в памятнике архитектуры красоты (познание им этой красоты) существенно обогащает духовный мир человека, наделяет его новым, более возвышенным мироощущением, новой системой образных понятий и представлений.

Этот аспект общественной ценности памятников архитектуры связан с выдающимися произведениями архитектуры. Он требует консервации древнего здания или его высококвалифицированной реставрации.

Собственно эстетическая сторона художественного воздействия памятников архитектуры представляется значительно более сложной. Эстетическое восприятие памятников ар. хитектуры, их воздействие на наши чувства, определяемые этим эмоции могут быть связаны с рядом причин, обусловленных, в свою очередь, не только самим памятником и его качествами, но и отношением к нему человека, другими словами, духовным миром самого зрителя как члена общества.

Когда мы говорим о собственно эстетическом воздействии памятников архитектуры на зрителя, то прежде всего имеем в виду вызываемое ими чувство прекрасного. Среди многочисленных характеристик понятия «прекрасного» мы хотели бы отметить здесь ту, которая сближает «прекрасное» с эстетическим идеалом, т. е. ту, что, вероятно, с достаточной полнотой отражена в известном высказывании Н. Г. Чернышевского «...прекрасно то существо, в котором мы видим жизнь такою, какова должна быть она по нашим понятиям» 10 .

Отмечая, что человек представляет себе эстетический идеал как нечто такое, каким должна быть по нашим понятиям жизнь (или объект вообще), но какою она еще не является, Н. Г. Чернышевский очень близко подошел к обычной формуле зрителя, который при восприятии объекта не занимается, разумеется, философскими рассуждениями, а интуитивно, неосознанно воспринимает «прекрасное», как, скажем, «лучшее, чем он сам», или «лучшее, чем он мог вообразить», и вместе с тем как то лучшее, к чему он сам стремится 11 .

В таком интуитивном, но социально детерминированном представлении о прекрасном всегда есть наличие двух других соседствующих, хотя и отличных понятий: «прогрессивного» и «нового», в какой-то мере неожиданного, невообразимого. Таким образом, «прекрасное» воспринимается как эстетическое, соотнесенное с социальным прогрессом.

Слова Н. Г. Чернышевского обращены к объектам окружающей нас жизни как таковой. Когда говорят о восприятии прекрасного в искусстве, то выражение: «лучшее, чем я сам, к чему я стремлюсь» — может характеризовать только первую ступень эстетического восприятия. Для этой ступени зрителю прежде всего важно, «что» изображает или представляет произведение искусства. И именно для этой ступени так существенны сопутствующие понятия «новизны» и «прогрессивности». Эти понятия, кстати, всегда обеспечивают на этой ступени эстетического восприятия превалирующее признание искусства современности по сравнению с искусством прошлого, коль скоро они отвечают социальным запросам.

Но по отношению к объектам искусства существует и как бы вторая ступень эстетического восприятия прекрасного, когда к представлению (интуитивному, конечно) «лучшее, чем я мог бы вообразить» присоединяется еще и представление (в условной, упрощенной форме, конечно) «лучшее, чем я мог бы когда-либо сделать, даже если бы был художником». С этой позиции начинается восприятие в памятнике культуры самого искусства, в его неразрывном и равнозначном синтезе формы и содержания, восприятие его как произведения искусства. Здесь, естественно, под представлением об искусстве подразумевается весь сложный комплекс связанных с этим вопросов: и образ, и композиция, и мастерство и техника выполнения. Здесь уже наряду с тем, что представлено, существенное значение имеет и как оно выполнено.

На этой ступени своего эстетического восприятия зритель, как личность и как член общества, уже в равной или почти равной мере, способен восхищаться искусством и современности, и прошлых веков. Он становится «ценителем искусства».

Говоря об эстетическом восприятии в памятниках архитектуры «прекрасного», мы, естественно, имеем в виду преимущественно выдающиеся памятники архитектуры, выдающиеся как произведения искусства.

Эстетическая ценность памятников архитектуры не ограничивается, однако, чувством прекрасного. При созерцании древних произведений искусства обычно доставляет наслаждение воспринимать их древность, смотреть на источенные тысячелетиями камни, испытывая гордость человека, способного творить на вечные времена, и ощущать ту же, в общем, дистанцию между реальным и идеальным, что и при восприятии «прекрасного», но в обратном аспекте: зритель как потенциальный создатель произведения архитектуры именно с собой связывает представление об «идеальном», а с памятником — представление о «реальном».

Древние памятники как объект эстетического восприятия дают понять, почему для зрителя, в общем, безразлично, находится ли перед ним выдающийся или рядовой памятник архитектуры, хотя выдающееся здание эстетически более полноценно.

Древние памятники, воспринимаемые эстетически, не требуют реставрации, так как развалины воспринимаются иногда даже более обостренно, чем целые здания. Учитывая эту особенность восприятия древних памятников, на них должны производиться преимущественно консервационные работы.

В эстетическом восприятии памятников архитектуры существенную роль играет и еще одно чувство — чувство гордости за человека-творца, который из хаоса аморфных строительных материалов может создать совершенное и законченное целое, эстетически полноценную массу и ранее никогда не существовавшее пространство. В этом своем эстетическом комплексе памятники архитектуры способны действовать, по выражению Горького, «на чувства и разум как сила, возбуждающая в людях удивление, гордость и радость перед их способностью к творчеству» 12 .

Этот эстетический комплекс, который может быть условно назван комплексом творчества,— особенно обостряется в выдающихся зданиях, а рядовая застройка при этом, как правило, почти не оказывает своего влияния. В таком случае требуется целостная реставрация памятников архитектуры.

Здесь нет возможности рассматривать различные социологические аспекты проблемы — их сложность так велика, что потребовала бы отдельной статьи по этим вопросам. Но, вероятно, нельзя опустить один из них, имеющий всеобъемлющее значение и определяющий использование памятников архитектуры для массового отдыха и повышения культуры.

Любые произведения искусства — литературы, музыки, живописи, архитектуры — в процессе художественного восприятия (кроме всего сказанного) вводят человека в иной, непривычный для него мир— в мир иного масштаба, ритма, колорита, пропорций, связей, структуры. Этот переход в иной мир дает человеку необходимую ему интенсивную психологическую разрядку, обеспечивающую полноценный отдых и вместе с тем активную мобилизацию его интеллектуальных, творческих сил для дальнейшей деятельности. Массовый показ памятников архитектуры, скопление их производит при этом особенно сильное впечатление и дает особенно сильную разрядку. Вот чем, в определенной мере, объясняется для многих непонятное и как бы таинственное влечение сотен тысяч людей на тихие, узкие улицы старого Таллина, в древний Суздаль, в глухие кварталы Хивы и Самарканда.

Такой, в известной мере еще поверхностный, анализ некоторых сторон общественного значения памятников архитектуры позволяет нам нащупать подход к определению того, что собственно должно пониматься под памятником архитектуры. (Могут, разумеется, рассматриваться и другие его стороны, например, роль памятников архитектуры в формировании национальных культур и традиций, их ценность для экономики страны и т.д.)

Таким образом, существенными определяющими для памятника архитектуры как такового, являются: его роль как «вещественного памятника», т. е. стимула прогресса, его значение как исторического источника и его эстетическая ценность.

Вещественными памятниками могут быть не только памятники архитектуры, но и другие продукты человеческой деятельности, и существенной разницы в воздействии их различных видов на человека нет. Поэтому, признавая чрезвычайно большую роль памятников архитектуры в этой их функции, мы должны все же учесть, что не это их значение является ведущим в определении основного понятия. То же следует сказать и о роли памятников архитектуры как «исторических источников». Во втором случае очень многие склонны, впрочем, считать именно определение памятников архитектуры как исторических источников основной составляющей понятия, поскольку сама история искусства немыслима без наличия памятников его. Но в итоге мы должны все же признать, что основным компонентом понятия «памятник архитектуры» из перечисленных является его способность эмоционального воздействия на зрителя, его художественная ценность, поскольку специфика эстетического воздействия памятников архитектуры существенно отличается от специфики других видов искусства и других «памятников».

Итак, «памятником архитектуры» следует признать всякое «произведение архитектуры» (т. е. воплощенный в соответствующую форму творческий замысел), ценное вместе с тем как «исторический источник» и обладающее свойствами «вещественного памятника», т. е. стимула прогресса. Это произведение архитектуры может обладать объективно присущей ему красотой, но может ею и не обладать. Но в этом произведении архитектуры безусловно должна наличествовать способность эстетического воздействия на социально детерминированного зрителя, т. е. оно должно возбуждать у человека чувство прекрасного, или ощущение творчества, или хотя бы эстетическое восприятие древности, или все три вместе.

В соответствии с этими основными определяющими «памятника архитектуры» и сказанным ранее таковой может предстать перед нами (и сохраняться) и в виде руин, и в виде здания, получившего многочисленные (но художественно ценные) наслоения или изменения, и в виде цельного, законченного по первоначальному замыслу произведения (Биржа в Ленинграде и т.п.).

Хотя для определения самого понятия ведущим, как сказано, является художественное значение памятников архитектуры, в каждом конкретном здании может преобладать любое из этих трех его главных определений.

Так, в Софийском соборе в Киеве при наличии в нем всех трех компонентов главным, очевидно, является его значение «вещественного памятника» (его значение «исторического источника» ослаблено позднейшими наслоениями), Золотые ворота в Киеве ценны прежде всего как «исторический источник», Адмиралтейство в Ленинграде — прежде всего как «произведение архитектуры» и т. п.

Проблемы охраны памятников архитектуры очень сложны, и когда возникает вопрос о сохранении чего-либо построенного ранее или о сносе его, приходится производить «естественный отбор». Но следует с особенной настойчивостью подчеркнуть, что определение, например, художественного значения конкретного здания прошлых веков под силу только ученому, поскольку указанные выше особенности постройки в очень многих случаях оказываются скрытыми под позднейшими наслоениями и обнаруживаются только в итоге исследований, которым обычно предшествует изучение литературных источников и необходимые архивные изыскания.

Еще сложнее определить художественные достоинства только что построенного здания, при восприятии которого ощущение «новизны» обычно заглушает все сопутствующие ощущения, а часто затушевывает или даже искажает и восприятие «прекрасного». В качестве примера можно отметить, что только по истечении 30—35 лет мы смогли по-настоящему, зрело оценить и эстетическое значение некоторых построек 20-х годов, и их роль как стимулов прогресса, т. е. как «вещественных памятников». Гораздо труднее установить ценность конкретного здания как «исторического источника».

Вместе с тем восстановить уничтоженный «по ошибке» памятник архитектуры, во всяком случае, в его эстетическом значении, в его значении «исторического источника» и «вещественного памятника», уже невозможно. Но в его дидактическом значении, в социологическом аспекте, а также когда данное здание является лишь частью значительного целого — ансамбля или большого градостроительного замысла, — во всех таких случаях он может быть восстановлен и заменен копией, даже при полном его уничтожении.

На основе сказанного становится очевидным, с какой высокой степенью общей культуры и ответственности должны подходить соответствующие учреждения, как и сами проектирующие архитекторы-градостроители, к решению судьбы каждого встречающегося им на пути древнего здания. Классификация памятника архитектуры, т. е. его внесение в государственные списки, является лишь частью большого сложного и кропотливого процесса охраны сокровищ зодчества, является лишь одной из его стадий, устанавливающей всестороннее и научно обоснованное общественное признание неприкосновенности уже изученной и исследованной постройки. Классификацией определяется тот незыблемый минимум сохранившихся сооружений прошлого, который не должен подвергаться опасности ни при каких условиях. Дело образованного, культурного и творчески одаренного архитектора — суметь включить в композицию реконструируемых частей города памятники архитектуры, ценные хотя бы одним из трех указанных их важнейших качеств.

Итак, мы установили, что памятником архитектуры является всякое «произведение архитектуры», имеющее вместе с тем значение как «исторический источник» и как «вещественный памятник». Но что же следует понимать под «произведением архитектуры»?

Произведение архитектуры — это не всегда только здание, но и его связи с окружающим пространством, окружающими зданиями, с ландшафтом. Это вместе с тем и сам природный ландшафт (насаждения, скверы, сады, парки), организованный человеком и приспособленный для его нужд. Таким образом, произведением архитектуры могут являться и улица, и площадь, а порой и целый район города. Так, бесспорно, произведением архитектуры, законченным и художественно полноценным, является центр Ленинграда, Старый город в Таллине и т. п.

Уже с эпохи Возрождения, когда возникли проекты идеальных городов, сложилось представление не только об отдельных ансамблях, но и о целом городе как о произведении архитектуры. И мы действительно знаем образцы таких «произведений архитектуры» — художественно организованные, эстетически полноценные, совершенные творения градостроительного искусства, над созданием которых последовательно трудились многие поколения зодчих, — это Венеция, Флоренция, Париж и т. д. Такие законченные создания творческого гения человека тоже, разумеется, должны охраняться.

Охрана города как «памятника архитектуры» ставит перед архитектором очень сложные задачи, и часто этот аспект градостроительного искусства упускается из виду. Вместе с тем здесь нужно ценить и сохранять не только старую застройку, но и планировочную сеть, древнее ядро города и т. д. Например, при проектировании реконструкции Минска большой ошибкой явилось то, что древний центр города — Замчище — не был обыгран в проекте планировочными или ландшафтными средствами, что была забыта известная издревле река Немига и древние улицы этого старинного города 13 .

Архитектура как создаваемая человеком искусственная среда отвоевывает у природы все большие пространства, захватывает все новые территории. Но это процесс не только территориального роста, но и творческого развития замысла, что нужно учитывать, говоря о городе в целом.

В прошлых столетиях архитектура развивалась сравнительно медленно. Каждый из новых стилей добавлял к городу небольшое число зданий и ансамблей, а самое возведение их длилось достаточно долго, чтобы архитектор мог найти внестилевые формы и приемы для согласования и композиционной увязки нового со старым. Развитие архитектуры в руках талантливого мастера связано с дополнением и развитием созданного раньше, как это делали Кваренги, Росси, Захаров и другие гениальные зодчие. В наше время, стремясь сохранить замечательные, оригинальные и усиливающие красоту города произведения (каковыми являются и его исторический центр, и древние районы), нужно ориентироваться на создание ансамблей или художественно полноценных комплексов новых и древних районов исторически ценных городов. Этого требуют не только простая охрана и защита созданных ранее ценностей, но и художественные принципы и требования самой архитектуры как явления искусства.

1 Инструкция о порядке учета, регистрации, содержания и реставрации памятников архитектуры. М., 1949.

2 В известной мере эта мысль проводится в статье В. Глазычева «Памятник внутри нас». «Декоративное искусство СССР», № 135, 1969 г., стр. 16—18; еще больше — в его же статье «Среднерусский Диснейленд». Обе статьи, впрочем, написаны скорее в социологическом, чем в философском плане.

3 Н. В. Гоголь. Поли. собр. соч., т. 6, М, 1952,. стр. 64.

4 А. Я. Гуревич. Время как проблема истории культуры. «Вопросы философии», № 3, 1969, стр. 106.

5 Там же, стр. 115.

6 L. Vitet. Monographie de l"eglise Notre Dame tie Novon Paris, 1845, p. 2 etc.

7 И. Е. Забелин. История и древности Москвы. М., 1867, стр. 29.

8 «Античные мыслители об искусстве». 2-е изд. М, 1938, стр. 153.

9 По Аристотелю: порядок, соразмерность и определенность. Metaph. XIII, 3, 1078 а, 34.

10 Н. Г. Чернышевский. Поли. собр. соч., т 2, 1949, стр. 40.

11 Здесь имеется в виду не абстрактный, а социально детерминированный зритель, т. е. субъект, выражающий в своих поступках и суждениях не только свое «я», но через него и господствующее общественное сознание своей эпохи.

12 М. Горький. Избранные литературно-критические статьи. М., 1941, стр. 297.

Сохранение объектов исторического и культурного наследия давно объявлено задачей государственной важности.

Сохранение объектов исторического и культурного наследия давно объявлено задачей государственной важности. Однако примеры удачной «адаптации» старых зданий под современный контекст по-прежнему единичны. Как пустить исторические здания в деловой и хозяйственный оборот и замотивировать собственников на заботу и радение? Вопрос этот актуален для всех регионов России. И каждый ищет свой путь.

Объект должен жить

По данным регионального департамента по культурному наследию, в Ульяновской области более 2 тысяч памятников истории, культуры и археологии. На государственной охране стоит порядка 1,5 тысяч памятников культуры и истории и 500 памятников археологии. При этом 80% зданий, признанных объектами культурного наследия, находится в частной собственности. А из оставшихся 20% на областную и муниципальную собственность приходится примерно одинаковое количество - по 10%.

Как использовать эти здания? Что надо сделать, чтобы они сохранялись, реставрировались, и не нарушить при этом их визуальное восприятие и основные характеристики, не повредив тем самым предмет охраны? Вопросы, болезненнее один другого. Две позиции: «не пущать» и «поощрять» - сосуществуют давно и с переменными победами. Однако в последнее время все-таки доминирует точка зрения, что сохранять объект исторического наследия - значит, содержать его и грамотно использовать.

Я за то, чтобы памятник архитектуры жил, и чтобы это здание использовалось. В том числе и для хозяйственных целей. Если здание не используется - оно начинает разрушаться, - говорит директор департамента Шарпудин Хаутиев.

И продолжает:

Меня часто удивляют комментарии в соцсетях, на страницах интернет-изданий, когда пишут: какое имели право продать памятник архитектуры! Памятники истории и культуры - это те же объекты недвижимости. Их можно сдавать в аренду, продавать, дарить, передавать по наследству. Вопрос в другом: как их использовать? Конечно, мы запрещаем размещать в объекте культурного наследия производство: если в здании, которому больше ста лет, поставить станки, вибрация приведет к его постепенному разрушению. Очень осторожно относимся и к объектам, в которых расположены пункты общественного питания. Такие у нас на особом контроле. Но мы не выставляем бизнесу запреты. Мы просто говорим, что можно делать и что нельзя. И обязательно прописываем это в охранных обязательствах.

Однако бизнес весьма осторожен в приобретении зданий, внесенных в реестр объектов исторического и культурного наследия. А современной приметой кризисной экономики становится отказ от этих объектов - со ссылкой на жесткие и финансово емкие охранные регламенты.

Контраргументы Хаутиева - довольно резонны. Любое здание требует ухода и ремонта, его хорошее состояние нужно поддерживать. Но если вы владеете памятником архитектуры, то помимо вас о вашей собственности заботится еще и государство. Оно заинтересовано в том, чтобы эти объекты сохранились, а значит, и в том, чтобы собственник принимал меры по сохранению уникального объекта, которым владеет.

Вопрос - во сколько обходится хорошее состояние здания? И всегда ли нужно держаться до последнего, отстаивая право старинного дома на существование?

Кому он нужен, особый статус

Споры историков, архитекторов, застройщиков и горожан по поводу сохранения исторического облика Симбирска-Ульяновска то утихают, то вспыхивают с новой силой. Перерастая порой в конфликты, победы в которых с переменным успехом достаются каждой из сторон. Выигрывает ли от этого город в принципе? Однозначного ответа на этот вопрос нет.

Снесли практически возведенный четырехэтажный жилой дом по соседству с ливчаковским «Теремком», не дали строить отель «Мариотт» рядом с храмом Всех Святых на улице Минаева - это из недавнего. Потеряли целые куски исторических улиц Радищева, Красногвардейской -
из современного, но уже прошлого. Например, там, где стоит областная детская больница, были два исторических здания, которые принадлежали фотографу Горбунову. Многие фамильные фото симбирян и ульяновцев сделаны именно здесь. Что важнее - сохранить эти два домика или построить современную больницу? Едва ли этот вопрос риторический.

Начиная от угла Красногвардейской и заканчивая поворотом на Гончарова, до бульвара Пластова, тоже была рядовая застройка, - рассказывает председатель совета Ульяновского отделения ВООПиК Ольга Свешникова. - Но рядовая не значит плохая. Памятников было два-три, но они были. Главное, что была сохранена строчка. Стоит из этой строчки убрать один-два дома, и сразу теряется смысл сохранения. Так же, как знаменитый «Теремок». Появились пристрои, осталось два-три исторических здания. И что?.. Или возьмите дом, где жил Дмитрий Ульянов. Его поставили на охрану как исторический. Хозяева живут в Казахстане, в Ульяновск приезжают периодически. И продать дом не могут, потому что продажа вместе с нагрузкой - охраной, и содержать не могут, поскольку это большие затраты. Смотришь на дом, весь перекошенный, и думаешь: может, лучше, чтобы его не было?..

А горожане, включая заинтересованных предпринимателей, вспоминают о несостоявшихся пешеходных улицах в современном Ульяновске. Намерение закрыть от транспорта часть улицы Карла Маркса, от перекрестка с улицей Гончарова до Карамзинского сквера, пожалуй, было прожектом. А вот пешеходная улица Федерации могла бы состояться. Первым попыткам осуществить этот проект уже почти 20 лет. В то время на Федерации еще были сохранены многие исторические здания, а бизнес, расположенный здесь, готов был вкладываться как в ремонт фасадов, так и в свое концептуальное развитие - с туристическо-развлекательным уклоном.

Сегодня существует объект регионального значения - достопримечательное место «Ярмарочный квартал». Проект разработан архитектурной мастерской «Симбирскпроект». По сути, достопримечательное место - это один целостный памятник истории и культуры, внутри которого разрешены определенные градостроительные режимы. Однако на этом пока все застопорилось.

Границы есть, режимы определены, но чтобы наполнить все это внутри - нужна как минимум какая-то большая концепция, в разработке которой должны участвовать и музейщики, и архитекторы, и искусствоведы, и арендаторы, - говорит Ольга Свешникова. - Пока этого нет.

Между тем, есть интересный опыт Самары. На Московском урбанистическом форуме в октябре о нем рассказывал Виталий Стадников, экс-главный архитектор этого города, а ныне - замдекана Высшей школы урбанистики:

Мы в свое время создали общественную организацию «Самара для людей» -
чтобы помогать жителям исторической части оформлять землю в собственность, потому что это единственная защита от строительства там каких-то объектов… По сути, созрел механизм создания альтернативных программ развития территорий. Сейчас ведется разработка мастер-плана по исторической части Самары. В результате удалось войти в группу стратегического планирования, а это уже закон города Самары, принятый до 2025 года. И через эту группу так называемого пространственного развития появился механизм проецирования решений, которые разрабатываются альтернативным способом.

Принцип «кнута» и «пряника»

В Ульяновской области есть межведомственная рабочая группа по противодействию незаконной застройке на территории достопримечательных мест.
А по содействию законному включению исторических зданий в современный деловой оборот?..

Конечно, мы прекрасно понимаем, что принцип бизнеса - получение прибыли. Предпринимателям надо снести гнилой одноэтажный дом и построить многоэтажное здание большой площади. «Кнут» для нарушителей есть (серьезные штрафные санкции), но должен быть и «пряник», - заявил на заседании круглого стола «ДО» директор Средневолжского филиала ФГУП «Институт «Спецпроект-
реставрация» Юрий Козлов. - Ведь по факту сейчас порой выгоднее объект угробить, чем проводить ремонтно-реставрационные работы.

С предложением Юрия Козлова - ввести налоговые и прочие льготы для владельцев объектов культурного наследия, если те вкладывают деньги в их сохранение, - солидарны и предприниматели, и историки. Однако, несмотря на то, что федеральному закону об объектах культурного наследия скоро уже 20 лет, внятный механизм преференций так и не разработан.

Таким механизмом вполне могло бы стать государственно-частное партнерство, благо, есть уже и ульяновский региональный закон о ГЧП, и федеральный. Например, концессионное соглашение: предприниматель берет на себя обязанность по восстановлению объекта культурного наследия, а здание предоставляется ему городом (если это муниципальная собственность) в аренду по минимальной фиксированной цене, с учетом всех затрат на ремонт. По окончании срока соглашения здание должно быть возвращено городу. Если стороны не договорятся о продлении договора.

Сегодня о примере таких соглашений рассказывает город Череповец. Не забывая подчеркнуть, что это первые в России концессионные соглашения, которые заключены с целью восстановления объекта культурного наследия. Первые ли? Остается верить на слово.

В Ульяновске по похожей схеме десять лет назад было возвращено к активной жизни здание на улице Гончарова, 50. Реконструировала и реставрировала его компания «Ульяновск-GSM»: и свои условия улучшила, и исторический облик города сохранила. По сей день, когда речь заходит об удачном примере «интеграции» коммерческих структур в историческую среду, большинство владельцев бизнеса и чиновников вспоминают именно этот объект.

Между тем, для объектов федеральной собственности предложен довольно привлекательный механизм. С сентября вступило в силу постановление Правительства РФ, которое дает возможность сдавать требующие реставрации объекты историко-культурного наследия в частные руки на 49 лет за один рубль.

Огромный блок федеральных памятников, тысячи и тысячи, находятся в плачевном состоянии! Теперь же благодаря этому постановлению, если вы отремонтировали, можете делать там, что хотите, можете развивать там бизнес. Сорок девять лет - это два поколения. Практически вечное владение, - заявил на сентябрьском съезде реставраторов в Казани министр культуры России Владимир Мединский.

Впрочем, речь об условной цене: один рубль - это стартовая цена аукциона, в результате которого появится реальная цена аренды. Понятно, что в типовом договоре будут прописаны условия расторжения контракта, если арендатор не выполняет обязательств. Критерии же объекта, находящегося в неудовлетворительном состоянии, определены еще одним постановлением правительства.

Но, повторимся, это решение для федеральной собственности. А как быть с региональной и муниципальной?

В Департаменте Ульяновской области по культурному наследию рассказывают, что совместно с администрациями районов прорабатывался вопрос продажи памятников архитектуры по минимальной цене, но с условием, что новые собственники будут вкладывать средства в сохранение этих объектов, подпишут охранные обязательства. Инициатива не прижилась. Прежде всего, потому что такие объекты интересны не в глубинке, а в крупных городах, где на них действительно можно делать бизнес.

По региональным лекалам?

Однако первые меры региональной поддержки уже появились. В 2014 году Правительство Ульяновской области приняло постановление о предоставлении субсидий на возмещение затрат, связанных с сохранением объектов культурного и исторического наследия регионального значения. На господдержку могут рассчитывать физические лица, общественные, некоммерческие организации, индивидуальные предприниматели. Для этого надо выполнить ряд условий. Проект реставрации или ремонтных работ должен быть согласован с региональным Министерством искусства и культурной политики. Исполнителем работ должна стать организация, которая имеет соответствующую лицензию Минкульта РФ
(в Ульяновске таковых 15). Требования подрядчика должны быть открыты и понятны (необходимо предоставить смету). Факт оплаты работ надо подтвердить документально. И тогда 50% от стоимости выполненных работ возмещается государством.

Уже оценили эту меру Симбирская митрополия Русской православной церкви и Региональное духовное управление мусульман Ульяновской области. С физическими лицами - сложнее. Собственниками зданий, признанных объектами исторического наследия, зачастую являются люди пожилые и малообеспеченные. Оплата постфактум для них неприемлема: осилить расходы на проектную документацию, ремонт и реставрацию «по правилам» они просто не в состоянии. Поэтому в 2016 году в регионе планируют подойти к ситуации иначе - не возмещать затраты, а предоставлять средства заранее.

Я больше всего боюсь, что такие объекты по районам обречены на гибель, - говорит Шарпудин Хаутиев. - Поэтому нам очень важно, чтобы люди там жили и сохраняли эти здания.

Живет человек в доме и хочет сохранить его для потомков, - рассуждает Ольга Свешникова. - Например, дом деревянный, с интересным красивым декором, известен и автор проекта. Хозяин своими силами поддерживает его исторический облик. Но стоит поставить здание на охрану, как объект культурного наследия, с собственником заключают охранное обязательство. И отныне обязан он любую ремонто-реставрационную работу проводить через проекты и экспертизы, что требует немалых денег. Я иногда думаю: возможно, это законодательство рассчитано на солидные города в плане исторического наследия -
Санкт-Петербург, Псков, Вологду, Владимир, где выделяются из госбюджета немалые средства на сохранение культурного наследия, в том числе и на реставрацию недвижимых памятников.
У нас по столичным меркам объекты более «скромные», но это наша история, наши памятники, и мы должны их сохранить.

Все, что касается охраны объектов культурного наследия, на законодательном уровне уже принято, считают эксперты. Пора подумать о поддержке тех, кто ими владеет. Нельзя уравнивать все объекты, причисленные к памятникам истории и культуры, а также требования к этим объектам. Ценовые категории зданий, которые находятся в Москве и, скажем, в Сенгилеевском районе Ульяновской области, серьезно разнятся. Достаток людей, которые проживают в этих зданиях, тоже разнится.

Защита и охрана объектов исторического и культурного наследия регулируется Федеральным законом № 73-ФЗ «Об объектах культурного наследия (памятниках истории и культуры) народов Российской Федерации» от 25.06.2002. К памятникам археологии законодательство относит объекты старше 100 лет. К памятникам архитектуры - здания, которым не менее 40 лет. Памятник истории может быть и моложе 40, если он связан с известной личностью либо носит мемориальный характер.

Для тех, кто живет в селе, эти дома являются обычным местом жительства, и загонять их в тупик жесткими ограничениями и обременениями нельзя, -
считает Шарпудин Хаутиев. - На мой взгляд, здесь в законодательстве большая брешь. К этим людям должен быть иной подход. Надо подумать о серьезных мерах их стимулирования, о том, как им можно помочь. Привлекать к ответственности человека, который живет на одну пенсию, штрафовать его - порой рука не поднимается. Он просто уйдет с этого объекта, ему не нужен такой дом. И что тогда станет со зданием?

Как работать с культурной средой

Есть и еще один вопрос «в тему»: насколько удачны попытки сохранить среду за счет псевдоисторических новоделов? На градостроительных советах часто возникает конфликт мнений по поводу центральной части города. И касается он не столько сохранения исторического наследия, сколько архитектурного облика новых объектов.

Если посмотреть на современную архитектуру, которая пытается претендовать на историчность, - хороших образцов нет. Ни в центре Ульяновска, ни в городе вообще. В стране - есть, а в Ульяновске как-то не случилось, - категоричен зампредседателя Ульяновского отделения Союза архитекторов России Сергей Фролов.

В большой части архитектурного сообщества доминирует мнение, что всякое здание должно соответствовать своему времени. Псевдоисторические новоделы, зачастую, ничего, кроме отторжения, не вызывают.

В России есть достаточно яркие образцы такого «историзма», - замечает Сергей Фролов. - Меня поразила картина в московском Пыхов-Церковном проезде. Неоклассическое здание Михаила Филиппова, с колоннами, балясинами, карнизами - вроде, красиво. Но когда взгляд скользнул вправо на настоящий сталинский ампир - все стало на свои места! Простая, естественная архитектура затмевает современное узорочье - живая классика! Я считаю, современное здание должно говорить современным пластическим языком. Это может быть скромный стеклянный фасад, который оттенит объект исторического наследия. Не надо играть с ним в прятки, нужно иметь свое лицо.

Всем, кто заинтересован в сохранении исторического наследия, надо, прежде всего, работать с культурной средой, с формированием у горожан интереса к памятникам истории и культуры, понимания их ценности и значимости, считают в Союзе архитекторов. К сожалению, у богатых людей пока нет желания блеснуть не просто дорогим красивым домом, а тем, что этот дом с какими-то культурными наслоениями, историческими пластами. Да и бизнес-структуры в массе своей считают размещение в исторических зданиях не плюсом для бизнеса, а обременением.

Надо каким-то образом ввести моду на жизнь в историческом здании, на работу в историческом здании, - говорит Сергей Фролов. - Чтобы человек, обустраивая себе в таком здании офис, не только видел проблемы и обременения, но ощущал приобщение к дворянской культуре или к какому-то пласту исторического наследия. Чтобы это было круто, престижно.

Конечно, процесс этот небыстрый. Но начинать надо с малого. В Ульяновском отделении Союза архитекторов России, например, в октябре прошел цикл лекций по градостроительству. Для всех желающих.
На базе строительного лицея в Ульяновске третий год работает архитектурная школа Сергея Кангро. А экскурсии по архитектурным памятникам Симбирска-Ульяновска, организованные креативным пространством «Квартал» на площадке музейного дворика Дома Гончарова, стали настоящим событием ны-
нешнего лета.

Несколько лет назад на одном из круглых столов «ДО» прозвучало предложение сделать Ульяновску, по примеру Москвы и Санкт-Петербурга День исторического наследия. Что это такое. Люди, которые находятся в исторических зданиях, понимают престижность этого здания для своего бизнеса. Раз в год открываются двери - неважно, строительная это фирма, казначейство или банк - и всех желающих приглашают на экскурсию. Хозяева рассказывают гостям о своем здании, его истории, о том, как они осуществляют преемственность. День исторического наследия можно обозначить единым днем в городе. Или каждый выбрал бы этот день для себя. Предложение показалось интересным, но День исторического наследия в деловую и культурную жизнь Ульяновска так и не вошел.

Однако жителям города и всем, кто интересуется его историей и архитектурой, стоит знать, что можно посетить любой объект исторического и культурного наследия, который вызывает интерес.
В охранном обязательстве по каждому такому объекту в обязательном порядке прописано: обеспечить беспрепятственный доступ в здание для всех желающих в установленные дни или часы. Делается это для популяризации исторического наследия.

При любом обращении граждан, которые неравнодушны к своей истории, архитектуре, мы согласовываем все действия с собственником и обеспечиваем доступ в здание, которое они хотели бы посетить, - сообщили «ДО» в департаменте по культурному наследию.

Людмила Ильина

Фото: С. Ларин