К изучению психологической дистанции. Психологическая дистанция в браке

Человеческие взаимоотношения, их характер, особенности, роль в развитии личности и социальных групп всегда находятся в центре внимания ученых – психологов, философов, социологов, педагогов и т.д. Дистанция в отношениях между людьми нередко оказывалась в поле внимания при изучении проблем личности, социальной перцепции, межличностных отношений. Но, несмотря на большое число исследований в этой области, остается малоизученной проблема социально-психологической дистанции в межличностных отношениях.

Определение понятия. Дистанция выступает одним из условий, с помощью которого можно определить различия в отношении человека к другим людям. Как отмечает А.Б.Купрейченко (2003), психологическая дистанция является понятием, с помощью которого сначала качественно, а затем количественно можно оценить различия в этих отношениях. Автор выделяет три возможных подхода к ее определению и пониманию.

Первый – характерен для изучения межличностных отношений, он не рассматривает принадлежность к социальным группам. Дистанция между людьми определяется, в основном, их симпатиями и взаимопониманием.

Второй – характерен для изучения межгрупповых отношений. Дистанция определяется объективными социальными, экономическими, национальными и другими различиями.

Третий – характерен для психологии общения, где под дистанцией понимается физическое расстояние, которое человек стремится сохранить между собой и другим человеком .

В качестве факторов, влияющих на категоризацию на межличностном уровне, А.А.Кроник и Е.А.Кроник выделяют такие как, «близость-удаленность», «симпатия-антипатия», «уважение-неуважение». Они показали, что основные типы значимых отношений, располагаются в трех координатах:

1. Дистанция определяется степенью ролевой и психологической близости между участниками отношения.

2. Позиция – уровень, занимаемый в иерархии каждым участником отношений: позиция подчинения, равенства или доминирования.

3. Валентность – знак отношений, в соответствии с которым они могут быть позитивными, негативными и нейтральными.

Эти типы соответствуют крайним точкам пространства отношений.

А.В.Петровский в рамках психологической теории коллектива, ввел индекс психологической дистанции в межличностных отношениях. Коэффициент этого индекса показывает степень сближения ценностей и позиций членов коллектива, отсутствие противостояния и отдаленности друг от друга. Наибольшая психологическая дистанция свидетельствует о психологической отдаленности и отчужденности людей, не понимающих и не принимающих друг друга .

О.И.Калмыкова под психологической дистанцией понимает личностное образование, отражающее параметры личностной суверенности как баланса открытости / закрытости по отношению к окружающему миру, обеспечивающее возможность становления индивидуального стиля осознанного саморазвития. Степень развития этого образования характеризует уровень развития субъектности личности, является её системообразующим качеством. Психологическую дистанцию она трактует как двусторонний, социально-психологический феномен, выступающий в качестве регулятора взаимодействия, основной функцией которого является структурирование пространства общения в зависимости от степени психологической близости. Кроме того, она считает возможным рассматривать данный феномен двояко: с одной стороны, как защитный механизм, обеспечивающий неприкосновенность личностного пространства, а с другой – как механизм совладающего поведения, обеспечивающего социальную поддержку .

Таким образом, понятие психологическая дистанция является сопряженным с такими понятиями как: психологическое пространство, психологическая безопасность личности, психологическая защищенность, свобода личности.

Кроме этого, психологическую дистанцию характеризуют как «степень открытости другим людям и степень защищенности от них» (В.А.Петровский), как «способ сохранения целостности образа «Я»» (Б.Д.Парыгин), как «необходимое условие личностного роста» (Е.И.Кузьмина).

Рассматривая дистанцию как проявление личностной свободы Е.И.Кузьмина, дифференцирует свободу от себя и от других . Дистанция как проявление свободы от себя, находит свое отражение в самоотречении, самоограничении, дистанцировании от себя. Дистанция как свобода от других, проявляется в стремлении дистанцироваться от общения, необходимости находиться в контакте, транслировать эмоции, не совпадающие с истинным отношением, от внешних и условий и условностей жизни, от стереотипов, оценок и ожиданий других людей и т.п.

Таким образом, дистанция определяет меру свободы, автономности, своего рода независимости человека. Дистанция может быть охарактеризована как специфическая социально-психологическая форма единства человека с другими людьми, определяя своего рода баланс обращенности личности в собственный мир и мир других.

Как предполагают А.Л.Журавлев и А.Б.Купрейченко, психологическая дистанция – явление, охватывающее весь континуум взаимоотношений, поэтому факторы, выступающие критериями психологической дистанции, идентичны как для межличностного, так и межгруппового уровней. Различной может быть степень их значимости, уровень и знак .

Согласно А.Б.Купрейченко социально-психологическая дистанция - отношение к социальным объектам, частный случай психологической дистанции. Психологическую и социальную дистанции следует разделять. Социальная дистанция – объективно существующее различие в положении индивидов в социальной системе (различие в статусах, ролях и т.д.) .

Итак, с нашей точки зрения , социально-психологическая дистанция – это характеристика межличностных отношений, проявляющаяся в переживании и понимании близости (отдаленности) между субъектами, регулирующаяся внешними (социальными и средовыми) факторами, личностными особенностями и активностью взаимодействующих субъектов. Изменение дистанции отражается на характере межличностных отношений. Так, чрезмерное сокращение или увеличение дистанции может приводить к неудовлетворенности межличностными отношениями.

Благоприятная социально-психологическая дистанция представляет собой соразмерную степень близости – отдаленности субъектов отношений друг от друга, предполагающую независимость и автономию психологического пространства; небольшое расхождение в представлениях о реальных и желаемых отношениях; соответствие ситуации межличностного взаимодействия; переживание благополучия и удовлетворенность отношениями.

Динамическая природа социально-психологической дистанции. В большинстве случаев межсубъектного взаимодействия обе стороны проявляют активность или могут проявлять активность. Эта активность проявляется в различных аспектах, в том числе она направлена и на межличностную дистанцию. Безразличное отношение к дистанции можно обнаружить в ситуациях взаимодействия с незначимым человеком, или когда взаимодействие предельно формализовано и собственно межличностный контакт отсутствует или предельно редуцирован. Очевидно, что та или иная межличностная дистанция зависит от обеих сторон. В каких ситуациях люди склонны увеличивать, а в каких уменьшать дистанцию? Как проявляется индивидуальность субъекта в предпочтении определенной дистанции. Этот выбор зависит не только от его индивидуальности, но и от особенностей другой стороны .

Межличностная дистанция выполняет инструментальную функцию в том плане, что позволяет субъекту удовлетворять свои потребности, достигать цели, решать задачи. Близкая или дальняя дистанция не выступает самостоятельной ценностью. Достижению разных целей могут благоприятствовать разные по величине дистанции. Например, близкая дистанция позволяет человеку быть более откровенным, открыто выражать широкий спектр чувств, ожидать большего к себе доверия и т.п. Дальняя дистанция может выступать понятным основанием большей закрытости, сдержанности в чувственных проявлениях, меньшего доверия и т.п. .

Дата создания: 31.08.2002
Дата обновления: 11.02.2011

"...В ваших статьях, особенно при обсуждении взаимоотношений "отцов и взрослых детей", вынужденных жить вместе и при этом конфликтующих, часто встречается рекомендация "психологически дистанционироваться". Не могли бы вы пояснить, как конкретно можно это осуществить?"

"В ваших статья, особенно при обсуждении взаимоотношений "отцов и взрослых детей", вынужденных жить вместе и при этом конфликтующих, часто встречается рекомендация "психологически дистанционироваться". Не могли бы вы пояснить, как конкретно можно это осуществить?"

Из почты

…Что ж, вопрос вполне закономерный. Давно пора уже об этом написать. Тем не менее данный материал никак не отменяет моего профессионального принципа "не давать заочно конкретных советов". Сразу предупрежу: доскональная конкретика в подобных случаях у каждого все равно будет своя! Так что здесь интересующиеся найдут только общие рекомендации-шаги (но тем не менее - все же какие-то рекомендации:)).

Итак: по тем или иным причинам вы, достаточно взрослый человек, живете рядом со своими родителями, причем увы, это вам радости и спокойствия не добавляет: так сложилось, что нет между вами теплоты и доброты. И лично вам достаются одни постоянные упреки, подавление, а то и того хуже - постоянный контроль. Где вы были, с кем, сколько денег потратили, почему пошли туда-то, а не сюда-то, почему закрываете дверь своей комнаты, и "вообще в этом доме нет ничего твоего"…
Увы, проблемы очень распространенные. И хуже всего то, что вы при этом - человек да-авно совершеннолетний. Но по тем или иным причинам на данный момент не можете организовать свое проживание отдельно от такого контроля…
Именно в таких случаях я и рекомендую "психологически дистанционироваться".
Но конкретно - КАК сформировать эту психологическую дистанцию? Что это такое вообще?

Прежде всего хочется уточнить написание. Я привык говорить "дистанционироваться", а в последнее время говорят "дистанцироваться".
Но могу предположить, что это… другое слово. Кроме шуток.
Дистанцироваться - с точки зрения смысла - это "установить физическую дистанцию". Отодвинуться подальше, разъехаться и т.п.
Дистанционироваться - это перейти к такому общению, когда физической дистанции нет (люди вынуждены жить рядом), а есть "невидимая психологическая дистанция".

А теперь по сути: как эту дистанцию устанавливать.

Шаг нулевой, прежде всех других шагов: следует изначально понимать, что психологическое дистанционирование - мера все-таки временная. Это своего рода игра. Ее цель - помочь вам пережить время, в которое вы с теми или иными людьми вынуждены жить рядом, и дать вам возможность спокойнее подумать о том, как установить реальную, физическую дистанцию с теми, с кем вам рядом некомфортно (хотя бы как построить свой дом) и спокойнее на это заработать средства. Если вы думаете, что психологическая дистанция сама по себе в принципе вам поможет улучшить отношения с этими людьми -… нельзя сказать, что вы совсем ошибаетесь, но бывает, что большей частью. Лучше все-таки стремиться к тому, чтобы потом, уже на базе психологической, все-таки организовать дистанцию физическую. Ведь на формирование и поддержание психологической дистанции нужны силы, это не так просто. Поэтому надеяться только на нее не совсем разумно.
Но все-таки это мера защиты, и весьма результативная. Кстати, может статься так, что в итоге ваши "контрагенты" сами от вас отдалятся даже физически:)

Итак, шаг первый. Трудный, сложный, делаемый не сразу.
Вам самим следует подготовиться к тому, чтобы ощутить (и наконец ощутить окончательно), что вы - не неотъемлемая часть "родового клана", а самостоятельная личность. Что у вас есть право на собственное Я, на собственные желания, запросы и планы. Если ваши родственники, с которыми вы живете только поневоле, на это ваше Я посягают (в чем, собственно, и оказывается изначально проблема) - вам придется строить вокруг своей личности "непробиваемую стену".
Как?

Шаг второй. Постепенно расставляете акценты так, что решения относительно своих планов принимаете ВЫ. Что главное в этом шаге: по мере возведения такой "стены", как только она будет видна родителям (условимся далее, что мы будем говорить только о родителях) - они захотят "пользоваться таранами". Тараны у них мощные: и размахивание мегасемейными узами , и апелляции к здоровью (истерики, обмороки, сердечные приступы), и сама по себе большая информация о вас (ведь если вам, к примеру, где-то лет 30 - то они уже лет 30 с вами знакомы и знают вас и ваши особенности реагирования: могут не понимать, что тут что значит, но знать и предполагать, как вы среагируете на то или иное событие - могут).
От этих таранов нужно организовать "маскировку". Как?

Шаг третий. Маскировкой в таких случаях отлично работает "псевдооткрытость". То есть вы с родителями общаетесь, разговариваете, порой даже "убалтываете" их сами, но идет, извините за выражение, "треп на пустопорожние посторонние темы", вашей личности и ваших планов совершенно не касающийся. Любит папа говорить о политике - подкиньте ему тему, хоть из того же Интернета, и не надо на этом акцентировать - мол, я такой умный отпрыск, просто "а вот слышал(а)…" Любит мама говорить о соседях - расскажите, кого и когда вы встретили в лифте, что на них было надето и т.п. Причем обратите внимание: вы либо не высказываете своего мнения (как в случае с лифтом), либо "нарочно подставляетесь" (как в случае с политикой - вы можете знать тут куда больше папы, но прикинуться "папочка, а что ты по этому поводу думаешь" можно всегда). Таким образом, вы и разговор уводите от обсуждения вашей личности, и вроде бы от семьи "не отталкиваетесь"… Вообще резко установленная большая дистанция родителей напряжет и озлобит, заставит ломиться в вашу душу, а вот такой "пустотреп" - умиротворит и даже понизит напряженную бдительность (все в порядке, ребенок спрашивает совета, ребенок делится ощущениями и впечатлениями - и неважно, на какую тему). Обратите внимание, что спрашивать совета по актуальным для вас темам - не нужно (если только вам на самом деле не нужен этот родительский совет - как признак желания вновь вернуться под их опеку?). Потому что вам посоветуют - а потом проверят, как вы послушались. А вот когда вы спрашиваете мнение папы о политике или мнение мамы о соседкином платье и т.п., и родители высказывают что-то в форме советов - тогда вы эти советы вполне можете выслушать и им не следовать, ибо это уже не ваша епархия.
Да, интроверту или Сомневающемуся , к примеру, может быть трудно вот так "болтать-трепаться" - но что делать, придется научиться. Психологическая дистанция - дело не простое. Да и вообще в жизни людям подобного плана пригодится такое умение легко в компании "потолковать о Ювенале", политике, модах, автомобилях и т.п. В том числе затем, чтобы окружающие говорили с вами на эти отвлеченные темы, а не лезли в ваш внутренний мир, если вдруг им приспичит…

Шаг четвертый: так или иначе, вы скрываете от родителей свой актуальный круг общения (своего любимого, близких друзей, значимых коллег - тех, относительно которых вы бы не хотели, чтобы они слушали то, что говорят о вас посторонним родители, и кого вы боитесь в результате этого потерять). Но неактуальный круг общения не скрывайте, а даже наоборот - навязывайте! Рассказывайте, какой у вас на кафедре смешной (бестолковый, странный…) доцент (даже если видели его всего один раз или его вообще на свете не существует), опять же - рассказывайте, кого вы встретили в лифте или в магазине, и т.п. Хорошее средство для скрывания актуального круга общения - мобильный телефон или Интернет, за который вы платите сами (по крайней мере, не из родительского кармана).

И сразу - шаг пятый, очень важный: при построении такой "полосы отчуждения" существенно, чтобы у вас был свой источник доходов! В конце концов, чтобы у вас была возможность, пока вы, извините, пудрите родителям мозги, собирать средства на свой дом. Понятно, что все же не совсем разумно выделять себе полностью свой холодильник - тут может разгореться такой скандал на почве мегасемейных принципов, что никакая стена, вами построенная, не устоит. Можно давать деньги на питание, но тут есть еще одна тонкость: сколько бы вы ни давали, подобного рода родители всегда будут считать, что вы "все равно должны и только возвращаете старые долги, и все равно родители сами вас кормят". Почему и говорится, что все-таки полезно думать о своей территории. Как одна из полумер - минимизировать (не демонстративно!) питание в доме: питаться на работе, в кафе, у друзей (не лучший вариант для кошелька и здоровья, но когда начнут попрекать куском, то выбирать не придется…) А еще источник доходов полезно иметь, чтобы иногда ненавязчиво напоминать родителям, что вы все-таки сами зарабатываете:) Но делать это очень тонко и чаще в шутку, а никоим образом не для ссоры.

Ведь еще важный шаг шестой - все общение должно идти именно в рамках известной "холодной дипломатической вежливости", а если на вас повысили голос - то "убийственно холодной". В конце концов, у себя в комнате, на работе или в кабинете психотерапевта можно "помолотить подушку", но напрямую в лицо родителям - только холодная, подчас бюрократическая, вежливость. Вот тут нужна именно демонстрация - демонстрация уважения, за которой может ничего большего и не стоять.

И во всей такой "фальшивой близости", в ее поддержании есть еще один плюс: ведь родители-то тоже живые люди, так или иначе они почувствуют, что вы от них психологически отдаляетесь. Но это будет не разом, не как обухом по голове, а подспудно, постепенно… Даже точнее так: однажды они почувствуют, что вы стали им чужим человеком, и что важнее - им с вами стало некомфортно жить. Вроде бы вы ничего плохого не делаете, не грубите, не хамите, скандалами их не развлекаете, поводов для упреков и нотаций не даете - "скучно, господа"… Некоторые еще и сами предложат "ребенку купить квартиру". Соглашаться или нет - отдельный вопрос, иначе придется давать родителям вторые ключи и вообще будет много сложностей, но как минимум можно взять в долг у них же, с отдачей; главное - вас около себя уже не держат.

Психологическая дистанция

Часто то, как сидят члены семьи во время сеансов, указывает на их привязанности. Это нестрогий показатель, терапевт должен воспринимать его лишь как первое впечатление, которое необходимо исследовать, подтвердить или отбросить. Кроме расположения людей в пространстве, терапевт должен следить и за многими другими показателями. Когда говорит один из членов семьи, терапевт отмечает, кто перебивает или дополняет его, кто подтверждает его слова и кто ему помогает. Это тоже нестрогая информация, однако она позволяет терапевту составить предварительную карту, показывающую, кто к кому близок, какие связи, коалиции и сверхтесные диады и триады существуют в данной семье, какие стереотипы выражают и поддерживают ее структуру. Затем он может прибегнуть либо к когнитивным конструкциям, либо к конкретным маневрам, чтобы установить новые границы.

Терапевт, работающий с семьей Хэнсенов, использует для установления границы между двумя ее членами когнитивную конструкцию. Через пять минут после начала сеанса он спрашивает Алана: "Ты знаешь дружка Кейти?" - и Кейти отвечает. Немного погодя он спрашивает Алана, сколько лет Дику, и Кейти отвечает на долю секунды раньше Алана. Теперь терапевт видел уже два однотипных примера того, как Кейти вмешивается в его разговор с Аланом, и говорит ей: "Ты ему помогаешь, да? Ты служишь ему памятью".

Подобные фразы представляют собой когнитивные указания на то, что в данном случае желательно добиться некоторого разобщения. У опытных терапевтов накапливается немало таких фраз, которые им по той или иной причине понравились и в соответствующих ситуациях стали их спонтанными реакциями: "Ты его голос", "Если она будет отвечать за тебя, тебе вообще не придется разговаривать", "Ты чревовещатель, а она твоя кукла", "Голоса, которые ты слышишь в своих галлюцинациях, даже не твои - это голос твоего отца говорит внутри тебя", "Если твой отец будет все делать за тебя, ты так и останешься неуклюжим увальнем", "Если твои родители знают, когда тебе нужно колоть инсулин, - значит, твое тело тебе не принадлежит". Эти фразы характерны для Минухина, который любит конкретные метафоры. Если какой-нибудь терапевт захочет их позаимствовать, он должен превратить их в свои собственные или, что еще лучше, подобрать свои фразы, чтобы привлекать внимание пациентов к вторжениям в чужое психологическое пространство, отмечая и разобщая сверхтесные диады.

Если дисфункциональные диадные взаимодействия поддерживаются благодаря вмешательству третьего лица, которое выступает как отвлекающий фактор, союзник или судья, то терапевту предстоит провести границы между тремя людьми. В таких случаях он может принять решение внести разобщенность в сверхтесную диаду, чтобы помочь ее членам найти альтернативы их конфликту внутри собственной подсистемы. Он может также увеличить дистанцию между ними, воспользовавшись для их разграничения третьим лицом или же создав другие подсистемы, разобщающие членов сверхтесной диады. Обычный стереотип в таких случаях - непослушный ребенок, беспомощная мать и авторитарный отец. Их танец представляет собой вариации на одну и ту же тему: ребенок не слушается, мать проявляет чрезмерную или недостаточную требовательность, ребенок снова не слушается, тогда вмешивается отец со строгим голосом или сердитым взглядом, и ребенок подчиняется. Мать по-прежнему беспомощна, ребенок непослушен, а отец авторитарен.

Еще одна вариация того же танца - случаи, когда между родителями существуют явные или скрытые неразрешенные конфликты. Если усиление стресса в супружеской диаде активизирует неразрешенные конфликты, то ребенок плохо себя ведет, или встает на сторону матери против авторитарного отца, или присоединяется к отцу против некомпетентной и несправедливой матери, или становится помощником либо судьей обоих родителей. Если, как в семье Кьюнов, терапевт решает сфокусироваться на диаде мать-ребенок и для этого ему нужно нейтрализовать мужа, он может сказать ему: "Поскольку мать и ребенок обычно находятся вместе, когда вы на работе, вам лучше бы понаблюдать вместе со мной, как они разрешают конфликты". Или: "Поскольку мать и дочь - женщины, а ни вам, ни мне не приходилось быть женщиной четырех или двадцати семи лет, мать должна лучше понимать вашу дочь. Давайте понаблюдаем за их танцем и посмотрим, что мы сможем узнать".

Или же терапевт в этой ситуации может расширить определение проблемы, выведя ее за рамки чрезмерной сосредоточенности матери и ребенка друг на друге и поставив вопрос об участии отца в поддержании у ребенка симптоматологии. При этой стратегии он будет держать в фокусе ребенка, но преувеличивать участие отца в родительской подсистеме, чтобы добиться разобщения сверхтесной диады. Он может сказать родителям: "Когда четырехлетняя дочь оказывается выше матери, она, возможно, сидит на плечах отца", или: "Четырехлетнему ребенку не устоять против родителей, если они объединятся", или: "Если вы не можете справиться с маленьким ребенком, то, возможно, вы тянете в разные стороны", или: "Вы, наверное, что-то делаете не так. Я не знаю, что это может быть, но уверен, что если вы подумаете вместе, вы поймете, в чем дело, и, больше того, сумеете найти выход", или: "При таком положении вещей вы занимаетесь изничтожением друг друга и при этом, используя в своих целях ребенка, которого оба очень любите, так или иначе делаете ему больно. Поэтому нам придется найти способ, чтобы вы могли помогать друг другу, и тогда вы сможете помочь ребенку". Такая поддержка родительской подсистемы имеет целью увеличить как психологическую дистанцию между матерью и ребенком, так и близость между супругами, ставя перед ними как перед родителями общую задачу.

Если терапевт принимает решение сосредоточиться на суружеской диаде и ее дисфункциональных взаимодействиях и таким путем разобщить сверхтесную диаду мать-ребенок, ему придется преодолевать отвлекающие маневры ребенка. Он может сказать ему: "Ты милый, заботливый и послушный ребенок, потому что плохо себя ведешь… страдаешь головной болью… плохо учишься всегда, когда твои родители в плохих отношениях", или: "Когда ты объясняешь мне поведение своих родителей или поддерживаешь мать либо отца, меня поражает, как быстро ты превращаешься из десятилетнего в шестидесятипяти- или двухсотвосьмилетнего, а потом тут же снова в четырехлетнего. Но не странно ли то, что ты вдруг оказываешься бабушкой своей матери или отца? Я помогу тебе расти обратно. Поставь свой стул сюда, поближе, и сиди тихо, пока твои родители разбираются с проблемами, которые касаются только их, а тебе ими заниматься незачем, и ты в них совсем ничего не понимаешь". Или терапевт может сказать одному или обоим родителям: "Я хочу помочь вашему ребенку расти обратно, попросив его сидеть тихо, пока вы обсуждаете ваши проблемы".

Терапевт может создавать подсистемы с различными целями. Например, если дети заспорили, он может предложить склонным к вмешательству родителям вместе с ним наблюдать за ними в качестве группы "взрослых", "потому что дети нынче думают не так, как в наше время, и могут найти такие решения, которые нам и в голову не придут". Или он может попросить родителей поставить перед детьми какую-то проблему и, когда дети найдут решение, обсудить его с ними, поддерживая таким образом руководящую функцию родителей и в то же время обеспечивая их невмешательство. Или же терапевт может попросить одного из супругов помочь другому не вмешиваться в споры детей, сжимая его руку при попытках вмешаться, и предложить им в то же время внимательно наблюдать за общением детей, чтобы потом прокомментировать их с родительской точки зрения. Или же он может предложить отдельно родителям и отдельно детям обсудить какую-то семейную проблему, чтобы потом каждая группа рассказала другой, как они представляют себе эту проблему. Тем самым будут созданы две подсистемы, способные функционировать одновременно, не мешая друг другу. При этом терапевт может присоединиться к одной из групп в качестве наблюдателя или участника либо переходить из одной группы в другую. Или же терапевт может сказать дедушке или бабушке, что, поскольку они умудрены жизненным опытом, ему было бы интересно выслушать их соображения после того, как они прислушаются к спору между родителями и детьми, не вмешиваясь в него.

Терапевт может также прибегать к конкретным пространственным маневрам, чтобы изменить степень близости между членами семьи. Общепризнано, что передвижения в пространстве отражают психологические события или эмоциональные взаимодействия между людьми. Члены семей, принадлежащих к различным социально-экономическим группам, взрослые и даже маленькие дети видят в метафорах пространственной близости или отдаленности проявления эмоциональных связей. Изменение пространственного расположения членов семьи в ходе сеанса - прием установления границ, обладающий многими достоинствами, поскольку он является невербальным, недвусмысленным и создает напряженность. Когда члены семьи перестают делать то, что делали до сих пор, и меняются местами, "весь мир останавливается". Такое вмешательство имеет и еще одно дополнительное преимущество - большую наглядность для тех членов семьи, которые не вовлечены во взаимодействие. Почти фирменный прием Минухина состоит в том, чтобы во время сеанса пересаживать людей с места на место и перемещаться самому и таким образом продемонстрировать изменения в своих эмоциональных связях с членами семьи.

Выступая в качестве лица, проводящего границы в пространстве, терапевт может использовать свои руки или все тело, чтобы прервать зрительный контакт между членами сверхтесной диады. Этот маневр может сопровождаться изменением расстановки стульев, чтобы помешать обмену сигналами, и его лучше усилить примерно такими высказываниями: "Ты разговариваешь со своим братом; тебе не нужна помощь отца", или: "Это событие известно тебе лучше всего, потому что ты сам там был; поэтому обратись к собственной памяти, а не к памяти твоей матери".

Терапевт может попросить членов семьи пересесть, чтобы дать им сигнал о своей поддержке той или иной подсистемы. Например, если между мужем и женой сидит ребенок, терапевт может предложить ребенку поменяться местами с одним из родителей, чтобы они разговаривали непосредственно между собой, а не через его голову. Если предложение терапевта ясно и логично, члены семьи обычно его выполняют. Терапевт может, если сочтет необходимым, встать и сократить дистанцию, отделяющую его от того лица, которого он просит пересесть. Такое изменение степени близости между терапевтом и членами семьи осложняет противодействие.

В терапии между этими приемами трудно провести четкую грань; обычно они сочетаются и усиливают друг друга. Примером может служить семья Смитов, в состав которой входит ребенок с психосоматическими нарушениями.

Терапевт: Мистер Кэриг, у вас с женой, по-видимому, есть разногласия по этому поводу. Поговорите с ней об этих разногласиях. (Общий смех - смеются и все четверо детей-подростков, и родители.) Отец: Это смешно, потому что мы друг с другом не разговариваем.

Терапевт: Ну, теперь придется, это нужно, чтобы разрешить ваши разногласия. Отец (терапевту): Я считаю, что Джерри… (Терапевт показывает, что муж должен обращаться к жене. Тот бросает взгляд на жену и продолжает обращаться к терапевту. Дети начинают шуметь.) Терапевт: Нет, обращайтесь к жене. Мы все будем слушать, но вы должны говорить с женой. (Делает жест, отделяющий родителей и от себя самого, и от остальных членов семьи.) Отец (терапевту): Я знаю, что это важно, но, по-моему…

Терапевт: Нет. Поверните немного свой стул, так вам будет удобнее ее видеть. (Помогает мужу повернуть стул.) И вы тоже, миссис Кэриг. (Поворачивает ее стул так, чтобы она сидела лицом к мужу, затем отворачивается и смотрит в окно. Дети сидят молча.) Отец (поворачиваясь и обращаясь к жене): Похоже, что каждый раз, стоит только нам заговорить, мы в конце концов договариваемся до такого… Мать (мужу): И кто обычно прав? Скажи-ка.

Этот эпизод, длящийся около 30 секунд, включает в себя по меньшей мере восемь операций по проведению границ. Терапевт вербаль- но очерчивает подсистему муж-жена (1), усиливает ее жестом руки (2) и вербально повторяет его (3). Дети исключаются как вербальными указаниями, так и жестами (4, 5). Расположение родителей в пространстве изменяется так, чтобы они сидели лицом друг к другу и спиной к детям (6, 7). В заключение терапевт разрывает свой контакт с родителями, отворачиваясь от них (8), после чего супруги начинают длительный спор без постороннего вмешательства. Разграничение прошло успешно, потому что терапевт применял разнообразные маневры, пока не добился желаемой изоляции мужа и жены. Если кто-нибудь из детей будет продолжать вмешиваться, терапевт может отгородить его своим телом, или отодвинуть его стул подальше от родителей, или попросить его повернуть стул, чтобы сидеть лицом к брату или сестре, или сказать родителям: "Предложите ему высказывать свои замечания только тогда, когда вы оба это разрешите". Если родители согласятся, то терапевту больше уже не нужно будет выступать в роли разграничителя: они будут делать это сами.

Хотя разграничение, осуществленное в этом сеансе, концептуально несложно, оно представляло большие трудности для терапевта, потому что он испытывал давление со стороны обоих супругов, направленное на то, чтобы он присоединился к их подсистеме. После того, как он попросил мужа и жену разговаривать между собой, они продолжали обращаться к терапевту. Отвечая им, он поддержал бы дисфункциональное взаимодействие, при котором всегда привлекается кто-то третий, чтобы избежать конфликта. Больше того, он разрушил бы то, чего пытался добиться. Терапевт стал глядеть в окно и таким образом исключил зрительный контакт в этом эпизоде. Если в аналогичной ситуации окна не окажется, он может с таким же успехом уставиться на собственные туфли, или делать заметки в блокноте, или просто рисовать в нем закорючки.

В семье Браунов границы проводятся вокруг диады отец-дочь. Семья обратилась за помощью по поводу своей четырнадцатилетней дочери Бонни, которая страдает не поддающейся лечению астмой. На сеансе присутствуют ее сестры, восемнадцати и семнадцати лет. Бонни начинает разговор с отцом о своей учебе в школе. В середине разговора к нему подключаются другие члены семьи. Одна сестра бесцеремонно заявляет, что Бонни нечего было записываться на курс математики. Мать обвиняет отца в том, что он не помогает Бонни делать уроки. Другая сестра начинает говорить о собственной учебе.

Терапевт, Рональд Либмен, передвигает стул Бонни, чтобы она сидела лицом к отцу, и предлагает отцу и дочери продолжать разговор. Когда старшая сестра пытается вмешаться, терапевт говорит Бонни: "Это касается только тебя и отца. Стоит тебе попытаться что- то сказать, как твоя семья своей заботливостью заставляет тебя замолчать. Не позволяй им этого делать". Отец и дочь продолжают разговаривать, и вскоре в диалог вклинивается мать. Либмен поднимает руку, показывая, что разговор должен идти между Бонни и отцом. Когда кто-то перебивает их в следующий раз, Бонни сама говорит: "Минутку, пожалуйста". Теперь разграничение осуществляет сам член семьи.

Очерчивая границей диаду отец-дочь, терапевт сначала использует их расположение в пространстве. Он передвигает стул Бонни, производя демаркацию границы подсистемы, состоящей из отца и младшей дочери. Это облегчает разговор для них обоих и затрудняет его для тех, кто хотел бы вмешаться. Потом он дает Бонни указание самой провести границу, ограждающую их разговор. Позже он дает знак остальным не вмешиваться.

То же самое он мог сделать и иначе. Можно было попросить отца следить, чтобы никто не вмешивался, или самому не давать вмешиваться, или делать и то и другое. Это были бы, в сущности, изоморфные вмешательства, и причины, заставляющие терапевта избрать одно из них, индивидуальны для каждого данного терапевта в данном контексте. Кроме того, терапевт эффективно использует для проведения границ свое присутствие, избирательно сосредоточиваясь на разговоре между отцом и дочерью и игнорируя других, когда они начинают говорить. Он вводит и когнитивные дополнения к своим вмешательствам, обращая внимание Бонни и других членов семьи на то, как их помощь мешает Бонни.

Работая с семьей Браунов, терапевт использует несколько приемов разграничения: перемещения в физическом пространстве с целью выделить подсистемы, использование самого себя для защиты подсистемы от вторжения других семейных подсистем и объяснение своей поддержки этой подсистемы. Первые два вмешательства представляют собой конкретные маневры, последнее - когнитивную конструкцию. В данной ситуации они достаточны для того, чтобы побудить члена семьи - Бонни защищать подсистему отец-дочь. В ходе терапевтического процесса понадобится применить и неоднократно использовать много различных приемов разграничения, прежде чем будет достигнута напряженность, достаточная для того, чтобы вызвать структурные изменения.

Иногда использование пространственных метафор может принимать форму расстановки стульев в два кружка, чтобы защитить одновременно две подсистемы, или поворачивания стула на 180°, чтобы изолировать или защитить члена семьи, или устранения пустого стула, пепельницы или блокнота, находящихся между супругами, чтобы указать на необходимость большей близости. Когда терапевт приближается к члену семьи, опускается рядом с ним на колени, прикасается к нему или стоит, возвышаясь над ним, - все это указывает на наличие связи, не требуя вербальных или когнитивных уточнений.

В таких ситуациях, когда исполнительная подсистема включает в себя одного беспомощного члена семьи и одного навязчивого, заботливого и компетентного, терапевт может попросить "компетентного" наблюдать через одностороннее зеркало, как "беспомощный" справляется с заданиями без его участия. Еще один невербальный метод состоит в том, чтобы просто попросить родителей привести на сеанс только определенных членов семьи, а других не приводить, что указывает на необходимость разделения подсистем. Или же терапевт может сказать, кто должен принять участие в том или ином сеансе.

В некоторых семьях, отличающихся хаотическим стилем общения, где все постоянно друг друга перебивают или говорят одновременно, терапевт может обнаружить, что уровень шума мешает ему нормально общаться с семьей. В таких случаях он может прибегнуть к искусственным приемам - например, изобрести какую-нибудь игру, во время которой все садятся в кружок и молчат, и только одна диада или триада сидит посередине и общается между собой; или терапевт вручает участникам какой-нибудь предмет (шляпу, мел, ключ), показывающий, кто из членов семьи получает право говорить. Вдобавок всякий раз, когда стресс во время сеанса возрастает настолько, что терапевт утрачивает возможность эффективных действий, можно сократить число участников - это немедленно создает новую подсистему с иными, альтернативными способами снижения стресса.