Новый манеж нателла тоидзе выставка время работы. Мастерская на открытом воздухе

В «Новом Манеже» проходит выставка академика РАХ, заслуженного художника Нателлы Тоидзе «Скульптура цвета». Экспозиция вызвала большой интерес у москвичей - ее продлeвали дважды: выставка открыта до 16 апреля. Сочные декоративные полотна представлены в специально оформленных залах - подготовкой проекта занималась команда Объединения «Манеж». «Культура» побеседовала с Нателлой Георгиевной о независимости творца, встрече с Мартиросом Сарьяном и знаменитом дяде художницы, Ираклии Тоидзе, авторе плаката « Родина-мать зовет!».

культура: Как появилось название выставки?
Тоидзе: Этими словами искусствовед Паола Волкова определила мой метод: лепить форму живописными средствами. Обычно пишу картины большого формата. Отхожу на нужное расстояние, составляю на палитре цвет, возвращаюсь к холсту, кладу мазок и вновь удаляюсь от мольберта. Изображение складывается постепенно, подобно мозаике. Паола Дмитриевна, вероятно, это заметила и прочувствовала.

культура: Ваш отец, Георгий Тоидзе, был известным скульптором. Есть ли здесь его влияние?
Тоидзе: В юности я действительно много лепила. Жилая часть нашей квартиры на Старом Арбате соседствовала с папиной мастерской. Провела детство среди пластилина, гипса, арматуры, натурщиков и натурщиц… У меня был свой маленький станок, и некоторые полагали, что пойду по отцовским стопам. Однако в какой-то момент попросила краски: почувствовала, что не хватает цвета. Мои картины - до двух метров: большой формат привлекает с раннего возраста. Когда не было подходящего мольберта, клала большие листы бумаги на пол, удлиняла кисть и писала стоя.

Работаю без подготовительных эскизов и пишу природу только с натуры, в любую погоду: будь то зима или осень. Разве что не под дождем и не в сильный мороз, когда застывают краски. А так - если лежит снег, выхожу в тулупе и валенках и получаю огромное удовольствие. Потому что писать белый снег очень интересно: он всегда разный - все зависит от освещения, температуры… Меня привлекают переломные моменты в природе, изменения ее состояния. Это отражается в названиях картин: «Перед снегом», «После дождя», «Сумерки»… Хочется передать эти изменения в живописной статике. Мне нравится сложность таких задач. Единственная проблема - работать нужно быстро. Если затянешь, начнешь писать одно состояние, а закончишь другим. Однажды вышла на пленэр в красивый зимний день. Завершить к вечеру не успела. А наутро стало холоднее, и все изменилось, даже воздух: плотность, прозрачность. Когда занесли готовый холст в мастерскую, те, кто увидел новый вариант, отметили: «Температура понизилась на шесть градусов».

культура: Почему остановились на большом формате?
Тоидзе: Всегда удивляло, почему подобные пейзажи часто кажутся неживыми: вроде сделано хорошо, мастеровито. А в маленьких натурных вещах - Коровина или Серова - есть жизнь. Эта загадка меня постоянно занимала. И поняла потом, что огромные работы погибают, когда их дописывают в мастерской. В помещении можно взять колористически правильный цвет, однако он не будет «дышать». Пишу крупной кистью. Как-то под рукой ее не оказалось. Поехала на строительный рынок и нашла широкую малярную - флейц. Мольберт у меня тоже внушительный: трехметровый, сколочен из половой доски. На пленэре приходится непросто, особенно когда дует ветер - представляете, какая парусность у холста? Однажды меня буквально накрыло мокрой картиной: держала ее руками и звала на помощь. Сама выбраться не смогла, а бросить на землю почти готовую работу не решилась. Сейчас даже в штиль вешаю по сторонам мольберта сумки с кирпичами. А в мастерской работаю над декоративными, аллегорическими композициями…

культура: Слышала, Вам по наследству досталась репинская палитра?
Тоидзе: Когда у меня только появились краски, папа выжал их на палитру в определенном порядке и подписал, что за чем должно идти. Потом, в художественной школе, увидели мою палитру и отчитали: мол, все неправильно. Очень расстроилась, пришла домой и говорю: «Что же ты мне показал?» А папа отвечает: «Так делал мой отец, а его, в свою очередь, научил Репин». В общем, ко мне попала репинская палитра (смеется). После подобных аргументов переучить меня было уже нельзя. Располагаю краски в той же последовательности и по сей день.

культура: Вы принадлежите к известной художественной династии. Ощущаете груз ответственности?
Тоидзе: К счастью, в нашей семье принято самостоятельно выбирать свой путь. Мой дедушка, Мосэ Тоидзе, ученик Репина, академик, жил в мире классической живописи. Отец же стал скульптором и графиком, а его брат Ираклий - графиком, плакатистом. У меня есть двоюродные сестры и брат, никто из них не связал жизнь с изобразительным искусством. Считаю, что ребенка нельзя подталкивать к решению, особенно это касается профессии. Скажем, моя дочь всегда замечательно рисовала, однако я не принуждала ее становиться графиком, хоть и хотела, чтобы она поступила в Московский полиграфический институт. Дочка окончила ГИТИС и работает театральным художником. Сын - физик.

культура: Вы, кстати, тоже имели отношение к подмосткам?
Тоидзе: Совершенно верно: училась на факультете театрально-декорационного искусства Московского училища Памяти 1905 года. Всегда понимала - свяжу жизнь с живописью, но научиться хотелось тому, чего не знала. Мне было очень интересно увидеть театр изнутри. Не меньше манила другая область - реставрация. Долго думала, что выбрать. В итоге о принятом решении не жалею. Это был полезный опыт, в том числе - познавательный: изучение костюмов разных эпох, драматургии, сценографии…

культура: Ваши картины отличают яркие насыщенные цвета. Насколько я знаю, в детстве Вы получили наставление от великого колориста Мартироса Сарьяна…
Тоидзе: Мне было лет 12. В Третьяковской галерее открылась выставка Сарьяна, и наша семья пришла его поздравить: с мастером был хорошо знаком и дружил дедушка. Потом, у нас дома, Мартирос Сергеевич, посмотрев мои работы, сказал простые слова: «Обязательно оставайся собой». Казалось бы, ну что за напутствие. Но теперь понимаю - это мудрость человека, прошедшего серьезный творческий путь и знавшего, как важно для художника не зависеть от моды, чужого мнения, не поддаваться влиянию. Очень ему благодарна. Если бы кто-то из начинающих живописцев спросил моего совета, могла бы лишь повторить слова Сарьяна.

культура: Расскажите о дяде, Ираклии Тоидзе - знаменитом плакатисте.
Тоидзе: Он жил почти по соседству, на Пушкинской площади. Отец часто навещал его. Оба были великими тружениками, как и дедушка. Никогда не помнили о праздниках и даже про собственные дни рождения забывали. Дядя иногда рисовал меня, когда требовалось изобразить ребенка. А самое первое воспоминание о нем связано с карандашами. В его мастерской была большая механическая точилка. Когда приходила в гости, собирала затупившиеся карандаши и весь вечер точила их, складывая в коробку. Дядя с папой разговаривали, а я крутила точилку и слушала. Братья были очень дружны.

культура: Скажите, а вот такие большие выставки Вы регулярно устраиваете?
Тоидзе: Достаточно часто. Были выставки и в Третьяковской галерее, и в Русском музее, и в Центральном Манеже, и в Музее современного искусства в Москве, в Российском центре науки и культуры в Париже… Много ездила по стране, выставлялась в государственных музеях: в Нижнем Новгороде, Воронеже, Курске, Вологде, Саранске, Калуге, Плёсе… И всегда возвращалась с очень хорошими впечатлениями и от людей, отдавших себя музейной работе, и от зрителей…

С удовольствием побывала на выставке "Нателла Тоидзе. Скульптура цвета" и познакомилась с творчеством этой замечательной художницы. Выставка проходит в Новом Манеже и будет продолжаться до 16 апреля 2017 года. Я очень люблю выставочный зал Новый Манеж, здесь не бывает очередей, нет большого числа посетителей, никто не мешает любоваться экспонатами, всё спокойно, культурно и чинно.

Нателла Тоидзе принадлежит к художественной династии, дед её был живописцем, а отец известным скульптором и графиком. Это ещё одно подтверждение того, что художественный талант передаётся по наследству. Нателла Тоидзе является академиком Российской академии художеств и Заслуженным художником РФ. Её работы хранятся в коллекциях Третьяковской галереи, Русского музея, Московского музея современного искусства и других музеев.

Выставочный зал в Новом Манеже небольшой, но очень приятно оформленный. На белых стенах яркими прямоугольниками выделяются картины, и ничто не мешает наслаждаться творчеством талантливой художницы.

Картины такие яркие, красочные, смотришь на них, а губы уже сами собой растягиваются в радостной улыбке. Столько света и позитива исходит от полотен!

Работы Нателлы Тоидзе поражают разнообразием сюжетов - это натюрморты, пейзажи, аллегорические композиции. Обожаю цветы, поэтому мне понравились все полотна с цветами. Вот некоторые из них.

Начинается экспозиция каждого выставочного зала с одной из картин диптиха "Северные мальвы", которые написаны такими объемными мазками, что сразу понимаешь, почему выставка имеет такое необычное название "Скульптура цвета".

"Арбуз на черном"

"Антракт. Коломбина" и

"Дикий виноград". Эта картина находится в собрании Российской Академии художеств.

"Герцено. На Москве-реке".

"Кутаиси. Над Риони".

"Натюрморт на кухне"

"Жаркий день"

Стоимость полного билета 300 рублей, льготного - 50 рублей.

Экскурсию по экспозиции и рассказала об особенностях работы на пленэре, о значении формы и цвета и о грузинских мотивах в своем творчестве.

От скульптуры к живописи

Если вы незнакомы с работами Нателлы Тоидзе, то название экспозиции может вызвать у вас ассоциации с яркой скульптурой из различных материалов. И, действительно, придя на выставку, вы увидите и цвет, и форму, но только на холсте.

Алена Савельева

Картина Нателлы Тоидзе "Антракт. Коломбина и Арлекин"

"Заниматься искусством я начала со скульптуры, поэтому, когда перешла на живопись, то интуитивно стала лепить форму цветом. Если подойти близко к моим работам, то можно увидеть, что они, как мозаика, собраны из множества пятен-мазков", — рассказывает автор выставки.

Само же понятие "скульптура цвета" принадлежит искусствоведу Паоле Волковой, которая, посетив одну из выставок Тоидзе, назвала её живопись скульптурной.

Алена Савельева

Картина Нателлы Тоидзе "У камина"

Любовь к формам передалась Нателле от отца — Георгия Тоидзе, известного скульптора и графика. Семья жила в квартире, которая была нераздельна с мастерской. Именно там будущая художница проводила все свободное время, занимаясь лепкой из глины и пластилина. По воспоминаниям, у нее даже был свой небольшой станок. В девочке видели подающего надежды скульптора, но в 10-11 лет Нателла попросила купить ей краски: "Цвет всегда для меня имел большое значение. Я с детства любила наблюдать за оттенками, тенями и бликами, причем это происходило неосознанно".

Алена Савельева

Картина Нателлы Тоидзе "Рассада"

Кроме того Нателле были интересны холсты большого формата. И когда у нее еще не было мольберта, родители давали ей огромные листы, которые можно было разделить на несколько частей. Но Нателла использовала их целиком — клала на пол и рисовала, удлиняя кисточку.

Осталось у художницы и увлечение скульптурой. В дальнейших планах сделать совместную выставку цвета и формы: "Я давно об этом думаю, но со скульптурой больше технических проблем - для нее нужен материал, в следующий раз обязательно постараюсь реализовать эту идею".

Алена Савельева

Выставка "Нателла Тоидзе. Скульптура цвета" в Новом Манеже

Мастерская на открытом воздухе

Большинство полотен Нателлы Тоидзе - это пейзажи и натюрморты, а также декоративные и аллегорические композиции. Все, что связано с природой, художница пишет на пленэре. По её словам, только работа на открытом воздухе передает всю палитру чувств и эмоций от увиденного.

"Для меня главное - передать эмоциональное состояние природы, которое вместе со мной сможет прочувствовать сам зритель", — говорит Тоидзе.

На написание одного произведения обычно уходит три-четыре дня. Все это время Нателла Георгиевна проводит на открытом воздухе — художница никогда не дописывает работу в студии: "Если вдруг в мастерской я увижу какую-то неточность, то вместе с холстом возвращаюсь на натуру. Потому что на пленэре - свои законы письма: свет, краски, атмосфера. А неточный цветовой штрих (мазок) может загубить всё живописное состояние картины, как фальшивая нота может разрушить музыкальную гармонию".

Работа на открытом воздухе, конечно, несет в себе и определенные трудности (тем более, что размеры холстов огромные - до двух метров). Главная из них связана с погодой, которая должна быть одинаковой несколько дней, чтобы сохранялось состояние природы.

"Однажды, — вспоминает Нателла Георгиевна, — в последний день работы резко упала температура, и когда я принесла картину домой, мои домочадцы сразу заметили: "Пейзаж стал на пять градусов холоднее". Потому что холод - это изменение освещения, появление облаков и, конечно, другие цвета. Так что работать приходится очень быстро - состояние вокруг меняется с каждой минутой".

Алена Савельева

Картина Нателлы Тоидзе "Герцено. На Москве-реке"

Картины вокруг нас

Идеи для новых произведений, по словам художницы, приходят к ней по-разному: что-то она заметит во время прогулки, а что-то придумает, выстраивая очередную композицию. Но главная цель автора - это каждый раз ставить перед собой новые задачи, открывать что-то необычное и доносить это до зрителя: "Если я пишу зиму, то всегда пытаюсь показать ее в разном колорите, ведь в любом времени года множество состояний".

К таким картинам относится "Март", где Нателла Георгиевна хотела изобразить зимнюю композицию, но на дворе уже стояла календарная весна. Тогда она решила внести в работу декоративное начало и развесила на фоне снега узорчатые коврики, которые и стали основой произведения.

Алена Савельева

Картина Нателлы Тоидзе "Март"

А на соседней картине ("Снег сошел") зима уже окончательно отступила - ясное небо и яркое солнце, сухая земля и ожидающие почек деревья - все это создает осязаемое ощущение весны.

"Куст орешника был так ярко освещен солнцем, что, казалось, светится сам. Таким он и вошел в работу", — рассказывает пейзажистка.

Много на выставке и цветочных композиций, например, "Золотые шары", написанные в костромской деревне: "Я увидела, как цветы мощно проникают сквозь щели забора, и мне показалось интересным детально изобразить увиденное".

Алена Савельева

Картина Нателлы Тоидзе "Золотые шары"

Есть в экспозиции и натюрморты. Например, необычны по своей живописной задаче картины "Арбуз на черном" и "Арбузы на красном", где автор экспериментирует с фоном: "Я хотела написать кусочки арбуза на алой скатерти, но так, чтобы они оставались целостными и не сливались с тканью".

Алена Савельева

Картины Нателлы Тоидзе "Арбуз на черном" и "Арбузы на красном"

Такое своеобразное решение художница применяет и к казалось бы привычному образу Флоры и Фауны. Если богиню Флору обычно изображают голубоглазой белокурой девушкой с корзиной цветов, а Фауну сдержанной барышней в окружении животных, то Нателла Георгиевна их видит сначала чернокожими женщинами, погруженными в ночной зной некого тропического мира ("Флора и Фауна/диптих"), а затем и вовсе северными красавицами в прохладе леса ("Северные Флора и Фауна/диптих").

Алена Савельева

Работа Нателлы Тоидзе "Северные Флора и Фауна/диптих"

Грузинские мотивы

Подмосковные пейзажи сменяются колоритными зарисовками Грузии. Здесь можно увидеть мосты Кутаиси, Сванские башни Ушгули и, конечно, уютные дворики Тбилиси. Эта серия картин самая ранняя на выставке (70-80-е гг).

"Когда мой отец был жив, он любил показывать мне Грузию, мы много путешествовали и заранее планировали весь маршрут".

Алена Савельева

Картина Нателлы Тоидзе "Кутаиси. Железный мост"

Грузинская серия очень отличается от остальных картин. По словам автора, дело не только в смешанной технике - произведения написаны пастелью и акварелью, но и в других ощущениях: "Каждый раз, когда я работаю, пишу то, что чувствую, поэтому необычное цветовое решение связано именно с теплой и яркой атмосферой Грузии".

Больше половины серии - это Сванетия, где художница работала около недели. На своих картинах Тоидзе, кроме знаменитых башен, показала традиционную уборку сена, закат в Ушгули, а также горные массивы, на фоне которых виднеются разноцветные крыши сельских домиков.

Алена Савельева

Картины Нателлы Тоидзе "Сванетия"

По-своему Нателла Георгиевна чувствует и Тбилиси: "Если вспомнить старую часть Тифлиса, то город кажется перламутровым, как раковина, настолько тонкие у него оттенки".

Любовь к Грузии у пейзажистки выражается не только в картинах, она часто бывает в Тбилиси, где, кстати, находится дом-музей ее дедушки, известного живописца и любимого ученика Репина, Мосе Тоидзе: "Я бы с удовольствием привезла эту выставку в Грузию. Если пригласят, то обязательно приеду".

Алена Савельева

Работы Нателлы Тоидзе хранятся в коллекциях крупных российских музеев: Третьяковской галерее, Русском музее и в Московском музее современного искусства Кроме того, картины художницы периодически участвуют в международных показах - Париже, Лиссабоне, Нью-Йорке, Пекине.

В Малом Манеже в Москве проходит выставка известного художника Нателлы Тоидзе.

Эй, эй, читатель дорогой, что же сразу страницу перелистывать и про другое читать? Я понимаю, что в "Российской газете" всегда много интересного, а про художников читать непривычно, но вдруг я тоже чего интересного скажу... А? Читатель, дорогой!

Вот ведь странная какая история с художниками этими. С одной стороны, сегодня выставочный бум, на некоторые экспозиции люди прорываются буквально с боем. Один умный человек сказал мне на эфире программы "Наблюдатель": выставки пользуются таким успехом потому, что это - единственное место, придя в которое, человек может остановить свой бег по жизни, постоять, посмотреть на прекрасное и подумать.

С другой стороны, персональные выставки современных художников, как правило, обсуждаемыми событиями не становятся. Конечно, если мы говорим про выставки тех, кто занимается живописью, а не пиаром. Премьера фильма или спектакля, или книга какая - это обсуждается. Хотя художественная выставка (если она, действительно, художественная) - это такое же явление культуры. Потому что живопись (если она, действительно, живопись) - это не остановленное мгновение, а живая жизнь. В хорошей картине не меньше экспрессии, чем в хорошем спектакле, не меньше зрелищности, чем в хорошем фильме, а уж про подлинную красоту я не говорю. Тем не менее, не припомню за последние много лет, чтобы люди спорили о выставке современной живописи.

Уверяю вас, посетителям выставки Нателлы Тоидзе "Скульптура цвета" всегда будет не только чем восхититься, но и о чем поспорить.

Понятно, что Нателла - художник известный: лишь бы кому весь малый Манеж не отдадут. Она - академик Российской академии художеств, заслуженный художник России. Все это важно, почетно и приятно. Но за художника все равно не звания говорят, а картины.

В хорошей картине не меньше экспрессии, чем в хорошем спектакле, не меньше зрелищности, чем в хорошем фильме

Мне почему хочется, чтобы про Тоидзе (женщину, с которой я лично не знаком, но уже обожаю) много говорили? Потому что она - не просто крупный современный художник, но абсолютно - абсолютно! - оригинальный мастер. Может, вначале и слово было, но наскальная живопись свое рождение веками исчисляет. Писать сегодня так, чтобы твои картины невозможно было спутать ни с чьими иными... Как говаривал один известный персонаж: "Не скажу, что это - подвиг, но что-то героическое в этом есть..."

Вы понимаете, дорогой читатель "Российской газеты", как мне трудно? Я должен описывать живописные полотна. Неблагодарнейший труд! И пробовать не буду. Я же не искусствовед ни разу. Поэтому я про ощущения, если можно.

Первое ощущение: с выставки трудно уйти. Вроде бы раз посмотрел, другой поглядел... И еще. И посидел. И к каким-то особенно понравившимся полотнам подошел. А вот не отпускает. И не то, чтобы картины Тоидзе надо было рассматривать, скорее - им надо сопереживать, улавливать настроение и копить его в себе.

А сюжетов там нет. Таких видимых, зримых. Пейзажи да натюрморты. Девочка цветочки поливает. Собака шагает, подняв переднюю лапу. Обезьяна смотрит не по-доброму. Ну, что это за сюжеты, тем более для нас - зрителей блокбастеров?

Но вот на небо посмотришь - какой сюжет? Снег с деревьев стряхнешь - какая интрига? На самом деле она есть. Игра в природе обязательно существует. Для сюжета нужен конфликт. Он имеется. Конфликт веток и снега, ветра и облаков, дождя, падающего на землю, и земли, принимающей эти уколы воды... Да есть же это все! Только мы про это не думаем.

На картинах Тоидзе удивительный конфликт цветов. Не тех, что растут в саду, но тех, что - на палитре художника. Цвета в ее картинах поразительные, и они как бы не вытекают один из другого, а словно бы конфликтуют в борьбе за наше зрительское внимание. И вот из этого конфликта одного, другого, третьего цвета почему-то получается гармония. Понятно, что художник отличается от прочих жителей Земли двумя качествами. Он умеет по-своему видеть, и у него получается этот собственный взгляд перенести на полотно. Нателла Тоидзе всем этим владеет, это понятно. Для меня тайна (а без тайны творчество ни одного художника невозможно) состоит в том, что, чем больше я вглядывался в полотна, тем больше убеждался в том, что Тоидзе видит мир таким, каким его наблюдаем мы в те редкие минуты, когда глядим на него внимательно, когда озабочены не событиями, происходящими вокруг, а самим миром.

Мы смотрим сегодня из окна на зимнюю природу, и цвета ее борются за наше внимание. "Посмотри, какая красивая ветка... А какая дорога... А дом... А скамья", - говорим мы. Если посреди поля стоит, скажем, танк, мы, конечно, первым делом смотрим на него. Но если ничего такого супервыдающегося нет, то за наше внимание борется разный цвет. Ровно так, как на картинах Тоидзе.

Посетителям выставки Нателлы Тоидзе "Скульптура цвета" всегда будет не только чем восхититься, но и о чем поспорить

Сказать о Нателле Тоидзе, что она - королева цвета, это не сделать ей комплимент, а просто констатировать факт. Она играет с ним, как играют маленькие дети, - легко и непринужденно. Только при этом с каким-то невероятным, непостижимым мастерством. Вот если бы, обсуждая любое произведение культуры, мы хотя бы иногда спорили про "тексты", а не про "подтексты"; обсуждали красоту, а не политические аллюзии; восторгались не смелостью, а мастерством, - нам было бы о чем поговорить после выставки Нателлы Тоидзе "Скульптура цвета".

Пока же остается просто восторгаться. Что немало. Что на самом деле очень много, когда речь идет о настоящем, большом художнике.

РИА «7 новостей» продолжает знакомить своих читателей с интересными людьми. В четверг, 1 февраля, героями проекта «В гостях у 7инфо» стали народный артист России, кинорежиссёр Вадим Абдрашитов и его супруга, заслуженный художник России, член Российской академии художеств Нателла Тоидзе. Выставка её картин 1 февраля.

Эпиграфом к нашей встрече можно взять строки Микеланджело Буанарроти, очень точно характеризующие эту удивительно искреннюю, творческую семейную пару:

…Когда я созидаю на века,

Подняв рукой камнедробильный молот,

То молот об одном лишь счастье молит,

Чтобы моя не дрогнула рука.

Так молот Господа наверняка

Мир создавал при взмахе гневных молний.

В гармонию им хаос перемолот.

Он праотец земного молотка.

Чем выше поднят молот в небеса,

Тем глубже он врубается в земное,

Становится скульптурой и дворцом.

Мы в творчестве выходим из себя.

И это называется душою.

Я – молот, направляемый творцом.

– Нателла Георгиевна, в одном из интервью вы говорили, что к работе всегда подходите в высоком состоянии духа. Вы не можете просто, без подготовки, начать работать? Должно быть солнце внутри?

– Безусловно, должно быть, как минимум хорошее настроение, чтобы начать работу с положительной эмоцией. И, кроме того, надо быть физически сильной, потому что я работаю с картинами размером до 2 метров. Нужно быть в тонусе, чтобы взять достаточно большую кисть и писать в течение целого дня, подходя, отходя. Перед картинами такого размера невозможно работать сидя, их надо видеть издали. Поэтому нужно быть в хорошей физической форме.

– Художник – человек, очень тонко и остро чувствующий. Когда вы выходите на улицу, вы же не можете не видеть страдания людей: бомжи замерзают в метро, дети в инвалидных колясках едут на встречу. Эта тяжесть действительности входит в вас? Как вы приходите к «нас возвышающему обману»?

– Я подхожу к этому с другой стороны. Я хочу поднять настроение и бомжам, и детям, у которых есть проблемы, и людям в плохом настроении. Чтобы у всех, кто увидит мои картины, поднялось настроение.

– Вы ищете это настроение в себе?

– Безусловно. Как я себе это всё представлю, как решу, какую поставлю перед собой задачу и каким образом я буду её выполнять – это всё я должна решать самостоятельно.

– И вас в этот момент ничто не может смутить?

– Не может. Иначе рухнет тот мир, который я выстроила для работы.

– А если вы пишете в плохом настроении, картины всё равно получаются солнечными и позитивными? Или в таком настроении лучше не приступать к работе?

– Поскольку для меня работа – радость, если я начинаю писать в плохом настроении, оно становится лучше. Работа исцеляет.

– Вадим Юсупович, вы учились у Михаила Ромма…

– Да, это была последняя мастерская, которую он набрал во ВГИКе в 1970-м году. Через полтора года его не стало. Но эти полтора года мы общались с ним достаточно плотно. В этот момент он делал картину под названием «Мир сегодня». Этот фильм, следующий после «Обыкновенного фашизма», такой же по жанру – художественно-документальный. Огромная эпическая работа, которую он снимал с оператором Германом Лавровым по всему миру, собирал хронику. Работал в архивах. Это должен был быть поразительный фильм. Я видел первую складку фильма, и это было одним из сильнейших впечатлений в моей жизни. Но такого фильма не существует. Ромма не стало. В результате одну серию доделал Элем Климов, вторую – Марлен Хуциев. Фильм стал называться «И всё-таки я верю». Замечательные режиссёры, замечательная картина сама по себе. Но к первоначальной идее Ромма это не имеет никакого отношения.

Михаил Ромм – выдающийся отечественный режиссёр, человек уникальной творческой биографии, биологическая загадка. Человек, снимавший фильмы на потребу Сталина и власти, вдруг к 60 годам написал: «Клянусь снимать только то, что я хорошо знаю». И после этого он снял «Девять дней одного года», «Обыкновенный фашизм» и работал над картиной «Мир сегодня». Когда появился фильм «Девять дней одного года», оказалось, что в кинематограф вошёл молодой, мощный, мускулистый режиссёр, никакого отношения не имеющий к тому Рому, который снял фильм «Ленин в октябре». Как это объяснить? Для меня это биологическая загадка, которая объясняется только размером таланта.

– Давайте напомним, кто ещё закончил студию Михаила Ромма.

– Вся режиссура моего поколения и старше – это всё Ромм. Климов, Хуциев, Шепитько учились не у него. А все остальные – Шукшин, Кончаловский, Соловьев, Михалков, Тарковский – это всё Михаил Ромм, большой мудрый педагог, замечательно набиравший мастерские.

– Вадим Юсупович, вы сами уже 30 лет преподаёте во ВГИКе. Кем из своих учеников вы могли бы похвалиться сегодня?

– Зрители знают Петра Буслова с фильмами «Бумер», «Высоцкий. Спасибо, что живой», Алексея Мизгирёва (фильм «Дуэлянт», сериал «Кулагин и партнёры»). Замечательная перспективная Гала Суханова, она ещё ничего большого не сняла, но её диплом «Проверка» – это замечательный отечественный фильм высочайшего уровня, Анашкин Егор – ушёл на телевидение, снимает сериалы («Каменская -6», «Идеальный брак», «Жизнь взаймы», «Деньги»).

– Нателла Георгиевна, нас смотрят и читают разные люди. Не каждый второй у нас искусствоведчески подкован. Расскажите, к какому направлению, течению живописи можно отнести ваше творчество?

– Мне очень трудно себя куда-то отнести. Художник работает, делает то, что ему интересно, что ему нравится, то, что он считает необходимым. А относить к направлениям – удел искусствоведов.

– А работы, которые увидят рязанцы в нашем художественном музее, объединены какой-то общей тематикой, идеей, временным промежутком?

– В основном это работы последнего времени. Общей темой они не объединены. Я сделала это специально, мне хотелось, чтобы выставка была более разнообразной. Здесь представлены и пейзажи, которые я всегда пишу с натуры – и в мороз, и в жару, и ненастную погоду. Никогда не напишешь пейзажа в мастерской, при постановочном свете. Когда над тобой небо, солнце, движение самой природы – это абсолютно другая история. И эта история мне интересна. Я хочу передать не только природу, но и состояние, которое ей в этот момент присуще. А это можно сделать только с натуры.

– Какова география этой выставки? Куда выезжаете за “натурой”?

– Выезжаю в Подмосковье, езжу по России. В сентябре приезжала и на вашу землю. И отъехав буквально 100 км от Рязани, я нашла те места, которые давно искала. Они близки мне и по живописи, и по характеру. Безусловно, я сюда вернусь и сделаю серию работ. И в этой экспозиции тоже есть одна работа, написанная под Рязанью, в деревне Летники.

Рязань – сама по себе место намоленное. Намолено оно, безусловно, поэзией Есенина. Каждый, кто читал его стихи, уже полюбил Рязань, независимо оттого, был ты здесь или нет. Так что я уже с юности влюблена в Рязань. Поэтому, отправляясь сюда, я, не задумываясь, взяла с собой холст. Но я и подумать не могла, что найду здесь то, что давно искала и то, что понадобится мне в будущем. Поэтому я к вам ещё приеду.

– Приятно, что Рязань остаётся источником вдохновения для творческих людей по всей России. Вадим Юсупович, в своих интервью вы говорили, что на первый курс приходят студенты, не знающие истории, литературы, путающие даты Великой Отечественной войны. А могли бы составить такой «джентельменский набор», пять – десять имён в области литературы, искусства, не зная которых, невозможно считать себя культурным образованным человеком?

– Весь этот так называемый набор формулировался десятилетиями. Он сформировался ещё в дореволюционной системе образования, в советское время эта система была скопирована и развита. И результаты этой системы были совсем не плохие. Вот там – в системе среднего школьного образования – и есть весь необходимый минимум знаний. Вопрос в том, как эти знания донести до ребёнка.

Сегодня есть большая проблема со средним образованием. И я не то что переживаю поэтому поводу, я удивляюсь пассивности современного общества, незаинтересованности родителей. Им бы давно бить тревогу.

Ещё одна проблема – платное второе высшее образование. Это отсекает огромный пласт молодых людей, которые уже получили высшее образование, но почувствовали, что их потянуло, например, в творчество. Но попробовать себя они не могут, потому что у многих уже семья, дети, а второе образование платное. А ведь режиссура, например, – это смыслообразующая специальность. Режиссёр будет рассказывать людям про жизнь. А приходят совсем молодые ребята, у которых глаза горят то ли от таланта, то ли от молодости. Они не знают жизни, опыта нет, начитанности нет, а потом они начинают писать книги, снимать фильмы. А в то время, когда я поступал во ВГИК, у нас было только два вчерашних школьниках, остальные – взрослые люди.

Огромную роль играет и телевидение. Сегодня на экранах всё больше передач, которые мне неудобно смотреть не только в присутствии внуков, но и детей. Поразительно, что это не частные каналы, а федеральные, существующие на наши с вами деньги. Это процесс печального свойства.

– Тогда давайте о хорошем поговорим. Нателла Георгиевна уже произнесла имя Есенина. Кем ещё вдохновлялась и вдохновляется Нателла Тоидзе?

– За долгие годы были и есть разные имена в поэзии, литературе, музыке. Но главное – нужно работать. Как балерина каждое утро встаёт и делает классы, так и художник должен каждый день держать в руках кисть или карандаш. Только работа даёт необходимую базу, только так можно стать настоящим художником. А если молодой человек просто ждёт вдохновения и ничего не делает, то это мало к чему приведёт.

– Поразительно, как в этом смысле по-разному ведут себя девочки и мальчики-студенты. Девочки, как правило, пашут, а мальчики всё больше ждут вдохновения. У меня был один первокурсник, который всерьёз говорил: «У меня творческий кризис».

– А это исправимо? Или уже на первом курсе видно, кто чего стоит?

– В нашем деле даже к концу первого курса трудно сделать какой-то вывод. Бывает, на первом курсе студент делает первую работу, она становится известной на вгиковском фестивале, поехала за рубеж, он становится звездой ВГИКа, но больше ничего не может сделать. А бывает наоборот – еле тянет на троечку, а потом выстреливает с дипломной работой. Это тайна творчества. Единственный критерий – это желание работать. Если человек не работает – надо с ним прощаться.

– Как вам кажется, какие-то хорошие перспективы у русского кино есть?

– У русской культуры такой мощный запас литературы, что, я надеюсь, всё это просто не может зарасти и превратиться в целину. Будем жить надеждой и работать.

– В Рязани уже несколько лет существует проект «Океан Солярис – Острова памяти», в рамках которого мы уже провели две встречи, посвящённые великим режиссёрам. Одна из них была посвящена Бергману, а другая Феллини. А о ком из советских режиссёров вы бы посоветовали рассказать молодёжи?

– Обязательно нужно рассказывать о советских режиссёрах. Потому что даже та молодёжь, которая поступает во ВГИК, не знает отечественного кино. И когда в рамках курса «История советского кино» они видят некоторые фильмы, они приходят в изумление: «Какой фильм! Почему мы его раньше не видели?»

Вы делаете благороднейшее дело, рассказывая о Бергмане молодым людям. Но и отечественное кино нельзя забывать. Мне кажется, что и отклик на него будет полнокровнее. Обязательно нужно говорить о Тарковском, о первых его работах «Иваново детство» и «Андрей Рублёв», о Льве Кулиджанове и его фильме «Когда деревья были большими» с великими работами Юрия Никулина и Инны Гулая, его фильме «Отчий дом» с Мордюковой и Марченко, выдающемся фильме «Дом, в котором я живу», который многие молодые люди не видели, о Марлене Хуциеве, на примере творений которого можно говорить о киноискусстве. Бергман – выдающийся режиссёр, но для того, чтобы понять это, нужно много смотреть, в том числе и отечественного кино.

Мода меняется, но, если произведение искусства настоящее, – оно всегда будет интересно. Мода другая, проблемы другие, социум другой, но человек остаётся человеком. И температура 36 и 6 остаётся нормальной и в наше время, и во времена «Весны на Заречной улице», и сто лет назад. В этом и есть константа искусства!